Творчество Е. Благининой в контексте спора о специфике детской поэзии
В данной работе мы обращаемся к творчеству Елены Александровны Благининой. В сознании читателя это имя надежно связано с памятью детства и стихотворных строчек, отличающихся особенной ритмичностью, безыскусственностью, внеидеологичностью. Поэтическое высказывание касается самых знакомых и любимых тем. Образная система отображает почти абсолютный набор объектов и атрибутов детства. Стихотворение «Посидим в тишине» (Мама спит, она устала...) становится своего рода знаком поэтической школы автора, не говоря о том, что всегда воспринималось как «визитная карточка» Благининой. Однако творческий облик поэта не исчерпывается подобным «всеобщим» знанием. Ее наследие изучено минимально.
Изучением творчества Е.А. Благининой занимались известные литературоведы Л.Озеров, В. Приходько Н. Павлова и др., результаты исследования которых отражены в данной работе.
Исследования творчества Благининой в отечественной истории литературы сводится к нескольким сверхмалого объема вступительным «статейкам» для детских сборников (Тараховская Е.), к отдельным биографическим с элементами литературоведческого анализа юбилейным и мемориальным статьям (Приходько В., Павлова Н.), к комментариям и документированным публикациям в журналах (Озеров Л.).
Мало известны читателю ее произведения, не имеющие отношения к детской теме и детской образности, они редко привлекаются исследователями. Поэтический сборник «Окна в сад» (1966), стихотворные подборки в сборниках «День поэзии» (1962, 1969, 1971, 1989), «Реквием» (1989), в журнале «Новый мир» (1987, 1989 гг.) показывают, что это высоко взыскательный и жестко самокритичный поэт, сущностное качество личности которого можно, пожалуй, определить как жажду самоосуществления. Подход к изучению Благининой зачастую грешит односторонностью и субъективностью, следует искать новые аспекты, подходы, интерпретации.
Поэтому актуальность нашей работы определяется следующими обстоятельствами:
1) Благинину не причислить к тем, кто, говоря словами Чехова, «так называемую детскую литературу не терпел и не признавал», полагая, что детям нужно давать то, что годится для взрослых. Таковы Пушкин и Есенин, тексты их вошли в детское чтение, о чем они и не помышляли;
2) Благинина не принадлежит к тем, кто на минуту завернул в детскую литературу, движимый эстетической программой, как поэты начала XX века, Маяковский, обериуты;
3) Благинину невозможно рассматривать в кругу профессиональных детских поэтов, разрабатывающих специфические детские темы и абсолютно реализовавших себя в них, как А. Барто;
4) Благинина, состоявшись как автор стихотворений, адресованных детям, не отстраняется от поэтического творчества как такового, вне разграничений и квалификаций по возрастному признаку;
4) тематический диапазон, образный строй и поэтика произведений Благининой отличаются самобытностью и новаторством, поэтому заслуживают обстоятельного рассмотрения.
Таким образом, для своего исследования мы избрали три группы объектов:
– стихотворения Благининой, вошедшие в детские поэтические сборники «Журавушка», «Улетают – улетели», «Гори-гори ясно», «Вот какая мама!»;
– стихотворения, образующие книгу стихов «Окна в сад»;
– отдельные тексты из последних журнальных публикаций.
Целью нашей работы является рассмотрение поэзии Е.А. Благининой в двух аспектах: 1. Соотнесенность ее стихотворных произведений с жанровыми формами фольклора и традицией мировой и отечественной детской литературы; 2. Оригинальность образного ряда и поэтики «взрослых» стихотворений Благининой.
Такой подход к изучению творчества Е.А. Благининой является принципиально новым, соответственно означает новизну работы.
Задачи, решаемые в данной работе:
– осуществить обзор полемики вокруг детской поэзии;
– показать в стихотворениях Благининой моменты соблюдения критериев детской поэзии и отступления от них;
– выявить наиболее показательные черты поэтики Благининой;
– аргументировать критерий грани между понятиями «поэзия» и «детская поэзия»;
– представить поэта Е.А. Благинину в ракурсе «поэзия без граней»;
Практическая значимость работы определяется тем, что материал и результаты могут быть применены в практике преподавания теории и истории отечественной литературы ХХ века, литературного краеведения.
Работа состоит из введения, трех глав, заключения, библиографического списка.
