Начальный период Великой Отечественной войны.
Министерство Образования Российской Федерации
Воронежский государственный технический университет
Кафедра истории и политологии
Курсовая работа
Начальный период Великой
Отечественной войны.
Выполнил:
Студентка 1 курса ЕГФ, СО-001 Кудинова Е.А.
Руководитель:
Кандидат исторических наук, доцент Губарь Л.А.
Воронеж 2000
Содержание.
1. Введение................................................................................................................. 3
2. Внешняя политика СССР накануне Великой Отечественной войны....... 5
3. Перевооружение Красной Армии и обустройство советских границ...... 17
4. Соотношение сил фашистской Германии и СССР в начальный период войны. 25
5. Военно-политическое руководство СССР в первые дни войны................. 36
6. Мобилизация всех сил страны на отпор врагу............................................. 40
7. Первые сражения................................................................................................ 49
8. Советская дипломатия в начале войны......................................................... 53
9. Заключение.......................................................................................................... 60
Введение.О трагических событиях 22 июня 1941г. и о том, что предшествовало им, в нашей стране написано больше книг, статей, мемуаров, исследований, чем о любых других эпизодах четырехлетнего советско-германского противостояния. Однако обилие научных трудов и публицистических сочинений не слишком приближает нас к пониманию того, что же всё-таки произошло в первые недели той войны, которая очень скоро стала Великой Отечественной для миллионов советских людей – даже для тех, кто под влиянием коммунистической пропаганды почти забыл смысл слова Отечества.
Величайший в истории войн разгром многомиллионной армии, обладавшей мощным вооружением и численно превосходившей противника; гибель сотен тысяч людей, так и не успевших понять, почему им пришлось не участвовать в победоносных боевых действиях на чужой территории, о которых столько говорила официальная пропаганда в конце 1930-х гг., а отражать чудовищный удар хорошо отлаженный машины вермахта; пленение – в считанные дни – небывалого количества советских бойцов и командиров; молниеносная оккупация огромных пространств; почти всеобщая растерянность граждан могущественной державы, оказавшейся на гране распада, - всё это с трудом укладывалось в сознании современников и потомков и требовало объяснения.
В данной работе использованы газетные и журнальные статьи, а также монографии Г.К.Жукова, шеститомное издание «История Великой Отечественной войны Советского Союза 1941-1945», также эта проблема исследована на основе краеведческого материала. Если принять во внимание даты написания данной литературы очевидно становиться, что в работе указаны не только послевоенные взгляды на проблему, но и сделана попытка восстановить картину Великой Отечественной войны с точки зрения новых дополнений, исследуемых в современной России. В период, когда государство находиться в таком состоянии, что с социализмом мы уже распрощались, но ещё ничего не построили, это состояние можно назвать «подвешенным», а время – «смутным». И тогда народ пускается в искания, с помощью газетных и журнальных статей, пытаясь найти истину.
Внешняя политика СССР накануне Великой Отечественной войны.
Нарастание германской агрессии, крах политики умиротворения.
В 1937 году капиталистический мир был охвачен новым экономическим кризисом, который обострил все противоречия капитализма.
Главной силой империалистической реакции стал агрессивный военный бок Германии, Италии и Японии, который развернул активную подготовку к войне. Целью этих государств был новый передел мира.
Чтобы остановить надвигавшуюся войну, Советский Союз предложил создать систему коллективной безопасности. Однако инициатива СССР не была поддержана. Правительства Англии, Франции и США вопреки коренным интересам народов пошли на сделку с агрессорами. Поведение ведущих капиталистических держав предопределило дальнейший трагический ход событий. В 1938г. жертвой фашистской агрессии стала Австрия. Правительства Англии, Франции и США не предприняли никаких мер для обуздания агрессора. Австрия была оккупирована немецкими войсками и включена в состав Германской империи. Германия и Италия открыто вмешались в гражданскую войну в Испании и помогли свержению законного правительства Испанской республики в марте 1939 г. и установлению в стране фашистской диктатуры.
