"Священный молот" как средство эвтаназии в бретонской традиции

"Священный молот" как средство эвтаназии в бретонской традиции

Анна Мурадова

В бретонских обрядовых действиях, связанных с проводами умершего на тот свет, можно выделить, наряду с чисто христианскими обрядами, целый пласт пережитков языческих верований в той или иной степени подвергшихся христианизации. Сходные им обычаи отмечаются у других индоевропейских народов, в частности, у славян.

Католические похоронные обряды долгое время сочетались с локальными культами, которые иногда осуждались церковью, а иногда срастались с церковной традицией.

Затянувшаяся агония, затрудненный переход в иной мир связанный со страданиями больного и его близких сопровождается определенными магическими действиями, направленными на ее прекращение.

В бретонских обрядах нетрудно разделить чисто христианские (такие, как исповедь перед смертью, причащение, соборование) и обряды языческого происхождения, о которых речь пойдет ниже. Различие между этими двумя группами обрядов заключается не только в происхождении, но и в их цели: если первые направлены на то, чтобы спасти душу находящегося при смерти, то вторые - на то, чтобы оказать ему действенную помощь и избавить его тем или иным способом от мучительного состояния.

"Священный молоток"

Обряды, связанные с устранением агонии засвидетельствованы поздно: упоминания о них датируются 19 веком. Однако они настолько архаичны, настолько многочисленны, и настолько схожи что мы вправе утверждать их существование в предшествующий период.

Одним из средств сократить длительность перехода агонизирующего больного в иной мир был обряд, связанный со "святым молотком", ar mael (mel) benniget; иногда это предмет представляет собой не молоток, а каменный шарик ( ar mell benniget). И тот и другой предмет использовались для того, чтобы положить конец затянувшейся агонии.

Этот предмет не только упоминается в легендах, его существование документально засвидетельствовано. До наших дней сохранились два образца "священного молотка" (хранятся в музее г. Нанта).

Этот предмет обычно хранился РІ часовнях или около РЅРёС…. Р’ РѕРґРЅРѕРј РёР· случаев засвидетельствовано РёРЅРѕРµ местонахождение - "святой молоток" хранился РІ дупле тиса, который СЂРѕСЃ возле РІС…РѕРґР° РІ церковь. Согласно фольклорной традиции этот предмет служил для того, чтобы приканчивать агонизирующих или слишком долго живущих РЅР° этом свете стариков: " Le pРёre est vieux, il a eéteè oubliР№é, si cela continue, il faudra bien aller chercher le maС‘l benniget." - "Отец очень старый, РѕРЅ забыт (РІРёРґРёРјРѕ, смертью - Рђ.Рњ.). Если это так Рё будет продолжаться, то надо будет пойти Рё принести le maС‘l benniget" ( E. Enaud, цитируется РїРѕ: A. Croix, Culture et religion en Bretagne aux 16 et 17 siР№écles. Rennes, 1995, стр10) Иногда РІ бретонском фольклоре присутствует "смягченный" вариант этой традиции: Рђ. РљСЂСѓР° РїСЂРёРІРѕРґРёС‚ легенду, действие которой относится Рє 1830 Рі: 85 летний старик, парализованный, морально готовый Рє смерти ( его уже соборовали) РїСЂРѕСЃРёС‚ своего сына Рё зятя принести ему "святой молоток". Сын Рё зять РїСЂРёРЅРѕСЃСЏС‚ молоток, который находится РІ РѕСЃРѕР±РѕРј тайнике РІ ризнице РЅР° хранении Сѓ церковного сторожа. После этого "святой молоток" просто приложили РєРѕ лбу старика, помолились Святой Троице, Рё старик отошел РІ РјРёСЂ РёРЅРѕР№. (Annales de Bretagne, tome 90, 1983, N1, стр. 273-293)

Ясно, чтоб несмотря на обилие таких деталей, как хранения молотка (шара) в церкви, у церковного сторожа - "святой молоток" является пережитком языческого прошлого. Языческая основа ритуала бесспорна, однако его происхождение не ясно. Интересно, что некоторые детали могут быть в большей или меньшей степени христианизированы: так, тайник может находиться в ризнице или в дереве, причем именно в стволе тиса, который считался одним из деревьев, связанных со смертью: тисы часто сажали на кладбищах. С другой стороны, сочетание церковь + дерево (+источник), крест + дерево (см. ниже) довольно часто встречается в бретонском фольклоре, а также в фольклоре и эпической литературе других кельтских народов.