жанр форма фольклор поэзия благинина
Глава I. Биографические вехи, творческий облик
Елена Александровна Благинина родилась в мае 1903 года в деревне под Мценском Орловской области, а росла и училась в Курске. После школы — Курский педагогический институт. Писать начала рано. Еще студенткой вошла в Курский союз поэтов.
В дальнейшем, узнав, что в Москве существует Литературно-художественный институт им. Валерия Брюсова (его называли просто — «Брюсовский институт»), решила в него поступить. Поступила в институт и одновременно работала в багажном отделении газеты «Известия». И то и другое оказалось в жизни важным. В 30-е годы, уже заявив о себе как даровитый литератор, Елена Благинина становится редактором журнала «Мурзилка», затем — журнала «Затейник». Ее связь с литературой для детей закрепляется прочно и надежно.
У Елены Благининой немало строк, строф, целых стихотворений, бытующих в детской аудитории без имени автора. Но мы-то с вами знаем, кто автор. Где и от кого мы услышали это?
Как у нашей дочки
Розовые щечки.
Как у нашей птички
Темные реснички.
Как у нашей крошки
Тепленькие ножки.
Как у нашей лапки
Ноготки царапки.
Одни скажут: в детсаду от воспитательницы. Другие: дома, от дедушки. И лишь третьи снимут с полки книгу «Гори-гори ясно1» (М.: Детская литература, 1965) и на странице 111 найдут «Аленушку» или — что у кого имеется — снимут с полки книгу «Журавушка» (М.: Детская литература, 1973) и на странице 52 прочитают то же самое, но с другими картинками (там — Н. Кнорринг, здесь — Ю. Молоканов).
Ее имя знают, вероятно, все от мала до велика. Дети в этом смысле памятливей и благодарнее. Стихи и поэмы Елены Благининой, ее бесконечные песенки, скороговорки, считалки, тараторки, игры давно полюбились малышам, стали неотъемлемой частью их ученья и досуга. Педагоги и воспитатели пользуются ими в своей работе.
Интересен и оригинален ритмический набор Е. Благининой. Четырехстопный ямб, чередующийся с трехстопным, столь частый четырехстопный хорей, амфибрахий баллад и описаний, редкие дактиль и анапест — все служит поэту. У Елены Благининой нет стереотипов. Все живо, все движется, все служит образу, характеру, мысли. И все так просто, все сделано из основных стихий мира — огня, воды, воздуха.
В иноязычных литературах ее всего более интересуют поэты, писавшие для детей. Так она становится мастером перевода. Ее переложения стихов Тараса Шевченко, Леси Украинки, Марии Конопницкой, Льва Квитко, Наталии Забилы широко известны. Они вошли во многие хрестоматии и антологии. Ее собственные стихи тоже звучат на многих языках ближнего и дальнего зарубежья.
Творческий облик Елены Благининой будет неполон и недостаточно проявлен, если не сказать об ее книгах для взрослых. Их не много, этих книг, но они весомы. В них значима каждая строка.
Лирика для взрослых и лирика для детей не отделены у Елены Благининой высокой и звуконепроницаемой перегородкой. Они сообщаются, они аукаются. Ауканье — слово здесь не случайное. В поэтике Елены Благининой аукаются, как положено, рифмы, но аукаются и времена, и города, и страны, и возрасты человека.
Елена Благинина всегда оказывается окруженной людьми разных возрастов, книгами, деревьями, птицами, реками, цветами. И все они существуют не отдельно, не разрозненно, а в единстве земного мира, все они связаны, все они аукаются. Их соединяет душевная теплота поэта, его обращенность ко всему сущему. Годы шли, а Елена Благинина не переставала удивляться чуду бытия:
Разговор с предками и с потомками вполне реален в рамках поэтики Елены Благининой. Она обращается к своим племянникам:
Запишите мой голос на пленку!
Вдруг в две тысячи третьем году
Вы услышите тетку Аленку,
Ту, что будет в раю иль в аду.
В беспредельности небытия Елена Благинина находит воспаленную точку, в которой останется ее живая часть — голос. Снова эхо, ауканье настоящего (которое станет будущим) с будущим (которое станет настоящим).
Остается голос. Голос как синоним слова и песни. Об этом сказано у той же Елены Благининой (цитируя, я получаю удовольствие — снова прочитываю милые мне строки):
Деревья те, что мы любили,
Теперь срубили…
Цветы, которые мы рвали,
Давно увяли…
То пламя, что для нас горело,
Других согрело…
Сердца, что рядом с нами бились,
Остановились.
