Ссылка на архив

Психологические корни религии

ПСИХОЛОГИЧЕСКИЕ КОРНИ РЕЛИГИИ

Религиозная вера представляет собой феномен субъективного мира человека, его психики, его сознания. Но далее неизбежно встает вопрос: откуда берутся у людей религиозные верования и представления? Каковы причины, обуславливающие появление этих верований?

На эти вопросы различные ответы давали как защитники религии, так и ее противники.

Так, русские православные богословы и близкие к православию философы отвечали на этот вопрос однозначно: всякая душа — «христианка», ибо ей присуще изначальное тяготение к своему творцу, т. е. к богу, абсолюту. Православный философ В. Зеньковский писал: «Знание бога» не есть вообще «творчество души», а есть первичное данное и неустранимое ее достояние,— оно-то и стоит позади феноменологии веры, оно, очевидно, связано с самой природой души...» Зеньковскому вторит другой религиозный философ — С.Л. Франк: «Подлинную и первичную реальность мы видим не извне, мы ощущаем и переживаем ее внутри нас самих, в бытии нашего Я, а поскольку мы сознаем наше Я ограниченным, мы вместе с тем сознаем, что оно своими корнями укреплено в некой абсолютной непреходящей и всеобъемлющей реальности».

Несмотря на всю «ученую» терминологию, основной смысл этих рассуждений проступает достаточно ясно: идея бога изначально присуща человеческому сознанию, которое непосредственно «ощущает и переживает» присутствие божества.

Нет необходимости подробно доказывать, что подобное объяснение феномена религиозной веры полностью несостоятельно с научной точки зрения. Оно противоречит реальным фактам, ибо заранее предполагает всеобщий и обязательный для всех людей характер религиозной веры. А как тогда быть с миллионами вольнодумцев и атеистов?

Образовывается «порочный круг»: вера в бога выводится из существования бога, а само существование бога доказывается особым характером религиозной веры.

Как показывает история философии и общественной мысли, наиболее содержательные и плодотворные попытки объяснения религиозной веры исходили от мыслителей, которые критически относились к религии и стремились объяснить феномен веры естественными, земными причинами, не прибегая к «помощи» сверхъестественного.

Уже мыслители древности обратили внимание на связь между религиозной верой человека и его психическими состояниями и переживаниями. Тезис «страх создал богов» был популярен в среде античных материалистов, от Демокрита до Лукреция. Эта идея была углублена и развита многими мыслителями Нового времени. Например, Б.Спиноза писал: «...так как люди часто попадают в столь затруднительное положение, что не могут составить себе никакого плана, и так как они из-за сомнительных благ фортуны, безмерно желаемых ими, большею частью находятся в жалком колебании между надеждою и страхом, то поэтому в большинстве случаев они чрезвычайно склонны верить чему угодно... Итак, страх есть причина, благодаря которой суеверие возникает, сохраняется и поддерживается».

В этих суждениях Спинозы обращают на себя внимание два момента. Во-первых, он связывает определенные психологические состояния людей с их реальными условиями жизни, подчеркивая, что люди «склонны верить чему угодно», когда они находятся в «затруднительном положении» и не могут принять какого-либо решения. Во-вторых, Спиноза не сводит эмоциональное состояние, рождающее «суеверия», к страху, а определяет его как «колебания между надеждой и страхом».

Говоря о мыслителях, которые исследовали реальные условия, предпосылки и причины религиозной веры, нельзя не упомянуть о Людвиге Фейербахе, который в своих «Лекциях о сущности религии» пытался углубить концепцию страха как источника религии. Он выдвинул тезис, согласно которому основой религии является чувство зависимости.