Возможно, это связанно с культом деревьев и понятием мирового древа. В таком случае церковь, построенная около (или вместо?) мирового древа, замещала его. В Ирландии, в частности, был широко распространен культ подобных деревьев.

Однако аналогом мирового древа в кельтской (и индоевропейской) традиции чаще всего является дуб. Причем очень часто на дубах или около них устанавливались придорожные кресты, призванные, также как и кресты на менгирах, христианизировать место языческого культа.

Б. Мердриньяк в статье L'espace et le sacrй dans les leзons de brйviaires de l'ouest Armoricain consacrиs aux saints bretons ( XV- XVI e siиcles), сообщает, что достаточно часто жития святых говорят об установлении крестов на деревьях. По мнению Х. Мартена, речь идет всего лишь о крестообразных насечках на деревьях, указывающих на границы владений. (H. Martin, L. Martin, Croix rurales et sacralisation d'espace; le cas de la Bretagne au Moyen Age, archives de Sciences Sociales des Religions, XLIII/1, 1977, стр.27) однако некоторые жития упоминают любопытный эпизод, касающийся укрепления креста на дереве: во время молитвы святой Тюрио (Turiau) видит, как разверзаются небеса и истолковывает это как приказ деревянный крест в том самом месте, где ему явилось видение. По одной из версий этого жития "без всякого сомнения, этот крест и по сей день укреплен на дубе, посаженом по приказу того самого епископа" Нелогичность текста жития бросается в глаза: на только что посаженном дубе невозможно установить крест. По нению Б. Мердриньяка подобное изложение представляет собой наивную попытку христианизировать традицию поклонения священным деревьям.

Действительно сказки достаточно часто отождествляют крест с дубом. В нравоучительной сказке "Парень-дьявол" (Ar Moal E., Pipi Gonto, Kemper, 1925) дуб и крест представляют собой некий единый сакральный комплекс:

An Displeg a oa eul lec'h distro war-zu Kervezen, anaveet mad diouz an dervenn a oa eno hag ur groaz koz goloet a van.

Дисплег - так называлось Богом забытое местечко около деревеньки Кервезен. Известно оно было тем, что там рос дуб, а рядом стоял старый крест, весь заросший мхом.

Герой сказки совершает сделку с дьяволом в грозовую ночь у подножия креста, посаженного возле дуба, причем, присутствие распятия не пугает нечистую силу. Молния (которая часто символизирует гнев Бога) попадает одновременно в дуб и крест:

An de war-lerc'h, o vont d'o labour, daou zevejour eus Kervezen a chomas sebezet da zellet ouzh kroaz an Displeg. An dervenn a oa torret eur skourr bras diouti, hag ar skourr-ze, o kouean war ar groaz, an nevoa torret brec'h dehou ar C'hrist.

На следующий день два поденщика, из Кервезена застыли от удивления перед крестом в Дисплег. От дерева отломилась огромная ветка, и, падая на крест, отбила правую руку Христа.

Естественно, дуб в данном случае является пережитком языческого культа, поэтому присутствие дьявола, искушающего героя не случайно. Следует отметить то, что крест в данном случае, представляется тоже чем-то нечистым: он пострадал от молнии вместе с дубом. Более того, когда справедливость торжествует, и языческий символ искоренен, крест также подлежит замене.

Goude-ze, dervenn an Displeg a voe diskaret; ar groaz a voe adsavet a-neve, hag ouzh troad ar groaz-man e vije kavet alies an Diaoul-Potr, e val war e akoa, o ouelan hag o pedi Doue. Eno ive, war a lavar darn zo, e voe kavet maro.

После этого дуб в Дисплег срубили. Крест поставили новый, а у подножия этого креста часто видели Парня-Дьявола с котомкой на плече: он плакал и молился Богу. Там же, говорят, нашли его мертвым.