И только песня остается,
И все поется,
Все поется…
Устная и письменная речь Елены Александровны представляется мне образцовой. Разливы этой речи во всех ее тонах, во всех полутонах звука и цвета доставляют истинное удовольствие. После речевой мешанины, языковых коктейлей, после стилевой безвкусицы, которые мы встречаем сплошь и рядом у современных авторов, сочинения Елены Благининой доносят до нас переливы живого народного говора, сохраняют чистоту и прозрачность его. В этом смысле Елену Александровну можно назвать хранительницей огня, хозяйкой речевых кладов. И здесь она может быть наставницей. Вслед за Пришвиным, Житковым, Соколовым-Микитовым, Паустовским, Исаковским и Фраерманом. Свобода и изящество слога, изобретательность и естественность словесного волеизъявления без словесной эквилибристики, богатство интонаций и гармония переходов от одной к другой – вот что можно сказать о языке произведений Елены Благининой.
Елена Благинина оставила обширную мемуарную прозу, давно ожидающую публикации. Вероятно, запасники этого автора могли бы существенно увеличить корпус опубликованных произведений. Но Елена Александровна с ее высокой взыскательностью и жесткой самокритичностью не так-то часто и легко расставалась со своими рукописями. Вслед за Максимилианом Волошиным, ее любимым поэтом и учителем, она могла бы повторить: «Приятней быть не книгой, а тетрадкой».
Многое о личности Благининой сообщают современники, лично знавшие этого человека, этого поэта. Автор книги о ее творчестве В. Приходько пишет, что Елена Александровна не переставала удивлять и радовать, а зачастую выручать своих друзей. Помогает родителям, посылает подарки и билеты на елку детям тек, кого арестовали по бредовым обвинениям в шпионаже; поселяет у себя вернувшихся из эвакуации, после войны заводит порядок – каждый четверг собирать гостей, чтобы читать стихи, слушать музыку, дарить свои новые вышедшие книги.
Е.А. Таратута свидетельствует: «Мне нравилась ее чистая речь, с простыми теплыми словами, которые вдруг становились высокой поэзией. Она умела весело играть словами, как любимыми игрушками, раскрывая их внутренний смысл, их таинственное звучание. Она прекрасно знала русскую поэзию – Пушкин, Лермонтов, Тютчев, Некрасов, Фет. Очень любила Блока. Как-то она рассказывала мне, что Блок просто околдовал ее, а его стихи научили лучше видеть, лучше слышать…».
В. Приходько и Е. Таратута приводят несколько «речений» Благининой, на которые она была неиссякаема:
– Открылись шлюзы – поперли музы…
– Не все то молодо, что свистит!
– Кто гудит – не убедит.
Личная судьба Благининой сложна, ее события практически не тронуты биографами. Ее мужем был поэт Георгий Николаевич Оболдуев. Признанность его не была официальной. При жизни удалось напечатать одно стихотворение и один рассказ, поэтическое творчество было известно немногим посвященным. Здесь отмечается свойственный 20-м годам дух экспериментов, обращение к поэтике футуризма и конструктивизма, близость к обэриутам. Оболдуев оставил свои стихи в двух машинописных подборках, готовых к печати, большой роман в стихах «Я видел».
Вдове, Елене Благининой, удалось впоследствии опубликовать в СССР только 6 стихотворений. В 1933 - 39 годах Георгий Оболдуев был репрессирован, Благинина стала хранительницей его наследия.
Оттепель дала возможность опубликовать некоторые серьезные стихи. В 1966 году в свет выходит единственный «недетский» поэтический сборник Благининой «Окна в сад», показавший читателю известную поэтессу с неожиданной стороны. Первая книга для взрослых. А ей уже шестьдесят три года… Подзаголовок «Книга стихов» указывает на цельность поэтического видения автора. Произведения сборника отличаются ясностью языка и смысла. В них отражаются пережитые или увиденные ситуации, рассказывается об отдельных переживаниях или судьбах, обнаруживается связь с природой и сосредоточенность на передаче мысли. Они обращены к третьему: к человеку – матери, отцу, мужу; событиям, явлениям – детству, войне, природе, зрелости; к Богу.
Благинина не могла при жизни напечатать свои серьезные, основанные на христианской вере стихи, в которых выражен ее трезвый взгляд на коммунистическое государство. Всю жизнь она плодотворно работала как детский поэт, и поэтические сборники для детей всегда пользовались признанием. Состоявшись как автор стихотворных произведений для детей, она тем не менее испытывала в этом положении противоречивые чувства. Издавшая за свою долгую жизнь более сорока книг для детей и тайком хранившая свои «взрослые», крамольные стихи, в конце жизни не без злопыхательства сочинила такой «стишок»:
На зеленой на лужайке
Скачут белки, пляшут зайки,
И поют на все лады
Птички – мать их растуды.
