"Житие протопопа Аввакума, им самим написанное" как автобиографический жанр
В русской литературе XVIII века произошли существенные изменения, вызванные в конечном счете зарождением в русском обществе буржуазных отношений. Литература все больше и больше проникается интересами низших слоев русского общества, ее содержание становится разнообразным, расширяется жанровый состав, современность оттесняет на задний план историческую и легендарную тематику. Занимая особое место в литературе XVII века, творчества Аввакума вместе с тем входило в современный ему литературный процесс. Яркое своеобразие человеческой и писательской индивидуальности Аввакума заключается в том, что у него традиционные формы мышления сочетались с непосредственным выражением практического чувства и живого инстинкта жизни, присущего той среде, выражением которой был «огнепальный» протопоп. Отсюда ряд его «еретических» вразрез с догматикой и установлениями традиционного православия; отсюда и та смелость его литературной манеры, которая делает из него подлинного новатора, разрушающего веками освященные литературные нормы. Новаторство Аввакума сказывается, прежде всего, в том, что он традиционное житие с его стилистическими и тематическими шаблонами деформирует в полемически заостренную автобиографию, в повествовании не о каком-либо постороннем угоднике, а о самом себе.
Процесс «обмирщения» древнерусской литературы в XVII веке, т.е. ее постоянном освобождении от опеки церкви, религиозная идеология сказался в трансформации такого устойчивого жанра, как житие. Его каноны, разрушаются вторжение бытовых религий, фольклорной легенды ее с XV столетия. В XVII веке житие постепенно превращается в бытовую повесть, а затем становится автобиографией-исповедью. Очень ярким и показательным образцом литературы XVII века в ее эволюции по пути сближения жития с жизнью сделал протопоп Аввакум в своем знаменитом житии-автобиографии.
Литературное наследие Аввакума Рё особенно «Житие протопопа Аввакума, РёРј самим написанное» привлекало Рё привлекает Рє себе внимание таких ученых-медеевистов, как Р”.РЎ. Лихачев, Р.Рџ. Еремин, Р’.Рџ. Адрианова-Перетц, Р’.Р•. Гусев, Рќ.РЎ. Деликова.
Настоящая работа посвящена анализу древнерусского памятника XVII века – «Житию протопопа Аввакума, им самим написанное».
Цель дипломной работы – рассмотреть «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» как автобиографический жанр.
Данная цель определила следующие задачи:
- рассмотреть основные этапы развития агиографической литературы, определить их особенности;
- исследовать «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» как автобиографический жанр, выявить традиции и новаторство в произведении.
Структура дипломной работы состоит из введения, двух глав, заключения и списка используемой литературы, насчитывающего 74 наименования.
Во введении указаны цели и задачи нашего исследования, актуальность избранной темы. В первой главе «Основные этапы развития агиографической литературы» рассматриваются причины возникновения житийной литературы, ее основные группы агиографических сюжетов, характерные черты, свойственные житийной литературе, а также анализируются литературные памятники Нестора и Епифания Премудрого.
Во второй главе «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное» исследуется личность Аввакума, отражение в его произведение социальных противоречий эпохи, сюжет, композиция «Жития…», новаторство писателя в области языка и стиля.
В заключении подведены итоги и выводы по дипломной работе.
Глава I. Основные этапы развития агиографической литературы
Слово «житие» буквально соответствует греческому BLOS («жизнь»), латинскому vita. Рв литературе византийской, и в середине века на западе, и у нас на Руси термин этот («житие») стал обозначать определенный литературный жанр: биографии, жизнеописания знаменитых епископов, патриархов, монахов – основателей тех или иных монастырских общежитий, реже биография светских лиц, но только тех, которых церковь считала святыми. Жития, следовательно – биография светских (будь-то лица духовные или светские).1
Отсюда жития РІ науке часто обозначаются также термином «агиогафия» (РѕС‚ avlos – «святой» Рё графω – «пишу»). Агиография – это художественная литература Рё искусство, посвященные святым.
Писалась такая биография с целью рассказать («поведать миру») о жизни подвигах святого, прославить его память, сохранить для потомства воспоминания о необыкновенном человеке.
Жанр этот – античная литература его РЅРµ знала – характерное достояние христианской литературы. РРїРѕС…Р° его рассвета РІ византийской литературе VIII-XI РІРІ. Рменно РІ это время РѕРЅ окончательно сформировался, приобрел четкие жанровые очертания, выработал СЃРІРѕСЋ поэтику.
Есть основания думать, что по своему происхождению восходит к одному из видов античного красноречия, а именно к наградной похвальной речи.2 В центральной своей части – жанр широко распространенный в античном красноречии – всегда содержал биографию идеального героя, воплощавшего в себе все добродетели.
