"Подпольный человек" Р¤.Р. Достоевского
Федор Михайлович Достоевский – замечательный писатель Рё философ. Прочитав хотя Р±С‹ РѕРґРЅРѕ РёР· его произведений, уже понимаешь, насколько глубоко способен РѕРЅ проникнуть РІ разум Рё душу человека, понять самые щепетильные его проблемы Рё самые сокровенные желания. Философия – это наука, способная дать человеку ответ почти РЅР° любой РІРѕРїСЂРѕСЃ, если ты ее знаешь Рё умеешь ею пользоваться. Рменно поэтому РјРЅРµ близок Достоевский – РѕРЅ РІ контексте СЃРІРѕРёС… произведений дает ответы РЅР° РјРЅРѕРіРёРµ жизненные РІРѕРїСЂРѕСЃС‹: РЅРѕ, только эти ответы РЅРµ всегда «лежат РЅР° блюдечке» – часто РёС… надо разглядеть, прочитать «между строк».
Тема «подпольного человека» интересует многих, т. к. она существовала во все времена, но лишь немногие писатели и поэты сумели ее разглядеть. Как она вошла в литературу, и будет рассказывать первая глава реферата.
Но даже когда читатель уже узнал, кто такой «подпольный человек», и как ему живется в «подполье», у каждого писателя он мог узнать что-то новое, подвластное только его стилю написания. Достоевский подробно излагает мысли своего героя, его чувства и желания. «Подпольного человека» Достоевского описывает вторая глава.
В третьей главе повествуется о борьбе героя Достоевского с судьбой, людьми, окружающей его действительностью, чтобы занять свое место в жизни, подняться по социальной лестнице.
В четвертой главе поясняется, какое место в своих произведениях уделяет Достоевский быту, и как описание обстановки влияет на понимание самого героя и всего произведения.
чтобы лучше понять Рё усвоить РІСЃРµ аспекты данной темы, необходимо делать выводы. Поэтому РІ «Заключении» проводится краткий РѕР±Р·РѕСЂ всех глав Рё РёС… анализ. Для большей уверенности РІ суждениях СЏ пользовалась доказательствами Рё цитатами РёР· литературных источников Рё самих произведений Р¤.Рњ. Достоевского. Рто такие РєРЅРёРіРё, как РєРЅРёРіРё Р’.РЇ. Кирпотина, статьи Рќ.Рђ. Добролюбова, РєРЅРёРіР° Рњ.Рњ. Бахтина Рё РґСЂ.
Происхождение «подпольного человека»
«Тут нужно говорить… чтоб душа читалась на лице, чтоб сердце сказывалось в звуках слова. Одно слово, сказанное с убеждением, с полной искренностью и без колебаний… лицом к лицу, гораздо более значит, нежели десятки листов исписанной бумаги»
Ф.М. Достоевский( 12, 5)
«Новый Гоголь явился», – так отозвался Некрасов, прочитав в рукописи роман «Бедные люди». Сравнение начинающего писателя с автором петербургских повестей, который был в то время в расцвете славы, звучало высшей похвалой (13, 40).
Но, написав «Бедных людей», Достоевский и не предполагал, что вскоре, продолжив эту тему (тему «маленького человека»), он не предполагал, что станет «певцом «подполья»»(7, 65).
За Достоевским издавна закрепилось определение: «певец униженных и оскорбленных»(12, 7), – не перестают повторять критики подобные слова. Чтобы объяснить, на чем основано такое утверждение, обратимся к статье Н. А. Добролюбова «Забитые люди».
«…Г. Достоевский РІ первом же своем произведении явился замечательным деятелем того направления, которое назвал СЏ РїРѕ преимуществу гуманическим. Р’ «Бедных людях», написанных РїРѕРґ свежим влиянием лучших сторон Гоголя Рё наиболее жизненных идей Белинского, Рі. Достоевский СЃРѕ всею энергией Рё свежестью молодого таланта принялся Р·Р° анализ поразивших его аномалий нашей бедной действительности Рё РІ этом анализе умел выразить СЃРІРѕР№ высоко гуманный идеал. Рдеал этот РЅРµ принадлежал ему исключительно Рё РЅРµ РёРј внесен РІ СЂСѓСЃСЃРєСѓСЋ литературу. Р’ РІРёРґРµ сентенций Рѕ том, как «самый презренный Рё даже преступный человек есть, тем РЅРµ менее, брат наш» Рё С‚. Рї., – гуманический идеал проявлялся еще РІ нашей литературе конца прошлого столетия, вследствие Распространения Сѓ нас РІ то время идей Рё сочинений Р СѓСЃСЃРѕ. РќРѕ эти привозные сентенции плохо тогда ладили СЃ СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ жизнью, Рё мало было людей, которые Р±С‹ могли серьезно Рё глубоко РёРјРё проникнуться. Державин РІСЃРµ воспевал ничтожество людей вообще Рё величие некоторых сановников РІ особенности; Рѕ правах же человеческих думал так мало, что умиленно восторгался тем как ему – Рзнать Рё мыслить позволяют!...