В 80-е и 90-е годы Благинина публикуется в «толстых» журналах. Последние сочинения приносит в редакцию сама, словно торопясь, боясь не успеть оставить свое слово о важном, полное то любви, то скорби. В стихах говорится о горести по погибшим родственникам, об арестованных, о судьбе поэта, о вызывающих отвращение стукачах (они – хуже Иуды), о преследуемых великих, о вынужденном одиночестве тех, чьи родные в ГУЛАГе, о многих давящих при коммунизме обстоятельствах. Но при этом стихи Благининой всегда поднимаются над публицистичностью. Она пытается осмыслить судьбы – свою, близких, окружавших ее современников, поколения, отечества. Как гражданка, как женщина, как человек, как художник.
Елена Александровна Благинина в последнюю поэтическую подборку включает и такое стихотворение:
Да не сокрушится дух мой прежде тела!
Господи! Тебе ведь все равно!
Сделай так, чтоб птицей отлетела,
А не завалилась, как бревно…
Глава II. Поэзия, адресованная детям
II. 1 Фольклорные традиции
Елена Александровна Благинина – поэт, чье творчество соотносимо со многими жанровыми формами, композиционным строем и поэтикой устного народного поэтического творчества.
Слово «фольклор», которым часто обозначают понятие «устное народное творчество», произошло от соединения двух английских слов: folk — народ — и lore — мудрость. История фольклора уходит в глубокую древность. Начало ее связано с потребностью людей осознать окружающий их мир природы и свое место в нем. Осознание этого выражалось для народа в неразрывно слитых слове, танце и музыке, а также в произведениях изобразительного, прежде всего прикладного, искусства (орнаменты на посуде, орудиях труда и пр.), в украшениях, предметах религиозного культа... Из глубины веков пришли к нам и мифы, объясняющие законы природы, тайны жизни и смерти в образно-сюжетной форме. Богатейшая почва древних мифов до сих пор питает и народное творчество, и литературу. В отличие от мифов, фольклор уже вид искусства. Древнему народному искусству был присущ синкретизм, т. е. нерасчлененность разных видов творчества. В народной песне не только слова и мелодию нельзя было разделить, но и отделить песню от танца, обряда. Мифологическая предыстория фольклора объясняет, почему устное произведение не имело первого автора. С появлением «авторского» фольклора можно говорить о современной истории. Формирование сюжетов, образов, мотивов происходило постепенно, и с течением времени обогащалось, совершенствовалось исполнителями.
Дети, которых Благинина осознавала адресатами своих стихов, познают мир непрерывно, поэтому фольклорное наследие оказалось в определенном смысле первоосновой для авторского творчества. Поэтическое творчество Благининой правомерно считать показательным примером «авторского» фольклора ХХ века. Особенно примечательно ее стремление следовать традиции лирических и драматических жанров фольклора.
К лирическим жанрам относят любовные, свадебные, колыбельные песни, похоронные причитания. К драматическим — народные драмы (с Петрушкой, например). Первоначальными же драматическими представлениями на Руси были обрядовые игры: проводы Зимы и встреча Весны, детально разработанные свадебные обряды и пр. Следует помнить и о малых жанрах фольклора — частушках, поговорках и пр.
Со временем содержание произведений претерпевало изменения: ведь жизнь фольклора, как и любого другого искусства, тесно связана с историей. Существенное отличие фольклорных произведений от литературных состоит в том, что они не имеют постоянной, раз и навсегда установленной формы. Сказители и певцы веками оттачивали мастерство исполнения произведений. Заметим, что сегодня дети, к сожалению, обычно знакомятся с произведениями устного народного творчества через книгу и гораздо реже — в живой форме. Что касается Благининой, то здесь редчайшее исключение: ее стихи, обозначенные как «для младшего, дошкольного и младшего школьного возраста», первоначально воспринимаются и бытуют преимущественно в устной форме.