Почти РІСЃРµ наиболее популярные византийские жития РІ XI-XII РІРІ. Сѓ нас РЅР° Р СѓСЃРё были известны РІ переводе СЃ греческого языка (например, житие Антония Великого, житие Алексея, человека божьего Рё РґСЂСѓРіРёРµ). Рти переводные жития, появившиеся РІ конце X – начале XI века положили начало житийной литературной традиции. РЎ XI РїРѕ XVII РІ. жития пользовались РЅР° Р СѓСЃРё РѕРіСЂРѕРјРЅРѕР№ популярностью.
Некоторые жития вступили во взаимодействия с фольклором, со сказкой (например, житие Петра и Февронии Муромских). Многие жития сами оказывали влияние на устное народное творчество - так возникали народные легенды, стихи, заимствованные из жития. Взаимодействие с фольклором характерно для истории этого жанра в нашей литературе.3
Р—Р° составление житий брались только очень опытные люди. Ртот труд требовал больших знаний Рё соблюдения определенных правил, стилей Рё композиций.
«Правильному житию» было свойственному неторопливое повествование в третьем лице; иногда допускалось отступление: обращение автора к читателю, похвала от своего имени святому.
Р’ композиционном отношении были обязательны три части -вступление, собственно житие, заключение. Р’Рѕ вступлении автор должен просить прощения Сѓ читателей Р·Р° СЃРІРѕРµ неумение писать, Р·Р° грубость изложения Рё С‚.Рґ. Р’ заключении должна быть похвала святому - своеобразная РѕРґР° РІ РїСЂРѕР·Рµ. Рто заключительная «ода», или похвала герою, - РѕРґРЅР° РёР· наиболее ответственных частей жития; требовавшая большого литературного искусства, хорошего знания риторики. Житие, наконец, требовало РѕС‚ агиографа строго определенного изображения героя или героев повествования - резко отрицательного или подчеркнуто положительного. Герой отрицательный РІ житии - всегда «злодей», герой положительный -всегда «святой», С‚.Рµ. человек идеально положительный, воплощение всех возможных Рё невозможных РІ РїСЂРёСЂРѕРґРµ добродетелей, разумеется, христианских добродетелей.4
Содержанием жития является биография «святого», т.е. положительного героя; отрицательный герой, «злодей», вводится в житие обычно только для контраста - на заднем плане.
Биография предполагает рассказ о жизни реального человека; такая биография обычно полна драматического движения. В житии всегда этого нет и быть не может: нет движения, роста, становления характера. «Святой» неподвижен. Он «святой» уже с момента рождения; он избранник божий. Рв этом смысле он не имеет биографии: автору нечего рассказывать. Автору -агиографу остается только одно: подобрать материал для иллюстрации его святости. Житие и сводится обычно к такой иллюстрации в рамках биографического повествования о жизни героя и его кончине. Агиография -искусство дореалистическое; ближайшая к нему параллель - древнерусская иконопись. Ртам и здесь действуют одни и те же принципы художественного изображения, один и тот же метод отражения действительности.5
Житие, изображая человека («злодея» или «святого»), по возможности стремилось устранить все черты его индивидуального характера: только освобожденный от всего «временного», всего частного и случайного человек мог стать героем агиорафического повествования - обобщенным воплощением добра и зла, «злодейства» или «святости»6. На практике это привело и не могло не привести к тому, что все герои жития стали напоминать один другого; обладать одними и теми же чертами «характера», в сходных обстоятельствах поступать одинаково, произносить одни и те же слова, даже часто двигаться или протягивать руки в одном и том же направлении. Для всех положений у агиографа уже была своя предустановленная схема. Нередко она переносилась из жития в житие - не потому, что у автора не было в запасе другой, собственного изобретения, а потому, что такая схема ценилась автором сама по себе, как уже найденная и закрепленная для данного положения, наиболее совершенная его норма. Здесь сходство - результат не столько подражания готовым литературным образцам, сколько проявления характерной для всякого агиографа тенденции свести к некоторому абстрактному единству все многообразие действительности.
Житие не столько отражает действительность, сколько планомерно и настойчиво навязывает ей свой абстрактный идеал человека, часто умозрительный.
Жития - жанр, характерный для всего средневекового периода развития литературы, - утвердились в литературе Киевской Руси в XI веке.
До нас дошли три оригинальных жития: два жития князей Бориса и Глеба и Житие Феодосия Печерского.
Древнейшие по времени - жития князей Бориса и Глеба.
«Сказание» Рѕ Борисе Рё Глебе – первое РєСЂСѓРїРЅРѕРµ произведение древнерусской агиографии. РџРѕ наиболее вероятному предположению, написано РѕРЅРѕ было РІРѕ второй половине XI века - незадолго РґРѕ торжественного перенесения гробницы Бориса Рё Глеба 2 мая 1072 РіРѕРґР° РІ РЅРѕРІСѓСЋ церковь РІ Вышгороде, сооруженную князем Рзяславом Ярославичем. Составляя «Сказание», автор пользовался устной легендой Рё летописью. Р’ «Сказании» -агиографически стилизованные портреты Бориса Рё Глеба Рё полный драматизма рассказ РѕР± РёС… трагической гибели.8
Сказанию предпослана небольшая экспозиция. Составлена она в форме беглой фактической справки, цель которой познакомить читателя с действующими лицами предстоящего повествования. Здесь находим упоминание о князе Владимире - крестителем Руси, перечень его сыновей и некоторые необходимые сведения об основных участниках трагедии - Борисе и Глебе, Святополке и Ярославе. Видно, что автор явно поторопился возможно скорее перейти к делу; свидетельствуют об этом и фраза, которой он обрывает экспозицию и допущенный им недосмотр (утверждая, что у князя Владимира было двенадцать сыновей, он называет только одиннадцать имен).