Фейербах не абсолютизировал роль отрицательных переживаний в формировании религиозных верований. Боги, как он считал, представляют собой не только воплощение качеств, вызывающих страх, они олицетворяют и положительные свойства людей и поэтому вызывают в них чувства восхищения, радости, благодарности. «Я существенно отличаюсь от прежних атеистов... именно тем,— писал Фейербах,— что я беру для объяснения религии не только отрицательные, но и положительные мотивы, не только невежество и страх, но и чувства, противоположные страху, — положительные чувства радости, благодарности, любви и почитания, что я утверждаю, что обожествляют как страх, так и любовь, радость, почитание». Заметим, что у Фейербаха нет здесь четкого различения чувств, вызывающих религиозную веру. Однако необходимо отдать должное стремлению немецкого философа выйти за узкие рамки страха при объяснении психологических истоков религии.

Философ подчеркивает роль человеческих желаний и стремлений в формировании религиозных образов и мифов. По Фейербаху, «Желание есть потребность, чтобы что-нибудь было, чего нет; сила воображения, вера представляет это человеку как существующее».

Именно эти неудовлетворенные желания лежат, по мнению Фейербаха, в основе веры в чудеса, которая составляет важный элемент большинства религий.

Таким образом, можно с полным правом утверждать, что Л. Фейербах сделал значительный вклад в раскрытие гносеологических и психологических корней религии.

Приступая к изложению проблемы психологических корней религии, необходимо, прежде всего, уточнить содержание анализируемого понятия. Речь идет о решении двух задач: выяснении, во-первых, соотношения психологических и гносеологических корней религии и, во-вторых, соотношения психологических и социальных ее корней.

В содержание понятия «гносеологические корни религии», как правило, включают все аспекты функционирования человеческой психики, которые создают благоприятные возможности для формирования религиозных верований. В такой трактовке гносеологические корни религии фактически включают в себя психологические. Возможен и иной подход, если исходить из точного значения термина «гносеологический». Гносеологический подход — это подход с точки зрения теории познания. Следовательно, гносеологические корни религии — это те условия, предпосылки и возможности формирования религиозных верований, которые связаны с функционированием познавательных процессов: ощущений, восприятий, представлений, мышления. Реально в психике индивида эмоциональные процессы никогда не существуют в отрыве от познавательных (когнитивных) и волевых. Они в значительной мере создают общий «тонус» психической жизни личности, общую окраску ее умственной и предметной деятельности. Этот общий эмоционально-психологический «фон» личности оказывает влияние и на ее мировоззренческие установки, именно он в определенных случаях создает благоприятные возможности для приобщения индивида к религиозным верованиям, бытующим в окружающей его социальной среде.

Также на формирование религиозности влияет понятие психического настроя личности, выдвинутое Б.Д. Парыгиным. Парыгин определяет психический настрой личности как «интегральное структурное образование, которое характеризует тональность и степень предметной направленности психического состояния человека в каждый данный конкретный отрезок времени».

Для понимания «настроя», способствующего возникновению религиозности, важно также различать ситуативный настрой, который представляет собой весьма подвижное и текучее образование, и константный, характерной особенностью которого является его связь с общей жизненной позицией личности, с системой ее взглядов и убеждений. Константный настрой обычно связан с определенным социальным типом личности.

Б.Д. Парыгин выделяет основные социальные факторы, определяющие устойчивость или неустойчивость константных настроений личности. К числу факторов устойчивости настроений он причисляет сложившееся мировоззрение, цельность убеждений, критичность, уравновешенность. Все эти факторы, несомненно, оказывают существенное влияние на личность в момент ее мировоззренческого и морального кризиса.

Таким образом, для характеристики психологических корней религии важно учитывать не просто отдельные эмоциональные процессы, свойственные данному индивиду. Главное здесь состоит в выявлении общих психических состояний личности, которые накладывают отпечаток на протекание всех ее психических процессов, на ее поведение в обществе, на выбор ею той или иной системы ценностных ориентации. Устойчивые константные психические состояния, если в них преобладают отрицательные настроения — пассивность, апатия, нерешительность,— и составляют социально-психологический фон, благоприятствующий приобщению к религии, формированию религиозной веры.

