Токийский кафедральный Воскресенский собор в истории японской православной церкви.

В декабре 1878 года архимандрит Николай (Касаткин) написал в Святейший Синод прошение об учреждении епископской кафедры, так как основанная им Церковь уже созрела для этого. Он так обосновывал свое прошение: "Епископ необходим для того, чтобы водворить здесь порядок истинного церковного управления. <...> Нужно пользоваться годами наибольшей впечатлительности христиан, когда они по юности в церковной жизни готовы слушаться всего (как и наоборот, равно быстры и к уклонению от всего), нужно в это время ясно начертать перед ними путь истинной церковной законности, умело направить на него и твердою рукою повести по нему; с этого времени начинаются в Церкви предания, навыки, примеры, пусть потом являются учители беспорядка и уклонений - истинные овцы никогда не пойдут за ними, будут говорить: "Не так было прежде, не тому учит пример отцов..."". Архимандрит Николай выражал пожелание, чтобы епископ был прислан из России.

Основываясь на своем знании характера японцев, он сообщал, каким должен быть будущий японский святитель: "Простой, смиренный, всем доступный, всякого готовый принять, все выслушать, но при этом точный, исполнительный сам и до педантизма требующий исполнения всего законного от других и, следовательно, порядок держащий строго, наконец, благочестивый, молитвенный и вполне самоотверженный, то есть совершенно забывающий о себе и живущий только для других - такой епископ был бы истинным даром для Японии".

В этом прошении отразились представления святителя Николая о пути и подвиге архиерейском, сочетающем личное подвижничество с общественным служением, отразилась его забота о судьбе японской паствы. Святейший Синод, оценив миссионерские труды архимандрита Николая и его высокие душевные качества, запросил его согласия на хиротонию во епископа, и он ответил, что если из России не может быть назначен в Японию епископ, то тогда он согласен. Ему был предоставлен отпуск в Россию, и архимандрит Николай в конце лета 1879 года, по его словам, "бросился на первый отходящий пароход, чтобы не опоздать, если Бог даст, спасти Миссию и здешнюю Церковь от разрушения".

Дело в том, что с развитием Православной Церкви в Японии возросли и финансовые затраты на содержание ее священнослужителей, катехизаторов, Духовных школ. В своем письме в совет Миссионерского общества архимандрит Николай писал: "Текущие нужды Миссии, даст Бог, будут удовлетворены отеческими попечениями Миссионерского общества. Банкир спокойно верит Миссии до 15 тысяч долларов, так как ее постройки, по всеобщим отзывам, стоят больше 30 тысяч долларов. Но нельзя же Миссии отдать свои дома за долги, а самой свернуть знамя и со стыдом убраться вспять. Конечно, этому были бы очень рады все здешние католики и протестанты. Но каково было бы нам, православным? Вот что особенно тяготит Миссию: где достать единовременно значительные суммы для постройки храма? Храм до того тесен, что не проходит службы, чтобы не падали в обморок от тесноты и духоты. На лестнице и в сопредельных комнатах, где можно что-нибудь слышать, все битком набито, толпа возвращающихся, по невозможности слышать богослужение, огромная - кто не поспеет к открытию двери (за две минуты до богослужения), тот тщетно будет стараться увидеть или услышать что-нибудь. Храм, храм, храм давайте! - Наша вопиющая всеми силами души и тела, кричащая просьба".

Святейший Синод 17 марта 1880 года постановил "архимандриту Николаю быть епископом Ревельским, викарием Рижской епархии, с откомандированием в Японию". 27 марта 1880 года было назначено наречение, а 30 марта в Петербурге, в Александро-Невской лавре - хиротония. Хиротонию совершали митрополиты Новгородский и Санкт-Петербургский Исидор, Киевский и Галицкий Филарет, Московский и Коломенский Макарий; епископы Вятский и Слободской Аполлос, Рязанский и Зарайский Палладий, Рижский и Митавский Филарет, Ладожский Гермоген и Выборгский Варлаам. При вручении архиерейского жезла митрополит Исидор сказал новому епископу: "До конца жизни тебе служить взятому на себя делу, и не допусти, чтобы другой обладал твоим венцом". "Да памятуется это мне, - писал Преосвященный Николай, - всегда среди раздумья".

Святейший Синод дал епископу Николаю право собирать пожертвования для Миссии и Японской Церкви, и тот старался чаще служить и выступать с проповедями и воззваниями о помощи не только в Петербурге, но и в Москве, Киеве, Новгороде и других городах. Откликнулись, по выражению Владыки Николая, "добрые люди", представители разных сословий, и он собрал более 130 тысяч рублей для возведения в Токио собора, который стал центром Японского Православия.