Рстория гибели Бориса Рё история гибели Глеба РІРѕ РјРЅРѕРіРѕРј дублируют РѕРґРЅР° РґСЂСѓРіСѓСЋ; РѕРЅРё построены РїРѕ единому плану Рё подчас даже дословно РІРѕСЃРїСЂРѕРёР·РІРѕРґСЏС‚ РѕРґРЅРё Рё те же подробности.
Борис в изображении «Сказания» - высокий идеал младшего князя, во всем покорный князьям, старшим в роде. Он - живое воплощение той политической доктрины, которую старшие князья в эту эпоху настойчиво внушали своим вассалам в эгоистической заботе о собственном господствующем положении в стране. Все поведение Бориса в «Сказании» -наглядная демонстрация этой доктрины. Послушный и любящий сын, он по велению отца своего, князя Владимира «с радостью» отправляется в поход против печенегов. На обратном пути он узнает, что отец его скончался и что киевский стол захватил брат Святополк. Дружина предлагает ему пойти на Киев, но Борис отказывается. Он знает, что Святополк готовит покушение на его жизнь, но он верен долгу вассала и смерть предпочитает измене.
Автор «Сказания» хорошо понимал, что покорность Бориса старшим в роде князьям - качество, которое само по себе еще не дает основания рассматривать Бориса как святого, как «блажного». Подвиг Бориса нуждался в религиозном обосновании. С этой целью автор «Сказания» олицетворяемую Борисом политическую доктрину поднял до уровня божественной заповеди, а его самого в избытке наделил и чисто христианскими добродетелями: смирением, кроткостью, безлюбием, непротивлением злу, покорностью воле божьей, аскетическим отречениям от мира и всех его соблазнов.9
В результате образ Бориса приобрел в «Сказании» еще один аспект – стойкого борца за «слово» божье. Рдаже - мученика за веру.
Образ Бориса РІ «Сказании» чрезмерно перегружен содержанием. Рчтобы РѕРЅ РјРѕРі вызвать РЅРµ только благоговейное удивление, РЅРѕ Рё живое Рє себе сочувствие, следовало несколько ослабить его «умозрительность». Рто автор Рё сделал. РћРЅ сообщил Борису черты, свойственные СЂСЏРґРѕРІРѕРјСѓ человеку, РЅРµ «страстотерпцу».
В «Сказании» Борис боится ожидающей его судьбы. При мысли, что ему надлежит скоро умереть, он испытывает страх. Автор показывает и рождение, и развитие этого чувства. Предчувствие переходит в уверенность. Накануне смерти (это было в субботу, - сообщает автор) Борис после захода солнца велит «пети вечернюю», а сам уходит в шатер помолиться. Затем, ложится спать, но не может заснуть. На рассвете, рано поднявшись, он просит священника начать заутреню; обувается, умывает лицо и тоже молится. Он уже точно знает, что его ждет. Между тем убийцы подходят к шатру, они слышат голос Бориса, поющего псалмы. Слышит и Борис их шепот около шатра. Его охватывает трепет, но он продолжает молиться. Появляются убийцы, и мы читатели, видим их глазами испуганного Бориса.
Скорбная атмосфера, созданная автором РІРѕРєСЂСѓРі Бориса, РІ особенности сгущается, РєРѕРіРґР° тот, РЅРµ РІ силах сдержать сердечного сокрушения, проливает слезы - обильные, заливающие лицо, «горькие» Рё «жалостливые», сопровождающиеся тяжкими вздохами. Рто РЅРµ простые слезы. РћРЅРё - дар, который Р±РѕРі посылает «избранникам» СЃРІРѕРёРј. Р РѕРЅРё заразительны.10 РџСЂРё РІРёРґРµ Бориса, проливающего слезы, РІСЃРµ окружающие его «на Льте» (РЅР° берегу Альты, РіРґРµ Борис был СѓР±РёС‚) возмущаются РґСѓС…РѕРј Рё тоже начинают «плакати» Рё «стенати». Сцена эта («хоровой плач») - РѕРґРЅР° РёР· художественных находок автора.
Во многом напоминает Бориса в «Сказании» и его брат Глеб. Верный своему долгу вассал, он такой же добровольный мученик, как и Борис. Когда Святополк зовет его в Киев - он немедленно садится на коня и с малой дружиной отправляется в путь, невзирая на неожиданное препятствие. Невдалеке от Смоленска его настигают посланные Святополком убийцы. Глеб безропотно, не оказывая никакого сопротивления, позволяет убить себя; его же собственный повар по приказу одного из убийц - Горясера зарезал его ножом.