Вторая важнейшая методологическая проблема — это проблема соотношения психологических и социальных корней религии.

В решении этой проблемы можно выделить три основных подхода:

1. Религиозная вера индивида якобы имманентно присуща его сознанию («душе»), так как источником сознания («души») является бог. Это религиозно-идеалистическое решение проблемы.

2. Индивидуальная религиозность определяется внутренней психологической (или биологической) потребностью отдельного индивида в вере. Такой подход характерен для многих концепций в буржуазной психологии, в том числе и для психоанализа.

3. Научное, материалистическое решение проблемы: сама по себе психика индивида религиозную веру не рождает, но под воздействием условий жизни создаются определенные психические состояния, которые благоприятствуют усвоению индивидом религиозных верований из окружающей среды.

Остановимся кратко на характеристике первых двух концепций. Как уже говорилось, выведение религиозной веры из божественного источника свойственно не только богословам и церковным проповедникам, но и представителям буржуазного религиоведения. Например, по мнению немецкого философа и религиоведа Рудольфа Отто (1869—1937), в основе индивидуальной религиозности лежит встреча человека со «святым», т. е. с богом, встреча, которая происходит в глубинах психики, носит иррациональный характер и вызывает соответствующие религиозные переживания.

Согласно взглядам немецкого философа Макса Шелера (1874—1928), психология религии должна постулировать реальность «религиозных объектов» (т. е. сверхъестественного, бога), прежде чем она предпримет попытки исследовать их воздействие на человеческую психику. И отсюда Шелер делает вывод, вполне естественный, исходя из его посылок : все те, кто не верят в реальность сверхъестественного, не имеют права исследовать психологический феномен религиозной веры'(стр57), то есть психологией религии могут заниматься только верующие.

Что касается второй концепции, постулирующей субъективную биологическую либо психологическую потребность индивида в религиозной вере, то ее варианты весьма многочисленны. Для представителей психоанализа, например, характерны попытки рассматривать в качестве основного источника религиозной веры биологические инстинкты и побуждения человека, которые приходят в конфликт с социальными нормами и, будучи подавлены, сублимируются в религиозных иллюзиях. Главный корень религии, по Фрейду, заключается в бессознательных влечениях и желаниях, которые присущи человеку от рождения и носят инстинктивный характер. Это дает основания считать его концепцию натуралистической, биологизаторской.

Элементы биологизаторства характерны и для Эриха Фромма (1900—1980), самого видного представителя так называемого социофрейдизма. С точки зрения Фромма, необходимость религии (которую он понимает как общую систему жизненной ориентации и почитания каких-либо объектов) коренится в «факте дихотомии человеческого существования»: с одной стороны, человек есть часть природы, а с другой— разум возвышает его над природой и в то же время лишает естественной целостности и единства. Человек вечно неудовлетворен собой и окружающим. Он стремится решить загадки своего существования, но экзистенциальные противоречия его бытия возобновляются вновь и вновь. Именно эти противоречия, прежде всего, противоречие между разумом человека и его телесным бытием как природного существа, и лежат в основе существования религии.

Последователь Фрейда Н. Браун, пытавшийся на основе психоаналитических идей о врожденных инстинктах объяснить ход человеческой истории, писал о близости учения Фрейда о «неврозе человечества» и учения христианства о первородном грехе. Он заявлял даже, что история неврозов человечества есть в значительной мере история религии. Подобные и близкие к ним позиции типичны для многих теологов и религиоведов, пытающихся использовать «реинтерпретированный» психоанализ как для обоснования необходимости религии, так и для практических целей религиозной психотерапии. Вольнодумец и рационалист Фрейд стал изображаться ими в качестве «апостола психоаналитического евангелия».