Поэтому почитание священных деревьев, видимо, не всегда положительно рассматривалось священникам, а в народном сознании оно часто ассоциировалось с дьявольщиной. Таким образом, хранение священного молотка в дупле дерева, расположенного около церкви, или даже в самой церкви вовсе не означает, что данный обряд был полностью христианизирован и одобрялся церковью. Не следует забывать о том, что христианизация Арморики была долгим и трудоемким процессом, и священникам приходилось идти на компромиссы для того, чтобы не восстановить против себя сельское население.

Итак, языческая основа обряда и языческое происхождение самого предмета не вызывает сомнений. Что же касается более конкретных сведений об этом обряде, они не позволяют восстановить дохристианский обряд. Многие исследователи возводили его происхождение к культу галльского Суцелла, одним из атрибутов которого был молот и проводили сравнение с культом ирландского Дагды, палица которого могла и умерщвлять и оживлять людей, однако мы нигде не можем найти прямых указаний на связь этих культов. Внешнее сходство бросается в глаза, однако не может быть основой для сколько-нибудь веских аргументов.

Более того, не следует забывать и то, что мы имеем дело с двумя типами предметов: собственно молотком и шаром. Возможно, сближение этих двух предметов произошло благодаря сходству функций и омонимичности названий (mael, mel и mell). В случае с шаром сложно найти какие-либо аналогии в ирландской традиции.

Г. Ле Менн проводит параллель между "святым молотком" и орудием Анку (стрела, копье, коса): и в том и в другом случае смерть наступает от удара. Однако такое сравнение недостаточно для того, чтобы полностью объяснить происхождение обряда, тем более, что Анку ни коим образом не связан с деревьями. Здесь, пожалуй, следует отметить лишь один факт - в сознании бретонцев прочно закрепляется тот факт, что смерть "ударяет человека". В данном случае в роли наносящего удар человеку, которого "забыл" навестить Анку выступает кто-то из родственников больного.

Известно, что подобный обычай существовал не только у кельтов, но и у многих других индоевропейских (а также неиндоевропейских) народов. В частности, на семантическом уровне понятие "умирать" часто ассоциировалось с понятием "бить": лат. occidere < ob + caedere "бить". Подобная этимология существует в бретонском: брет. lazhaс "убивать" < древнебрет. ladam, глоссированное латинским "caedo", также как валлийское lladd(u), переводимое как "to kill, to cut", - "резать, убивать", и ирландское slaidim "ударять".

Параллели бретонскому обряду прослеживаются и на уровне этнографии Подобный обряд, а также предмет, сходный описанному имелся и у славян Обычай умерщвлять стариков является отголоском древней стадии культа предков, когда умерщвляемый становился гонцом, отправляющимся в иной мир для того, чтобы оказать благотворное влияние на жизнь общины. По достижении определенного возраста или при первых видимых признаках старости (седине, например), человек должен был отправиться в иной мир, и избежать слабости и немощи.

Способ умерщвления, как и предмет, которым добивали стариков, в славянской традиции сходен с бретонской. Однако если в бретонских сказках и быличках, как предмет, так и способ отправления на тот свет четко регламентированы, то в славянской традиции присутствует большое количество вариантов: убиваемому наносили "удар по лбу, голове, шее, в спину, между лопатками, и т.п. тяжелой липовой дубинкой или хозяйственным орудием ("довбней" - орудием обработки льна, например), крепким жгутом с камнем на конце" (Велецкая Н.Н., Языческая символика славянских архаических ритуалов") К тому же у славян обряд представлен в основном в пережитках (масленичных и жатвенных обрядах, играх молодежи, в таких обрядах, как похороны Костромы, Кострубоньки или Ярила, русалиях, и т. п.), а в сказках отражен этап отказа от жестокого обычая. У бретонцев же обряд, по-видимому был жив еще в прошлом веке. Столь длительное его сохранение объясняется по-видимому, тем, что он, если не одобрялся, то, по крайней мере, не запрещался церковью, как и многие другие дохристианские обряды.