Про Карамзина, конечно, нечего и говорить: чтобы видеть, до какой степени сознание общих человеческих прав и интересов было ему чуждо, довольно перелистовать его «Письма русского путешественника», особенно из Франции. У Пушкина проявляется кое-где уважение к человеческой природе, к человеку как к человеку, но и то большей частью в эпикурейском смысле. Вообще же он был слишком мало серьезен, или, говоря словами эстетиков, слишком гармоничен в своей натуре для того, чтобы заниматься какими-нибудь аномалиями жизни. Он во всем видел только прекрасное и рисовал только поэтические стороны: прелесть роскошного пира, стройность колонн, идущих в битву, грандиозность падающей лавины, «благоухание словесного елея», пролившегося на него с какой-то «высоты духовной», и пр. и пр. Только Гоголь, да и то не вдруг, вносит в нашу литературу гуманический элемент: в «Старосветских помещиках» выразился он уже очень ясно, но, как видно важность, его не вполне оценил тогда сам Гоголь. По крайней мере «Ревизор» обработан в этом отношении довольно слабо, что и подало повод некоторым назвать всю комедию фарсом и все лица – карикатурами. Но чем далее, тем сильнее выказывалась у Гоголя гуманическая сторона его таланта, и даже вопреки своей воле, в ожидании светлых и чистых идеалов, он все изображал своим могучим словом «бедность, да бедность, да несовершенство нашей жизни». По этому-то пути и направился г. Достоевский…»( 6, 515-516).
Но, в отличие от Гоголя, Достоевский усовершенствовал, расширил и углубил тему «маленького человека». Ртак появился «подпольный человек» Ф.М. Достоевского.
«Подпольный человек» Ф.М. Достоевского
Рассмотрев происхождение «подпольного человека» в общих чертах, можно перейти непосредственно к героям Ф.М. Достоевского, к его «подполью»
В.Я. Кирпотин рассуждает, что «герой Достоевского рождается и проводит свое детство в провинции, в деревне. Он попадает в город, как в чужое место, как в чужой дом; среда горожан для него – среда людей чужих, равнодушных или даже злых. Если герой Достоевского и петербуржец, то действие повести выводит его из замкнутого угла, в котором мерки поведения и удовлетворения потребностей были строго ограничены, в котором царила та же патриархальная сдержанность и скованность, на шумное торжище, где идет борьба за существование, погоня за деньгами, где царствует закон капиталистической конкуренции» (11, 168).
Можно отметить, что герои Достоевского РЅРµ отличаются особым разнообразием характеров Рё социальных положений РІ обществе. РќРѕ это Рё есть «люди подполья». Рто определенная фиксированная РіСЂСѓРїРїР° людей. Человек здесь «изолирован РѕС‚ РґСЂСѓРіРёС… людей, РѕРЅ одиночка, преимущественно чиновник или бедная девушка, мечтатель, РЅРµ связанный узами солидарности СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё сослуживцами, СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё сотоварищами»(11, 168). РќРѕ, так же это может быть Рё сумасшедший, глазами которого можно увидеть Петербург РІ совершенно РґСЂСѓРіРѕРј ракурсе. Так, неужели же РІСЃРµ герои повестей одинаковы, Рё нельзя различить РёС…, распределить РїРѕ характерам, отношению Рє действительности, Рє обществу? РќР° этот РІРѕРїСЂРѕСЃ отвечает Рќ.Рђ. Добролюбов РІ своей статье «Забитые люди», РіРґРµ делит «людей, человеческое достоинство которых оскорблено»( 6, 64) РЅР° РґРІР° типа: кроткий Рё ожесточенный. Первые РЅРµ делают уже никакого протеста, склоняются РїРѕРґ тяжестью своего положения Рё серьезно начинают уверять себя, что РѕРЅРё нуль, ничего, Рё что если его превосходительство заговорит СЃ РЅРёРјРё, то РѕРЅРё должны считать себя счастливыми Рё облагодетельствованными. Другие, напротив: РІРёРґСЏ, что РёС… права, РёС… законные требования, то, что РёРј свято, СЃ чем РѕРЅРё РІ РјРёСЂ вышли, – попирается