Среди буржуазных психологов, исследующих религию, широко распространены попытки интерпретировать потребность индивида в религии как его внутреннюю психологическую потребность. Американский психолог У. Кларк, признавая многообразие психологических истоков религии, склоняется к мнению, что главным ее источником являются поиски смысла жизни. Конечно, вопрос о смысле жизни может решаться индивидом с религиозных позиций, но значит ли это, что поиски смысла жизни всегда ведут к религии?

Американский психолог П. Джонсон связывает существование религии с потребностью человека в «сохранении ценностей». Религия, полагает Джонсон, вырастает из желания человека сохранить в мире то, что наполнено для него ценностным содержанием, что удовлетворяет его основные потребности. Бог становится для человека гарантом его личных и общественных ценностей1.(стр60) Нет сомнения, что образ или идея бога в сознании верующего действительно выполняют роль основного творца и «хранителя» ценностей. Однако остается недоказанным тезис, согласно которому религию рождает всеобщая потребность людей в сохранении ценностей. Ведь система ценностей и ценностных ориентации людей исторически меняется. И далеко не всегда она связана с религией, с идеей бога.

Американский социальный психолог Г. Оллпорт попытался создать «многофакторную» теорию психологических корней религии. Он заявляет, что «в процессе развития религия индивида преломлялась через:

- его физиологические потребности,

- его темперамент и умственные способности,

- его психогенные интересы и ценности,

- его поиски рационального объяснения мира,

- его реакцию на окружающую культуру» 2. (стр60)

Нельзя отрицать, что многие перечисленные Оллпортом факторы действительно играют определенную роль в процессе формирования религиозности индивида. Однако, во-первых, у Оллпорта физиологические и биогенные факторы (темперамент) ставятся в один ряд с социальными. А во-вторых, Оллпорт в данной схеме не выходит за рамки абстрактного антропологизма, поскольку основой формирования религиозности у него выступает индивид, а социальные воздействия лишь придают индивидуальной религиозности общепринятые в данном обществе формы.

Потребность в религии, как и многие иные духовные («высшие») потребности человека, не является ни потребностью его организма, ни всеобщей характеристикой его абстрактно понимаемой человеческой природы или психики. Она социальна по своему происхождению и сущности. Говоря более конкретно, потребность в религии есть потребность определенных социальных систем в иллюзорном восполнении действительности, в основе которой — практическое бессилие людей, их неспособность подчинить своему контролю объективные условия своей жизни.

Это не значит, что данная потребность может реализоваться вне отдельных индивидов. Ведь общество не есть некая целостность, существующая независимо от отдельных личностей. Общество образуют люди в их реальных отношениях и связях. Поэтому потребность в религии находит свое конкретно-историческое воплощение и на индивидуально-психологическом уровне. Для того или иного человека, живущего в условиях, когда религия есть необходимый элемент социальной жизни, потребность в религиозных иллюзиях представляется его внутренней психологической потребностью. В действительности же она задана ему обществом, социальной средой, в которой он формируется и воспитывается.

Эти отправные суждения помогут правильно решить вопрос о соотношении психологических и социальных корней религии. Религиозная вера непосредственно есть психологический феномен, достояние субъективного мира личности. Поэтому, исследуя формирование веры, нельзя игнорировать те психические состояния, которые благоприятствуют ее возникновению, создают определенные субъективные предпосылки для этого. Однако, анализируя подобные психические состояния, следует иметь в виду, что они сами по себе не предопределяют формирования религиозности у индивида. Иначе говоря, само наличие психических состояний и настроений, благоприятствующих возникновению религиозной веры (например, состояний психической подавленности, горя, переживаний одиночества, неудовлетворенности собой и т. п.), не влечет с необходимостью обращения человека к религии. В реализации этих предпосылок решающую роль играют социальные факторы: наличие или отсутствие определенных мировоззренческих позиций, непосредственное социальное окружение человека, условия его семейного воспитания и т. п.

Следовательно, психические состояния и настроения, способствующие формированию религиозности, т. е. психологические корни религии, следует рассматривать лишь как условия, предпосылки, которые реализуются только благодаря воздействию определенных социальных факторов.

