"Запад" и "Восток" в институциональном подходе к цивилизации
"Запад" и "Восток" в институциональном подходе к цивилизации
Д.Ф. Терин
Представления о коренном различии между Западом и Востоком (поначалу в почти интуитивной, неотрефлексированной форме) сложились в европейской науке об обществе еще в XVIII в. Особенно отчетливо эти представления выражены, например, в "Персидских письмах" Ш. Монтескье. Задолго до возникновения понятия социального института внешнее несходство, несводимость друг к другу "западного" и "незападного" способов общественного бытия объяснялись отсутствием на Востоке частной собственности, приводящим будто бы к "всеобщему рабству". По мере утверждения идеи прогресса представление о вечности (по крайней мере, со времен возникновения цивилизации) двух типов общества постепенно сменялось представлением об их исторической преемственности: "Запад" начал рассматриваться как форма, возникающая на определенном этапе исторического развития, и, соответственно, более прогрессивная (а не просто "лучшая" или "более правильная") по сравнению с "Востоком", а современные тому или иному исследователю "восточные" общества — как отставшие от западных в развитии. В XIX в. представления такого рода стали, бесспорно, господствующими. В XX в. дихотомия "Восток — Запад", переосмысленная в категориях "традиционного" и "современного", считалась уже основным различением в социальной теории.
Однако успех теорий "традиционного/современного", как РІ данном случае следует назвать теории модернизации, РЅРµ означает, что идея противопоставления "Запад — Восток" РІ своем первоначальном, или весьма близком первоначальному, качестве утратила научную актуальность. РћРЅР° РїРѕ-прежнему присутствует РІ РґРёСЃРєСѓСЂСЃРµ современной социологии применительно Рє цивилизационным аспектам изучения общества. Среди социологов, занимающихся этой проблематикой, можно назвать Рђ.РЎ. Ахиезера, Р’.Р’. Рльина, РЎ.Р“. РљРёСЂРґРёРЅСѓ, Р›.Рњ. Романенко Рё СЂСЏРґ РґСЂСѓРіРёС…. Речь РІ данном случае идет РѕР± общем для данных авторов проблемном поле Рё близости РёС… исходных теоретических принципов, выражающихся РІ признании РґРІСѓС… альтернатив цивилизационного развития Рё РѕСЃРѕР±РѕРј внимании Рє воспроизводству экономических Рё политических институтов как РѕСЃРЅРѕРІРЅРѕРјСѓ различию этих альтернатив.
Рдея цивилизации (автором самого термина РІ значении, близком Рє современному, считается Р’. Мирабо (1)) изначально включала представления как Рѕ последовательном улучшении общественных нравов, использовании "разумного РїРѕРґС…РѕРґР°" РІ области права Рё политики, так Рё РѕР± уже осуществленном, достигнутом европейскими нациями результате этого процесса. Понятие цивилизации, противостоящее "варварству", негражданскому состоянию, весьма удачно зафиксировало отличие Европы РѕС‚ всего остального, неевропейского РјРёСЂР°. Р’ дальнейшем значение термина "цивилизация" претерпело довольно существенные изменения. РќРµ касаясь здесь истории слов "цивилизация" Рё "культура" РІ разных европейских языках, скажем только, что Рє настоящему времени общественно-научный термин "цивилизация" содержит РІ своем СЂРѕРґРѕРІРѕРј значении некоторую абстрактную Рё универсальную характеристику любого общества, преодолевшего первобытное состояние, Р° РІ РІРёРґРѕРІРѕРј значении — конкретную социокультурную общность, носительницу этой универсальной характеристики, существующую наравне СЃ РґСЂСѓРіРёРјРё подобными общностями. Аналогично этому Рё абстрактное понятие культуры сосуществует РІ науке СЃ представлением Рѕ множестве конкретных культур. Такое различение СЂРѕРґРѕРІРѕРіРѕ Рё РІРёРґРѕРІРѕРіРѕ значения единого понятия позволяет сохранить РїСЂРё сравнительном исследовании конкретных обществ идею единой человеческой цивилизации как универсальной качественной специфики всех развитых обществ. Рта специфика представляет СЃРѕР±РѕР№ некоторый принципиально РёРЅРѕР№ РїРѕ сравнению СЃ "естественной" первобытностью искусственный, рукотворный социальный РїРѕСЂСЏРґРѕРє, РїРѕСЂСЏРґРѕРє господства Рё подчинения, обеспеченный СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРѕР№, разделением труда Рё обменом; тип общества, характеризующийся значительной структурной дифференциацией Рё наличием СЂСЏРґР° обязательных институтов, классифицируемых как экономические, политические, стратификационные Рё С‚. Рї.