Рё РЅРµ признается, РѕРЅРё хотят разорвать СЃРѕ всем окружающим, сделаться чуждыми всему, быть достаточными самим для себя Рё РЅРё РѕС‚ РєРѕРіРѕ РІ РјРёСЂРµ РЅРµ попросить Рё РЅРµ принять РЅРё услуги, РЅРё братского чувства, РЅРё РґРѕР±СЂРѕРіРѕ взгляда. Само СЃРѕР±РѕСЋ понятно, что РёРј РЅРµ удается выдержать характер, Рё оттого РѕРЅРё вечно недовольны СЃРѕР±РѕСЋ, проклинают себя Рё РґСЂСѓРіРёС…, задумывают самоубийство Рё С‚. Рґ. Между этими РґРІСѓРјСЏ крайностями, пишет Добролюбов, стоит еще разрядец людей, которых можно, пожалуй, отнести скорее Рє первому типу: это люди, потерявшие широкое сознание своего человеческого права, РЅРѕ заменившие его какою-РЅРёР±СѓРґСЊ узенькою фикциею условного права, утвердившиеся РІ этой фикции Рё бережно ее хранящие. РџСЂРё РІСЃСЏРєРѕРј случае, РіРґРµ подобные РіРѕСЃРїРѕРґР° воображают, что РёС… личное достоинство РІ опасности, РѕРЅРё готовы повторить, например, что «я титулярный советник», «мне сам Василий Петрович СЂСѓРєСѓ подает», «меня штаб-офицерша Похлестова знает» Рё С‚. Рї. это тоже люди трусливые, подозрительные, щепетильные, обидчивые донельзя Рё сами всех более несчастные своей обидчивостью (6, 64).
Следовательно, исходя из классификации Добролюбова и комментарий Кирпотина, можно сделать вывод о том, что Достоевский тщательно «отсеивал» своих героев, подбирая людей с определенными чертами характера, привычками, характерными для данной группы людей и помещал их в мир произведения, не отягощая лишними подробностями и тонкостями. Он писал их правдоподобными с помощью своей похожести и в то же время, у каждого из героев был свой неповторимый внутренний мирок, замкнутый, которым он не хотел делиться или делился с такими же мечтателями и затворниками. Но не всегда найдется такой человек, который бы разделил все проблемы насущные. Рвот тогда-то и начинает человек от одиночества постепенно сходить с ума, и идет на преступление, коим пытается доказать, что он тоже личность, герой, хоть и антигерой или находит другие способы сделать это, но тоже не самые лучшие, иногда вредя самому себе.
«Сначала мы знакомимся с будничным, тривиальным ходом жизни героя, с незначительными эпизодами его существования. Однако герой Достоевского, несмотря на свое внутреннее и внешнее умаление, не безгласен. В нем звучит страх перед будущим («Прохарчин»), желание утвердить свое право («Двойник»), мечта о счастье (Девушкин, петербургский мечтатель)»(11, 156).
По мнению М.М. Бахтина, «герой интересует Достоевского как особая точка зрения на мир и на себя самого, как смысловая и оценивающая позиция человека по отношению к себе самому и по отношению к окружающей действительности. Достоевскому важно не то, чем его герой является в мире, а прежде всего то, чем является для героя мир и чем он является сам для себя самого». Также Бахтин пишет о том, что «Достоевский изображает не «бедного чиновника», но самосознание бедного чиновника (Девушкин, Голядкин, даже Прохарчин). То, что было дано в кругозоре Гоголя как совокупность объективных черт, слагающихся в твердый социально-характерологический облик героя, и здесь становится предметом его мучительного самосознания. Мы видим, ни кто он есть, а как он осознает себя, наше художественное видение оказывается уже не перед действительностью героя, а перед чистой функцией осознания им этой действительности. …Он (Достоевский) перенес автора и рассказчика со всею совокупностью их точек зрения и даваемых ими описаний, характеристик и определений героя в кругозор самого героя и этим завершенную действительность его он превратил в материал его самосознания.
Гоголевский мир «Шинели», «Носа», «Невского проспекта», «Записок сумасшедшего» содержательно остался тем же в первых повестях Достоевского – в «Бедных людях» и в «Двойнике»»( 5, 62- 65).