В 1938 г. Германия потребовала от Чехословакии передачи ей Судетской области, населенной по преимуществу немцами. В сентябре 1938 г. в Мюнхене на совещании глав правительств Германии, Италии, Франции и Англии было решено отторгнуть от Чехословакии требуемую Германией область. Представитель Чехословакии на совещание не был допущен. Глава правительства Англии подписал в Мюнхене с Гитлером декларацию о взаимном ненападении. Два месяца спустя, в декабре 1938 г. аналогичную декларацию подписало французское правительство.
В октябре 1938 г. Судетская область была присоединена к Германии. В марте 1939 г. вся Чехословакия была захвачена Германией. СССР был единственным государством, не признавшим этот захват. Когда над Чехословакией нависла угроза оккупации, правительство СССР заявило о своей готовности оказать ей военную поддержку, если она обратится за помощью. Однако буржуазное правительство Чехословакии, предав национальные интересы, отказалось от предложенной помощи.
В Мюнхене Гитлер клялся: «После того как Судетский вопрос будет урегулирован, мы не будем иметь ни каких дальнейших территориальных претензий в Европе»(1). Лидер немецких нацистов даже обещал гарантировать безопасность Чехословакии. Как и все предыдущие «мирные» заявления Фюрера, эти слова были циничной ложью. Чехословакия, лишившаяся Судетской области, оказалась абсолютна беззащитна (на оставленной чехами территории немцы захватили 1582 самолёта, 468 танков, 2175 артиллерийских орудий, 591 зенитное орудие, 735 минометов, 43876 пулемётов).
Осенью 1939 года под давлением Гитлера новое чешское правительство предоставило автономию Словакии. Часть Словакии захватила Венгрию. Польша, воспользовавшись ситуацией, оккупировала пограничный район Тешин.
14 марта, по подсказке Гитлера, словацкие фашисты во главе с И.Тисо провозгласили независимость Словакии. Закарпатская Украина была передана Венгрии. Шантажируя Гаху президента Чехословакии, Гитлер заставил его согласиться на превращение чешских земель в германский Протекторат. Через неделю нацисты вынудили Литву передать Германии Немельскую область и навязали Румынии соглашение, фактически поставившее румынскую экономику, прежде всего её нефтяную промышленность, на службу Рейху.
Запад ничего не предпринял для оказания помощи Чехословакии. Чемберлен заявил: «Словацкий парламент объявил Словакию самостоятельной. Эта декларация кладет конец внутреннему распаду государства, границы которого мы намеревались гарантировать. И правительство его величества не может поэтому считать себя связанным этим обязательством»(2). Однако вскоре, когда стало окончательно ясно, что политика умиротворения потерпела крах, тон публичных выступлений английского премьера изменился. Он резко упрекал Гитлера за нарушение взятых на себя в Мюнхене обязательств и задавал вопрос: «Последнее ли это нападение на малое государство, или же за ним последует новое? Не является ли это фактическим шагом в направлении попытки добиться мирового господства силой?»(3)
Чемберлен на удивление поздно понял, с кем имеет дело… Более проницательные английские политики давно предупреждали его о том, что верить Гитлеру нелепо. Морской министр Дафф Купер подал после Мюнхена в отставку со словами: «Премьер-министр считает, что к Гитлеру надо обращаться на языке вежливого благоразумия. Я же полагаю, что он лучше понимает язык бронированного кулака»(4).
Весной 1939 года было очевидно, какая страна станет следующей жертвой Гитлера. Германская печать развернула яростную антипольскую кампанию, требуя возвращения Германии, Данцига и польского коридора. 31 марта Чемберлен заявил, что его правительство «в случае любых действий, которые будут явно угрожать независимости Польши… будет считать себя обязанным оказать польскому народу всю возможную поддержку»(5). Подобные же гарантии были даны Румынии и Греции. Однако теперь державы Оси, резко усилившиеся после поглощения Чехословакии, не обращали внимания на воинственные заявления британцев.
В апреле 1939 года итальянские войска оккупировали Албанию, создав плацдарм для агрессии против Греции и Югославии. Гитлер демонстративно разорвал англо-германский морской договор и денонсировал пакт о ненападении между Германией и Польшей. У.Черчиль писал по этому поводу Польшу поставили в известность, что теперь она включена в зону потенциальной агрессии»(6).
