Перспективы урегулирования осетино-грузинского кофликта


Конфликты называются этническими национальными (что в данном случае зафиксировано в прилагательном "осетино-грузинский"), когда этническая принадлежность оказывается одним из решающих критериев для причисления людей к конфликтующим группам.


Причем это причисление может быть как актуальным, так и гипотетическим, как навязанным со стороны других, так и свободно и сознательно совершенным самим участником. Точнее выражаясь, такой конфликт уместно обозначить как "политический конфликт с выраженной этнической составной". Никто никогда не говорит, что "воюют два народа" или что "национальное различие есть источник конфликтности". Но пытаться понять, как возникает и кристаллизуется конфликтное напряжение подобного рода БЕЗ того, чтобы исследовать роль этнических солидарностей, — стремление достаточно наивное.


Изучение того, как присутствует этничность в разворачивании или затухании конфликтов, помогает, в частности, выявить специфику различных конфликтов. Два условно выделямых поля, в которых разворачиваются конфликты, — "политические игры" (где действуют элиты и озвучиваются "национальные интересы"), с одной стороны, и "этнические отношения" (где действуют сами люди в своей рутинной повседневности), с другой, в разных конфликтах имеют совершенно различные выраженность и вес. Это различие проявляется, в частности, в следующем.


В одних случаях конфликт более отчетливо разворачивается как бы "сверху вниз", когда политические игры, ведомые в том числе и параноидальными лидерами, "проникают" в социальный мир, реконструируют отношения в этом мире вокруг конфликтных политических целей. Мир глубоко интегрированных этнических групп "вдруг" взламывается по ранее "пунктирным", подспудным линиям напряжений, которые становятся неожиданно манифестными, острыми и решающими. В других случаях конфликт разворачивается скорее "снизу вверх", идет от "устойчивого опыта взаимного повседневного недоверия", от рутинной неприязни на низовом уровне, прорастая в ткань политических игр элит и калькуляций ими "национальных интересов". Это различие, достаточно хорошо иллюстрируется двумя конфликтами, в которые оказалась ввязана Осетия в 1989-1992 гг. — осетино-ингушским в Пригородном районе Северной Осетии и осетино-грузинским в Южной Осетии и вокруг нее.


Это же различие, как представляется, играет существенную роль в характере возможного урегулирования конфликтов.

Интересы Приднестровья и России


Несмотря на достигнутые договоренности, дальнейшее их выполнение было снова временно заблокировано.


Не имея возможности избавиться от российского военного присутствия путем двухсторонних и трехсторонних переговоров, Молдова начала обращаться за помощью к международным организациям. Делегация Молдовы обратилась к странам-членам ОБСЕ с просьбой оказать содействие в выводе российских войск и вооружений из Приднестровья.


Этот вопрос обсуждался на специальной встрече стран-членов ОБСЕ в августе 1999 года в Вене. Приднестровье и Россия увидели в этом угрозу своим интересам и выступили категорически против интернационализации процесса урегулирования Приднестровского конфликта.


Так, Представитель президента РФ на переговорах по урегулированию конфликта в Приднестровье Игорь Морозов высказал сомнение относительно целесообразности расширения круга посредников на переговорах и так называемой "интернационализации" переговорного процесса. Президент ПМР И. Смирнов также высказался категорически против "интернационализации конфликта", и тем более, против любого "натовского вмешательства в дела региона". "Залогом стабильности в регионе", по его мнению, является присутствие в Приднестровье Оперативной группы войск России. Он напомнил, что на референдуме население приветствовало нахождение в Левобережье российских войск, и поэтому республика "содержит солдат и офицеров контингента из своего бюджета". "Если, не дай Бог, Россия силовым путем вывезет военную технику и войска, агрессия Молдавии против нашего народа неизбежна", - считает глава ПМР.