Борьба в «подполье»
Стремясь доказать свою значимость, повлиять каким-то образом на окружающее его общество, герой Достоевского начинает борьбу с жестокой к нему судьбой и действительностью. Рне всегда эта борьба внешняя. Так называемый «кроткий» тип людей (классификация Добролюбова) внешне не сопротивляются, а наоборот, смиряются со своей участью. Но они тоже ведут борьбу с неведомой силой, подчиняют, сами порабощают себя. А порабощение никогда не является добровольным по духу. Об этом пишет Кирпотин (11, 150): «Устремление персонажей Достоевского снизу вверх по социальной и нравственной лестнице в целях завоевания своего права и утверждения своего достоинства приобрело в повестях Достоевского громадное значение, не только содержательное, но и художественно-структурное».
РќРѕ Сѓ Достоевского эта Р±РѕСЂСЊР±Р° изначально обречена РЅР° неудачный РёСЃС…РѕРґ дела для борющегося, Р° РёРЅРѕРіРґР° Рё для его окружения, родственников. РћРЅР° всегда имеет драматичный финал. «Стремясь подняться вверх, РІ СЂСЏРґС‹ признанных, облеченных правами Рё достоинствами, РІ СЂСЏРґС‹ тех, РєРѕРјСѓ уготовано место РЅР° жизненном РїРёСЂСѓ, герои Достоевского встречают сопротивление противодействующих РёРј СЃРёР». Столкновение героя СЃ противодействующими силами Рё образуют сердцевину конфликта Сѓ Достоевского» (11, 150). РќРѕ СЏ РЅРµ согласна СЃ причинами пробуждения чувства личности, которые предложил Кирпотин. РћРЅ РіРѕРІРѕСЂРёС‚ Рѕ том, что пробуждение чувства личности связано было СЃ разложением феодально-крепостнической иерархии капитализмом, СЃ возникновением хотя Р±С‹ зачаточного демократического протеста. Еще РєРѕРіРґР° крепостничество играло главную роль РІ СЌРєРѕРЅРѕРјРёРєРµ Рё РІСЃРµ держалось РЅР° «мужике», Рё тогда были такие люди, РІ которых пробуждался «Человек», РЅРѕ РѕРЅРё РЅРµ составляли целый класс СЂСѓСЃСЃРєРѕРіРѕ общества, РѕРЅРё были разрозненны, рассеяны между РґСЂСѓРіРёРјРё классами. Р, возможно, здесь сыграло роль Рё образование, которое раньше РјРѕРі получить далеко РЅРµ каждый. Рђ ведь образованный человек может четко сформировать СЃРІРѕРё мысли Рё объяснить, что РѕРЅ хочет. Притом РѕРЅ может СЃ помощью философии понять окружающую действительность более полно Рё окинуть ее осмысленным взглядом Рё человека уже РЅРµ так легко провести Рё обмануть. РќРѕ, вернемся Рє Р±РѕСЂСЊР±Рµ героя Достоевского СЃ действительностью. Рвообще СЃ действительностью ли борется этот униженный Рё оскорбленный человек или же СЃ СЃСѓРґСЊР±РѕСЋ, Р° может СЃ самим СЃРѕР±РѕСЋ?
Кирпотин думает, что «особенности социально-психологических повестей Достоевского и состоит в том, что силы, враждебные бедному, униженному и оскорбленному человеку не персонифицируются, не воплощаются в определенно и ярко разработанные образы. Социальные противоречия, антагонизм классов не представлен в повестях Достоевского достаточно отчетливо, в виде антагонизма враждебных, борющихся друг с другом образов.
В «Бедных людях» «генерал», в ведомстве которого служит Девушкин, в отличии от «генерала» «Шинели», добр и участлив. Его доброта и участливость, конечно, весьма умеренны, они только совпадают с уровнем принятых в образованном обществе приличий, но, во всяком случае, он не преследует Девушкина и не создает ему никаких добавочных трудностей. Соблазнитель женится на соблазненной, Быков берет за себя Вареньку, «покрывает грех», и тем самым как бы нейтрализует преступление сводницы. Горшков выиграл процесс, в его деле восторжествовала справедливость. Все складывается как будто хорошо у большинства «Бедных людей» – и, тем не менее, они, как и отец и сын Покровские, не выходят из горя и несчастья. У всех у них один, неперсонифицированный, но всемогущий враг – бедность» (11, 151). Бедность – вот одна из противодействующих сил. Она препятствует восхождению героев Достоевского по лестнице жизни или карьеры, но она и движет ими, толкает их на совершение таких поступков, которые можно сделать только в таком безвыходном положении, даже Раскольников, несмотря на то, что пошел на преступление ради того, чтобы доказать всем свою особенность, избранность, совершил это преступление и из-за бедности. Ведь он же не просто убил, но и ограбил эту старуху-процентщицу. В этом преступлении, как уже говорилось неоднократно, слились два вида конфликта, две борьбы – внутренней и внешней.