Миру света и добра в «Сказании» резко противопоставляется мир тьмы и зла - в образе князя Святополка. Второй Каин, Святополк уже в начале «Сказания» появляется с эпитетом «окаянный»; эпитет этот затем становится постоянным и сопровождает Святополка до конца его истории. Святополк -злодей по самой своей природе. Он уже родился с печатью греха. Он это понимает и сам. Он подлежит полному и безоговорочному осуждению и по закону божественному, как братоубийца, и по закону человеческому, как нарушитель порядка, по которому старшие князья должны строго выполнять свои обязанности по отношению к вассалам - младшим князьям, если требуют от них покорности. Не кто иной, как дьявол подсказывает ему мысль.
Образ Святополка у автора последовательно выдержан в одном и том же ключе; он неизменно появляется в окружении обличающих цитат из «писания» и слов подчеркивающих его «лесть» и злобу.
В литературном отношении наиболее примечательна первая часть этого рассказа. Ярослав здесь автором «Сказания» поднят на высоту, достойную его убитых братьев. В рассказе устранено все, что как или иначе могло бы снизить его Ярослава, заданный патетический облик (нет, например, ни слова о том, что смерть князя Владимира застала его среди приготовлений к войне с отцом). Ярослав в «Сказании» - орудие божественного возмездия Святополку - братоубийце. Он – восстановитель порядка в Русской земле, нарушенного «крамолой старшего брата».
Едва ли РЅРµ самая показательная особенность «Сказания» как произведения литературного - широкое развитие РІ нем внутреннего монолога. Рта форма РїСЂСЏРјРѕР№ речи была хорошо известна греческой агиографии; РѕРЅР° РЅРµ раз встречается Сѓ Кирилла Скифопольского. РќРѕ РІ литературу древнерусскую ее впервые внес автор «Сказания». Своеобразие ее РІ том, что такой монолог произносится действующими лицами повествования как Р±С‹ «немо» - «в себе», «в сердце», «в СѓРјРµ своемъ», «в души своей».12 Обычно РІ «Сказании» внутреннему монологу героя повествования предшествует описание внешних признаков крайнего душевного волнения: дрожь тела, слезы, РѕС‚ печали или страха РѕРЅРё лишаются дара речи, РЅРµ РјРѕРіСѓС‚ говорить; внутренний монолог получает тем самым Сѓ автора СЃРІРѕСЋ мотивировку. Следует, однако, отметить, что РІ «Сказании» РІ монологах этого СЂРѕРґР° налицо РѕРґРЅРѕ неопределенное противоречие. РћРЅРё ничем РІ сущности РЅРµ отличаются РѕС‚ РїСЂСЏРјРѕР№ речи, РїСЂРѕРёР·РЅРѕСЃРёРјРѕР№ «вслух». Везде РѕРґРЅРѕ Рё то же: чередование однотипных РїРѕ структуре предложений, нередко СЃ анафорическим повторением первого слова, риторические возгласы («Увы РјРЅРµ... РЈРІС‹ РјРЅРµ!В»), РІРѕРїСЂРѕСЃС‹ обращения, цитаты РёР· «писания», известные метафоры, даже созвучия однокоренных слов. Только РёРЅРѕРіРґР° автору удавалось Рё РІ рамках этой высокой риторики сообщать этим монологам характер непроизвольного, психологически вероятного самовысказывания. Примером может служить первый монолог Бориса: здесь Рё СЃРєРѕСЂР±СЊ Рѕ смерти отца, Рё желание повидать младшего брата, Рё покорность воле божьей, Рё неуверенность РІ самом себе, Рё мысли Рѕ тщете РјРёСЂР° сего - длинная цепь горестных размышлений, беспорядок которых РїРѕ-своему очень тонко отражает удрученное состояние его РґСѓС…Р°.
Агиограф, а не летописец, автор «Сказания» не придавал большого значения исторической достоверности своего повествования13. Рассматривая «Сказание» с этой точки зрения, нетрудно обнаружить в нем и недомолвки и даже прямое невнимание к фактической стороне дела.