Провал мюнхенской стратегии и наращивание германской агрессии вынудили Запад к поиску контактов к СССР. Англия и Франция предложили советскому правительству провести переговоры о коллективном противостоянии германской агрессии. 16 апреля Литвинов принял английского посла в Москве и высказался за подписание трёхстороннего англо-франко-советского договора о взаимопомощи, к которому могла бы присоединиться и Польша. Участники договора должны были предоставить гарантии всем странам Восточной и Центральной Европы, которым угрожала германская агрессия.
Франция выразила готовность заключить соглашение между тремя державами о немедленной помощи той из них, которая оказалась бы в состоянии войны с Германией «в результате действий, предпринятых с целью предупредить всякое насильственное изменения положения, существующего в Центральной или Восточной Европе. Но внешняя политика Парижа практически полностью зависела от Лондона. Между тем Англия медлила с ответом.
Сближение с СССР глубоко претило Чемберлену, который ещё в марте 1939 года писал в частном письме: «должен признаться, что России внушает мне глубокое недоверие. Я не сколько не верю в её способность провести действенное наступление, даже если бы она этого хотела. Я не доверию её мотивам, которые имеют мало общего с нашими идеями свободы… Кроме того, многие из малых государств, особенно Польша, Румыния и Финляндия относятся к ней с ненавистью и подозрением»(7).
Англичане ответили на советскую ноту только 8 мая. К этому времени в советском внешнеполитическом ведомстве произошли принципиальные изменения. 3 мая Литвинов был отстранен от занимаемого поста. Новым наркомом иностранных дел стал, сохраняя одновременно пост главы правительства, В.М.Молотов. В аппарате НКИД была проведена массовая чистка. Большинство дипломатов, работавших под руководством Литвинова над созданием системы коллективного противостояния германской агрессии, были репрессированы.
СССР счёл английские предложения неприемлемыми. Англия настаивала на том, чтобы СССР обязался прийти на помощь западным державам, если они окажутся вовлечены в войну с Германией в связи со своими гарантиями Польше и Румынии, но не упоминало об обязательстве Запада помогать СССР, если ему придётся воевать из-за своих обязательств перед какой-либо восточноевропейской страной.
«Одним словом, - писал Г.К.Жуков – если говорить о Европе, там господствовали нажим Гитлера и пассивность Англии и Франции. Многочисленные меры и предложения СССР, направленные на создание эффективной системы коллективной безопасности, не находили поддержки среди лидеров капиталистических государств. Впрочем, это было естественно. Вся сложность, противоречивость и трагичность ситуации порождалась желанием правящих кругов Англии и Франции столкнуть лбами Германию и СССР»(8).
С 15 июня переговоры продолжились в Москве. С Советской стороны их вёл Молотов, с англо-французской – дипломаты более низких рангов, что воспринималось в Кремле как свидетельство не серьёзного отношения Запада к переговорам. Переговоры проходили в крайне напряжённой обстановке, их участники явно не доверяли друг другу. Британский посол в Берлине Гендерсон уверял своё правительство возможности достичь соглашения с Германией, если «положение не будет осложнено участием России» и призывал «прекратить переговоры любым путем возможно скорее»(9).
Нелицеприятные выказывания о партнёрах по переговорам звучали и в Москве. Член Политбюро Жданов писал в «Правде» : «Английское и французское правительство не хотят равного договора с СССР. Англичане и французы хотят только лишь разговоров о договоре для того, чтобы, спекулируя на мнимой неуступчивости СССР перед общественным мнением своих стран, облегчить себе путь к сделке с агрессорами»(10).
Главным камнем преткновения на переговорах стал вопрос о согласии Польши и Румынии на проход советских войск через их территорию в случае войны.
17 августа Ворошилов временно прекратил переговоры и объявил, что дальнейший их ход зависит от ответа Англии и Франции на поставленные Советской миссии вопросы. Он предупредил, что, если в течение двух дней ответы получены не будут, переговоры придётся прекратить окончательно. 21 августа западные делегации предложили отложить заседание ещё на 3-4 дня. Однако к этому времени СССР уже принял решение о коронном изменении в своей внешней политике.
Позиция Запада, постоянно шедшего на уступки Германии и отвергавшего союз с СССР, вызывало в Кремле сильнейшее раздражение с середины 1930-х гг. Особенно оно усилилось в связи с заключением Мюнхенского соглашения, которое в Москве расценили как сговор, направленный не только против Чехословакии, но и против СССР, к границам которого приблизилась германская угроза.