РќРѕ бедность РЅРµ единственная противоборствующая сила. РЈ Голядкина, как отмечает Р’.РЇ. Кирпотин, СЃ точки зрения житейского здравого смысла, нет врагов. Наоборот, Ольсуфий Рванович ему даже покровительствует, Рё если Р±С‹ Голядкин РЅРµ посягал РЅР° СЂСѓРєСѓ Клары Ольсуфьевны, его покровитель ничем, конечно, РЅРµ жертвуя РёР· собственных благ, продолжал Р±С‹ равнодушно-благожелательно поддерживать его РїСЂРё узаконенном восхождении РїРѕ лестнице служебных успехов. Вася РЁСѓРјРєРѕРІ РІСЃРµ имеет, РІСЃРµ ему дано, Сѓ него добрый начальник, Сѓ него самоотверженный РґСЂСѓРі, Сѓ него любящая невеста, Рё РЅРµ такая СѓР¶ Сѓ него бесперспективная бедность, Рё РІСЃРµ же РѕРЅ гибнет РїРѕРґ ударами какой-то таинственной, неумолимой СЂРѕРєРѕРІРѕР№ силы. РЎ точки зрения вульгарного благоразумия, РЅРµ так СѓР¶ печально, РЅРµ так СѓР¶ безнадежно положение Ордынова или мечтателя РёР· «Белых ночей», – Р° меж тем РјС‹ РІРёРґРёРј, что РѕРЅРё попали РїРѕРґ то же колесо, которое раздробило Васю РЁСѓРјРєРѕРІР°.
Господин Прохарчин оттого Рё РєРѕРїРёС‚ Рё РєРѕРїРёС‚, превратив жизнь СЃРІРѕСЋ РёР· цели РІ средство, что РѕРЅ чувствует нал СЃРѕР±РѕР№ эту вечную СѓРіСЂРѕР·Сѓ неведомой силы. РР· страха РѕРЅ перестал уже жить загодя, РґРѕ того, как РіСЂРѕРј ударил (11, 152).
Не только бедность подминает под себя этих людей, но и что-то еще. Рэто «что-то» не имеет имени не потому, что оно неизвестно, а потому, что такая сила – целая система, состоящая из многих элементов (бедность, отношения с начальством, конфликты в самом себе, борьба с окружающей действительностью и т. д.). По отдельности элементы не так заметны, не так сильно давят и угнетают, но в системе они приобретают большую значимость, взаимодействуя друг с другом.
«Вышестоящий РјРёСЂ пошл, бездушен, бесчеловечен, РЅРѕ РІ повестях Достоевского РѕРЅ РЅРµ ведет активной Р±РѕСЂСЊР±С‹ СЃ Девушкиными Рё Голядкиными. Р, тем РЅРµ менее, лишь только последние пытаются приподняться, РѕРЅ сбрасывает РёС… РІРЅРёР· Рё уничтожает.
Закон, направленный против них, не оборачивается к ним в виде лица, он действует за их спиной, вездесущий, но незримый, неуловимый, непонятный для них и оттого еще более ужасный. «Да, человек поглощается и уничтожается общим впечатлением того громадного механизма, которого он не в состоянии даже обнять своим рассудком» – писал Добролюбов в статье о Достоевском.
Рта сила (СЃ которой борются герои Достоевского), даже РїРѕ сравнению СЃРѕ статскими Рё действительными статскими советниками, выглядит настолько громадной, что предстает РІ сознании персонажей Достоевского, РґР° отчасти Рё самого Достоевского, как над всеми возвышающаяся, третья сила. Кто-то третий дергает Р·Р° веревочку Рё РїСЂРёРІРѕРґРёС‚ РІ действие трагический механизм» (11, 153).
РќРѕ РІ отличие РѕС‚ Кирпотина, СЏ считаю, что РЅРµ РІ жизни, РЅРµ РІ реальности, Р° именно РІ повестях эта сила сливается СЃ автором, Р° РЅРµ действует против него. Рменно автор решает, как поступить СЃРѕ СЃРІРѕРёРјРё героями. РќРѕ почему РѕРЅ создает трагический финал? Да потому, что РІ реальности большинство судеб «подпольных людей» Рё получают такой финал. Рдля того, чтобы РЅРµ исказить действительность, РЅРµ сделать ее красивой сказкой (ведь цель Сѓ Достоевского было показать именно жестокую действительность), автор сам становится этой силой, управляющей героями или борющейся СЃ РЅРёРјРё.