РџСЂРё рассмотрении "Цивилизации" Рё цивилизаций СЃРѕ строчной Р±СѓРєРІС‹ можно выбрать РѕРґРёРЅ РёР· РґРІСѓС… углов зрения: РІ первом случае предметом пристального внимания станут скорее символы, ценностные Рё идеологические системы, нежели социальные практики, скорее религия или РјРёС„, чем СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєР°; РІРѕ втором же — наоборот. Первый РїРѕРґС…РѕРґ (представленный РІ социальной науке именами Рћ. Шпенглера, Рђ. РўРѕР№РЅР±Рё, Р¤. Бэгби, Р”. Уилкинсона, РЁ. Рйзенштадта, Р’. Мак-Нейла, РЎ. Хантингтона, РЎ. Рто Рё РґСЂСѓРіРёС… авторов) порождает разнообразные классификации или перечни локальных цивилизаций, число которых сильно варьирует РѕС‚ автора Рє автору — РІ РїСЂСЏРјРѕР№ зависимости РѕС‚ РѕСЃРЅРѕРІРЅРѕРіРѕ критерия, позволяющего назвать то или РёРЅРѕРµ общество или РіСЂСѓРїРїСѓ обществ отдельной цивилизацией. Однако существование этих локальных цивилизаций, независимо РѕС‚ РёС… числа, РЅРµ посягает РЅР° единую человеческую цивилизацию, Цивилизацию СЃ большой Р±СѓРєРІС‹.
При втором подходе, который именуется здесь институциональным, упор делается на господствующие социальные практики вплоть до символических структур. Обращение к социальным практикам утверждает такой подход в качестве собственно социологического, в отличие от культурологического и прочих возможных подходов. Вторая его черта — пугающая неизбежность существования двух (практически всегда именно двух) цивилизаций, — на наш взгляд, является результатом воздействия старой идеологемы "Запад — Восток". Данная концепция в том виде, в каком она присутствует в научном дискурсе, радикально порывает с представлениями об универсальности строения цивилизованных обществ, поскольку проводит столь же глубокие различия между "Западом" и "Востоком", как и между каждым из этих цивилизационных типов общества и обществами доцивилизованными (первобытными). При этом нередко игнорируются данные палеосоциологии и исторической антропологии о высокой сложности социальной организации так называемых примитивных обществ.
Р’ чем же конкретно выражаются отличия Запада Рё Востока РІ "институциональной" интерпретации, Рё РЅР° чем РѕРЅРё, эти отличия, основаны? Р’.Р’. Рльин РїСЂРёРІРѕРґРёС‚ СЃРїРёСЃРѕРє РёР· 23 парных реципрокных признаков, различающих Запад Рё Восток: либеральность — властность, правосообразность — волюнтарность, самоорганизованность — директивность, дифференцированность — синкретичность, партикулярность — абсолютичность, индивидуальность — коллективность Рё С‚. Рґ. (2, СЃ. 28). "Западный" Рё "восточный" наборы этих признаков представляют СЃРѕР±РѕР№ противостоящие ценностные комплексы; вместе СЃ тем РѕРЅРё, РїРѕ мысли автора, выступают атрибутами институционально-технологической, то есть именно цивилизационной идентичности РёРЅРґРёРІРёРґРѕРІ. Запад Рё Восток здесь различаются РїРѕ СЃРїРѕСЃРѕР±Сѓ поддержания Рё воспроизводства жизни, РїРѕ СЃРІРѕРёРј жизненным устоям, РїРѕ СЃРїРѕСЃРѕР±Сѓ "вершения исторического бытия". РџСЂРё этом мотив цивилизационного противостояния Запада Рё Востока усиливается подчеркиванием специфики механизмов деятельности Рё воспроизводства жизни РЅР° Западе как гражданских: семантика слова "цивилизация" (РѕС‚ латинского civilis — РіРѕСЂРѕРґСЃРєРѕР№, гражданский) РІ таком случае "работает" РЅР° признание "настоящей" цивилизацией РѕРґРЅРѕРіРѕ только Запада.
Рђ.РЎ. Ахиезер полагает, что различия РґРІСѓС… форм цивилизации (или "суперцивилизации" РІ его терминологии) основаны РЅР° РґРІСѓС… принципиально разных типах воспроизводства: статичном, направленном РЅР° сохранение исторически сложившейся культуры Рё СѓСЂРѕРІРЅСЏ эффективности ("традиционная суперцивилизация"), Рё интенсивном, связанном СЃ прогрессом социальных отношений, культуры Рё самой воспроизводственной деятельности ("либеральная суперцивилизация") (3, СЃ. 107). Рта идея СЏРІРЅРѕ перекликается СЃ мыслями Рђ. РўРѕР№РЅР±Рё Рѕ том, что РЅРµ РІ наличии или отсутствии институтов Рё РЅРµ РІ разделении труда, Р° именно РІ направленности подражания заключается РѕСЃРЅРѕРІРЅРѕРµ различие между цивилизацией Рё первобытным ("примитивным") обществом: РІ первобытном обществе РѕРЅРѕ направленно РІ сторону старых поколений, Р° РІ цивилизованном обществе — РІ сторону творческих РёРЅРґРёРІРёРґРѕРІ (4, СЃ. 49). РќРѕ если для РўРѕР№РЅР±Рё (выделявшего, кстати, больше РґРІСѓС… десятков локальных цивилизаций) сущность цивилизации состояла РІ ее способности Рє развитию, то отечественный исследователь оставляет право РЅР° прогресс только РѕРґРЅРѕР№ РёР· РґРІСѓС… ее форм.