В устном народном творчестве отражался весь свод правил народной жизни. Народный календарь точно определял порядок сельских работ. Обряды семейной жизни способствовали ладу в семье, включали и воспитание детей. Законы жизни сельской общины помогали преодолевать социальные противоречия. Важная часть жизни — праздники с их песнями, плясками, играми. Все это запечатлено в разнообразных видах народного творчества. Тематические циклы стихотворений Благининой соотносимы с данными. Она много пишет о семейном укладе, о процессе труда, о праздниках, смене времен года и т.д. Но тематический критерий далеко не превалирует. Для фольклора характерна естественная народная речь, поражающая богатством выразительных средств, напевностью. Для фольклорного произведения характерны хорошо разработанные законы композиции, с устойчивыми формами зачина, развития фабулы, концовки. Стилистика его тяготеет к гиперболам, параллелизмам, постоянным эпитетам. Внутренняя организация его имеет столь четкий, устойчивый характер, что, даже изменяясь на протяжении веков, оно сохраняет древние корни. Отец поэтессы был служащим на железной дороге. Семья была тесно связана с деревней, и деревенские впечатления, жизнь тесной и дружной семьи были основным богатством ее души. Благинина, выросшая в семье, близкой к народной среде, постигала эти особенности народной культуры и этики, специфику народного языка и народной поэтической речи, последовательно взрослея и непосредственно наблюдая и внимая.
Так, она в раннюю пору творчества прекрасно понимает, что, во-первых, любое произведение фольклора имеет функциональный характер —тесно связано с тем или иным кругом обрядов, исполняется в строго определенной ситуации. Во-вторых, что устное народное творчество и народная педагогика – неразрывное двуединство. К тому же, многие жанры народного творчества вполне доступны пониманию маленьких детей. Благодаря фольклору ребенок легче входит в окружающий мир, полнее ощущает прелесть родной природы, усваивает представления народа о красоте, морали, знакомится с обычаями, обрядами — словом, вместе с эстетическим наслаждением впитывает то, что называется духовным наследием народа, без чего формирование полноценной личности просто невозможно.
Издавна существует множество фольклорных произведений, специально предназначенных детям. Это на протяжении многих веков и вплоть до наших дней играет огромную роль в воспитании подрастающего поколения. Коллективная нравственная мудрость и эстетическая интуиция вырабатывали национальный идеал человека. Идеал этот гармонично вписывается в общемировой круг гуманистических воззрений. Детский фольклор. Это понятие в полной мере относится к той части произведений, которые созданы взрослыми для детей. Кроме того, сюда входят произведения, сочиненные самими детьми, а также перешедшие к детям из устного творчества взрослых. То есть структура детского фольклора ничем не отличается от структуры детской литературы.
Изучая детский фольклор, можно многое понять в психологии детей того или иного возраста, а также выявить их художественные пристрастия и уровень творческих возможностей. Многие жанры связаны с игрой, в которой воспроизводятся жизнь и труд старших, поэтому здесь находят отражение моральные установки народа, его национальные черты, особенности хозяйственной деятельности. Эти обстоятельства определили интерес Благининой к исследованиям фольклора, в частности – детского.
К детскому фольклору не раз обращался великий знаток русского языка В. И. Даль при составлении знаменитого четырехтомного «Толкового словаря живого великорусского языка» (1863 — 1866). А первым сборником детского фольклора, изданным в России, были «Детские песни» (1868), собранные П. А. Бессоновым. В этой книге предпочтение отдано тем песням, в которых яснее всего проступает педагогическое наполнение текстов, отличающихся и совершенством художественной формы. Интерес к народной культуре, возникший в начале XIX века и не угасавший на всем его протяжении, способствовал многочисленным публикациям фольклорных произведений, в том числе и детских. К народному творчеству обращаются поэты и прозаики, интерпретируя и обрабатывая его или заимствуя его формы.
В 60-е годы XIX века в России интенсивно развивается педагогическая мысль. Идеи К. Д. Ушинского распространяются и на сферу изучения детского народного творчества, на определение его места в общей системе воспитания подрастающего поколения. Наибольшую известность в то время получили статьи и книги А. Н. Афанасьева — выдающегося исследователя и систематизатора фольклора. В 1870 году вышли собранные им «Русские детские сказки» — книга, ставшая на долгие годы хрестоматией народной педагогики. Составитель сборника писал: «Я решился выпустить для детей отдельное издание, не удерживая областных особенностей говора, не обременяя книги примечаниями и выбравши из нескольких вариантов лучшие по рассказу; при этом удобно будет и опустить те сказки, которые не должны попадать в руки детей...»