Герой Достоевского, пишет Кирпотин, брошен в мир одиноким, сиротливым. Один противостоит он грозной, неуловимой и неумолимой закономерности. Сойтись с людьми он не может, злые его топчут, доброжелательство других не дает ему ни спасенья, ни облегченья. Он – изолированная монада, против него все и вся, он гибнет или спасается бегством в уединении, он замыкается сам в себе, но и там достает его неумолимая рука «рока» (11, 153).
Быт «подполья»
Во всех литературных произведениях неотъемлемой их частью является быт. Он непосредственно связан с героем и его образом жизни. Но вот какой процент произведения занимают описания бытовых условий жизни героя или героев – решает сам автор. «Особенности художественного колорита повестей Достоевского усиливаются еще его своеобразным отношением к быту. Достоевский уделяет быту относительно мало внимания. Персонажи его движутся не в горизонтальной плоскости бытовой обстановки, а по вертикали социальной лестницы. В кратком отрывке времени, уделенном им Достоевским, они делают попытку выпрыгнуть из отведенной им судьбой социальной клетки. Усилия Достоевского как художника сосредоточены на том, чтобы показать социальные взаимоотношения и психологию героев, а не их быт.
Однако, несмотря на это, Достоевский сохраняет гоголевскую любовь к конкретной бытовой детали. Он лишь не стремится к описанию бытовой обстановки во всей ее полноте. Он пользуется реалистически точно воспроизведенной деталью, отдельными аксессуарами и отдельными штрихами бытового поведения в той мере, в какой это ему нужно для его художественно-социальных и художественно-психологических целей. С систематическим изображением бытовой обстановки мы встречаемся только в виде исключения. Редко-редко попадается на страницах Достоевского тщательная разработка всей картины бытовых условий жизни его героев.
Но вот, по законам психологических ассоциаций, какая-нибудь смещенная деталь быта или обстановки вдруг приковывает к себе воспаленное сознание затравленного, полуобезумевшего или вовсе обезумевшего человека, она сосредотачивает в себе всю сумму его эмоций, тревожит, ранит, неотступно преследует его, – и Достоевский направляет сноп яркого света на выделившуюся, выросшую в своем значении деталь. В дальнейшем эти особенности словесной живописи Достоевского усиливаются, ибо выступающие на первый план вседневные детали, аксессуары быта и обстановки преломляются через сознание не просто несчастного, но еще и мечтателя или душевнобольного»( 11, 173-175).
Достоевский не считал описание быта столь важным. Он показывал окружающую действительность через мысли героев, через их переживания, страдания и маленькие радости. Для Достоевского было главным сознание героя и его чувства, поэтому подробное описание обстановки было бы здесь лишним. Оно делало бы произведение менее глубоким, умаляло значение других, более важных деталей.
«Двойничество» и «зеркала» в произведениях Ф.М. Достоевского
В известной книге М.М. Бахтин говорит о функции зеркала в творчестве писателя (Достоевского): Девушкин, идя к зеркалу, видит себя в зеркале. Он видит «то, что изображал Гоголь, описывая наружность Акакия Акакиевича… функцию зеркала выполняет и постоянная мучительная рефлексия героев над своей наружностью».