С осени 1938 года Германия и СССР стали постепенно налаживать контакты в целях развития торговли между двумя странами. Правда, реального соглашения тогда достичь не удалось, поскольку у Германии, вставшей на путь ускоренной милитаризации, не было достаточного количества товаров, которые могли бы поставляться в СССР в обмен на сырьё и топливо.
Отставка Литвинова, сторонника сближения с Западом и к тому же еврея, была сигналом гитлеровскому режиму: СССР готов устранить препятствия на пути урегулирования отношений с Германией. Не случайно советский поверенный в делах в Берлине пытался обиняками выяснить у немецких дипломатов, не улучшит ли смену руководителя советской внешней политики отношение нацистского руководства к Советскому Союзу.
В дипломатических кругах в Берлине ещё в начале мая начали распространяться слухи о том, что Германия собирается сделать России предложение о разделе Польши. В конце мая Гитлер стал торопить своих дипломатов, требуя как можно скорее нормализовать отношения с Кремлём: Фюрер уже назначил точную дату нападения на Польшу – 1 сентября. К этому времени Германии было необходимы расколоть своих противников. Тем не менее контакты налаживались очень осторожно; тайные переговоры не однократно прерывались. Немцы опасались, что сорвать заключение соглашения между СССР и западными державами будет не легко, и не хотели попасть в глупое положение; в Москве же подозревали, что Гитлер стремиться лишь помешать сближению Советского Союза с Англией и Францией и не намерен подписывать серьёзных соглашений. Однако в конце июля – начале августа представители обеих сторон более определённо заверили друг друга в необходимости улучшения двухсторонних отношений.
В послании Риббентропа Молотову говорилось: «в действительности интересы Германии и СССР нигде не сталкиваются… Причины для агрессивного поведения одной стороны по отношению к другой отсутствуют…Между Балтийским и Черным морями не существует вопросов, которые не могли бы быть урегулированы к полному удовлетворению обоих государств»(11).
19 августа В Берлине было подписано торговое соглашение между СССР и Германией. СССР получил кредит на 200 млн. марок и обязался поставить Германии в течение двух лет товара на 180 млн. марок. В счёт кредита в течение тех же двух лет проводилась закупка германских товаров.
В тот же день Сталин на Политбюро объявил о своём принципиальном решении подписать пакт с Германией. Советское правительство предложило германскому министру иностранных дел приехать в Москву 26-27 августа. Но Гитлер лично обратился к Сталину с просьбой принять Риббентропа не позднее 23 августа. Сталин ответил согласием.
23 августа Риббентроп встретился в Москве со Сталиным и Молотовым. Встреча прошла в дружеской, почти идиллической обстановке. Молотов и Риббентроп поставили свои подписи под пактом о ненападении между СССР и Германией.
Советско-германский пакт о ненападении по-разному оценивается историками. И.М.Майский, являвшийся в 1939 году советским послом в Лондоне, много лет спустя писал: «Во-первых, была предотвращена возможность создания единого капиталистического фронта против советской страны; более того, были созданы предпосылки для образования в последствии антигитлеровской коалиции… Пакт о ненападении сделал невозможным развязать вторую мировую войну нападением на СССР… Во-вторых, благодаря договору с Германией отпадала угроза нападения СССР со стороны Японии, союзника Германии. Не будь пакта о ненападения с Германией, СССР мог оказаться в трудном положении, когда ему пришлось бы вести войну на два фронта, так как в тот момент нападение Германии на СССР с запада означало бы нападение Японии с востока»(12).
Официальное Советское издание «Великая Отечественная Война. Краткий научно-популярный очерк» отстаивает ту же точку зрения: «Договор Советского Союза с Германией сыграл положительную роль и в укреплении обороноспособности нашей страны. Заключив его, Советское правительство добилось крайне необходимой отсрочки, позволившей укрепить обороноспособность СССР»(13).