Воздействие социальных факторов в процессе формирования религиозной веры индивида проявляется на двух уровнях. Прежде всего, социально детерминированы сами психические состояния индивида, благоприятствующие его обращению к религии. Любой устойчивый отрицательный психический настрой (страх, подавленность, апатия и т.п.) есть результат определенных условий жизни данной личности, он не случаен и не выводим из общих, антропологических характеристик человека. Но, как уже говорилось, социальные факторы играют и здесь решающую роль, определяя направление, в котором реализуются уже сформировавшиеся психические состояния личности. Следовательно, само формирование религиозной веры представляет собой сложный процесс диалектического взаимодействия психического и социального.

Анализ сложной диалектики психического и социального в процессе формирования религиозной веры позволяет наметить два аспекта, два направления исследования психологических корней религии. Одно направление может быть названо историческим, или филогенетическим. Его задачей является изучение эволюции психологических корней религии в ходе исторического развития человечества. Неверно было бы считать, что психологические корни религии не претерпевали исторических изменений. Напротив, можно с уверенностью предположить, что исторически менялись и содержание психологических корней религии, и место определенных психических состояний в индивидуальном сознании, и широта их распространения в обществе, и их устойчивость. Все эти проблемы требуют своего исследования с материалистических позиций. Второе направление исследования может быть названо индивидуально-психологическим, или онтогенетическим. Речь идет о психологических особенностях развития ребенка, а затем и взрослого человека, которые имеют важное значение для объяснения процесса формирования религиозной веры.

Первая проблема, которая встает перед исследователем исторической эволюции психологических корней религии, — это проблема психологических предпосылок и корней религии в первобытном обществе. Специфические условия жизни первобытного человека сформировали некоторые особенности его психики, которые непосредственно связаны с возникновением и воспроизводством так называемых ранних форм религии — магии, фетишизма, тотемизма. К настоящему времени этнографы накопили значительный материал, проливающий свет на вопрос о социально-психологических предпосылках формирования магических верований и магической практики.

Известный английский этнограф Б. Малиновский (1884—1942) близко подошел к правильному пониманию социально-психологических корней магии. Он писал: «...магия снабжает первобытного человека рядом готовых ритуальных действий и верований, содержащих в себе определенные умственные и практические приемы, которые призваны преодолеть опасные пробелы, возникающие в ходе достижения важных целей, либо критические ситуации. Она позволяет человеку с уверенностью добиваться важных целей, сохранять его равновесие и его психическую целостность в приступах гнева, в муках ненависти, неразделенной любви, отчаяния или страха. Функция магии состоит в том, чтобы ритуализировать оптимизм человека, утвердить его веру в победу надежды над страхом». Малиновский связывает магию с особыми ситуациями в жизни первобытных людей, когда те не были уверены в достижении поставленных целей, ибо в их жизнь вмешивались силы, людям неподвластные. Он характеризует психологические корни первобытной магии, связывая ее с господством чего-то непредвиденного, с эмоциональными колебаниями между надеждой и страхом.

Аналогичный материал находим в работах русского этнографа Л.Я. Штернберга (1861 —1927). Перед первобытным человеком, писал он, «в борьбе за существование встает «его величество случай», то, что мы называем удачей, счастьем и т. д., явление для него совершенно непонятное, таинственное... Вот тут-то и начинается область религии».

Малиновский и Штернберг не останавливаются на констатации связи между определенными психическими состояниями первобытного человека (страх, колебания между надеждой и страхом) и первобытной религией, в частности магией, а пытаются выявить реальные социальные источники указанных психических состояний, усматривая их в практической слабости первобытного человека, его неуверенности в результатах своих действий.