Р’ «Сказании» как Рё РІРѕ РІСЃСЏРєРѕРј агиографическом произведении, РјРЅРѕРіРѕРµ условно. Рсторическая правда РІ нем полностью подчинена тому комплексу моральнополитических, литературных Рё даже церковно-обрядовых задач, которые автор себе ставил.14
Условно РІ «Сказании» даже время. РџРѕ воле автора РѕРЅРѕ РёРЅРѕРіРґР° СЏРІРЅРѕ замедляет СЃРІРѕР№ естественный бег. 15 Показательный тому пример – убийство Глеба РІ изложении автора. Дело РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ РІ окрестностях Смоленска РЅР° реке Смядыни. Глеб СЃ приближенными плывет РЅР° лодке. Рљ нему подплывают тоже РЅР° лодке, убийцы. РљРѕРіРґР° РѕР±Рµ лодки поравнялись, убийцы прыгают СЃ обнаженными мечами РІ лодку Глеба. Глебу остаются считанные мгновения. РќРѕ РѕРЅ успевает РІСЃРµ: РЅРµ только произнести три монолога, РЅРѕ Рё преклонив колена, помолиться. Убийцы надолго как Р±С‹ застывают РІ том положении, РІ каком впервые увидел РёС… читатель, - СЃ поднятыми мечами РІ руках. РРЅРѕРіРґР°, РїРѕ воле автора, время непомерно спешит. Борис РїРѕ «Сказанию», был СѓР±РёС‚ 24 июля, Глеб - 5 сентября. Р—Р° этот СЃСЂРѕРє РІ «Сказании» РїСЂРѕРёСЃС…РѕРґРёС‚ слишком РјРЅРѕРіРѕ событий, если учесть пространство, отделяющее действующих лиц повествования РІ тогдашние средства сообщения. Бориса СЃ берегов Альты РїСЂРёРІРѕР·СЏС‚ РІ Вышгород, Святополк посылает вестника Рє Глебу РІ РњСѓСЂРѕРј РІ надежде обманом заманить его РІ Киев, Глеб окольным путем - Волгой - РёР· РњСѓСЂРѕРјР° отправляется РІ Смоленск. Сестро Предслава посылает Ярославу, РёР· Киева РІ РќРѕРІРіРѕСЂРѕРґ, известие Рѕ смерти отца Рё гибели Бориса, Ярослав шлет гонца РІ Смоленск предупредить Глеба. Святополк, РЅРµ дождавшись приезда Глеба РІ Киев, отправляет СѓР±РёР№С† ему навстречу, те прибывают РІ Смоленск Рё находят Глеба Смядыни.
«Похвала» которой «Сказание» заканчивается, переключает его повествовательную часть в другой жанр - в произведение ораторской прозы, в так называемое похвальное слово. По содержанию «похвала замечательна тем, что подчеркивает общерусское значение культа Бориса и Глеба. Они -грозное «оружие», «меча обоюдоостра», с помощью которых народ русский и его князья охраняют «отъчество свое» от нашествия иноземцев, успешно подавляют как «усобъныя брани», так и всякие «дъяволя шотания» в земле. Слава их выше славы Дмитрия Салунского, прославленного защитника своего родного города Салуни, ибо они - защитники не одного города, не двух, а всей земли Русской «спасение».16
Ртой церковно-политической декларации соответствует РІ «похвале» Рё праздничная торжественность ее литературного оформления. Риторические восклицания, Сѓ которых преимущественно состоит «похвала» РІ начале, Рє концу перерастают РІ молитвенные обращения, сперва Рє святым братьям, Р° затем Рє Р±РѕРіСѓ. Последние РІ «похвале» навеяны «Словом Рѕ законе Рё благодати» (его заключительной молитвой Рє Р±РѕРіСѓ РѕС‚ РІСЃСЏ земли нашея»).
Наряду с княжескими житиями в литературе Киевской Руси стали появляться и жития, посвященные выдающимся деятелям церкви – основателям тех или иных монастырских общежитий.
Старейший памятник древнерусской агиографии этого последнего типа жития основателя Киево-Греческого монастыря Феодосия Греческого, принадлежащее Нестору, автору «Чтения» о Борисе и Глебе.
Память Феодосия Греческого в стенах монастыря стала праздноваться вскоре же после его смерти, еще до его в 1108 году официальной канонизации. В 1091 году в новую каменную церковь монастыря из пещеры, где до сих пор покоилось тело Феодосия, были торжественно перенесены его мощи и установлены в притворе на правой стороне. Незадолго до этого события Нестор и написал Житие, видимо по поручению игумена Никона. Точно неизвестно, когда его составил Нестор; во всяком случае, еще при жизни Никона.
Нестор поступил в Греческий монастырь, когда Феодосия не была в живых, при игумене Стефане, когда вокруг Феодосия в монастыре уже стала складываться благочестивая легенда.
Рто легенда - устные рассказы Рё предания - Рё послужили Нестору основным источником его литературного труда.
Самый тип жития святого - основателя монастырского общежития - не является изобретением Нестора; приступая к жизнеописанию Феодосия, он опирался на давно и прочно сложившуюся литературную традицию. Установлено, что ближайшим литературным образцом для Нестора в данном случае является труд Кирилла Скифопольского, одного из классиков византийской дометафрастовской агиографии, - Житие Саввы Освященного.18 Житие это, во времена Нестора уже известное на Руси в славянском переводе, подсказало ему и композиционную структуру Жития Феодосия, и отделочные сюжетные ситуации, и даже некоторые стилистические формулы.
Житие Феодосия Греческого - сложное и громоздкое литературное сооружение, несомненно потребовавшее от Нестора долгого и напряженного труда.