В марте 1884 года в Токио, на холме Суругадай, где помещалась Православная Миссия, началось строительство соборного храма. Для огромного собора места не хватало, поэтому пришлось приложить немало усилий, чтобы искусственно, земляными насыпями, сравняв их с холмом, увеличить площадь строительства. Через семь лет, в марте 1891 года, строительство собора завершилось. Это был величественный храм, украсивший японскую столицу. Он был построен в русско-византийском стиле, в виде креста, высота до верхушки золотого креста на куполе, который был виден за 20 километров, составляла 35 метров. Колокольня с восемью большими и малыми колоколами была построена высотою в 40 метров. Вмещал собор около двух тысяч человек.

Преосвященный Николай так писал по окончании постройки собора: "Собор будет памятен, будет изучаем, подражаем - многие, не десятки, а, смело говорю, сотни лет, ибо храм действительно замечательнейшее здание в столице Японии - здание, о котором слава разнеслась по Европе и Америке еще прежде его окончания и которое, ныне будучи окончено, по справедливости вызывает внимание, любопытство и удивление всех, кто есть или кто бывает в Токио". 24 февраля 1891 года состоялось освящение собора Воскресения Христова, ставшее важнейшим событием в жизни японской православной общины. В рапорте Святейшему Синоду начальника Российской Духовной Миссии в Японии Преосвященного Николая, епископа Ревельского, за 1891 год сообщалось: "Церковная жизнь в минувшем году, как известно уже, ознаменовалась важным для японских христиан событием: освящением построенного при миссии кафедрального собора. 24 февраля было совершено освящение собора и главного алтаря в нем во имя Воскресения Христова; 28 февраля освящен правый придел во имя Введения во храм Пресвятой Богородицы, 2 марта - левый, во имя святых первоверховных Апостолов Петра и Павла".

Ко дню освящения собора со всех уголков Японии стали стекаться в Токио паломники-христиане. (Согласно рапорту епископа Николая Святейшему Синоду, к 31 декабря 1890 года в Японской Православной Церкви насчитывалось 216 общин и в них 18 625 христиан.) Из 18 японских священников прибыли 16 и 5 диаконов. Среди пастырей выделялись первенец Японского Православия Павел Савабе, обращенные им ко Христу и одними из первых в Японии принявшие Крещение Иоанн Оно, Петр Сасагава и Матфей Кангета.

Большое впечатление и на христиан, и на японцев-зрителей произвел крестный ход, который совершается при освящении православного храма. По окончании чина освящения в Воскресенском соборе была совершена первая Литургия. Несмотря на то, что в собор пускали только по билетам, то есть одних христиан и их близких, весь этот величественный храм был переполнен народом и кругом миссийской ограды собралось более четырех тысяч японцев-нехристиан, многие из которых даже обнажили головы. По окончании богослужения для всех присутствовавших было устроено угощение - по-европейски и по-японски. Нехристианам раздали около восьми тысяч фотографий храма с объяснением, что это за здание.

На следующий после освящения день в переполненном молившимися соборе Владыка Николай служил молебен о здравии жертвователей, а на другой день была совершена панихида об упокоении душ усопших благотворителей и благоукрасителей храма.

Архимандрит Сергий (Страгородский) отмечал: "Удивительное богатство сосудов в новом соборе. Я думаю, редкий в России собор может теперь равняться с нашим.<...> Мне думается, что не только собор, но даже и все миссийские церкви, какие потом будут открываться лет на сто вперед, можно будет снабдить утварью, особенно сосудами. Да, наши православные умеют жертвовать. Навеки останется памятен для японцев этот щедрый дар Матери-Церкви".

Пример русских братьев и сестер по вере, щедро жертвовавших на нужды Японской Православной Церкви, особенно пригодился после революции 1917 года.

Каждый приезжающий в Токио считал своим долгом посетить Воскресенский собор, который стали называть "Никорай-до" (в японском языке нет звука "л". - Прим. ред.) - "храм Николая". Собор был открыт для осмотра целый день, и в нем специально назначенный человек давал объяснения посетителям. Если у кого-то возникал более глубокий интерес, то дежурный указывал адрес ближайшего катехизатора в Токио или на родине гостя. Собор поистине оказался самым существенным пособием для проповеди Православия.

