Политика и богословие

 

В России две напасти:
Внизу – власть тьмы,
А наверху – тьма власти

В.А.Гиляровский

 

Фарисейство и иезуитство, это не религия и не богословие, это – политика. Рано или поздно борцы за "чистоту" русского православия обязательно пробиваются к политическим вершинам. Кураев стал помощником депутата Госдумы последних двух созывов Н.В.Кривельской[65] от фракции ЛДПР (которая обеспечивает в ЛДПР связи с МВД). По всей видимости, диакон стал проводником в высшую власть идей еще одного пламенного борца за идеалы Православия, Александра Дворкина, в прошлом эмигранта и работника "Радио Свобода ", а ныне гражданина США и руководителя антисектантского центра при Миссионерском отделе Московской патриархии. Об этом знакомом Дворкинском "шпионском" почерке "Радио Свободы" верно заметил Валерий Никольский в статье "Шпиономания на религиозной ниве" (20-12-97). Он писал, что:

"5 декабря на рассмотрение депутатов Государственной думы предложено постановление по материалу депутата фракции ЛДПР Н.В.Кривельской "Информационное сообщение о религиозной экспансии на Дальнем Востоке южнокорейских религиозных организаций", распространенному 31 октября 1997 г. Со ссылкой на экспертов Миссионерского отдела Московской патриархии... в "Информационном сообщении" высказывается нелепое и оскорбительное предположение о распространении китайцами "искусственно выведенных" венерических заболеваний, "вылечить которые с помощью отечественных лекарственных препаратов невозможно". "Как выяснилось, у китайцев иной состав крови, и для них эта венерическая болезнь безопасна, то есть они являются только носителями и распространителями ее "сообщает" либеральная демократка" Н.В.Кривельская. Хорошо еще, что депутаты были заняты обсуждением бюджета и не смогли изыскать время для исследования проблем кровосмешения русских проституток с гражданами Китая.

Между тем с 20 ноября в Государственной думе распространяется еще один "информационный материал", прилагаемый к депутатскому запросу Правительству РФ от имени все той же Н.В.Кривельской, на этот раз об опасной деятельности в России религиозной организации "Свидетели Иеговы". Ссылаясь на документы... а также на данные справочника "Новые религиозные организации в России деструктивного и оккультного характера" (опять же эксперты Миссионерского отдела)... (где) 83 организации внесены в "черный" список "деструктивных" во 2-м издании вышеупомянутого справочника, выпущенного Миссионерским отделом Московской патриархии при финансовой поддержке РАО "Газпром". Имена составителей в этой книжке не обнаруживаются, но заслуживает внимания тот факт, что материалы и текстовые особенности справочника повторяются в брошюре "Псевдохристианские религиозные организации западной ориентации" (Москва, 1997), авторами которой обозначены В.В.Жириновский и Н.В.Кривельская. Причем православно-монархические "Ревнители истинного благочестия" (русские староверы, – ред.) попали в раздел "Деструктивные религиозные организации западной ориентации"; среди сект оказались последователи учения Карлоса Кастанеды, нейролингвистического программирования (НЛП) и мануальной терапии "рейки". В число "деструктивных" вошли бахаи... и мормоны, а также многие из более 600 российских центров развития личности: только в Москве таких 142, в Санкт-Петербурге – 110")[66].

Чтобы найти истинных авторов и вдохновителей депутатского корпуса на борьбу с сектами, далеко ходить не надо. Их мы можем узнать, прочтя книгу "Введение в сектоведение" (Н.Новгород, 1998) Александра Дворкина, Центр которого и открыт при Миссионерском отделе московской патриархии, от которого депутаты получают вышеназванные "экспертизы". В данной книге крайне негативно и тенденциозно освящаются все те же современные "тоталитарные и деструктивные секты", что и в сборнике Н.Кривельской.