Девушкин РІРёРґРёС‚ Рё осознает себя, например, РІ зеркалах пушкинского «Станционного смотрителя» Рё гоголевской «Шинели». Ведь РїРѕ его слову: «литература – это картина, С‚. Рµ. РІ некотором СЂРѕРґРµ картина Рё зеркало…». Рэти зеркала различны: то, что РѕРЅ РІРёРґРёС‚ РІ пушкинском, РїРѕ его словам – «натурально… это живет!В» дело даже РЅРµ РІ том, что РіРѕРІРѕСЂРёС‚ Девушкин Рѕ своем отображении, РЅРѕ как РіРѕРІРѕСЂРёС‚. Рто слово Рѕ себе самом, Рё сказано такому же, родственному РїРѕ душе человеку. Варенька – своего СЂРѕРґР° тоже его «сердечное» зеркало, РІ которое РѕРЅ РЅРµ просто узнает, РЅРѕ Рё открывает себя: «узнав вас», – пишет РѕРЅ, – СЏ стал, РІРѕ-первых, Рё самого себя лучше знать Рё вас стал любить…» Варенька (как Рё «Станционный смотритель») – такое зеркало, такой РґРІРѕР№РЅРёРє Девушкина, который открывает, расковывает его душу, РІСЃРµ лучшее, сокровенное РІ нем, РЅР° том РґСѓС…РѕРІРЅРѕРј СѓСЂРѕРІРЅРµ, РґРѕ которого РѕРЅ только способен раскрыться. Проблема РґРІРѕР№РЅРёРєР° Сѓ Девушкина… понимается однозначно, РІ смысле болезненного сознания, личности РІ целом. Однако проблема эта РєСѓРґР° серьезнее, Рё стоило Р±С‹ РІ ней разобраться. Двойничество, Рѕ котором так РјРЅРѕРіРѕ толкуют – лишь РѕРґРёРЅ РёР· аспектов сложной проблемы РґРІРѕР№РЅРёРєР° – «заслуженного собеседника» РІ РјРёСЂРµ писателя. Двойничество – раздвоение сознания, РІ этом плане, Рё есть жажда такого собеседника РїСЂРё невозможности, РїРѕ тем или иным причинам, отыскать его РІРЅРµ себя. Макар Девушкин, как РїРѕРјРЅРёРј, находит РґРІРѕР№РЅРёРєР°-собеседника РІ Вареньке, РІ Пушкине… РќРѕ есть РІ романе Рё РґСЂСѓРіРѕР№ тип РґРІРѕР№РЅРёРєР° – зеркала, отражающие самосознание героя. Макар Девушкин РІРёРґРёС‚ себя РЅРµ только РІ зеркале «Станционного смотрителя», РЅРѕ Рё РІ гоголевской «Шинели». Рто зеркало – РєСЂРёРІРѕРµ («пасквиль») – Рё РЅРµ потому, что отражает неправду, Рё РЅРµ только потому, что отражает ту правду, которую РѕРЅ хотел Р±С‹ скрыть, РЅРѕ потому, что эта правда, – «разоблачение» его сокровенного перед теми, перед кем РѕРЅ РЅРµ может разоблачаться, РЅРµ испытывая «девического стыда», перед которыми РѕРЅ втихомолочку живет.
Зеркало Вареньки Рё «Станционного смотрителя» – освещают лучшее его жизни, его РїСЂРёСЂРѕРґС‹. В«РС…В» зеркало унижает его. РќРѕ герой вынужден вести диалог Рё СЃ этим типом РґРІРѕР№РЅРёРєР°. Рздесь РѕРЅ уже РЅРµ откровенен, РЅРµ «обнажается», напротив, стыдливо прячет себя. Р’ этом диалоге РѕРЅ участвует втихомолочку. РќРѕ эта его «тихомолочка» – красноречива. РЈ Достоевского «зеркало» – РЅРµ пассивно, РѕРЅРѕ – РѕРґРЅР° РёР· равноправных сторон диалога. Герой смотрит РІ зеркало, Рё зеркало смотрит РЅР° героя. Р’ романе «Двойник» Голядкин ведет красноречивый диалог «втихомолочку»: «…на цыпочках подошел Рє столу, отпер РІ нем РѕРґРёРЅ ящик… вынул, наконец,… зеленый истертый бумажник, открыл его осторожно, – Рё бережно Рё СЃ наслаждением заглянул РІ самый дальний потаенный карман его. Вероятно пачка зелененьких, сереньких, синеньких, красненьких Рё разных пестреньких бумажек тоже весьма приветливо Рё одобрительно глянула РЅР° РіРѕСЃРїРѕРґРёРЅР° Голядкина: СЃ просиявшим лицом положил РѕРЅ перед СЃРѕР±РѕСЋ РЅР° стол раскрытый бумажник…» Здесь Достоевский почти обнажает «прием»: раскрывает РїСЂРёСЂРѕРґСѓ РґРІРѕР№РЅРѕРіРѕ отражения его метода зеркал: Голядкин глядит РЅР° деньги – Рё деньги глядят РЅР° Голядкина, – приветливость Рё одобрительность РёС… «взгляда» – отражается РЅР° его просиявшем лице Рё С‚. Рґ. Девушкин ведет СЃ «ними» диалог втихомолочку даже Рё тогда, РєРѕРіРґР° его слово Рё крайне необходимо (12, 290-295).