Но есть и прямо противоположные мнения. Так, военный историк профессор В.М.Кулиш утверждает: «Отсрочка войны не заслуга договора. Германское руководство осуществляло свой план войны в Европе: сначала разгромив Польшу, оккупировать или включить в свою коалицию государства Северной и Юго-Восточной Европы, разделаться с Францией и, по возможности, с Англией, «освободиться» на Западе, укрепить союз с Италией и Японией. Для этого и потребовались полтора года. Предпринять нападение на СССР осенью 1939 года, когда Германия имела около 110 дивизий, из которых более 43 были развернуты на Западе, было бы авантюрой, хотя Гитлер и считал СССР ослабленной. В ходе войны в Европе были развернуты немецкие вооруженные силы. К началу войны против СССР германская армия имела в своём составе 208 дивизий, из которых 152 были брошены против нашей страны»(14).
К этому можно добавить, что Гитлер, возможно, вообще не рискнул бы начать войну, зная, что Англия, Франция и СССР продолжают переговоры о совместных действиях. Но 25 августа Ворошилов сообщил английской и французской делегациям, что ввиду изменившейся политической обстановки нет смысла продолжать переговоры.
Не возможно объяснить заключение пакта о ненападении с Германией только тупиком, в который зашли переговоры с Англией и Францией. Пакт не явился экспромтом. Он стал следствием длительных дипломатических усилий обеих тоталитарных держав.
31 августа 1939 года выступая на сессии Верховного Совета СССР, ратифицировавшей пакт, Молотов отметил, что Сталин ещё в марте 1939 года «поставил вопрос о возможности других, не враждебных, добрососедских отношений между Германией и СССР»(15). Следовательно, переговоры с Англией и Францией начинались, когда Москва уже предпочитала «добрососедство» с Гитлером заключению антигерманского договора с Западом. СССР, как и Запад (а возможно, и большей степени, чем Запад), с самого начала переговоров вёл двойную игру.
Возможны различные точки зрения на то, кому был более выгоден пакт 23 августа и явилось ли его заключение ошибкой советского руководства. Можно по-разному отнестись к самому факту заключения соглашения с нацистским режимом. Но, безусловно, официальный текст пакта о ненападении не противоречил нормам права. СССР, как и западные державы, мог самостоятельно строить отношения с той или иной страной – независимо от проводимой ею внешней политики.
Однако пакт 23 августа был дополнен секретным протоколом, который, в отличие от основного (опубликованного) документа, грубо нарушал международное право. Именно поэтому советские правители долгие годы отрицали подлинность секретных протоколов, утверждая, что те якобы сфабрикованы врагами СССР. Лишь в 1990 году подлинность протоколов была признана в нашей стране официально.
В секретном протоколе «О границах сфер интересов Германии и СССР» говорилось о том, что в случае территориально-политического переустройства областей, входящих в состав Прибалтийских государств, северная границ Литвы одновременно является границей сфер интересов Германии и СССР, в случае территориально-политического переустройства областей входящих в состав польского государства, граница сфер интересов Германии и СССР будет приблизительно проходить по линии рек Нарева, Вислы и Сана. Касательно Юго-Востока Европы с советской стороны подчёркивается интерес СССР к Бессарабии. Таким образом, СССР и Германия не только обязались не нападать друг на друга и не участвовать во враждебных друг другу коалициях, но и договорились о разделе ряда стран Европы.
В своём выступлении на сессии Верховного Совета СССР 31 августа 1939 года Молотов провозглашал: «Советско-германский договор о ненападении означает поворот в развитии Европы… суживает поле возможных военных столкновений в Европе и служит, таким образом, делу всеобщего мира»(16).
На следующий день началась вторая мировая война. Утром 1 сентября 1939 года немецкие войска вторглись в Польшу. 3 сентября Англия и Франция объявили войну Германии. Война стала принимать мировой размах. Однако, имея на западном фронте подавляющее превосходство, Франция И Англия военных действий реально против Германии не вели и фактически, Польша была брошена на произвол судьбы. К началу октября 1939 года последние очаги польского сопротивления были подавлены.