Может, мы возражаем против миссионерской деятельности главной Церкви страны или против обеспокоенности депутатов проникновением чуждых идеологий из-за рубежа, за которыми и не разберешь, предполагается там криминал или нет? Каждая организация (в том числе РПЦ) вправе стремиться занять более благоприятное положение по отношению к другим, тем более антимонопольного закона в данной области не существует. Во всяком случае подобная позиция вполне понятна. Еще более актуальны и оправданы действия правоохранительных органов, стремящихся бороться с нарушением законодательства. Но не понятно только одно: почему в лице Центра А.Дворкина, из нескольких антисектанских или миссионерских организаций выбрана наиболее одиозная[67], не гнушающаяся, как пишут истцы иска к Дворкину, очевидной ложью и фальсификацией, склоняющая к нарушению норм о свободе совести, берущая на вооружение методы работы тех западных антисектанских организаций, которые на том же Западе осуждены как общественностью, так и правительственными постановлениями. Айлин Баркер пишет:

"Порой депрограммисты[68] действуют очень мягко, иногда их методы жестоки. "Отец" депрограммирования Тед Патрик с гордостью писал об отдельных наиболее жестких методах, которыми он пользовался:

Я твердо верю, что Господь помогает тем, кто сам себе помогает. Время от времени неплохо воспользоваться подручными средствами, вроде приемов карате, газа мейс, наручников.

Кроме примеров физического насилия, описанных в книге Патрика, существует ряд вызывающих тревогу свидетельских показаний жертв "неудачных" попыток депрограммирования, данных под присягой в различных странах, включая и Великобританию. В показаниях говорится о физическом насилии, об угрозах под дулом пистолета и сексуальных домогательствах. Даже в тех случаях, когда присутствовали родители и физическое насилие не применялось, навязанное депрограммирование почти всегда вызывало у "жертвы" чувство страха, по крайней мере, на ранних этапах...

В заключение Отчета правительству Нидерландов сказано: "Действия, ставящие своей целью принудительное отречение (депрограммирование) членов какого-либо объединения, мы считаем неоправданными и недопустимыми". В 1986 году государственный секретарь Нидерландов по здравоохранению назвал депрограммирование "противоречащим основным правам и свободам человека". Хилл в своем Отчете администрации Онтарио заявил, что "исследовать принудительное депрограммирование – отвратительное занятие". В своей "Резолюции относительно депрограммирования" Национальный Совет Церквей Христа в Америке (организация, объединяющая 32 протестантских и православных церкви с общим числом членов более 40 млн. человек) объявил, что:

Управление НСЦХ считает свободу вероисповедания одним из драгоценнейших прав человечества, и это право нарушается похищением и продолжительными усилиями изменить религиозные убеждения человека принудительными методами. Похищение ради выкупа поистине отвратительно, но похищение с целью добиться отказа человека от своей веры не менее преступно...

Управление HCЦX отдает себе отчет в том, как тяжело переживают родители отказ детей от семейной веры, но, по нашему мнению, это не оправдывает похищения. Нам известно, что против религиозных групп выдвигаются обвинения в привлечении молодых людей принудительными методами, наркотиками, гипнозом, "промывкой мозгов" и т. д.

Если это так, то подобные действия должны преследоваться по закону, но пока все свидетельствует об обратном: силу применяют именно те, кто называет себя спасителями.

Можно также отметить, что многие бывшие члены НРД, в том числе и те, кто подвергся принудительному депрограммированию, выступают против таких действий, называя их бесполезными или даже вредными. Как уже было сказано, каждая попытка принудительного депрограммирования дает религиозным движениям довод в пользу того, что родителям не следует доверять и что с ними нельзя встречаться без "охраны"" [69].

Дворкин так характеризует деятельность своего Центра:

"Пожалуй, самую высокую оценку мы получили от наших врагов, и самое большое наше достижение – это не иссякающий поток доносов, клеветнических выступлений в прессе, на радио и по телевидению, кулуарные интриги, в том числе и на самых высоких уровнях, проводимые представителями и агентами сект с целью добиться закрытия Центра и прекращения нашей деятельности... Подавляющее большинство наших собственных изданий и статей на данную тему,–говорит он далее перед своими единомышленниками о выпускаемых церковью пропагандистских материалах, – чрезвычайно агрессивно, непрофессионально, голословно, терминологически неразработанно... да и элементарно скучно"[70].

Если это признаки Православия, его призыва к миру, любви и состраданию, то, надо заметить, наше понимание православия явно старомодно.

Благодаря Дворкину и Кураеву в обществе разжигается сектофобия, ненависть к тем, кто не принадлежит к традиционным религиям. Без разбора навешиваются ярлыки тоталитарных и деструктивных сект, что означает, вообще-то, бездоказательное обвинение в конкретных преступлениях. Диакон Кураев попытался, например, в своем понимании термина "секта" спрятаться за, мол, "богословскую" его трактовку. Но когда такие обвинения звучат с экранов телевидения, со страниц газет, журналов, книг, то оное трактуется с позиции закона не так, как "подразумевал" произносящий, а как это воспринималось слушателями, и, соответственно,–какой вред в связи с подобной деятельностью был нанесен обществу или тем, кого бездоказательно обвиняли.