Эта неуверенность порождает и такую форму магических верований, как гадание, бросание жребия, предсказание судьбы. Перед лицом огромного числа внешних объективных и непредвиденных факторов первобытный человек как бы снимает с себя ответственность за принимаемое решение, перекладывая ее на магические силы предсказателя или случайно выпавшего жребия. С помощью него, по Л.С. Выготскому, человек пытается практически овладеть своим поведением, искусственно вводя в ситуацию особый созданный им стимул (жребий). С точки зрения нашей темы особый интерес представляет характеристика С.А. Токаревым социально-психологических корней вредоносной магии. Он убедительно доказал, что социальной основой вредоносной магии в первобытном обществе является межплеменная вражда. Первобытный коллективизм ограничивается рамками данного племени. Иноплеменники рассматриваются как потенциальные враги, которые могут убить, причинить вред, «околдовать».

Итак, с одной стороны, несомненно, что психологическим корнем религии является страх перед действием непонятных для человека и непредсказуемых им факторов, включая силы природы и потенциально враждебные действия иноплеменников, с другой стороны, психологические корни первобытной религии были бы не раскрыты полностью, если бы мы игнорировали такие психические состояния людей той эпохи, как страстная надежда на удачу (в охоте, в стычке с врагами и т. п.) и связанное с ней стремление выдать желаемое за действительность.

Исторический анализ психологических корней религии предполагает выяснение вопроса о том, насколько указанные психические состояния (страх, колебания между страхом и надеждой, стремление выдать желаемое, за действительность) сохранялись и воспроизводились в различных системах общественных отношений, сменявших друг друга в процессе исторического развития. По-видимому, в сфере отношений людей к природе развитие производства и науки понемногу ослабляло и сужало социальные источники данных психических состояний. Отсюда и постепенное падение влияния магии на сознание и поведение людей, процесс, который Макс Вебер назвал «расколдованием мира» .

Одной из психологических предпосылок религии в первобытном обществе было стремление к оживотворению, одухотворению, олицетворению мира.

И.А. Крывелев полагает, что «стремление к олицетворению присуще человеческому сознанию в той или иной мере на всех ступенях развития»2. Конечно, какие-то элементы олицетворения мы находим в психике современного ребенка. Однако в отношении взрослых вряд ли можно сейчас говорить о тенденции к олицетворению действительности. Думается, что данная тенденция специфична в основном для первобытного человека и объясняется, прежде всего, тем, что он в силу ограниченности своей практики был не способен выделить себя из мира природы, сознательно противопоставить себя как субъекта познания и действия окружающим его предметам и явлениям. Не будучи в состоянии провести четкой разграничительной линии между собой и природой, человек той эпохи пытался осмыслить явления природы по аналогии с собой как живые, сознательные существа, а их изменения и взаимодействия объяснял сознательными актами поведения.

Психологи на эмпирическом уровне подтверждают вывод об историческом изменении психики людей в зависимости от условий их жизни.

Как отмечает А.Р. Лурия, «в конкретных психологических исследованиях накапливалось все больше фактов, показывающих, что строение сознания изменяется с историей и что... по мере перехода от одной общественно-исторической формации (или уклада) к другой меняется не только содержание сознания, но и его строение. Иначе говоря, факты все более отчетливо начинали указывать на историческую природу психических процессов человека».

Общий вывод об историческом характере содержания и строения человеческой психики, об определяющей роли объективных условий жизни и деятельности людей в процессе изменения их психических функций является той методологической основой, которая должна быть путеводной нитью для будущих исследователей исторической эволюции психологических корней религии.

Несмотря на гигантское развитие науки и техники в современных странах наблюдается «всплеск» так называемой нетрадиционной религиозности, что определяется условиями жизни.

Интенсификация трудовой деятельности, нервные перегрузки, связанные с урбанизацией, резкое обострение экологической ситуации, постоянная неуверенность в завтрашнем дне, как следствие безработицы и разорения мелких собственников, наконец, возрастающая угроза термоядерной катастрофы — вот те главные социальные факторы, которые вызывают настроения безысходности, отчаяния и страха. Эти настроения и психические состояния толкают многих из них в различного рода секты, к «пророкам», «гуру», которые обещают духовное исцеление, заявляют, что путь к спасению — не в изменении общества, а в изменении сознания человека.