В середине сентября 1939 года сталинское руководство приступило к реализации секретных статей договора о ненападении, приняв участие в расчленении Польши. 17 сентября Красная Армия вступила на территорию Польши под предлогом «взять под свою защиту жизнь и имущество граждан западной Украины и Белоруссии». Формально, Советский Союз войну Польше не объявлял. Красная Армия вышла на так называемую «Линию Керзона» (ещё в 20-е годы международно-признанную как восточная граница польских земель). Это дало возможность СССР присоединить к себе огромную территорию в 200 тыс. кв. км, с традиционно преобладающим украинским и белорусским населением в 12 млн. человек. Далее СССР, в соответствии с положениями секретного протокола приступил к укреплению своих позиций в Прибалтике. В сентябре-октябре 1939 года советское руководство дипломатическим путём навязало Эстонии, Латвии и Литве «Договоры о взаимопомощи», по условиям которых они предоставляли СССР свои военные базы. В своих мемуарах Н.С.Хрущев писал: «Мы начали осенью 1939 года переговоры с Эстонией, Латвией и Литвой и предъявили им свои условия. В сложившейся тогда ситуации эти страны правильно поняли, что им не устоять против Советского Союза, и приняли наши предложения, заключив с нами договоры о взаимопомощи. Потом произошла смена их правительств. Само собой разумеется! Некоторые их руководители, например президент Литвы Сметона, бежали в Германию. Это уже было не столь важно. Одним словом, там были созданы правительства, дружески настроенные к Советскому Союзу. Коммунистические партии этих стран получили возможность легально действовать. Прогрессивные силы шире развернули работу среди масс рабочих, крестьян и интеллигенции за твёрдую дружбу с СССР. Кончилось тем, что через какое-то время в этих странах была установлена Советская власть. Таким образом, в августе 1940 года инсценированные «народные революции» привели к включению этих стран в состав СССР»(17).
Предметом особого беспокойства со стороны советского правительства была граница с Финляндией. СССР запросил у Финляндии сначала в аренду, а затем в обмен территории близко расположенные к Ленинграду. Но это предложение Финляндия отклонила. Не исчерпав всех возможностей политического, мирного урегулирования, СССР и Финляндия практически взяли курс на решение задач военным путём. 30 ноября 1939 года войска Ленинградского военного округа перешли советско-финскую границу. После чрезвычайно тяжёлых для Красной Армии боёв 12 марта 1940 года война завершилась подписанием мирного договора между СССР и Финляндией на советских условиях. Финляндия лишилась всего Карельского перешейка, Выборга и ряда территорий в северной Карелии. Последствия этой войны были для СССР поистине трагичны: низкая боеспособность советских войск, проявившаяся в ходе войны, оказала значительное влияние на переоценку Гитлером военной мощи СССР и на его намерения напасть на Советский Союз. Хотя СССР и укрепил северо-западные границы, но он оказался в международной изоляции: был исключён из Лиги Наций, снизился престиж государства(18).
Перевооружение Красной Армии и обустройство советских границ.В конце 30-40-х годов на экономическом развитии СССР ощутимо сказалось несомненное приближение войны. Коммунистическое руководство на протяжении 1920-1930-х годов внушало гражданам, что Советский Союз находится в положении осаждённой крепости, которой угрожает нападение империалистов. Но с конца 30-х годов опасность войны перестала быть лишь пропагандистским штампом, помогающим мобилизовать население на трудовые подвиги и лишения, и стала грозной реальностью.
В решениях XVIII съезда ВКП(б), состоявшегося в марте 1939 года, говорилось: «гигантский рост промышленности и всего народного хозяйства и третьей пятилетке и необходимость его дальнейшего бесперебойного подъёма… особенно в условиях нарастания агрессивных сил империализма во внешнем окружении СССР, требует создание крупных государственных резервов, прежде всего по топливу, электроэнергии и некоторым оборонным производствам, а также по развитию транспорта».(19)
Третий пятилетний план был рассчитан 1938-1942 годы (с началом Великой Отечественной войны его выполнение прервалось). Особое внимание в плане уделялось развитию восточных территорий страны, удалённых от угрожаемых границ (Поволжье, Урала, Сибири, Казахстана). Здесь развернулось строительство заводов-дублёров, которые должны были выпускать ту же продукцию, что и предприятия, расположенные в европейской части СССР. К началу войны в восточных районах страны производилось 36% угля, 29% чугуна, 32% стали, 86% никелевых руд, 93% свинца. Однако предприятия обрабатывающей промышленности по-прежнему возводились главным образом в традиционных индустриальных центрах. Накануне войны в восточных районах выпускали лишь 19% военной продукции.