О понятии "тоталитарные секты", которым столь активно спекулируют Кураев и Дворкин, протоиерей В.Федоров писал, что "оно, конечно, и не научное, и не богословское. Понятие "тоталитаризм" – довольно ясное, не требующее особых разъяснений. Но различать религиозные объединения по той мере, в которой элемент тоталитарности там культивируется, очень трудно. Не случайно противники этого понятия указывают на элементы тоталитаризма в практике церковной жизни различных конфессий и, в частности, Православия. И практика монашества, в котором преданность Богу обусловливает послушание соответствующему церковному авторитету, и принципы послушания и смирения, которые важны даже для мирян, являются основаниями для подобных упреков. В практике некоторых общин эти принципы послушания культивируются гипертрофированно, и многими нецерковными людьми воспринимаются как признаки тоталитаризма. Строгая иерархичность Православия и Католичества отличается от церковно-административного устройства ряда протестантских деноминаций, что тоже служит порой основанием видеть в практике традиционных церковных структур элементы тоталитаризма.

С другой стороны, если общество идет по пути развития демократии, было бы странно для него поддерживать антидемократические структуры. Безусловно, многие секты, культы, движения, группы можно уличить в культивировании антидемократических принципов. Но, к сожалению, проснувшийся у многих православных интерес к монархическому государственному устройству тоже не служит делу торжества демократии в обществе. Поэтому строить сегодня полемику православных с представителями HPД (Новых Религиозных Движений, – авт.) нужно грамотно и осторожно, подбирая выражения, чтобы не проецировать на других свои недостатки и проблемы. Кроме того, преодоление православными влияния НРД ни в коем случае не должно опираться на антидемократические процедуры, уподобляться методам, уже хорошо знакомым нам по нашему советскому тоталитарному прошлому, с опорой на власть и силовые структуры. Это было бы очевидным рецидивом тоталитаризма"[71].

Ересь – это питающий источник существования богословия: тот же "Просветитель" Иосифа Волоцкого был написан исключительно против и в связи с ересью "жидовствующих"[72]. Определить, что такое ересь, составить каталоги ересей, это значит предусмотреть, чтобы ничто в религиозной сфере не ускользнуло от бдительного надзора, а любой поступок, любая позиция, если они не одобрены церковной властью, были осуждены. Нововведением нашего времени стала борьба не столько с идеями (считается, что у "еретиков" их либо нет, либо это чистой воды синкретизм или винегрет старых ересей), а с физическими носителями ереси – с так называемыми "сектами".

Есть мудрое правило древних: не желай (или не делай) другому того, чего не желаешь себе. Например, покровительствующий Центру Дворкина и эпистолярному творчеству Кураева епископ Бронницкий Тихон (Емельянов) высказал справедливые слова в адрес критиков Церкви:

"... если человек хочет принести пользу Церкви, если он правильного устроения – он всех жалеет, и не может так оскорблять других только за то, что они заблуждаются. Допустим, Патриархия заблуждается – проявите к ней любовь – и она исправится! Зачем же вы ее унижаете и обливаете грязью, если вы выше по устроению, – снизойдите к ней, проявите любовь: Христос преклонил Небеса и сошел даже до ада, чтобы спасти всех заблудших, вывести всех падших.

Помогите и вы Патриархии – не злобными статьями, а по-христиански. А когда злоба, жестокость, клевета, грязные слова какие-то употребляются,–сразу видно, что это не друзья Церкви, а ее противники"[73].

Но почему же данным правильным призывам о "пользе" и "помощи" "заблуждающимся" не следуют сами служители церкви? Ведь вот не менее замечательные слова господина Дворкина на заграничных парламентских слушаниях в Германском Бундестаге в Бонне из его доклада "Сохранить завоеванную столь дорогой ценой свободу". После взывающих к справедливости и совести призывов епископа Тихона и зная методы антисектантской деятельности Дворкина, начинаешь задумываться.