Другие средства прекращения агонии

Для того, чтобы прервать агонию существовали (и существуют поныне) иные, более гуманные способы, такие как молитва определенному святому. Этого святого называют ar Sant Diboan (букв. Святой, избавляющий от боли), Sant Tu-pe-Du (укв. Святой "той или этой стороны"), Святой Jean Discalcйat, известный как Santig Du или Yann Diarc'henn (букв. Черненький святой или Янн Босой). Цель такой молитвы - положить конец агонии и мучениям, при этом не столь важно, какой будет судьба больного - умрет он или выздоровеет, останется по "эту" или по "ту" сторону. Особенно красноречиво иллюстрирует смерть как переход в один из миров как прохождение некоей грани между двумя сторонами имя Tu pe Du.

Следует отметить, что если имена первых двух святых напрямую связаны с идеей избавления от боли, перехода на ту или иную сторону, то третий никак не связан с болью, агонией или смертью. Возможно, ему были приписаны те же свойства по той причине, что он лечил больных чумой и вскоре сам умер от этой болезни. (1) Ответ святого узнается в процессе гадания, которое проводится у источника, посвященного этому святому.

Следует коснуться также магии чисел, применявшейся в подобных обрядах. Вплоть до конца 19 века для того, чтобы узнать судьбу умирающего был в ходу обряд "la neuvaine". Когда кто-либо находился при смерти, один из его соседей призывал на помощь 9 мужчин, если умирал мужчина и 9 женщин, если умирала женщина. Отказаться от участия в обряде эти люди не имели права. Цель оставалась та же: добиться либо скорейшей смерти, либо выздоровления. Участники церемонии гуськом шли по направлению к ближайшей часовне, при этом они должны были сохранять молчание. Десятый участник должен был идти впереди и предупреждать появления случайных прохожих, так как остальные никого не должны встретить по дороге в часовню. Перед входом в часовню все девятеро должны были прочитать пять раз "Pater" и "Ave", после чего они отправлялись назад.

Существовало, помимо этого, множество иных способов, которые позволяли умирающему как можно скорее и безболезненно перейти на "ту сторону". Для этой же цели использовалась вода святых источников, которой окропляли умирающего, или три раза обходили вокруг часовни лицом к солнцу. В доме агонизирующего открывали окна и двери, чтобы душа могла выйти наружу. (подобный обычай имелся и у многих других народов, в частности, у славян, ср. "Слово о Полку Игореве".)

Естественно, подобные более гуманные средства прекращения агонии практиковались гораздо чаще. Однако именно ритуал "священного молотка" был наиболее подробно засвидетельствован и описан этнографами. Причина тому - его архаичность и "живописность". В особенности наглядно это стремление живописать обряд (и превращать ритуальное прикладывание молотка к голове или удар в разбивание черепной коробки) видно в отрывке из научно-популярного сборника прилагаемого в качестве иллюстрации. Несмотря на допущенные автором явные преувеличения и патетический тон, доведенный местами до абсурда, этот отрывок, как нам кажется, неплохо иллюстрирует сам обряд.

Приложение.

Carnac

LР№gendes - traditions

Coutumes et Contes du Pays

par Zacharie Le Rouzic

1910 (?)

Rennes, imprimerie bretonne

(глава 15, с 28-32)

Er mel Benniget - Священный молоток

В старые времена люди жили так долго, что им нужно было разбивать головы с помощью священного молотка. Каждый раз, когда агония умирающего затягивается, говорят: "Re vou kemiret er mel beniguet ei i achiu". (нужно будет взять священный молоток, чтобы его прикончить).

Молоток был сделан из камня и в каждом квартале тщательно хранили этот предмет, обычно в какой-нибудь старой часовне. Когда в нем возникала надобность, самый старший из всех стариков деревни шел за ним и применял его на деле, то есть разбивал голову умирающего перед всеми жителями деревни, которые собирались для того, чтобы читать заупокойные молитвы.