Русско-японская война 1904-1905 годов вызвала в России негативные настроения по отношению к Японии, в результате чего значительно сократились пожертвования на Миссию. Это привело к увольнению многих катехизаторов. Через семь лет после окончания войны, в 1912 году, скончался святитель Николай. На шестой год после его кончины, в 1917 году, в России произошла революция. Японская Миссия утратила финансовую поддержку.

Для Японской Церкви, которая почти полностью зависела от пожертвований со стороны православных из России, финансовые потери являлись жизненным вопросом. Однако с весны 1918 года все японские приходы стали самостоятельными в материальном отношении и за счет пожертвований своих прихожан содержали духовенство и катехизаторов, церкви и молитвенные дома. Но все же из-за нехватки средств пришлось закрыть семинарию и женскую школу.

Через шесть лет после революции в России, в 1923 году, великое землетрясение Канто сильно повредило собор и произвело колоссальные разрушения в Миссии. Однако намного хуже материальных разрушений было постепенное угасание духовной жизни в Миссии, по выражению одного верующего, "собор стал грустным". Произошло это еще до землетрясения, в силу вышеуказанных экономических причин. Итак, 1 сентября 1923 года страшное бедствие обрушилось на кафедральный собор Воскресения Христова. Обратимся к записям архиепископа Сергия (Тихомирова), приехавшего в Японию в 1908 году и ставшего преемником архиепископа Николая на посту главы Японской Православной Церкви.

"Утро 1 сентября 1923 года не предвещало ничего особенного. Время до обеда... В эти часы приходил ко мне по делу молодой катехизатор Яков Ямагути и, вероятно желая сказать мне приятное, сказал по-японски: "Давно не было землетрясения, прекрасно", - на что я ему шутя ответил: "Наоборот, худо; если теперь и тряхнет, то уже сильно, и, кто знает, не тряхнет ли и сегодня". А нужно заметить, что в Токио небольшие толчки и неразрушительные землетрясения бывают часто. В 1923 же году их не было с ранней весны. И это обстоятельство многих беспокоило. <...> 11 часов 58 минут 44 секунды... Я стою у стула в столовой и читаю газету. Затрясло... Продолжаю читать газету. Однако начало качать так, как я не испытывал ни разу с 1908 года. Стоять на ногах было трудно...". Далее архиепископ Сергий описывает, как он спустился во двор Миссии, где все было скрыто облаком пыли. Когда пыльное облако рассеялось, то его взору предстала картина повреждений. "С крыш всех миссийских домов спала вниз черепица, трубы или сломаны и лежат уже внизу на земле, или сломаны, но еще стоят на крышах, на своих местах... Начался второй удар. Земля колебалась, как волны в море. Дома тряслись, как легкие ящики. Черепица продолжала лететь вниз. Чугунный забор Миссии раскачивало в стороны на аршин. Шум бьющихся друг о друга телефонных, телеграфных и электрических проводов. Бледные лица собравшихся. Слезы на глазах. Жуткая картина".

Сорокаметровая колокольня переломилась и упала шпилем на купол собора, пробив его. Раздался колокольный звон, и надломленная колокольня, треснув в сводах окон, громадными столбами, с колоколами языками вверх развалилась, разрушив ризницу, завалив кирпичами западный вход в собор, всегда открытый для обозрения публики. Крест с купола лежал у юго-западного угла собора.

Пожар, спутник землетрясений, не мог не случиться, потому что в 12 часов дня, когда затрясло Токио, в городе не было ни одного дома, где не горела бы плита на кухне, приготовляя обед. 2 сентября, на второй день землетрясения (колебания почвы происходили в течение нескольких дней по много раз в день), Миссия представляла собой догорающее пепелище: сгорели дотла оба миссийских дома, семинария, женское училище, три деревянных дома служащих Миссии.