"Для меня было очевидно, что самой главной составляющей свободы выбора, – заявляет перед западными демократами господин Дворкин, – является свобода информации. Если человек не получает полноты информации, он не может делать подлинно свободный выбор. Следовательно, чтобы сохранить завоеванную столь дорогой ценой свободу, мы должны обеспечивать людей скрываемой от них информацией, мы должны сделать явными для общественного мнения те факты о сектах, которые сами они разглашать не будут. Именно эта простая идея стала главным смыслом существования основанного мной Информационно-консультативного центра св. Иринея Лионского при Отделе религиозного образования и катехизации Московского Патриархата"[74].

Не слишком ли однонаправленное понимание "правды" у епископа Тихона и господина Дворкина? Сладкое, как говорится себе, а горькое – иноверным?

О деятельности Центра Дворкина можно заметить, что она похожа на дорожный каток: давится всё, что попадается на пути, нет здесь ни правых, ни виноватых, – все одинаково вредоносны и порочны. Подобная методика чем-то напоминает революционный пафос Льва Давидовича Троцкого – тот так же как Дворкин был неплохо образован, так же воспитан на западный манер, но это ему не мешало быть одержимым прямо-таки маниакальной кардинальностью в решении судеб людей, культуры и религии.

Вот как оценил такую деятельность Дворкина профессор литургического богословия, сын известного православного богослова Иоанна Мейендорфа, Павел И.Мейендорф:

"В 10-м номере журнала "Радонеж" опубликовано интервью Александра Дворкина по поводу екатеринбургского "аутодафе"[75], в котором Дворкин также набрасывается на о.Кочеткова и его последователей, утверждая что о. Шмеман пришел бы в ужас от кочетковских "литургических экспериментов"... Свои заявления Дворкин подкрепляет ссылками на то, что он был учеником и духовным сыном Шмемана и Мейендорфа и писал свою докторскую диссертацию под руководством Мейендорфа. Зная обоих пастырей буквально со дня моего появления на свет, быв затем также учеником их и духовным сыном о. Александра в течение 25 лет, я никак не могу согласиться с заявлениями Дворкина... Ирония в том, что критики Кочеткова, включая Дворкина, используют ту самую сектантскую тактику, в которой обвиняют Кочеткова; ибо суть сектантства в признании себя единственно правым, а всех, кто смеет делать что-либо иначе, считать неправыми. Сектантство не допускает различия во взглядах, различия в подходах. Сектантство не терпит честного диалога, объявляя еретиком любого несогласного, сектантство пытается всех подчинить своей воле, отвергая любой намек на христианскую свободу. Сектантство, таким образом, гораздо ближе большевизму, чем христианству!

Если бы Шмеман и Мейендорф были живы, они призывали бы сегодня к честному диалогу в духе любви, снисхождения и взаимоуважения. Будучи глубоко озабочены судьбами Русской Церкви, они бы очень болезненно переживали использование своих имен в качестве этаких полемических дубин людьми, называющими себя их учениками"[76].

Политический экспертно-аналитический Центр "Панорама" в книге "Национализм и ксенофобия" в главе "Проблема "Новых религий" также отмечает ксенофобские[77] настроения, нагнетаемые в стране, отдельно выделяя деятельность Дворкина и пестуемых Кураевым депутатов и госслужащих:

"Часты ссылки на созданные на Западе, в первую очередь в США, теории "депрограммирования", то есть устранения психотерапевтическими или медикаментозными средствами религиозной ориентации человека. В самих США суды не признают этих теорий, отказываются считать услуги "депрограмматоров" медицинскими (что существенно при их оплате по страховке). Более того, действия "депрограмматоров" по сути своей насильственны по отношению к "перепрограммируемому"; за что "депрограмматоры" неоднократно привлекались к суду и, как минимум, один из этих деятелей был осужден на 7 лет лишения свободы именно за "депрограммирование". Зато в России эта теория и практика пропагандируются Александром Дворкиным, специалистом по борьбе с "сектами", создавшим для этой цели Информационно-консультативный центр Иринея Лионского под покровительством епископа Бронницкого Тихона (Емельянова), возглавляющего Издательский отдел патриархии. На материалы А. Дворкина и его Центра постоянно ссылаются авторы, пишущие о вредоносности "нетрадиционных религий". В декабре 1996 года трое депутатов Думы (Нина Кривельская, ЛДПР, Светлана Найчукова и Татьяна Астраханкина, КПРФ) даже предлагали выделить государственное финансирование на деятельность "депрограмматоров" в России[78].