Перспективы урегулирования осетино-грузинского кофликта


Конфликты называются этническими национальными (что в данном случае зафиксировано в прилагательном "осетино-грузинский"), когда этническая принадлежность оказывается одним из решающих критериев для причисления людей к конфликтующим группам.


Причем это причисление может быть как актуальным, так и гипотетическим, как навязанным со стороны других, так и свободно и сознательно совершенным самим участником. Точнее выражаясь, такой конфликт уместно обозначить как "политический конфликт с выраженной этнической составной". Никто никогда не говорит, что "воюют два народа" или что "национальное различие есть источник конфликтности". Но пытаться понять, как возникает и кристаллизуется конфликтное напряжение подобного рода БЕЗ того, чтобы исследовать роль этнических солидарностей, — стремление достаточно наивное.


Изучение того, как присутствует этничность в разворачивании или затухании конфликтов, помогает, в частности, выявить специфику различных конфликтов. Два условно выделямых поля, в которых разворачиваются конфликты, — "политические игры" (где действуют элиты и озвучиваются "национальные интересы"), с одной стороны, и "этнические отношения" (где действуют сами люди в своей рутинной повседневности), с другой, в разных конфликтах имеют совершенно различные выраженность и вес. Это различие проявляется, в частности, в следующем.


В одних случаях конфликт более отчетливо разворачивается как бы "сверху вниз", когда политические игры, ведомые в том числе и параноидальными лидерами, "проникают" в социальный мир, реконструируют отношения в этом мире вокруг конфликтных политических целей. Мир глубоко интегрированных этнических групп "вдруг" взламывается по ранее "пунктирным", подспудным линиям напряжений, которые становятся неожиданно манифестными, острыми и решающими. В других случаях конфликт разворачивается скорее "снизу вверх", идет от "устойчивого опыта взаимного повседневного недоверия", от рутинной неприязни на низовом уровне, прорастая в ткань политических игр элит и калькуляций ими "национальных интересов". Это различие, достаточно хорошо иллюстрируется двумя конфликтами, в которые оказалась ввязана Осетия в 1989-1992 гг. — осетино-ингушским в Пригородном районе Северной Осетии и осетино-грузинским в Южной Осетии и вокруг нее.


Это же различие, как представляется, играет существенную роль в характере возможного урегулирования конфликтов.

Стратегии сторон в урегулировании


В целом нынешнее положение в осетино-грузинском урегулировании нельзя определить как патовое.


Хотя за все время, прошедшее после Джавской встречи Шеварднадзе—Чибиров, не было проведено ни одной встречи полномочных представителей сторон — ни на уровне официальных лиц, ни на уровне экспертных групп, в зоне конфликта очевидны признаки спонтанного социального урегулирования.


Чем существеннее такие признаки, тем весомее становится необходимость "подтягивания" политико-правового урегулирования. Обеим сторонам представляется созревшей возможность "придания нового импульса" осетино-грузинскому урегулированию именно в той его части, которая может быть названа "политико-правовым" урегулированием. Ниже кратко рассмотрим стратегии участников урегулирования, включая и Северную Осетию.


Стремление Владикавказа инициировать новый этап урегулирования отношений между Тбилиси и Цхинвалом делает также актуальным вопрос о различиях в северо- и юго-осетинских позициях. Во Владикавказе придерживаются следующей точки зрения: Нынешний уровень фактической стабильности в юго-осетино-грузинских отношениях является достаточно высоким, но в целом общее состояние этих отношений остается ненормальным и требует своего итогового урегулирования. Экономическое восстановление, социально-экономическая стабилизация в целом невозможны без подтягивания политико-правовых решений. Экономические, хозяйственные вопросы должны рассматриваться и решаться в известной автономии от решения проблем политико-правовых, но данная самостоятельность имеет свои пределы. Отрыв хозяйственной проблематики от политической отрицательно сказывается на состоянии самих экономических аспектов урегулирования, приводит к регулярному срыву.