После публикации работ А. Н. Афанасьева фольклористика стала уже серьезной наукой. Следующая волна интереса к народному творчеству, в частности к детскому, поднимается с начала 20-х годов XX века. Среди многочисленных сборников и исследований того времени и более позднего выделяются труды Г. С. Виноградова, О. Е. Капицы, К. И. Чуковского. Виноградов выпустил такие работы, как «Детский народный календарь», «Народная педагогика», «Детский фольклор и быт» и многие другие. Капице принадлежит множество исследований и сборников фольклорных текстов, например «Детский быт и фольклор», «Живая вода», «Детский фольклор». Чуковский включил записи детского словотворчества, а также свои размышления и научные выводы в неоднократно издававшуюся книгу «От двух до пяти»; особое внимание он обращал именно на связь детского творчества с фольклором.
Заметной вехой стала работа В. П. Аникина «Русские народные пословицы, поговорки, загадки и детский фольклор», вышедшая в конце 50-х годов. Она во многом определила направления дальнейшего исследования детского фольклора — историко-генетическое, филологическое, функционально-педагогическое. Позже Аникин составил многотомный труд «Мудрость народная. Жизнь человека в русском фольклоре», первый выпуск которого посвящен младенчеству и детству.
Одна из последних по времени крупных работ — книга М. Н. Мельникова «Русский детский фольклор» (1987). По определению Мельникова, «детский фольклор представляет специфическую область народного творчества, объединяющую мир детей и мир взрослых, включающую целую систему поэтических и музыкально-поэтических жанров фольклора».
Для Благининой, пришедшей в детскую поэзию, огромную ценность представляли все изыскания в этой области. Поэтому в круг ее чтения вошли В. И. Даль, П. А. Бессонов, К. Д. Ушинский, А. Н. Афанасьев Г.С. Виноградова, О. Е. Капица, К. И. Чуковский. В. П. Аникин. Очевидно, что это был интерес творческого человека, поэта. Благинина зорко отследила и надежно усвоила систему поэтики фольклорных жанров и бережно перенесла в собственные тексты.
В системе жанров детского фольклора особое место занимает «поэзия пестования», или «материнская поэзия». Сюда относятся колыбельные песни, пестушки, потешки, прибаутки, сказки и песни, созданные для самых маленьких.
Сегодня приходится с сожалением говорить о забвении традиции, о все большем сужении круга колыбельных песен. Это происходит главным образом потому, что нарушено неразрывное единство «мать — дитя». Да и медицинская наука вносит сомнения: полезно ли укачивание? Так что колыбельная уходит из жизни младенцев. Между тем знаток фольклора В.П. Аникин оценивал ее роль очень высоко: «Колыбельная песня — своего рода прелюдия к музыкальной симфонии детства. Пением песен приучают ухо младенца различать тональность слов, интонационный строй родной речи, а подрастающий ребенок, уже научившийся понимать смысл некоторых слов, овладевает и некоторыми элементами содержания этих песен».
В центре всей «материнской поэзии», и колыбельной песни – в частности, — дитя. Им любуются, его холят и лелеют, украшают и забавляют. По существу, это эстетический объект поэзии. В самые первые впечатления ребенка народная педагогика закладывает ощущение ценности собственной личности. Малыша окружает светлый, почти идеальный мир, в котором царят и побеждают любовь, добро, всеобщее согласие. Благинина создает такой текст, словно специально предназначенный напомнить о центре поэтического высказывания в колыбельной:
Доченька проснулась,
Сладко потянулась,
Полежала, полежала
Да и улыбнулась.
Сердце бьётся шибко.
Ах ты моя рыбка!
До чего же дорога
Мне твоя улыбка!
Нежные, монотонные песни необходимы для перехода ребенка из бодрствования в сон. Из такого опыта и родилась колыбельная песня. Здесь сказались врожденное материнское чувство и органически присущая народной педагогике чуткость к особенностям возраста. В колыбельных отражается в смягченной, игровой форме все, чем живет обычно мать, — ее радости и заботы, ее думы о младенце, мечты о его будущем. В свои песни для младенца мать включает то, что понятно и приятно ему. Это «серенький коток», «красная рубашечка», «кусок пирога да стакан молока», «журавлик»... Слов-понятий в колыбельной обычно немного — лишь те, без которых первичное познание окружающего мира невозможно. Слова эти дают и первые навыки родной речи. Приводим в этой связи еще один благининский текст:
А-ту-ту,
А-ту-ту,
Пять зубов у нас во рту.
А годок пройдёт,
Будет полон рот.
Попадёт морковь на зуб -
Хруп-хруп,
Хруп-хруп!