Сгорел и собор. Архиепископ Сергий свидетельствовал: "Я вошел в него северными дверями; западные двери и паперть были завалены развалинами колокольни. Уже ни дыму, ни чада. Вот догорает над южной дверью рама иконы. Во всем соборе не осталось ни вершка несгоревшего дерева. А было его много: восьмивершковые балки, везде вершковые полы, дощатые обшивки сводов потолка и купола, деревянные полы и лестницы на колокольню, деревянный трехъярусный иконостас. Деревянный шпиль. В таком величественном соборе и столько горючего материала! Как будто нарочито были собраны подтопки! Железные каркасы купола от жары размякли и обвалились внутрь собора. Колокола расплавились полностью. Металлическая и серебряная утварь вся или расплавилась, или сильно повреждена. Облачения, митры - все сгорело. Велик ли убыток? Колоссальный! Но "колоссальность" потери нужно измерять не стоимостью вещей, а тем, что все это 30 лет, с 1892 года, выпрашивалось, собиралось, тщательно хранилось; что все сгоревшее - "жертвы", "сердца" добрых благодетелей. И вдруг в один вечер - не осталось ничего. <...> Все я потерял: иконы, книги, труды, одежду, дома, библиотеку, школу, собор... Но не потерял одного - веры в Бога. <...> Много продумал я в эти минуты и решил: вперед, свои силы и труды, пока хранит меня Бог, - только для Бога, для ближних; только для проповеди, для возрождения... и материального, и прежде всего - духовного".
20 октября 1923 года состоялся экстренный Собор Японской Православной Церкви, постановивший возрождать Токийский Воскресенский собор. Речь шла не просто о восстановлении здания собора. Архиепископ Сергий обратился к собравшимся священнослужителям и представителям верующих с вопросом: так ли уж необходимо поднимать из руин собор, на что потребуются колоссальные расходы? В то время только в одном Токио был десяток церквей, и христиане, кроме больших праздников, редко посещали кафедральный собор. В ответ на эти слова Владыки православные японцы решили, что возрожденный собор станет центром церковной жизни, что возрождение собора станет не просто реставрацией разрушенного здания, а возрождением самой Церкви как Тела Христова.

Это решение возрождать собор Воскресения Христова, принятое японцами, многие из которых потеряли все из-за великого землетрясения Канто, красноречиво свидетельствует о глубоком укоренении Православия в Японии.

К 14 декабря 1929 года ремонт и реконструкция Воскресенского собора были закончены, и Японская Православная Церковь получила возможность торжественно совершить его освящение. Собор после реконструкции представлял собой величественное здание в виде креста правильной формы с неширокими крыльями. Высота его от пола до купола составила 26 метров. Электричества в соборе не было, потому что, по выражению Владыки Сергия, "душа любит молиться в полусвете лампадок и ликовать с восковой свечкой в руках".

12, 13, 14 декабря 1929 года в Токио со всех концов Японии стали прибывать православные христиане. В то время в Японской Церкви служили 36 иереев, 6 диаконов, 27 катехизаторов - всего 69 человек (до революции 1917 года одних катехизаторов было до 120 человек, хотя иереев больше 36 не бывало).

Накануне освящения, 14 декабря 1929 года, была совершена всенощная, которую ровно в 6 часов вечера возвестил звон колокола. Владыка Сергий писал: "В общем, около 145 пудов гармонично подобранных колоколов извещали всему Токио: "У 'Николая' - торжество!" И все радовались. И язычники радовались: "опять раздался звон 'Николая' "".

На всенощной все богомольцы, около тысячи человек (собор вечером не был наполнен), стояли, как на Пасху, с зажженными свечами. Пели два хора. Напевы были все русские, но переложены на японские слова. По окончании службы архиепископ Сергий, обращаясь к молившимся, по-японски приветствовал их: "Христос воскресе!" - и все ответили: "Воистину воскресе!". А на второй его привет: "Братья, сестры, силою Христовою и наш собор воскресе!" - раздалось: "Воистину собор воскресе!"

В воскресенье, 15 декабря 1929 года, состоялось освящение возрожденного собора, затем на новоосвященном престоле была совершена Божественная литургия, по окончании которой по традиции для всех собравшихся устроили угощение.

В тот же день, ближе к вечеру, состоялось торжественное собрание, на котором с приветственным словом к примерно 2000 собравшихся обратился архиепископ Сергий. Приведем выдержки из его речи, определившей задачи деятельности Японской Православной Церкви на будущее. Владыка говорил: "Осуществилось то, о чем страшно было и во сне мечтать! Мы опять имеем собор: Господу, Благодателю нашему, слава. Господь внушил Церкви нашей в октябре 1923 года твердую решимость восстановить Собор. Ему - слава... Сказал я: чудо совершил Бог. Ибо кто из нас мог бы и подумать, что мы, малая и юная Японская Церковь, можем сделать то, что сделали? Но Премудрый Архитектор усмотрел новый чудный материал для постройки собора - не гальку, не песок, не цемент, а крепкую, как скала, веру юной Церкви, непоколебимую ее надежду на помощь Божию и поразительно широкую, жертвенную любовь юной Церкви. Это они - вера, и надежда, и любовь - и все три в атмосфере святого мира строили собор... Братья и сестры! С верою в помощь Божию, с надеждою на конечный успех, в атмосфере жертвенной любви все до единого поднимемся на строение живого собора православных душ. Это наша первая задача. Центром этой великой работы да будет Воскресенский собор".