Прогресс как "особый тип систематических социокультурных изменений, ведущих РѕС‚ традиционной Рє либеральной суперцивилизации Рё составляющих ценностное содержание последней" (3, СЃ. 359), занимает РІ чрезвычайно богатом Рё своеобычном терминологическом аппарате Рђ.РЎ. Ахиезера немаловажное место. Приведенная дефиниция могла Р±С‹ навести РЅР° мысль РѕР± ошибочности отнесения данной теоретической схемы Рє РєСЂСѓРіСѓ концепций типа "Восток — Запад", тем более что сам автор эти термины РЅРµ использует. Однако именно этот прогресс нам представляется довольно специфическим. Р’ отличие РѕС‚ классического эволюционистского прогресса, оставляющего массу следов РІ РІРёРґРµ многочисленных стадиально различающихся форм, повсеместно разбросанных РїРѕ всем модернизующимся обществам, этот прогресс (Р° вернее, его неудачи) порождает лишь некую отягощенную внутренним расколом РіРёР±СЂРёРґРЅСѓСЋ промежуточную цивилизацию (3, СЃ. 361), являющуюся РЅРµ необходимой фазой РІ процессе, Р° только неорганичным конгломератом, механической смесью институтов Рё идеалов своего прошлого Рё чужого будущего, возникшей РІ результате неудачных попыток модернизации. РР·-Р·Р° этого красноречивого, РЅР° наш взгляд, отсутствия континуума обязательных промежуточных форм между обозначенными полюсами складывается впечатление, что само движение остается Р·Р° пределами концепции. Прогресс оказывается РЅРµ связанным СЃ эволюцией, возможно, даже однократным. Ртаким образом концепция Рђ.РЎ. Ахиезера РІ целом имеет РІСЃРµ же больше общего СЃ идеей "Восток — Запад", чем СЃ теориями модернизации эволюционистской направленности. Добавим, что само воспроизводство, детерминирующее цивилизационное устройство общества, обозначено Сѓ Рђ.РЎ. Ахиезера как "РѕСЃРЅРѕРІРЅРѕРµ определение человеческой деятельности", или собственно деятельность, так или иначе нормативно организованную РІ СЃРІРѕРёС… формах, Рё РІ этом плане РІСЃСЏ картина традиционной Рё либеральной цивилизаций предстает, несомненно, институциональной.
Р›.Рњ. Романенко РїСЂРё различении обществ "западного" Рё "восточного" типов обращает внимание РЅР° техники организации экономической сферы, интенсивные Сѓ "западных" Рё экстенсивные Сѓ "восточных" обществ. РџРѕ ее мнению, эту разницу определяет изначальное различие условий среды. Рнтенсивная организация экономической подсистемы обществ западного типа привела Рє возникновению РЅРѕРІРѕРіРѕ типа социальных систем, отличающихся взаимоотношениями властных структур Рё СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРё (5, СЃ. 45).
Несомненный интерес представляет Рё вариант, предлагаемый "теорией институциональных матриц" РЎ.Р“. РљРёСЂРґРёРЅРѕР№. Рнституциональные матрицы рассматриваются ею как устойчивые системы базовых институтов общества, регулирующие функционирование экономической, политической Рё идеологической сфер (6, СЃ. 24), Рё РІСЃРµ разнообразие цивилизованных обществ основывается РЅР° РѕРґРЅРѕР№ РёР· РґРІСѓС… типов матриц, именуемых "восточной" Рё "западной". Западная матрица характеризуется базовыми институтами рыночной СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРё, началами федерации РІ политическом устройстве Рё доминированием индивидуальных ценностей РІ идеологической сфере, Р° восточная, соответственно, — нерыночной СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРѕР№, унитарной государственностью Рё приоритетом коммунитарных, надличностных ценностей (6, СЃ. 28). Хотя базовые институты РЅРµ исчерпывают всех институциональных форм общества, РѕРЅРё РґРѕРјРёРЅРёСЂСѓСЋС‚ над присутствующими альтернативными, Рё таким образом, граница между Западом Рё Востоком РІ данной концепции проводится РЅРµ менее категорично, чем РІ РґСЂСѓРіРёС… (6, СЃ. 31).