Но если политики или общественные деятели могут себе позволить ссылаться на недоказанные научные факты, то этого не должны были бы делать государственные учреждения. Но бытовые слухи о "новых религиях" распространяются и среди государственных чиновников, причем относятся последние к таким слухам весьма некритично. Например, в справке МВД, представленной в Думу в 26 октября 1996 года, говорилось: "Церковь Сайентологии является одной из разновидностей сатанинских сект, имеющих явно криминогенную направленность, и активно применяющей психотропные вещества в целях получения управляемого типа личности у своих адептов (рядовых членов)". Трудно сказать, при чем тут сатанизм, если рассуждать со светской точки зрения. (Некомпетентность экспертов МВД проявилась в этом документе не единожды. Например, в нем к "иностранным конфессиям" причислена и Истинно-православная церковь).

Такие оплошности чиновников отнюдь не единичны. Министерство здравоохранения 12 марта 1996 года заключило соглашение с Московской патриархией о сотрудничестве в деле "реабилитации" пострадавших от деятельности "тоталитарных сект". Разумеется, такая реабилитация бывает нужна, но не только применительно к каким-то новым конфессиям, вредное действие на психику вполне возможно и в рамках конфессий "традиционных". Сотрудничество же с одной из них на уровне правительства в данном случае означает прямую дискриминацию других. Что и проявилось в инструкции министра здравоохранения Александра Царегородцева, разосланной в августе 1996 года и предписывающей использовать для этой самой "реабилитации" православные храмы. (Кстати, в этой инструкции говорилось о 6 тысячах сект, что примерно соответствовало числу неправославных религиозных общин в России на начало 1996 года).

Возможно, особый ксенофобский уклон в деятельности Минздрава объясняется тем, что в то время пост главного специалиста Отдела законодательства и связи с общественными организациями министерства занимал психиатр Николай Филимонов, в прошлом один из активистов "Памяти", а ныне радикальный деятель в Союзе православных братств и директор принадлежащей патриархии московской больницы святителя Алексия.

Уровень возможной "реабилитации" внушает серьезные опасения. В Ярославле, например, областной прокурор вынес предупреждение протестантским общинам, основанное на заключении психиатров. Местные психиатры на основании некой видеозаписи(!) обвинили протестантов в том, что они "психически заражают друг друга на расстоянии"[79] "[80].

Закончим на время повествование об антисектанской деятельности Дворкина и Кураева, приведя полностью статью из независимого светского источника "Экспресс Хроники" 12-Октябрь-98 (хотя и не со всеми положениями ее мы согласны, особенно спорен тезис о достоинстве примитивизации вероучений):

"После крушения в России коммунистической идеологии православная церковь, как ни странно, не стала заниматься массовым обращением бывших атеистов в свою веру. Видимо, пастыри посчитали, что заблудшие овцы сами найдут правильную дорогу. В результате религиозные идеи в народ понесли совсем другие проповедники. Пропагандистские книжки многочисленных сект написаны простым языком и красиво иллюстрированы. Предлагаемые в них вероучения просты по сути и не требуют долгих размышлений над смыслом догм. Что же пытается им противопоставить Русская православная церковь? 6 октября издательство Московской патриархии устроило презентацию нового православного журнала "Прозрение". Он, как заявил представлявший издание заместитель главного редактора Александр Дворкин, как раз и представляет собой православный ответ сектантству. Журнал издается информационно-консультативным центром священномученика Иринея епископа Лионского при помощи новосибирского центра св.Александра Невского и тверского центра св. Марка Эфесского. Председатель редколлегии "Прозрения" – епископ Бронницкий Преосвященнейший Тихон. Задача нового журнала, заявили на презентации А.Дворкин и епископ Тихон, состоит не только в проповеди православия, но и в распространении правдивой информации о сектах и непривлекательных аспектах их деятельности, с тем чтобы просвещенные люди отвернулись от суеверий и обратились к Христу. Благое намерение редакции уже осуществилось в издании первого номера "Прозрения", посвященного "Обществу сознания Кришны". Опубликованных в нем разоблачений достаточно, чтобы отвратить от кришнаитов поверившего всему написанному читателя. Но нельзя не заметить, что все они носят тот же характер, что и доводы рядовой советской учительницы на посвященном борьбе с религией классном часе. Того же плана были и прозвучавшие на презентации комментарии. Вместо разъяснения преимуществ православного отношения к проблемам бытия перед сектантским, издатели нового журнала предпочли говорить о "спланированной из-за рубежа духовной диверсии". И не только духовной. А. Дворкин, в частности, открыл глаза журналистам на истинное предназначение раздаваемых на улицах в рекламных целях конфет. По его сведениям, конфеты на самом деле служат для причащения человечества по обряду секты мунитов, для чего в их начинку были примешаны кровь и сперма главы секты Сан Сен Муна. Остается непонятным только одно: в чем состоит православность нового издания? С тем же успехом с сектами могла бы бороться и газета "Правда" в рубрике "Их нравы"[81]. Это подтверждает и фраза, ненароком брошенная епископом Тихоном. Вредное воздействие сект на души людские Его Преосвященство видит в том, что "этим людям невозможно возвратиться к полезной общественно-политической деятельности". Вполне мирской и вполне советский аргумент из уст православного иерарха"[82].