Таким образом, восстановленный из руин "Николай-до" можно было бы назвать и "храмом Сергия" - "Сергий-до". Были прочитаны адреса министра народного просвещения (заместителем), губернатора Токио (заместителем), мэра Токио (заместителем) и председателя Комиссии по восстановлению Токио после землетрясения и пожара Накагава Нодзому (лично). Он, бывший губернатор Осаки, прибыл на праздник храмоосвящения как православный христианин, в то время единственный из "больших людей" Японии принадлежавший к Японской Православной Церкви.

В собор, украшенный прекрасными копиями произведений Васнецова и Нестерова, вошла частица русской души, и для русских людей, заброшенных судьбой в Японию в лихолетье, восстановление его явилось вторым Светлым Воскресением.

К вечеру дня храмоосвящения из Москвы пришла поздравительная телеграмма за подписью митрополита Сергия с Синодом (в то время митрополит Сергий (Страгородский), проработавший шесть лет в Японии помощником архиепископа Николая, был заместителем Местоблюстителя Патриаршего престола). Церковь-Матерь, Русская Православная Церковь радовалась и молилась за рожденную ею юную Церковь Японскую.

По поводу этой телеграммы необходимо отметить следующее. Рожденная Русской Церковью Церковь Японская, существующая в стране, где государство и религия разделены, восприняла от Апостола Японии архиепископа Николая православное христианство только как "чистое, правое учение Христа", без всякого политического привкуса и, как писал архиепископ Сергий, "без всяких прилагательных: греческое, русское, монархическое и т. п. Церковь Японская верила и верит: "источник ее чистого Православия, и только его, есть теперь Московская Патриархия и иерархи, ее возглавляющие"".

Как известно, после революции 1917 года сношения Японской Церкви с Церковью-Матерью были прерваны, но с 1927 года, с возобновлением официальных почтовых связей с Московской Патриархией, обе Церкви, хотя и редко (за три года всего семь раз), но обменивались письмами и телеграммами. При этом, как подчеркивал Владыка Сергий (Тихомиров), Японская Церковь не интересовалась политической ориентацией Московской Патриархии или ее отдельных членов. Однако ему приходилось выслушивать много упреков за то, что он продолжает общаться с Москвой, несмотря на то, что уже всему миру было известно о тех гонениях, которым подвергается Церковь в Советской России.

В докладе о положении Церкви в Японии, сделанном архиепископом Сергием в 1928 году в связи с указом Московской Патриархии о награждении его бриллиантовым крестом для ношения на клобуке (через три года он был возведен Москвой в сан митрополита), подчеркивалось, что "Японская Православная Церковь является не одной из епархий Православной Церкви Русской, но совершенно самостоятельной Церковью, чисто японской религиозной организацией, подчиняющейся юрисдикции японского министерства народного просвещения по департаменту религиозных дел и в нем зарегистрированной".

В Японии знали о появлении в России так называемой Живой церкви, обновленчества, знали о гонениях и преследованиях священнослужителей со стороны советских властей. Но нельзя забывать, что многие японские пастыри сами многократно сидели в тюрьмах, готовые полагать жизнь свою за овец, и того же они ждали и от своих учителей - русских архипастырей. Японские христиане знали о существовании Русской Зарубежной Церкви. О ней свидетельствовал Владыка Сергий, говоря, что перенесение ее на японскую почву стало бы "смертельным ядом" и убило бы в японцах "всякую веру в Православие, как беспримесное учение Господа Иисуса Христа".

Итак, по статистике, в 1929 году православных японцев, рассеянных всюду - и в Америке, и в Москве, и в других местах, насчитывалось 38 665 человек (для сравнения: в то время в Японии на 70 000 000 населения приходилось 300 000 христиан). Но оседло живущих в Японии, посещающих церковь, говеющих, несущих все церковные расходы было только 15 772 человека. Несмотря на период "безлюдья", происходили Крещения, и естественным путем Церковь увеличивалась на 250-300 человек в год, причем половина крещеных были дети.