РСЃС…РѕРґСЏ РёР· идеи Маркса РѕР± определяющей роли материально-технических факторов, или технологической среды, РІ формировании институтов общества, РЎ.Р“. РљРёСЂРґРёРЅР° обосновывает представление Рѕ РґРІСѓС… типах, или РґРІСѓС… альтернативных общественных свойствах, этой среды, каждый РёР· которых ответственен Р·Р° воспроизводство РѕРґРЅРѕР№ РёР· РґРІСѓС… цивилизационных моделей. Таким образом возникают понятия "коммунальной" Рё "некоммунальной" среды. Первый тип предполагает ее использование как нерасчленимой системы, Р° второй — возможность технологической обособленности важнейших элементов инфраструктуры (6, СЃ. 39, 40). Свойства коммунальной Рё некоммунальной среды суть отражения свойств хозяйственного ландшафта: его однородности/неоднородности или присущего ему СѓСЂРѕРІРЅСЏ хозяйственных СЂРёСЃРєРѕРІ (6, СЃ. 42). РќР° наш взгляд, весьма примечательно, что эти свойства фактически РЅРµ подвержены каким-либо изменениям РІ С…РѕРґРµ технологического прогресса Рё остаются неизменными внесоциальными гарантами стабильности фундаментальных социальных свойств Востока Рё Запада.
Как видно из приводимых автором примеров, в любой технологической среде наличествуют некоторые минимальные, неразложимые далее элементы. Рв этом смысле крестьянский хутор (как пример некоммунальной среды) столь же нерасчленим на составные части или операции без ущерба для функционирования системы, как и, например, газопровод или железная дорога (как примеры коммунальной среды). Относительные масштабы этих минимальных элементов среды могут быть весьма различны, но все же кажется более вероятным, что они в гораздо большей степени зависят от особенностей конкретной человеческой деятельности, чем от свойств территории, а потому и не могут быть неизменными во времени. Возможно, сам факт, что различные элементы технологической среды, которые можно считать сущностями одного порядка, предстают здесь в качестве принципиально разных, альтернативных основ или условий формирования социальных институтов, является эффектом, зависящим от методологической "оптики" исследователя. Поскольку речь, собственно, идет об общетеоретических и мировоззренческих основаниях научного вывода, можно только осторожно напомнить о существовании максимы, призывающей не объяснять социальное через несоциальное. Во всяком случае, примордиальный характер "коммунальной" и "некоммунальной" среды очевиден. Если же не пытаться выводить свойства социальных институтов (пусть и опосредованно) из неизменных свойств ландшафта, то тогда и судьба трактуемых дихотомически различий, на основании которых делаются серьезные выводы о цивилизационной природе того или иного общества, может оказаться совсем другой.
Как уже говорилось выше, особое значение при противопоставлении двух цивилизационных типов всегда придается экономической подсистеме общества. Сфера экономики, или хозяйственной деятельности, как известно, охватывает область совершения выбора, который делают люди, используя редкие, ограниченные ресурсы для удовлетворения своих потребностей (7, с. 8). Пока существуют редкие ресурсы, существуют и экономические институты — долговременные социальные практики, упорядочивающие человеческую деятельность в этой области1. С точки зрения институционального подхода, общее на этом заканчивается, поскольку все существующие и когда-либо существовавшие за время цивилизации экономические институты раскладываются на две принципиально разные, альтернативные экономики, в общем виде обозначаемые как "рыночная" и "нерыночная". Различия экономик Запада и Востока в таком случае могут рассматриваться либо опосредованно — исходя из существования/несуществования института частной собственности (2, с. 31–32; 3, с. 460–467; 5, с. 55), либо непосредственно — с точки зрения доминирования одной из двух форм интеграции в хозяйственной деятельности: обмена или распределения. В последнем случае частная собственность занимает место среди других базовых институтов рыночной ("западной") экономики, таких, как конкуренция, обмен, найм труда, прибыль как критерий эффективности (6, с. 58, 59).
Более общей и всеобъемлющей представляется тема рыночной и нерыночной (распределительной, редистрибутивной) экономик как характернейшего отличия двух типов общества в экономической сфере. Даже когда говорится о том, что обе эти экономики крайне редко существуют в чистом виде, все же обычно имеется в виду, что по крайней мере для рыночной экономики такое возможно, а потому и критерий "рыночный/нерыночный" может служить основанием для типологии на институциональном уровне. Здесь необходимо одно уточнение, важное именно с точки зрения типологической ценности этого критерия.