Главным уроком истории, как говорят, является то, что из истории не извлекают уроков. Но если для господина Дворкина травля и издевательства над слабыми является ремеслом (особенно это касается индуистских движений, суть которых выражает евангельская заповедь "непротивление злу насилием"), то для епископа Тихона, представляющего Церковь на поприще просвещения и книгоиздания, поддержка деятельности Дворкина вызывает удивление.

В начале второго века от Р.Х. Плиний, будучи легатом императора Траяна, писал последнему о малоизвестной и преследуемой тогда секте христиан, мучаясь, очевидно, теми же антисектантскими вопросами, что и через почти две тысячи лет не дают покоя руководителю Центра Иринея Лионского:
"Я никогда не участвовал в изысканиях о христианах; поэтому я не знаю, что и в какой мере подлежит наказанию или расследованию. Я немало колебался, надо ли делать какие-либо возрастные различия, или даже самые молодые ни в чем не отличаются от взрослых, дается ли снисхождение покаявшимся, или же тому, кто когда-либо был христианином, нельзя давать спуску; наказывается ли сама принадлежность к секте (имени), даже если нет налицо преступления, или же только преступления, связанные с именем (христианина).

Пока что я по отношению к лицам, о которых мне доносили как о христианах, действовал следующим образом. Я спрашивал их: христиане ли они? Сознавшихся я допрашивал второй и третий раз, угрожая казнью; упорствующих я велел вести на казнь. Ибо я не сомневался, что, каков бы ни был характер того, в чем они признавались, во всяком случае, упорство и непреклонное упрямство должно быть наказано... Мне был представлен анонимный донос, содержащий много имен... Я счел необходимым допросить двух рабынь, которые, как говорили, прислуживали [им], [чтобы узнать], что здесь истинно. Я не обнаружил ничего, кроме низкого, грубого суеверия...".

Император Траян ответил Плинию, что тот поступает правильно, что те, "кто станет отрицать, что он (обвиняемый) христианин, и докажет это делом, то есть молитвой нашим богам", то такие должны получить прощение. Но "доносы, поданные без подписи, не должны иметь места ни в каком уголовном деле. Это очень дурной пример и не в духе нашего века"[83].

Именно–"доносы... не в духе нашего времени" – ответил "языческий" император почти две тысячи лет назад. Почему же в РПЦ аналогичные доносы оказываются в цене? Почему в церкви не находит нравственной отповеди книга-донос Кураева "Оккультизм в Православии", представляющая широкой читательской аудитории, а заодно и церковному начальству пофамильно(!) многих руководителей церковных учреждений за их отличный от Кураева мировоззренческий взгляд в самом неприглядном, если не порочащим репутацию, свете? Почему динамично подаваемые измышления господина Дворкина, которые подобны жанру современных детективов и низкопробной фантастики и над которыми смеется вся пресса, почему вся эта волна разнузданных доносов поддерживается и получает одобрение в лице православной церкви, славящейся здоровым консерватизмом, и должной быть примером в осторожности нравственных оценок и в опасении поспешности оговора невиновных? Почему, наконец, церковь попустительствует низкосортному "религиоведению" диакона Кураева, сводящемуся к фактическим доносам, то есть к искажению действительных исторических фактов и извращению, а иногда и прямой фальсификации препарируемых им духовных учений и религиозных доктрин? Неужели две тысячи лет назад языческие императоры Рима имели более высокие нравственные критерии, нежели современные отцы церкви?