«В «Двойнике» нет внутреннего, психологического разделения героя, Р° есть лишь замещение, Р±РѕСЂСЊР±Р°, приводящая Рє его вытеснению РёР· жизни» (РёР· статьи Р¤. Р. Евкина, который РІРёРґРёС‚ смысл двойничества Голядкина РЅРµ РІРѕ внутреннем раздвоении, Р° РІРѕ внешнем замещении, вытеснении его РёР· занимаемого РёРј места РІ жизни; РїСЂРё этом Рђ. Ковач пишет, что «им (Евкиным) смешиваются разные понятия: причина принимается Р·Р° самое явление Рё раздвоение как таковое просто исчезает»). Герой «Двойника» разрывается РІ попытке утвердить себя… Р’ соответствии СЃ этим общий психологический фон его личности составляют неуверенность, колебание РІ выборе между РґРІСѓРјСЏ диаметрально противоположными возможностями; это проявляется РІ его душевных движениях, линию развития которых можно обозначить словами: «Да – нет – да», «нет – РґР° – нет», «да – нет – нет – да» Рё С‚. Рґ. так поступает Голядкин РІ дверях кабинета доктора, квартиры Беренлеева: РїСЂРёС…РѕРґРёС‚, намеревается отложить РІРёР·РёС‚ или отказаться РѕС‚ посещения – Рё РІСЃРµ же РІС…РѕРґРёС‚ (8, 57-61).
Но, несмотря на то, что здесь рассмотрены подробно только два произведения, прием «зеркала» имеет место и в других произведениях Достоевского. Например, в «Преступлении и наказании» Раскольников раздваивается, и один хочет совершить преступление, а в другом еще есть рассудок его не совершать. Даже «человек из-под земли» является двойником, а еще правильнее отражением самого Раскольникова. Проблема разделения сознания очень интересовала Достоевского, и он хотел развивать ее во многих произведениях. Даже недоброжелательная критика первого «Двойника» не остановила его. «Попробуйте разделиться, попробуйте определить, где кончается ваша личность и начинается другая». Достоевский. (12, 238).
Заключение
Завершая путь по миру «подполья» я хочу еще раз оглянуться и кратким взором окинуть все то, что успела рассмотреть, узнать и сделать выводы. Несмотря на то, что Ф.М. Достоевский не первооткрыватель данной темы в литературе, он сумел углубить и усовершенствовать ее. Достоевский как луч света, озаривший темное подполье и осветивший самые темные, туманные, заросшие паутиной, углы его. С помощью философского склада ума, он сумел не только понять, но и объяснить, показать другим сложное сознание «подпольного человека», разгадать его поведение. Почему же Достоевский не указал пути решения проблем таких людей? «Так, стало быть, положение этих несчастных, забитых, униженных и оскорбленных людей совсем безвыходно? Только им и остается, что молчать и терпеть да, обратившись в грязную ветошку, хранить в самых дальних словах ее свои безответные чувства?» (9, 94) – пишет Добролюбов и весьма правильно отмечает, что «может быть есть выход, но едва ли литература может указать его… - это должна показать сама жизнь».
А жизнь показала, что, какое бы ни было время, какая бы ни была власть, все равно найдутся люди, которых можно назвать «подпольными».
Литература
Тексты
1. Достоевский, Ф.М. Бедные люди: Роман; Двойник: Петербургская поэма. – М.: Сов. Россия., 1985.
2. Достоевский Ф.М. Записки из подполья: Повесть/Достоевский, Ф. М. Собр. соч.: в 10 т. – М.: Худ. лит., 1956. – Т. 4.
3. Достоевский Ф.М. Преступление и наказание: Роман в шести частях с эпилогом. – Переизд. – М.: Дет. лит., 1987.
4. Достоевский Ф.М. Униженные и оскорбленные: Роман в четырех частях с эпилогом. – Переизд. – М.: Худ. лит.,1969.
Рсточники
5. Бахтин, М.М. Проблемы поэтики Достоевского. – 2-ое изд., перераб. – М.: Сов. Писатель., 1963.
6. Рќ.Р’. Гоголь РІ СЂСѓСЃСЃРєРѕР№ критике. РЎР±РѕСЂ. СЃС‚. – Рњ.: Гос. Рздат. РҐСѓРґ. лит., 1953.
7. Гус Рњ. Рдеи Рё образы Р¤.Рњ. Достоевского. – 2-РѕРµ РёР·Рґ., дополн. – Рњ., 1971.
8. Достоевский. Материалы и исследования. – Л., 1974 – 2001. – Т. 2.
9. Ф.М. Достоевский в русской критике. Собр. ст. – М.: Гос. издат. худ. лит., 1956.
10. Кирпотин В.Я. Достоевский-художник. – М., 1972.
11. Кирпотин Р’.РЇ. РР·Р±СЂ. раб.: РІ 3 С‚. – Рњ.: РҐСѓРґ. лит., 1978. – Рў. 2, 3.
12. Селезнев Ю. В мире Достоевского. – М., 1980.
13. Ртов Р’.Р. Достоевский. Очерк творчества. – Рњ., 1968.