Современная экономическая теория признает существование РґРІСѓС… основных принципиально возможных СЃРїРѕСЃРѕР±РѕРІ координации бессчетных единичных случаев экономического выбора — стихийный РїРѕСЂСЏРґРѕРє Рё иерархию. Воплощением принципа стихийного РїРѕСЂСЏРґРєР° РІ реальных экономиках служит рынок, основанный РЅР° взаимодействии независимых сторон РІ ответ РЅР° экономические стимулы, Р° воплощением иерархического принципа — фирма. Пытаясь ответить РЅР° РІРѕРїСЂРѕСЃ Рѕ том, почему фирмы всегда построены РЅР° иерархических принципах, если "невидимая СЂСѓРєР°" рынка столь хорошо справляется СЃ координацией РЅР° макроэкономическом СѓСЂРѕРІРЅРµ, экономическая теория РІ конце концов пришла Рє выводу Рѕ том, что фирма (Р° стало быть, Рё иерархия) является средством СЌРєРѕРЅРѕРјРёРё непроизводственных затрат, которые всегда возрастают пропорционально сложности конкретной задачи (7, СЃ. 288–292). Ртот вывод только РЅР° первый взгляд может показаться далеким РѕС‚ темы различий Запада Рё Востока. РќР° самом же деле РѕРЅ означает, что именно РІ той мере, РІ какой хозяйственная деятельность является деятельностью рационально обустроенной, РѕРЅР° РІ своей непосредственной форме всегда организована иерархически. Рсколь Р±С‹ РЅРё была та или иная конкретная СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєР° рыночной, "открытой" Рё С‚. Рї., рыночные принципы координации РЅРµ преодолевают границы фирмы. Базовый экономический институт современных обществ — фирма — всегда основан РЅР° нерыночных принципах организации. Отсюда следует, что иерархия неизбежна, стихийный же РїРѕСЂСЏРґРѕРє рыночного обмена — только возможен (что подтверждается исследователями нерыночных СЌРєРѕРЅРѕРјРёРє), Р° стало быть, модальность самих этих признаков разная Рё РѕРЅРё РЅРµ РјРѕРіСѓС‚ составлять дихотомическую пару.
В институциональном подходе к цивилизации различия в политических институтах Запада и Востока до известной степени являются как бы продолжением различий в их экономических институтах. С точки зрения С.Г. Кирдиной, политическая (и выделяемая ею отдельной строкой идеологическая) система Запада регулируется базовыми институтами федерации и субсидиарности, в то время как восточной институциональной матрице свойственны унитарность и коммунитарность (6, с. 72–73, 104–108). "Субсидиарность" в системе федеративных отношений обозначает приоритет более мелкой самоуправляющейся общности перед общностью более высокого уровня, но в самом общем смысле этот термин означает более высокую ценность "Я" по отношению к "Мы", примат личного начала, важнейший принцип, как бы насквозь пронизывающий все институции Запада. Если вспомнить, что выше говорилось о природе фирм, то эти верные по-своему положения следует, на наш взгляд, дополнить. Типичный индивид, проводящий по 8 часов ежедневно на работе в фирме, примерно половину времени своего нахождения в реальности повседневной жизни включен в жесткую иерархическую структуру, внутри которой субсидиарность никак не проявляется. Внутреннюю среду фирмы следовало бы определить как вполне коммунитарную; в то же время именно фирма выступает преимущественным носителем свойств индивидуальности и субсидиарности. Субсидиарность же индивида в такой системе чем-то похожа на Юрьев день русского крепостного, ибо, пользуясь свободой выбора конкретной иерархии, нельзя тем не менее отменить законы рационального (то есть иерархического) устройства фирмы — это было бы равносильно посягательству хаоса на порядок. В то же время, именно исходя из представлений о социальном порядке как о взаимообусловленности основных институтов, следует признать, что свойство иерархичности, приписываемое обыкновенно Востоку, на самом деле является неотъемлемой частью любой социальной системы, достигшей уровня цивилизации. Таким образом, помимо черт, отличающих Запад от Востока (то есть, собственно, от иных цивилизационных вариантов), существуют и другие, подтверждающие их глубинное сходство, сродство.