Попадёт капустка,
И ей не будет спуска.
Ритм и мелодия песни были, очевидно, рождены ритмикой качания колыбели. Вот мать поет над колыбелью (фольклорный вариант):
Баюшки — баю!
Сохрани тебя
И помилуй тебя
Ангел твой —
Сохранитель твой.
От всякого глазу,
От всякого плачу,
От всех скорбей,
От всех напастей:
От лому ломища,
От злочеловека —
Супостателя.
Сколько в этой песне любви и горячего стремления охранить свое дитя! Простые и поэтичные слова, ритм, интонация — все направлено на почти магическое заклинание. Нередко колыбельная и была своего рода заклинанием, заговором против злых сил. Слышатся в этой колыбельной отзвуки и древних мифов, и христианской веры в Ангела-хранителя. Но самым главным в колыбельной песне на все времена остается поэтически выраженная забота и любовь матери, ее желание оберечь ребенка и подготовить к жизни и труду. Приводим также фольклорный текст:
Будешь жить-поживать,
Не лениться работать!
Баюшки-баю,
Люлюшки-люлю!
Спи-поспи по ночам
Да расти по часам,
Вырастешь большой —
Станешь в Питере ходить,
Сребро-золото носить.
Традиция колыбельной песни, как видно, у Благининой крепка и соблюдена безукоризненно. Стихотворениям, соотносимым с фольклорной колыбельной песней, присуща своя система выразительных средств, своя лексика, свое композиционное построение. Часты краткие прилагательные, редки сложные эпитеты, много переносов ударений с одного слога на другой. Повторяются предлоги, местоимения, сравнения, целые словосочетания.
— Ты зачем, плакун-трава,
Колыбельку оплела,
Колыбельку оплела,
Всю слезами залила?
Уж как я плакун-траву
Да схвачу за вихорок,
Да схвачу за вихорок,
Да и кину за порог.
Не гуди,
Не зуди,
Наших деток не буди!
Баю-баю,
Не плачь,
Наших деток не булгачь!
Тс-с-с!
Частый персонаж в колыбельной песне — кот. Он упоминается наряду с фантастическими персонажами — Сном и Дрёмой. Некоторые исследователи полагают, что упоминания о нем навеяны древней магией. Но дело еще и в том, что кот много спит, — вот он-то и должен принести младенцу сон. Нередко упоминаются в колыбельных, а также в иных детских фольклорных жанрах и другие животные и птицы. У Благининой читаем:
Баю-баю-баиньки,
Прискакали заиньки:
— Спит ли ваша девочка,
Девочка-припевочка?
— Уходите, заиньки,
Не мешайте баиньки! —
Люли-люли-люленьки,
Прилетели гуленьки:
— Спит ли ваша девочка
Девочка-припевочка?
— Улетайте, гуленьки,
Дайте спать дочулинке!
Примечательно, что говорят и чувствуют животные и птицы, как люди. Наделение животного человеческими качествами называется «антропоморфизмом». Антропоморфизм — отражение древнейших языческих верований, согласно которым животные наделялись душой и разумом и потому могли вступать в осмысленные отношения с человеком.
Народная педагогика включала в колыбельную не только добрых помощников, но и злых, страшноватых, не очень иногда даже и понятных (например, зловещего Буку). Всех их нужно было задабривать, заклинать, «отводить», чтобы не причиняли они вреда маленькому, а может быть, даже и помогали ему.
Предполагается, что древние колыбельные обходились вообще без рифм, — «баюшная» песня держалась плавной ритмикой, мелодикой, повторами. Пожалуй, самый распространенный вид повтора в колыбельной — аллитерация, т. е. повторение одинаковых или созвучных согласных. Следует еще отметить изобилие ласкательных, уменьшительных суффиксов — не только в словах, обращенных непосредственно к ребенку, но и в названиях всего того, что его окружает. Названные приемы находим у Благининой:
Как и колыбельные песни, пестушки, потешки, прибаутки содержат в себе элементы первоначальной народной педагогики, простейшие уроки поведения и отношений с окружающим миром. Пестушки (от слова пестовать — воспитывать) связаны с наиболее ранним периодом развития ребенка. Мать, распеленав его или освободив от одежды, поглаживает его тельце, разгибает ручки и ножки, приговаривая, например:
Потягушки-потягунушки,
Поперёк-толстунушки,
А в ножки — ходунушки,
А в ручки — хватунушки,
А в роток — говорок,
А в голову — разумок.