Г-н Авено де ля Грансьер приводит (на конгрессе Бретонской ассоциации в Геранде в 1899) следующий факт: "в середине ноября 1830г ближе к 10 часам вечера в деревне Пульхарфф, в коммуне Мальгенак, район Понтиви, дочь паралитика восьмидесяти пяти лет, который в течение 10 лет был прикован к постели, пришла в своим соседям и попросила их сходить в Лок-Мальтро, деревню, расположенную на расстоянии примерно в одно лье от того места, для того, чтобы принести mel-benniguet по просьбе своего отца, который хотел положить конец своим страданиям

Церковный сторож часовни Святого Мальтро был хранителем этого таинственного молотка, тяжелого, слегка шарообразного камня, сорока двух сантиметров в окружности. Камень был заперт в чулане, устроенном в толще стены и загороженном старым шкафом. Этот предмет принесли на ферму Мато-Талена, где все соседи уже собрались. Самая старая женщина, Er vam goh, взяла в руки этот таинственный камень и, качаясь, почти вдвое согнувшись под его весом, направилась к умирающему, но не подошла вплотную к нему. Ей нужно было еще, хоть и не без труда, взобраться на скамейку и там стать во весь рост несмотря на дрожь в ногах. Она не дрогнула, прижимая к своей костлявой груди свою тяжкую ношу, глаза ее заблестели таинственным светом: своей правой рукой, которая оставалась свободной, она трижды перекрестилась, потом взяла камень, подняла его обеими руками и занесла его над головой.

Все мужчины, женщины и дети, которые у подножия кровати, задрожали, застучали зубами.

"Мато-Тален, - воскликнула внезапно старуха громким и дребезжащим голосом, - в последний раз отдай Богу душу, ведь перед тобой та, которая тебя освободит от предсмертных мук, и снимет с тебя груз жизни".

После этого, окропив ветку святой водой, она дотронулась этой веткой до кончиков его пальцев. При этом глаза умирающего оживились, на мгновение, казалось, разум вернулся к нему, он отдернул правую руку, медленно перекрестился. Все стали на колени, трепеща. Тогда старуха, постепенно опуская обе руки со своей ношей на голову Мато-Талена, положила на его лоб таинственный камень, поддерживая его левой рукой. После этого подняла еще раз правую руку. Глаза ее освещал темный огонь, она была похожа на древнюю жрицу. Она вскричала пронзительным голосом, перекрывающим шум урагана; "Во имя Святой Троицы, во имя Отца, и Сына и Святого духа, с помощью священного молотка, святого Мальтро, освободителя стариков, покойся с миром, Мато-Тален, ты немало пожил". И только она произнесла эти слова, старый Тален напряг грудь в последнем усилии, распрямил ноги и произнес голосом, в котором осталось уже мало человеческого. "Hou trugarekat, men Douй!" "Спасибо тебе, Господи!"

В Карнаке молотки в музее Милн обозначены как священные. Во многих деревнях были такие молотки. В Нотерио, например, где я побывал еще ребенком с моим покойным учителем М. Ж. Милином, мне довелось увидеть молоток, принадлежавший местным жителям. Нам показали голову, вырезанную из камня, укрепленную на фасаде одного из домов в местечке Хеллек.

Узнав, что в часовне Сен-Жермен, в коммуне Брех хранится два священных молотка, я отправился туда в 1893, к церковному старосте. Он показал мне два шара из темно-синего сланца, размером от 12 см до 13 см в диаметре, и которые напоминали шарики, украшающие верх колонн.

Они хранились в старом буфете ризницы и раньше за ними часто приходили, как утверждал их хранитель. Много черепов было разбито ими.

Интересно сблизить эту легенду с католическим ритуалом, который и по сей день заключается в том, чтобы трижды стукнуть папу Римского по голове серебряным молоточком.

Примечание

1. Saint Jean Discalceat, (Sant Yann Diarc'henn Santig Du), 1279-1349. Родился в Сант-Нуга, (Леонская область) сначала работал каменщиком, потом изучал богословие в Ренне, после чего стал приходским священником в Сант-Грегор. В 1316 стал францисканцем и продолжил религиозную деятельность в Кемпере, где и умер во время чумы 1349 года. Считается покровителем бедняков.

A. Croix, Culture et religion en Bretagne aux 16 et 17 siР№cles. Rennes, 1995

Annales de Bretagne, tome 90, 1983, N1

Ar Moal E., Pipi Gonto, Kemper, 1925

H. Martin, L. Martin, Croix rurales et sacralisation d'espace; le cas de la Bretagne au Moyen Age, archives de Sciences Sociales des Religions, XLIII/1, 1977,

Велецкая Н.Н., Языческая символика славянских архаических ритуалов, Москва "Наука", 1978