РљРѕРіРґР° речь идет Рѕ политических институтах, то, конечно, прежде всего имеется РІ РІРёРґСѓ государство. Государству как самому наглядному Рё бесспорному признаку цивилизации РІ институциональном РїРѕРґС…РѕРґРµ отводится значительное место. Рђ.РЎ. Ахиезер объясняет происхождение государства, возникающего РІ традиционной цивилизации, экстраполяцией ценностей Рё свойств "локальных РјРёСЂРѕРІ", то есть общин, РЅР° большое общество. Традиционная цивилизация характеризуется РІ институциональном плане синкретическим государством, синкретизм которого связан СЃРІРѕРёРј происхождением СЃ синкретизмом локальных сообществ, слиянием власти Рё собственности (3, СЃ. 509). Такому традиционному государству — синкретическому Рё авторитарному — противостоит его либеральная антитеза, основанная РЅР° разделении властей, господстве права, рынка Рё СЃРІРѕР±РѕРґС‹ личности (3, СЃ. 130). Р’ совместной работе Р’.Р’. Рльина Рё Рђ.РЎ. Ахиезера, посвященной теории государства, заметная часть материала также излагается РІ цивилизационном аспекте. РћРЅРё подчеркивают интегративную роль государства РІ институционализации межсубъектных связей (8, СЃ. 47, 48), объективный характер управленческого обеспечения воспроизводственного процесса. Р’ силу всех действующих факторов наиболее адекватной задачам оптимального воспроизводства социальности, связанного СЃ ирригационным земледелием, оказалась РЅР° Востоке государственность РІ форме деспотии, жесткого диктаторского единоначалия (8, СЃ. 35). Если принять РІРѕ внимание сказанное выше РѕР± иерархических структурах, то нет нужды специально выводить РёС… существование РёР· "ирригационного земледелия РЅР° аллювиальных почвах" (Рё апеллировать, таким образом, адресно или безадресно, Рє известной теории "гидравлических обществ" Рљ. Виттфогеля); бесспорной здесь остается только генетическая СЃРІСЏР·СЊ подобных структур Рё механизмов цивилизации.
Р’ теории институциональных матриц РЎ.Р“. РљРёСЂРґРёРЅРѕР№, как уже отмечалось, государство западного институционального типа РІ общем РІРёРґРµ именуется "федеративным"; среди его институтов называются самоуправление, выборы, многопартийность (6, СЃ. 73–79) Рё тому подобные политические практики, сложившиеся РІ РѕСЃРЅРѕРІРЅРѕРј РІ течение последних РґРІСѓС… веков. Р’ то же время для характеристики восточной политической системы чаще используются примеры РёР· более отдаленной СЌРїРѕС…Рё, Рё РІ этом, РІРёРґРёРјРѕ, нет противоречия. Если говорить РѕР± институциональном РїРѕРґС…РѕРґРµ РІ целом, именно РЅР° фоне сравнительного анализа государственности Запада Рё Востока как цивилизационных типов вполне отчетливо виден внеисторический, абсолютный статус, придаваемый этим категориям. "Восток есть Восток, Р° Запад — Запад", — повторяет Р’.Р’. Рльин вслед Р·Р° Р . Киплингом (2, СЃ. 29).
Безусловно, РѕСЃРѕР±РѕРµ выделение экономических Рё политических институтов РїСЂРё анализе социальных систем оправдано (РїРѕРјРёРјРѕ прочего — еще Рё существующей авторитетной традицией), РЅРѕ, как Р±С‹ РЅРё были важны СЃ этой точки зрения экономическая Рё политическая сферы цивилизованного общества, РѕРЅРё далеко РЅРµ исчерпывают всех форм человеческой деятельности, подверженных опривычиванию, типизации, институциализации. Рспользуемые РїСЂРё сопоставлении Запада Рё Востока институциональные комплексы РЅРµ полны, включают РІ себя РЅРµ РІСЃРµ РіСЂСѓРїРїС‹ институтов. Отсутствие интереса, скажем, Рє институтам родства, семьи, первичной социализации РїСЂРё таких сравнениях вполне РѕР±СЉСЏСЃРЅРёРјРѕ — РѕРЅРё старше цивилизации, Р° потому РІСЂСЏРґ ли различия РІ РЅРёС… РјРѕРіСѓС‚ послужить удобным критерием различения ее вариантов. РџРѕ-РґСЂСѓРіРѕРјСѓ обстоит дело СЃ институтами стратификации. Хотя авторы, концепции которых здесь рассматриваются, нечасто пользуются терминами "статус", "РіСЂСѓРїРїР°", "слой" Рё С‚. Рґ., сама тема различия социальных практик Рё РЅРѕСЂРј, относящихся Рє неравенству, РІ РїРѕРґС…РѕРґРµ присутствует, составляя содержание дилеммы "власть — собственность". Так, Р’.Р’. Рльин, РїСЂРѕРІРѕРґСЏ различия институтов Запада Рё Востока РїРѕ линии "власть — собственность", РІРёРґРёС‚ отличительные особенности Востока РІ примате власти над собственностью, отсутствии СЏРІРЅРѕРіРѕ субъекта собственности Рё субъекта гражданских прав Рё, как следствие, — РІ преимущественном распространении вертикальных (субординативных) социальных связей (РІ отличие РѕС‚ горизонтальных, партнерских связей РЅР° Западе). Западная модель, РїРѕ его мнению, благодаря рано развившемуся частному праву исключала зависимость собственности РѕС‚ власти, хозяйственной деятельности — РѕС‚ государства; восточная же исключала само собственничество, ее социальная структура воспроизводилась как рангово-статусная иерархия (2, СЃ. 31–33). РЈ Р›.Рњ. Романенко дилемма власти Рё собственности находится РІ центре институциональных различий "западного" Рё "восточного" типов социальных систем. Рмансипация института собственности РЅР° Западе, РїРѕ ее мнению, привела Рє возникновению РґРІСѓС… различных лестниц социальной иерархии: РѕРґРЅР° основана РЅР° отношениях власти, вторая — РЅР° отношениях собственности. Актуализация этой второй РѕСЃРЅРѕРІС‹ стратификации имела решающее значение для обособления западных обществ. Р’ итоге РѕСЃРЅРѕРІСѓ социально-стратификационной структуры РЅР° Западе образует совокупность экономически Рё политически самостоятельных субъектов, класс собственников, средний слой (5, СЃ. 55–58). Дальнейшие различия этих типов социальных систем описываются РІ терминах РґРІСѓС… моделей гражданского общества, различающихся преимущественным характером социальных взаимодействий, субъектами взаимодействия Рё С‚. Рґ. (9).