Японская православная община, сумевшая впервые за время своего существования собрать в особо крупных размерах пожертвования на возрождение кафедрального собора, подтвердила тем самым свою жизнеспособность как самостоятельная национальная Церковь.

После освящения Воскресенского собора Японская Православная Церковь вступила в период относительного спокойствия, так как в предшествующие "смутные времена" те, кто должен был уйти из Церкви, ушли, а те, кто должен был остаться в ней, остались. Но, к несчастью, в Японии вскоре стали подниматься милитаристские настроения и начала развертываться политика экономической и военной агрессии в отношении Китая.

В 1930 году архиепископ Сергий был возведен в сан митрополита. На состоявшемся в том же году Соборе Японской Православной Церкви было внесено предложение об избрании епископа из японцев, о независимости Японской Церкви, об изменениях в проведении Соборов. Выдвигавшие предложения о полной независимости Церкви увязывали это с государственной политикой Японии, а Соборы должны были стать органом, принимающим постановления, как тогдашний парламент страны. Более того, велись дебаты о том, что на следующем Соборе должно присутствовать равное число делегатов от священнослужителей и верующих. Можно сказать, ситуация в Церкви стала отличаться от той, какой она была при святителе Николае Японском.

Обстановка в стране становилась мрачной. Людей, посещавших иностранные посольства, обыскивали и нередко арестовывали. Японское правительство ввело ограничения на основные права и свободы граждан. И хотя на Соборе 1936 года митрополит Сергий заявил, что в Японии, в отличие от Советской России, конституцией гарантируется свобода религии, но на самом деле Церковь подвергалась различным регламентациям со стороны контрольного органа, каким для нее являлось министерство просвещения. Христианство считалось религией врагов, нередко можно было увидеть расклеенные по городу плакаты с призывами убивать верующих. В такой обстановке в 1936 году, в год 75-летия прибытия в Японию архиепископа Николая, в память об этом событии в "Николай-до" была издана книга "Жизнеописание Николая" с приложением проповедей Апостола Японии. Эта книга имела особый смысл для Японской Православной Церкви, напоминала о подвиге ее Первосвятителя.

В 1939 году парламент Японии принял закон, по которому всем религиозным организациям страны предписывалось до апреля 1941 года пройти регистрацию в министерстве просвещения для оформления статуса юридического лица. Без изменений зарегистрировали Англиканскую Церковь Японии, адвентистов седьмого дня, однако восемнадцать других протестантских деноминаций, чтобы пройти регистрацию, вынуждены были слиться в "Объединенную церковь Христа", все католические приходы прошли под наименованием "Японская общая церковь Отца Небесного". Из множества нехристианских объединений получили регистрацию 13 синтоистских и 28 буддийских. Японская Православная Церковь была зарегистрирована отдельно как "Религиозная организация Японская Православная Церковь Христова".

Сам факт такой регистрации лишний раз подтвердил, что Православная Церковь в Японии жизнеспособна, самостоятельна и является неотъемлемой частью японского общества.

Новый закон вступал в действие с осени 1940 года. Он запрещал иностранцам стоять во главе всякой религиозной общины, поэтому Владыка Сергий лишился права руководить Японской Православной Церковью и был вынужден покинуть свое место, передав на Соборе 1940 года временное управление Церковью одному из кандидатов в епископы, Арсению Ивасава Хэйкити. Стали пророческими слова митрополита Санкт-Петербургского Антония, напутствовавшего в 1908 году Владыку Сергия: "Считайте себя будущим преемником архиепископа Николая и последним русским епископом в Японии. Поэтому подготовляйте себе преемника из японцев".

Арсений Ивасава после православной семинарии в Токио в 1884 году поехал учиться в Московскую Духовную семинарию, а затем в Санкт-Петербургскую Духовную академию, которую окончил в 1888 году. Возвратившись в Японию, в 1888-1918 годах преподавал философию и нравственное богословие в семинарии "Николай-до" и работал в переводческом отделе Миссии, а затем ушел преподавать русский язык в военную школу сухопутных войск. Он не был священнослужителем, и это вызвало недовольство верующих, расколовшихся на многочисленные группы, каждая из которых выдвигала своего кандидата в епископы. Группа, поддерживавшая Ивасаву, а это были в основном военные, после того, как он наотрез отказался стать Предстоятелем Церкви, выдвинула кандидатом в епископы протоиерея Иоанна Оно. В адрес временного управляющего делами Японской Церкви Арсения Ивасавы пришла телеграмма из Югославии от митрополита Анастасия (Грибановского), в то время первоиерарха Русской Зарубежной Церкви, о необходимости скорейшего назначения им главы Японской Церкви и беспромедлительного посвящения для этого должного кандидата. Митрополит Анастасий был однокашником Арсения Ивасавы по Санкт-Петербургской Духовной академии и, по-видимому, поддерживал с ним связь. Следует иметь в виду, что Владыка Сергий (Тихомиров), митрополит Японский, неизменно держался канонического общения с Матерью - Русской Православной Церковью.