Представители так называемого реформированного психоанализа с помощью специфических категорий пытаются доказать, что состояния внутреннего конфликта и неудовлетворенности — извечные состояния любого человека. Так, например, А. Адлер пишет о «чувстве неполноценности», якобы присущем каждому человеку. К. Хорни определяет основное состояние человека как «беспокойство». Г. Салливен также считает «беспокойство» исходным состоянием любого индивида. Подобные же идеи, но в ином теоретическом обрамлении находим и у представителей экзистенциализма. У них такие характеристики человеческой психики, как «страх», «отчаяние», «чувство вины», становятся основными, определяющими человеческое существование антропологическими категориями. Не случайно некоторые протестантские теологи с готовностью использовали философские построения экзистенциализма для обоснования необходимости религиозной веры. Так, П. Тиллих (1886-1965) считал, что «страх» - коренное «экзистенциальное» (т. е. антропологическое, всеобщее) состояние человека. Преодолеть этот экзистенциальный страх человек, по Тиллиху, может лишь с помощью религиозной веры. Только она способна, вопреки экзистенциальным конфликтам, сформировать «мужество быть». Философия экзистенциализма является, с точки зрения Тиллиха, неизбежной предпосылкой и указанием пути к христианской вере. Не случайно его взгляды характеризуют обычно как «экзистенциальную теологию».

На этом примере видно, как буржуазные идеологи, абсолютизируя некоторые психические состояния, присущие людям, превращая эти состояния во всеобщие (антропологические) характеристики человека, утверждают в массовом сознании мысль о религиозной вере как необходимом и единственном пути спасения.

Индивидуально-психологический анализ психологических корней религии предполагает, прежде всего, изучение ряда психических особенностей человека, которые оказывают влияние на формирование религиозной веры.

Психолог К.К. Платонов относит к психологическим корням религии противоречие в психике человека между осознанным и неосознанным, сознанием и бессознательным. Исходя из известного высказывания Л. Фейербаха, согласно которому «тайна религии есть, в конце концов, лишь тайна сочетания сознания с бессознательным, воли с непроизвольным в одном и том же существе», К.К. Платонов полагает, что неспособность понять и объяснить неосознанные и непроизвольные проявления человеческой психики толкает людей в сторону религиозной мистификации этих явлений.

Проблема психологических корней религии не может быть решена и без учета тех кризисных и критических состояний, которые испытывает человек под воздействием социальной среды и которые в психологической литературе обозначаются различными терминами (стресс, фрустрация, конфликт, кризис). Ф.Е. Василюк в книге «Психология переживаний» указывает на один из возможных вариантов «защиты» от критических ситуаций: «Отрицание, искажение, сокрытие от себя реальности, бегство от нее, самообман» '. Это один из путей иллюзорного выхода из критических ситуаций, выхода, при котором достигается лишь психологическое уравновешивание личности, субъективное успокоение или утешение. Именно такой выход предлагает религия.

Выбор личностью того или иного выхода из критических ситуаций, как уже говорилось, детерминируется социальными факторами, в число которых входят мировоззренческие, идейные позиции самой личности и система ее взаимоотношений в коллективе, в социальной группе. Иллюзорный, религиозный выход из критической ситуации может быть избран индивидом и под влиянием воспитания, и в силу слабых связей его с окружающими людьми, когда психологические потребности в сочувствии и сопереживании не удовлетворяются или удовлетворяются носителями религиозной идеологии, использующими это в своих целях.

В богословской и философско-идеалистической литературе значительное внимание уделяется страху смерти, который рассматривается как один из важнейших источников религиозной веры.