Таким образом, пестушки сопровождают физические процедуры, необходимые ребенку. Их содержание и связано с определенными физическими действиями. Набор поэтических средств в пестушках также определен их функциональностью. Пестушки лаконичны. «Сова летит, сова летит», — говорят, например, когда машут кистями рук ребенка. «Птички полетели, на головку сели», — ручки ребенка взлетают на головку. И так далее. Не всегда в пестушках есть рифма, а если есть, то чаще всего парная. Организация текста пестушек как поэтического произведения достигается и многократным повторением одного и того же слова: «Гуси летели, лебеди летели. Гуси летели, лебеди летели...» К пестушкам близки своеобразные шутливые заговоры, например: «С гуся вода, а с Ефима — худоба».
У Благининой находим замечательные примеры:
Я умею обуваться,
Если только захочу.
Я и маленького братца
Обуваться научу.
Вот они — сапожки.
Этот — с левой ножки,
Этот — с правой ножки.
Если дождичек пойдёт,
Наденем калошки.
Эта — с правой ножки,
Эта — с левой ножки.
Вот как хорошо!
Потешки — более разработанная игровая форма, чем пестушки (хотя и в них элементов игры достаточно). Потешки развлекают малыша, создают у него веселое настроение. Как и пестушкам, им свойственна ритмичность:
Тра-та-та, тра-та-та,
Вышла кошка за кота!
Кра-ка-ка, кра-ка-ка,
Попросил он молока!
Дла-ла-ла, дла-ла-ла,
Кошка-то и не дала!
Благинина обрашается к этой жанровой форме дорабатывая набор приемов при помощи неожиданных созвучий, удваивания названий предметов и действий:
У кота-воркота
Шёрстка бархат-мягкота,
Глазки с искорками,
Ушки с кисточками,
Наш коток-воркоток
Укатил клубок-моток.
Клубок катится,
Нитка тянется...
Уж коту-воркоту
И достанется:
Будут гладить-миловать,
Спать положат на кровать!
Благининские потешки не только развлекают (как приведенная выше), а порой и наставляют, дают простейшие знания о мире. К тому времени, когда ребенок сможет воспринимать смысл, а не только ритмику и музыкальный лад, они принесут ему первые сведения о множественности предметов, о счете. Маленький слушатель постепенно сам извлекает такие знания из игровой песенки. Иными словами, она предполагает известное умственное напряжение. Так в его сознании начинаются мыслительные процессы.
С крыши — кап,
С крыши — кап. . .
Стал морозец
Очень слаб,
А снега осели.
Солнце
В горенке живёт,
Солнце
Горенкой плывёт,
Как на карусели.
Воспринимая через такую потешку первоначальные сведения о мире за окном детской комнаты, ребенок озадачивается. Назидательный смысл потешки подчеркивается обычно интонацией, жестикуляцией. В них вовлекается и ребенок. Дети того возраста, которым предназначаются потешки, сами еще не могут выразить в речи все то, что они чувствуют и воспринимают, поэтому они стремятся к звукоподражанию, к повторам слов взрослого, к жесту. Благодаря этому воспитательный и познавательный потенциал потешек оказывается весьма значительным. К тому же в сознании ребенка происходит движение не только к овладению прямым смыслом слова, но и к восприятию художественного оформления:
Как у нас на нашей грядке
Сколько цветиков цветет –
Маки,
Розы,
Ноготки,
Астры – пестрые цветки,
Георгины и левкой.
Выбираешь ты какой?
В потешках, как и в пестушках, неизменно присутствует метонимия — художественный прием, помогающий через часть познавать целое. Например, в известной игре «Ладушки-ладушки, где были? — У бабушки» при помощи метонимии внимание ребенка привлекается к его собственным ручкам. Благинина использует этот образ, но создает оригинальную версию текста:
Ой ладушки-ладушки,
Испечём оладушки,
На окно поставим,
Остывать заставим.
А остынут — поедим
И воробышкам дадим.
Воробышки сели,
Оладушки съели,
Оладушки съели —
Шу-у-у! . . — и улетели.
Прибауткой называют небольшое смешное произведение, высказывание или просто отдельное выражение, чаще всего рифмованное. Развлекательные стишки и песенки, прибаутки существуют и вне игры (в отличие от потешек). Прибаутка всегда динамична, наполнена энергичными поступками персонажей. Можно сказать, что в прибаутке основу образной системы составляет именно движение: «Стучит, бренчит по улице, Фома едет на курице