Акцентирование признаков разделенности/нераздельности власти Рё собственности фактически всегда означает понимание этих РґРІСѓС… категорий как антагонистических стихий, конфликтующих или даже исключающих РґСЂСѓРі РґСЂСѓРіР° принципов. Чтобы РЅРµ вдаваться РІ специальное рассмотрение этого непростого РІРѕРїСЂРѕСЃР°, скажем коротко, что РІ современной социологии существует Рё противоположная, весьма распространенная Рё авторитетная точка зрения РЅР° взаимоотношения власти Рё собственности. Согласно ей "собственность реально раскрывается как процесс распоряжения, владения Рё присвоения. Рто означает, что собственность суть властные отношения, форма экономической власти. Рто власть владельца предмета над теми, кто РёРј РЅРµ владеет, РЅРѕ РІ то же время РІ нем нуждается" (10, СЃ. 26). Власть Рё собственность являются базовыми понятиями неравенства, РЅРѕ Рё та Рё другая категория обозначают возможность распоряжения различными ресурсами общества. Принятие такой логики сразу же лишает отношения собственности Рё власти характера дилеммы.
РљРѕРіРґР° же именно РІ РјРёСЂРѕРІРѕР№ истории произошло разделение человечества РЅР° РґРІР° цивилизационных типа? Учитывая сказанное выше, тот же РІРѕРїСЂРѕСЃ можно сформулировать Рё РїРѕ-РґСЂСѓРіРѕРјСѓ: РєРѕРіРґР° именно появился Запад?2 РџРѕ РЎ.Р“. РљРёСЂРґРёРЅРѕР№, Запад Рё Восток возникают одновременно СЃ возникновением первых цивилизаций, причем государства Двуречья приводятся ею РІ качестве примера западной институциональной матрицы, Р° Древний Египет — восточной (6, СЃ. 45)3. Рхотя древнему Двуречью нельзя приписать весь объем базовых институтов Запада, данный тезис, основывающийся РЅР° внутренней логике концепции, имеет РѕРїРѕСЂСѓ Рё РІРѕРІРЅРµ — РІ существующем РІ отечественной исторической науке представлении Рѕ разных путях развития обществ ранней древности (СЃРј., например, (11)). РќРѕ РІСЃРµ же более распространена точка зрения, согласно которой Запад возникает РёР· античной полисной организации. Р›.РЎ. Васильев, например, пишет: "Только раз РІ истории РІ результате своего СЂРѕРґР° социальной мутации РЅР° базе этого строя ("восточного") РІ уникальных природных, социально-политических Рё иных обстоятельствах РІРѕР·РЅРёРє РёРЅРѕР№, рыночно-частнособственнический, РІ его первоначальной античной форме" (12, СЃ. 142). Р’ то же время Сѓ Р’.Р’. Рльина Восток характеризуется, РїРѕРјРёРјРѕ всего прочего, тем, что "РЅР° Востоке РІ противоположность Западу нет экономических классов, есть правовые слои Рё бесправные" (2, СЃ. 32). РР· этого как будто можно сделать вывод, что появление Запада следует датировать только моментом уничтожения сословий как слоев СЃ юридически закрепленным разным объемом прав или даже временем распространения всеобщего избирательного права РЅР° женщин Рё С‚. Рї. Легко заметить, что Рё РІРѕ РјРЅРѕРіРёС… РґСЂСѓРіРёС… случаях черты, абстрактно представляемые как атрибуты Запада, имеют совсем недавнее происхождение. Р’СЃРµ это может привести Рє мысли Рѕ том, что Запад РІРѕР·РЅРёРє очень РїРѕР·РґРЅРѕ, очень близко Рє современности, или даже Рє совершенно крамольной идее, что РѕРЅ, может быть, еще РЅРµ РІРѕР·РЅРёРє.