Католический психолог-религиовед В. Херр подчеркивает, что «основной онтологический факт, который логически ведет к изучению психологии отношения человека к богу, есть реальность смерти». По его мнению, проблема жизни и смерти может рассматриваться как указание на непрочность человеческого существования и на последовательную и полную зависимость от силы, которая может обеспечить человеку жизнь после смерти.

Искусственно возбуждая и стимулируя страх смерти, защитники религии пытаются принизить роль разума, утвердить в сознании людей веру в бога и в бессмертие души как якобы единственный выход из «трагизма существования» человека.

Религиозная вера

В системе любой религии вера занимает центральное место. Вне веры в сверхъестественное невозможна сама религия, ее культовые и институциональные формы. Не случайно слово «верующий» отождествляется в нашем сознании с понятием «религиозный человек».

Анализ феномена веры может проводиться с различных теоретических позиций и вычленять разные стороны этого сложного явления. Выделяют три аспекта изучения веры:

1.Гносеологический аспект - исследует предмет веры, выясняя при этом, является ли он чем-то реальным, объективно существующим, либо иллюзорным, фантастическим ;

2.Социологический аспект главное внимание уделяет проблеме социальной детерминации веры, выявляя те общественные условия и обстоятельства, которые ее породили ;

3.Психологический аспект изучает специфику и сущность тех психологических процессов, которые участвуют в вере, рассматривая последнюю как специфическое психическое состояние личности.

С материалистической точки зрения все названные выше аспекты изучения веры находятся в тесном единстве, понять особенности различных типов веры можно лишь при учете всех трех аспектов. Однако эта многоаспектность феномена веры является одним из факторов, обусловивших многообразие подходов к ее объяснению и оценке.

В рамках психологии религии речь, естественно, пойдет прежде всего о социально-психологическом анализе веры, и при этом главное внимание будет уделено особенностям религиозной веры. Религиозная вера с точки зрения психологических ее особенностей есть лишь частный случай веры вообще, необходимо выяснить, какова социально-психологическая природа феномена веры вообще и чем нерелигиозная вера отличается от веры религиозной. Наконец, представляется уместным и полезным показать многообразие различных точек зрения на веру, обратившись к истории теологии, философии и психологии и выделив лишь некоторые, наиболее существенные тенденции, которые типичны не только для прошлого, но и в той или иной форме существуют и в настоящее время.

Говоря об основных тенденциях в объяснении веры, необходимо выделить, с одной стороны, теологическую традицию (речь пойдет только о христианской теологии), а с другой — взгляды различных философов и психологов. В первую очередь обратим внимание лишь на те моменты, которые характерны для ортодоксальной теологической традиции. Прежде всего, следует отметить, что христианские богословы рассматривают веру как «дар божий», как нечто, в конечном счете, исходящее от бога, а не от человека. Протестантский теолог Карл Барт (1886—1968) писал, что вера «представляет собой... милостивое обращение бога к человеку, свободное личное присутствие Иисуса Христа в действиях человека». И далее: «Человек — субъект веры. Не бог, но человек верит. Однако именно это бытие человека как субъекта в акте веры выступает как предикат субъекта бога...»

Основа веры, с точки зрения теологов,— это божественное откровение, данное, прежде всего, в «богодухновенной» книге — Библии. Так христианская церковь отмежевывается от субъективистских трактовок религиозной веры, сводящих ее к тем или иным состояниям человеческого сознания. Если основа религиозной веры— божественное откровение, переданное людям через Библию (а единственной хранительницей этого откровения объявляется церковь), то тем самым «ортодоксальная вера» отделяется от всякого рода «ересей».

Поскольку христианская вера якобы исходит, в конечном счете, от бога, то, с точки зрения богословов, она предполагает уверенность в могуществе и силе бога и одновременно сознание ничтожности и слабости человека.

Мартин Лютер утверждал, что христианская вера представляет собой непременное условие справедливости, благочестия и спасения человека, а отсутствие веры означает гре