В соответствии с неписанным литературным уставом, обязательным для каждого агиографа, Нестор предпослал Житию довольно большое вступление. Здесь есть все, что устав этот требовал: и благодарность богу за то, что он удостоил его, Нестора ученого, поведать миру о жизни и деяниях угодника божьего и просьба извинить его неискусство, и упование на помощь свыше в этом предстоящем ему многотрудном деле, которое превыше его силы, и ссылка на то, что жизнь и подвиги Феодосия еще никем не описаны, и просьба «с веяцем прилежанием» прослушать его повествование, и цитата о ленивом рабе (Матфей, XXV , 26-27), и, наконец молитва к богу, чтобы просветлял сердце и отверз уста.19
Вступление составлено из традиционных формул и клише. Но отсюда, однако, не следует, что вступление к Житию Феодосия - всего лишь холодная дань литературному обычаю. Формулы и клише не помешаем Нестору сообщить этой требуемый жанром вступительной церемониальной беседе автора с читателем и характер своеобразной авторской исповеди, не лишенной искренности и лирической теплоты: подавленной сознанием высокой ответственности, Нестор делится с читателем своими сомнениями и колебаниями, своими страхами и надеждами ввиду предстоящего ему литературного подвига. Свидетельствуют об этом проявляющиеся и здесь, в начале Жития, некоторые черты его, Нестора, индивидуального стиля: отсутствие каких-либо нарочитых риторических украшений, умоляющие обращения к «возлюбленной» братии, автобиографические признания бесхитростная простота интонации.20
РР· вступления следует, что Нестор, готовясь «вся РїРѕ СЂСЏРґСѓВ» рассказать Рѕ РїРѕРєРѕР№РЅРѕРј Печерском игумене, ставил себе прежде всего задачу обрисовать высокий идеал человека, доблестного «война» божьего, целиком посвятившего себя РґРѕР±СЂСѓ, - РІ поучение Рё подражание потомству или, как выражается Нестор, «на успех Рё РЅР° устроение беседующим». Рта дидактическая задача тесно связана Сѓ Нестора Рё СЃ РґСЂСѓРіРѕР№, горделиво -патриотической, - РЅР° примере Феодосия Печерского показать, что Сѓ нас РЅР° Р СѓСЃРё были святые СѓРіРѕРґРЅРёРєРё божьи, прославленные своей жизнью Рё подвигами.21
Так уже во вступлении определяется аспект, в котором Нестор покажет Феодосия. С первого же появления у Нестора, Феодосии Печерский предстает перед читателем в «серфическом» образе идеально-положительного христианского героя - святого. Ртаким в основном он пройдет сквозь все Житие, сопровождаемый молитвенно-благоговейными эпитетами - «блаженный», «преподобный», «великый», «богодухновенный».
Рассказ Нестора о детстве и юности Феодосия - рассказ о том, как Феодосии упорно и настойчиво стремится выполнить «от чрева материя» свыше его предназначенное. Он уже в детстве обнаруживает добродетели, в таком собранном виде рядовому человеку не свойственные, совершает поступки, нарушающие все нормы повседневного человеческого поведения: у одних поступки эти - его духовные подвиги вызывают благочестивое изумление, у других, - укоризны и даже насмешки.
Р’ изображении Нестора мать Феодосия - воплощение земного, материального начала, СЃ которым сын ее, иконописный отрок, уже осененный РЅРёРјР±РѕРј святости, впервые сталкивается РЅР° своем жизненном пути. Рто земное, материальное начало РІ образе матери Феодосия. Нестор выразительно подчеркнул, дав описание ее внешнего облика: была РѕРЅР° «теплом крепка Рё сильна, СЏРєРѕ Рё муж»22, потому кто слышал, как РѕРЅР° СЃ кем-либо РіРѕРІРѕСЂРёС‚, казалось, что РіРѕРІРѕСЂРёС‚ мужчина. Р’ тех же целях отменил Нестор Рё господствующую РІ ней страсть: то ильная мужеподобная женщина буквально одержима любовью Рє сыну - любовью яростной Рё неутомимой. Рлюбовь эта - источник постоянных столкновений между матерью Рё Феодосием РІ его начальной части; РїРѕРґ пером Нестора РѕРЅРё принимают характер своеобразного единоборства между сыном Рё матерью.
Рстория этого единоборства РІ изложении Нестора полна драматизма. РћРґРЅР° схватка сына СЃ матерью следует Р·Р° РґСЂСѓРіРѕР№, РѕС‚ СЌРїРёР·РѕРґР° Рє СЌРїРёР·РѕРґСѓ, повышая напряженность повествования. Ощущения этой РІСЃРµ возрастающей напряженности Нестор добивался простым Рё РІ то же время очень действенным СЃРїРѕСЃРѕР±РѕРј: настойчивым повторением через некоторые промежутки, каждый раз СЃ новыми вариациями, РѕРґРЅРёС… Рё тех же положений.23
Отрок Феодосии в изображении автора агиографически стилизован. Образ его схематичен и прямолинеен. Он построен по канону, освященному культом святых и вековой литературной традицией.