Третью пятилетку не редко именовали «пятилеткой химии и специальных сталей». Особое внимание в те годы уделяли развитию стратегически важных отраслей: черной и цветной металлургии, машиностроения, химической промышленности. В Поволжье строились нефтяные промыслы – создавался «Второй Баку». Расходы на военные нужды ( по официальным данным ) увеличились с 23 млрд. рублей в 1938 году до 56 млрд. рублей в 1940 году, составив треть государственного бюджета. В 1941 году доля военных расходов увеличилось до 40% бюджета. Производство в военных отраслях росло втрое быстрее, чем в промышленности в целом.
Экономика по-прежнему развивалась экстенсивно, но приток рабочих рук из деревни, в которой уже завершилась коллективизация, заметно снизился. Это побудило советское руководство повысить нагрузку работников. В июне 1940 года был принят Указ Верховного совета СССР «о переходе на восьмичасовой рабочий день, на семидневную неделю и о запрещении самовольного ухода рабочих и служащих с предприятий и учреждений». Одновременно указ прикрепил рабочих и служащих к месту работы, поставив увольнение в зависимость от согласия администрации. Наконец была резко ужесточена ответственность за прогулы и опоздания. Опоздание на работу более чем на 15 минут рассматривалось как саботаж и каралось по статье 58-14 ( как правило, 5 годами заключения в лагере ). Указ позволил снизить потери рабочего времени, но не привёл к заметному росту производства.
В 1930-х годах чуть ли не вся страна была убеждена в непобедимости Красной Армии. Однако уже события в Испании заставили многих военных и государственных деятелей усомниться в верности бравурных песенных строк: «От тайги до британских морей Красная Армия всех сильней!» Оказалось, например, что советские самолёты проигрывают немецким в скорости и вооружении. Ещё большие сомнения в боеспособности Красной Армии, потерявшей к тому времени в мясорубке репрессий почти весь командный состав, породила Советско-финская война.
1939-41 годы стали временем ускоренной разработки новой техники и перевооружения армии. Усилиями советских авиаконструкторов С.В.Илюшина, С.А.Лавочкина, А.И.Микояна, М.И.Гуревича, В.М.Петлякова, А.Н.Туполева, А.С.Яковлева были созданы новые истребители МиГ-3, ЛаГГ-3, Як-1, бомбардировщики Ил-4, Пе-2 и Пе-8, штурмовик Ил-2. По своим лётным характеристикам эти самолёты превосходили немецкие аналоги.
Так, Як-1 имел скорость 580 км/ч, а МиГ-3 – даже 640 км/ч при дальности полёта соответственно 850 и 1250 км, в то время как основной истребитель германских ВВС, Ме-109Е, - 570 км/ч при дальности 660 км. Фронтовой бомбардировщик Пе-2 не только поднимал на 100 кг бомб больше немецкого Юнкерса-88, но и превосходил его в скорости на 85 км/ч – правда при заметно меньшей дальности полёта.
Штурмовик Ил-2, ставший самым массовым боевым самолётом второй мировой войны, вообще не имел зарубежных аналогов. Это был настоящий летающий танк. Обладавший надёжной броневой защитой и мощным вооружением, он успешно использовался против наземных целей, прежде всего против танков, немцы называли эту машину «летающей смертью».
Однако выпуск самолётов новых типов развернулся лишь незадолго перед войной. Так, в 1940 году было построено 84 истребителя новых типов и 2 бомбардировщика Пе-2. Серийное производство началось только 1941 году. К началу войны было выпущено 1946 новых истребителей, 458 Пе-2 и 249 Ил-2. В общей сложности из 17,7 тысяч построенных в 1039-41 годах самолётов лишь 2,7 тысяч были новых конструкций. На 22 июня 1941 года даже и приграничных военных округах новые боевые самолёты составляли всего 22%.
В канун войны началось и строительство новых танков. В 1940 году были построены первые 115 средних танков Т-34 конструкции М.Кошкина, Н.Кучеренко и А.Морозова и 234 тяжелых танка КВ («Клим Ворошилов») конструкции Ж.Котина. в первой половине 1941 года их выпуск составил соответственно 1110 и 396. Т-34 был в последствии признан лучшим танком второй мировой войны.