В июне 1931 года глава Русской Зарубежной Церкви митрополит Антоний (Храповицкий) обратился к архиепископу Сергию (Тихомирову) и под угрозой запрещения в служении предложил ему подтвердить свою принадлежность к Собору русских иерархов за рубежом, но получил решительный отказ. Церковный комитет подготовил документы для хиротонии, и 27 февраля 1941 года Иоанн Оно в сопровождении диакона Эндо выехал в Харбин. Там 14 марта иерархами Русской Зарубежной Церкви во главе с митрополитом Харбинским и Манчжурским Мелетием (Заборовским) и была совершена его епископская хиротония. Епископ Николай (Оно; † 1956) стал первым архиереем японцем в Японской Православной Церкви.

В 1941 году, впервые в истории "Николай-до", в нем не служили на Пасху. Верующие, не приемлющие Русскую Православную Церковь Заграницей, заперли ворота и не пропустили епископа Николая (Оно) и пришедших с ним прихожан на территорию собора. Новому епископу ничего не оставалось делать, как проводить пасхальное богослужение в доме диакона.

Постепенно острота конфликта спала. Повседневная жизнь прихожан "Николай-до" стала такой же, как та, которую вели жители Токио в условиях военного времени: они шили мешочки и посылали в них подарки на фронт, было создано общество по сбору пожертвований на нужды государства, каждое первое воскресенье месяца отправляли специальное богослужение за здравие воинов. С ухудшением положения на фронте и из-за нехватки продовольствия стали нерегулярно служить Литургию, потому что трудно было достать вино и пшеничную муку для просфор. Из-за участившихся воздушных налетов на Токио Воскресенский собор выкрасили в черный цвет, что помогло пережить ожесточенные бомбардировки в 1945 году, из-за которых погибла почти половина токийских приходов.

Владыка Сергий во время войны нашел приют в англиканской церкви в токийском районе Сэтагая, где продолжал служить Литургию для русских и немногочисленных японских верующих. В апреле 1945 года он был арестован жандармерией по подозрению в шпионаже в пользу СССР и подвергнут пыткам. Когда его освободили после сорокадневного заключения, его здоровье было необратимо подорвано, и через три месяца, 10 августа 1945 года, за пять дней до окончания войны, митрополит Сергий в одиночестве скончался в однокомнатной квартире в Итабаси, на окраине Токио. Ему было семьдесят четыре года, из них половину - тридцать семь лет он посвятил служению Японской Православной Церкви. Митрополит Сергий покоится на кладбище Янака рядом с архиепископом Николаем (Касаткиным).

15 августа 1945 года война для Японии закончилась и началась ее оккупация американскими войсками, выступавшими от имени Союзных держав. В Японии стали проводиться реформы, охватившие все стороны жизни страны и открывшие возможность для ее развития по демократическому пути. Были отменены законы о религиозных организациях и об охране общественного порядка, подавлявшие свободу совести, собраний, слова.

27 марта 1946 года епископ Николай (Оно) и Консистория Японской Православной Церкви обратились к Святейшему Патриарху Алексию I с прошением о воссоединении с Матерью-Церковью. 3 апреля Святейший Патриарх Алексий I сообщил епископу Николаю (Оно) об урегулировании этого вопроса. Однако каноническому устроению положения Японской Православной Церкви воспрепятствовало вмешательство в ее жизнь Штаба Верховного командования американской армии, осуществлявшей тогда оккупацию Японии. Дело было в том, что советником главнокомандующего при этом Штабе генерала Д. Мак-Артура служил полковник Борис Паш, сын митрополита Феофила (Пашковского; † 1950), возглавлявшего Митрополичий округ Северной Америки, находившийся с 1924 года в схизме, вне канонического общения с Матерью Русской Православной Церковью. Борис Паш по заданию митрополита Феофила, который был противником нормализации канонических отношений Митрополичьего округа с Московским Патриархатом, и осуществил отторжение от него Японской Православной Церкви.