РќР° наш взгляд, Запад — именно такой абсолютный Запад — Рё РІ институциональном РїРѕРґС…РѕРґРµ имеет РІРёРґ проекта или, может быть, метафоры современности. Рсчезновение абсолютно альтернативного Запада (Запада РёР· известной формулы the West and the Rest) естественным образом привело Р±С‹ Рє тому, что, лишившись своей альтернативы, Рё Восток перестал Р±С‹ быть Востоком как целостностью, обладающей непременным единством основных институтов.
Для самого институционального подхода к цивилизации это, по нашему мнению, было бы только к лучшему, поскольку, может быть, позволило бы объяснить многие спорно трактуемые факты и ответить на вопросы вроде такого, например: почему господство принципа коллективности (или коммунитарности), породив государственный социализм на Дальнем Востоке, не смогло породить его на Ближнем? Рвполне допустимо, что даже проблема цивилизационного статуса России, являющаяся главной или, по крайней мере, заглавной темой большинства процитированных работ, но при этом по-прежнему остающаяся дискуссионной, нашла бы в этом случае удовлетворяющее имеющимся фактам решение.
Варианты цивилизации различаются между собой институционально (или — в том числе и институционально); это, пожалуй, является общепризнанным фактом. Но максимально высокий, равный самой Цивилизации, таксономический статус Запада и Востока в рассмотренной версии институционального подхода представляется только данью дихотомическому мышлению. Реальность же цивилизации представляется все-таки сложней.
***
1 Не вдаваясь в толкования понятия "редкий ресурс", можно принять утверждение, что слабая выделенность экономических институтов в доцивилизованном обществе связана с отсутствием ресурсов, которые считались бы редкими. В этом смысле доцивилизованное общество является в каком-то смысле еще и "доэкономическим".
2 Широко распространенное представление о том, что Запад в конечном счете появляется в ходе событий, породивших современность (modernity), тесно связано с теориями модернизации. Такой "относительный" Запад есть, конечно, только фаза развития и синоним современности. Запад же в той бинарной конструкции, о которой идет речь, — это абсолютный Запад.
3 Характерно, что Р’.Р’. Рльин Рё Рђ.РЎ. Ахиезер рассматривают древнее Двуречье как Восток (8, СЃ. 37).
Февр Р›. Цивилизация: Рволюция слова Рё РіСЂСѓРїРїС‹ идей // Февр Р›. Бои Р·Р° историю. Рњ.: Наука, 1991. РЎ. 239–281.
Рльин Р’.Р’., Ахиезер Рђ.РЎ. Российская цивилизация: Содержание, границы, возможности. Рњ.: РР·Рґ-РІРѕ МГУ, 2000.
Ахиезер А.С. Россия: Критика исторического опыта (социокультурная динамика России). Т. 2. Теория и методология: Словарь. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1998.
Toynbee A. A Study of History / Abridgment of vol. I-VI by D.C. Somervell. New York: Oxford University Press, 1957.
Романенко Л.М. Социальные технологии в трансформационных процессах российской модели гражданского общества. Ч. 1. М., 1996.
РљРёСЂРґРёРЅР° РЎ.Р“. Рнституциональные матрицы Рё развитие Р РѕСЃСЃРёРё. Рњ.: РўР•РРЎ, 2000.
Долан Р. Линдсей Р”. РњРёРєСЂРѕСЌРєРѕРЅРѕРјРёРєР°. РЎРџР±.: Санкт-Петербург оркестр, 1994.
Рльин Р’.Р’., Ахиезер Рђ.РЎ. Российская государственность: Рстоки, традиции, перспективы. Рњ.: РР·Рґ-РІРѕ МГУ, 1997.
Романенко Р›.Рњ. Социальные технологии разрешения конфликтов гражданского общества: Ркзистенциальные альтернативы современной Р РѕСЃСЃРёРё РЅР° РїРѕСЂРѕРіРµ третьего тысячелетия. Рњ.: Центр конфликтологии РРЅ-та социологии Р РђРќ, 1998.
Радаев Р’.Р’., Шкаратан Рћ.Р. Социальная стратификация. Рњ.: Наука, 1995.
Рстория древнего РјРёСЂР° / РџРѕРґ ред. Р.Рњ. Дьяконова, Р’.Р”. Нероновой, Р.РЎ. Свенцицкой. (РљРЅ. 1.) Ранняя древность. Рњ.: Наука, 1989.
Васильев Л.С. Цивилизации Востока: Специфика, тенденции, перспективы // Цивилизации. Вып. 3. М.: Наука, 1995. С. 141–151.