Новая бронетанковая техника пробивала себе дорогу не просто. По общему количеству танков СССР далеко обогнал другие страны, в том числе и Германию, но долгое время в соответствии с наступательной военной доктриной предпочтение отдавалось быстроходным лёгким танкам. Не задолго до гитлеровского нападения на СССР были разработаны реактивные миномёты БМ-13, ставшие в последствии известными под названием «Катюша». Однако их боевые испытания прошли уже во время войны.
На перевооружение армии отрицательно сказывались общие представления о том, какой будет приближающаяся война. В 1930-х годах в СССР господствовала доктрина войны «На чужой территории, малой кровью». Соответственно высшее военное руководство уделяло первостепенное внимание наступательным видам вооружения и недооценивало оборонительные. Так, несмотря на возражения наркома вооружений Б.Л.Ванникова была снята с вооружения 45-миллимитровая противотанковая пушка, прекратился выпуск противотанковых ружей, затормозилось производство станковых и ручных пулемётов, автоматов.
В наркомате обороны считали, что использования автоматического оружия ведёт к слишком большому расходу боеприпасов и не позволяет применять штыковую атаку (к тогдашним короткоствольным автоматам нельзя было примкнуть штык). В результате Красная Армия встретила войну, вооружённая в основном трёхлинейной винтовкой образца 1891/1930 гг.
Заместитель наркома обороны маршал Г.И.Кулик требовал от минёров сосредоточить внимание на производстве не мин, а средств разминирования. Он рассуждал: «Мины – это мощная штука, но это средство для слабых, для тех кто обороняется, а мы – сильные»(20). В результате к началу войны армия не имела и половины минимального количества инженерных мин.
Отрицательно сказывалось на перевооружении армии зачастую столь же не компетентное, сколь и безапелляционное, вмешательство Сталина. Б.Л.Ванников рассказывает о том, как принималось решение о замене 76-миллимитровой танковой пушки новой 107-миллимитровой. Это требовало реконструкции всех орудийных цехов. Нарком попытался возразить, однако безуспешно. Ванников пишет: «К концу моих объяснений в кабинет вошёл Жданов. Сталин обратился к нему и сказал: «Вот Ванников не хочет делать 107-мм пушки для ваших ленинградских танков. А эти пушки очень хорошие, я их знаю по гражданской войне»… Сталин говорил о полевой пушке времён первой мировой войне: она, кроме калибра по диаметру ничего общего не могла иметь с пушкой, которую нужно было создать для современных танков и современных условий боя. Так вышло и на этот раз».
В 1939-41 гг. Красная Армия перешла на кадровую систему (раньше большинство дивизий Красной Армии формировались на милиционно-территориальной основе: постоянно службу несли лишь командиры подразделений и водители боевых машин, а большинство личного состава появлялись в части лишь во время военных сборов. Уровень подготовки таких частей был не достаточен.
Призывной возраст был снижен с 21 года до 19 лет. Срок военной службы увеличился с 2 до 3 лет. Численность армии возросла к 1941 году почти в три раза: с 1,9 млн. до 5,4 млн. человек. Но уровень подготовки военнослужащих оставлял желать лучшего – прежде всего из-за нехватки квалифицированных командных кадров уничтоженных в ходе репрессий 1937-39 годов.
Л.С.Сквирский в своих воспоминаниях писал: «Перед тем как начались массовые репрессии, наши вооруженные силы были укомплектованы полноценным комсоставом на 97%. Если бы весь он к 1941 году остался жив и если бы целиком сохранились традиции прежних лет и деловая преемственность в войсках, то никогда фашистской Германии и её союзникам не удалось бы претворить в жизнь то, что получилось в начале Великой Отечественной войны: война сразу же развернулась бы иначе. Полагаю, что если бы Гитлер и иже с ним не были ободрены внутренним разгромом наших кадров, то фашистские захватчики вообще не напали бы тогда на СССР».
К началу войны лишь 7% командиров имели высшее военное образование, а у 37% не было за плечами даже среднего военного училища. 75% командиров и 70% политработ