5 апреля 1946 года, после пятилетнего перерыва, в Токио, в Воскресенском кафедральном соборе, открылся чрезвычайный Собор Японской Православной Церкви. Главным на Соборе был вопрос об отношениях с Матерью-Церковью (Московской Патриархией). В постановлении Собора указывалось: "Японская Православная Церковь, в соответствии с ее традицией и историей, признает Московскую Патриархию с ее вероучением и обрядами и сохраняет с ней дружеские тесные связи". Но в то же время в этом документе говорилось, что "Японская Православная Церковь для восстановления церковной деятельности, возобновления проповеди, образования священнослужителей полагается на руководство и помощь Американской Православной Церкви при посредничестве главного штаба Союзных держав".

В это время Московская Патриархия направила в Японию двух архиереев, чтобы они на месте сделали все необходимое для восстановления и развития церковной жизни. Архипастыри прибыли во Владивосток, чтобы оттуда отплыть в Токио, но американские военные власти не выдали им разрешения на въезд в страну. При посредничестве штаба оккупационных войск в Токио прибыл из Америки епископ Вениамин (Басалыга). В послании главы Митрополичьего округа митрополита Феофила от 4 ноября 1946 года говорилось: "Исходя из очевидной необходимости оказать поддержку нашей Сестре Японской Православной Церкви, Архиерейский Собор Православной Церкви в Америке единогласно выразил решение направить в Японию Преосвященного Вениамина, епископа Питсбургского и Западной Вирджинии, для рукоположения священников и ознакомления с внутрицерковными делами". Таким образом завязались отношения с американской митрополией. Недовольная этим и желавшая возобновления связей с Русской Православной Церковью группа верующих вместе с епископом Николаем (Оно) и священником Антонием Такаем отошли от Японской Православной Церкви. У подножия южной стороны холма, на котором возвышается "Николай-до", на земле, предоставленной Миссией, находилась Пушкинская школа, где учились дети русских эмигрантов. В ней на втором этаже оборудовали помещение для богослужений, поддерживая связи с Москвой.

В январе 1947 года, на Рождество, из Америки прибыл епископ Питсбургский и Западной Вирджинии Вениамин. Согласно записям апрельского 1946 года чрезвычайного Собора, территория Воскресенского кафедрального собора хотя и не пострадала от пожаров, но долгое время находилась в запустении. К тому же во время войны не было постоянных денежных поступлений, поэтому пришлось продать металлическую ограду собора и медные листы, покрывавшие его крышу. К концу войны в "Николай-до" оставалось всего лишь два священника и богослужения почти прекратились. Однако к 1949 году благодаря стараниям священников некоторых токийских приходов, которые стали приходить в "Николай-до", службы возобновились. Изменилась и атмосфера в соборе: с материка прибыло много русских, спасавшихся от коммунистического режима в Китае, среди оккупационных войск были люди с русскими и греческими корнями. Все они способствовали восстановлению церковной жизни. В декабре 1950 года по благословению епископа Вениамина был создан Тройственный комитет, в который вошли японцы, русские и греки. Целью комитета был сбор средств на ремонт собора, на приобретение церковной утвари и облачений для священнослужителей, а также помощь священникам во время богослужений. Средства поступали за счет продажи в соборе свечей, просфор, щедрые пожертвования делали прихожане-иностранцы. Кроме того, в Америке был образован Комитет помощи Японской Православной Церкви и оттуда ежегодно присылали ладан, свечи, церковную утварь и другие необходимые вещи.

Благодаря всему этому церковная жизнь наладилась и стала постепенно развиваться. При Воскресенском соборе открыли "Николай гакуин" (Никольскую школу), где преподавали русский и английский языки. 13 февраля 1950 года стало днем основания Общества утренней зари. После войны вместе с демократизацией японского общества рос интерес к христианству и многие молодые люди стали переступать порог церкви. В Обществе утренней зари для такой молодежи, ищущей истинный путь в жизни, каждую среду проводились занятия по изучению Священного Писания, а каждый четверг изучались догматы православного вероучения. Когда число членов Общества, в котором первоначально было всего шесть человек, достигло пятидесяти, началась его благотворительная деятельность, заключавшаяся в оказании материальной помощи людям, пострадавшим от стихийных бедствий, довольно частых в Японии. Некоторые члены Общества принимали Крещение, поступали в Духовную семинарию, после многолетнего перерыва открывшуюся в "Николай-до" 7 октября 1954 года.

В сентябре 1952 года православная молодежь приходо