Поступки его однотипны и заранее предписаны церковным идеалом христианского святого-подвижника. Речь его немногословна и всегда особо значительна: насыщенная «высокими» церковнославянизмами, она обычно состоит из назидательных сентенций и пересыпана цитатами из «писания». Духовный мир его наглухо закрыт для читателя, и Нестор Святотатственно никогда в него не заглядывает. Земной небожитель, он гость на земле и рвется скорее порвать все путы, еще как-то связывающие его с мирской суетой.24
В дальнейшем Житие круто меняет русло: в повествование вступает новая тема - история Печерского монастыря.
Новая тема частично видоизменяет самый строй житийного повествования. Рассказ Нестора теряет свою непрерывность и приобретает черты летописного способа изложения - по событиям. Каждый новый рассказ вводится в Житие одной из традиционных летописных формул: «В то же время», «бысть же в то время», «тогда же», «тогда бо» и пр.
В рассказах этих Нестор еще раз продемонстрировал свое мастерство рассказчика. По структуре они предвосхищают рассказы Печерского патерика. Все они по объему невелики и содержат законченное повествование о каком-либо эпизоде жизни Феодосия, рассчитанном на благочестивое удивление читателя; удивление это Нестор умел поддерживать и чисто литературными средствами: подчеркнуть нужную деталь, где надо нарочито затормозить действие.
РњРЅРѕРіРёРµ сказания Нестора - литературного происхождения. Впрочем, РѕРЅ Рё сам отнюдь РЅРµ скрывал того факта, что РІ работе над Житием Феодосия пользовался литературными источниками: Житием Саввы Освященного, Житием Антония Великого. Р’ источниках этих РѕРЅ прежде всего искал аналогий деяниями собственного героя. Раналогии такие очень ценил, так как РѕРЅРё давали ему возможность лишний раз сопоставить Феодосия Печерского СЃ величайшими святыми христианского РјРёСЂР°. Рменно поэтому РѕРЅ всегда, как правило, РЅРµ ограничивался простым перенесением РІ Житие литературного РїРѕ своему происхождению сюжета, Р° его перерабатывал СЃ целью придать ему большую достоверность: усваивал Житие, насыщал бытовыми подробностями древней Р СѓСЃРё XI века.25
Повествовательный строй Жития РІ целом - еще РѕРґРЅРѕ свидетельство незаурядного мастерства Нестора рассказчика. Повествование РЅРѕСЃРёС‚ характер СЂРѕРІРЅРѕРіРѕ, неторопливого, истового сказа РѕС‚ первого лица - РѕС‚ автора. Только РІ РѕРґРЅРѕРј случае Нестор, следуя примеру Кирилла Скифопольского, Сѓ которого аналогичные случаи нередки. Передает слово РґСЂСѓРіРѕРјСѓ рассказчику - РёРЅРѕРєСѓ Рллариону: последний сообщает СЌРїРёР·РѕРґ РёР· своей жизни, Рё СЌРїРёР·РѕРґ этот РІ изложении Рллариона, СЃ сохранением диалога, которым РѕРЅ обменивался СЃ Феодосием РІС…РѕРґРёС‚ РІ состав Жития как «рассказ РІ рассказе».26
Сказовый характер повествования поддерживается у Нестора всеми особенностями этой формы речи: обращениями к читателю, размышлениями автора по поводу излагаемого, частыми оговорками - знаками авторского самоконтроля, если повествование по тем или иным причина уклоняется в сторону.
В центральной части Жития, как было указано, читаются многочисленные рассказы - эпизоды, каждый из которых образует более или менее самостоятельную единицу повествования. Перед Нестором стояла задача: так включить их в Житие, чтобы они не нарушали единства повествования и не производили впечатления механических вставок. С задачей этой Нестор справился успешно. Каждый рассказ он вводил формулами, которые сами по себе уже в какой-то мере мотивировали его включение в Житие, а повествованию в целом придавали сказовую непосредственность.27
Отдельные рассказы объединил РїРѕ сходству содержания или РїРѕ имени героя (сказания Рѕ Р±РѕСЏСЂРёРЅРµ Клименте); нередко уже РІ предшествующем рассказе строил мостики для перехода Рє последующему: так, например, рассказ Рѕ неожиданном приезде РІ монастырь РєРЅСЏР·СЏ Рзяслава РІ послеобеденный час предваряется сообщением Рѕ приказе Феодосия РІ час этот запирать монастырские ворота; рассказ Рѕ попытке разбойников ограбить монастырь - сообщениям Рѕ строительстве РЅРѕРІРѕРіРѕ «двора» Рё Рѕ том, что монастырь РІ это время РЅРµ везде был защищен оградой.
Написанное Нестором Житие Феодосия Печерского - наглядный показатель высокого уровня, какого художественная повествовательная проза древней Руси достигла уже во второй половине XI века. Не удивительно, что Житие получило широкое распространение; популярность его еще более возросла, когда оно вошло в Печерский патерик, в составе которого и стало переписываться.28
В середине XII века Житие Феодосия послужило литературным образцом для инока Ефрема - автора Жития Авраамия Смоленского. Литературное воздействие Жития можно проследить и в более поздних памятниках житийной прозы.
Рассмотренные произведения житийного жанра носят в значительной мере традиционный характер, выступающие в них персонажи являются вариантами уже знакомых нам героев старой литературы. Но в XIII веке житийный жанр обогатился произведением, герой которого не имеет предшественников в Житийной литературе. Произведение это «Житие и терпение Авраамия Смоленского», а герой его совершает подвиг преследуемого врагами угодника божия. Он, конечно, проходит общий всем сподвижникам жизненный путь, и поэтому в повествовании о нем автор пользуется общими местами житийного жанра.29 Он сын благочестивых родителей, пользовавшихся уважением и почетом. Его рождение отмечено знамениями, вещими снами, «прозрениями», свидетельствующими о богоизбранности ребенка. Годы учения, успехи в «книжном почитании», равнодушие к детским забавам, ранее пробуждение монашеских склонностей, пострижение, подвиги поста и молитвы, борьба с кознями бесов - весь этот трафарет жизненного пути подвижника наличествует в «Житии Араама». Но не в этом общежитийном трафарете раскрывается подлинное, живое содержание данного жития, особенный характер его героя, своеобразие свершаемого им подвига.
Рисуя образ Авраамия, автор с особой настойчивостью подчеркивает его подвижническую преданность изучению и освоению литературы христианского просвещения, вытекающую из убеждения. Что невежественный пастырь церкви подобен пастуху, не имеющему представления о том, где и как должно пасти стадо, и способному только сгубить его.30
Обращает на себя внимание еще один момент в характеристике Авраамия, именно его необыкновенная одаренность, способность истолковать несведущим смысл «богодуховных книг» умение наизусть воспроизвести их страницы.
Все это создает Авраамию огромную популярность. По-видимому в своих проповедях Авраам касался острых вопросов, поставленных в порядок дня развитием противоречий в современной ему социальной действительности. Вызывая сочувствие одних социальных групп, «протолкователь» возбуждает враждебное отношение со стороны других.
Наиболее непримиримым его врагом выступает старшее духовенство. Они возглавляют травлю Авраама, обвиняют его ереси, обрушивают на него поток клеветнических измышлений, настраивают против него иерархов церкви, которые запрещают ему священнослужительскую деятельность, добиваются предания его светскому суду, чтобы окончательно его погубить.
Авраам выступает перед нами жертвой слепой злобы Рё клеветнических измышлений. Рто совершенно новая РІ житийной литературе мотивировка СЃСѓРґСЊР±С‹ героя, свидетельствует Рѕ том, что конфликт между героем «Жития Авраама» Рё его преследователями вызван условиями социальной действительности, существенно отличными РѕС‚ тех, РІ которых создавались жития киевского периода древнерусской литературы. Житийная литература РЅРµ знала такого конфликта.31
Подвижники церковной идеологии, выступавшие в литературе Киевской Руси, по преимуществу шли единым фронтом против «тьмы бесовской», противопоставляли идеалы христиански праведной жизни, далеко не изжитым в русском обществе той поры понятиям и навыкам языческого прошлого. Авраам идет тяжелым путем гонимого праведника, терпеливо добиваясь того, что праведность его становится общепризнанной. В этом заключается своеобразие и новизна литературного образа Авраама.
«Житие Авраама» не столько эпический рассказ о жизни героя, сколько его аналогия, оправдание его личности от несправедливых обвинений, и это совершенно новая форма жития.32
К XIII веку принадлежит так называемое «Житие Александра Невского».
«Житие» было написано РІ Рождественском монастыре РІРѕ Владимире, РіРґРµ был погребен РєРЅСЏР·СЊ Александр Невский. Жизнеописание Александра Невского - произведение агиографического жанра. Рто нашло отражение РІ целом СЂСЏРґРµ характерных особенностей РІ житие. Р’Рѕ-первых, РІ предисловии, РІ соответствии СЃ канонами жанра, автор РіРѕРІРѕСЂРёС‚ Рѕ себе СЃ подчеркнутым самоуничижением, употребляя РїСЂРё этом эпитетные формулировки. Р’Рѕ-вторых, РІ РґСѓС…Рµ агиографии автор сообщал РІ начале своего повествования Рѕ рождении Рё родителях Александра. Р’-третьих, СЏСЂРєРѕ выраженный агиографический характер РЅРѕСЃРёС‚ рассказ Рѕ чуде, свершившемся после смерти Александра. Наконец, РІ самом тексте произведения постоянно делаются отступления РѕС‚ церковно-риторического характера, приводятся молитвы РєРЅСЏР·СЏ.33
Рассказ об Александре Невском должен был показать, что несмотря на подчинения русских княжеств Орде на Руси остались князья, мужество и мудрость которых могут противостоят