Декорации истории меняются, а природа человеческая, как видим, остается прежней.

Глава 4
"Новый русский" диакон, или ассенизация как сущность антисектанства

"Страсть подозрительности, которая всюду видит лишь худшее и все поступки, слова и жесты людей истолковывает лишь в самом неблагоприятном для них свете. Так можно осудить все что угодно".

А.Кураев[84]

 

На вопрос журналиста: "Как Вы чувствуете себя после такого количества оккультной литературы?", диакон как-то ответил: "Я чувствую себя сейчас, как ассенизатор после рабочего дня"[85]. Что ж, вполне точное определение.

Манипуляцией цитат, склейкой и прочим можно, конечно, добиться любого требуемого эффекта. Нам бы не хотелось, чтобы наше цитирование трудов диакона воспринималось как попытка идейного реванша. Нет, мы только хотим ближе познакомить читателя с носителем современной апологетики, а впоследствии ознакомить и с приложением идейных построений Кураева на практике. Данный прием – обращение к "злобе дня" через анализ деятельности и творчества одного из служителей церкви, – поможет нам путем сравнения и выявления движущих причин происходящего, лучше разобраться в том, что есть Православие, или хотя бы в том, – чем оно не является.

Сам диакон так напутствовал своих потенциальных оппонентов:

"тех людей, которые захотят вступить в полемику.., прошу вести достойно. Не надо опровергать меня "типографским методом", то есть указанием на то, что в оккультной литературе есть светлые страницы"[86].

Диакон почему-то убежден, что если его и будут "опровергать", то обязательно "оккультисты" и именно по поводу "светлых страниц оккультизма". Действительно, будучи профессиональным контрпропагандистом, диакон известен более читателям как публицист, обличающий налево и направо оккультизм и секты. Проповедь им слова Божьего менее известна и стала достоянием общественности не так давно. Что ж, познакомимся воочию со "светлыми" страницами творчества теперь уже самого диакона.

"Когда же я зашел в него (книжный магазин, – авт.) по окончании ремонта, то был сражен запахом, встретившим меня у дверей. Нет, это не был запах свежей краски. Это был запах горящего помета (из которого делаются "ароматические палочки" индийских культов)"[87].

Прямо не богословие, а "вечера на хуторе близ Диканьки" – что ни угол, то в нем черти мерещатся. Подобное третирование диаконом восточных благовоний, воспетых мировой литературой, тем более удивительно, что и в Библии и в Церкви говорится об их ритуальном использовании священнослужителями. Пророк Иеремия словами Бога говорит о бессмысленности возношений Ему без чистосердечной веры: "Для чего Мне ладан, который идет из Савы[88], и благовонный тростник из дальней страны?" (Иер. 6:20). Иеремия говорит о том самом "благовонном тростнике", который и является основой "ароматических палочек". Может, Церкви стоит тогда отказаться и от ладана и мирра, принесенных, кстати, магами (о, ужас!) с Востока новорожденному Иисусу?

"Приставать к юноше с вопросами о том, почему у него прыщи, – это тот случай, когда простота оказывается хуже воровства"[89]. (Колоритная вставка диакона в его критике народного обычая русских богомольцев лечить болезни "чисточетверговой" водой).

Ревнитель нравственных наставлений молодежи, Кураев стал даже рецензировать педагогические разработки, в том числе касающиеся воспитания девочек. Диакон, полемизируя с автором первых учебников валеологии Л.Г.Татарниковой, приводит ее слова (курсив):

"Мир вступает в Эру Свободного Духовного Творчества". Кураев негодует: "Нет, не в Боге Библии видят опору духовной свободы валеологи: они взывают к иным духам, – и цитирует Татарникову:

"Именно в часы общения со вселенским разумом у девочки только и начинают шевелиться скрытые силы, что дремлют в душе юной женщины".

А уж что стоит за словечком "Вселенский" разум, – возмущается наш духовный девственник, – у современных оккультистов – хорошо известно. И потому совсем не удивляешься, когда замечаешь, что контакт с этим "разумом" почему-то связан с возбуждением половой сферы, – и в доказательство своих выводов цитирует Татарникову:

"Всестороннему осмыслению в старших классах идей русского космизма, философии свободного духа способствует осмысление в курсе "Валеология интимных отношений" идеи существования в мире единых первооснов и соборной духовности антирелигий"[90].[91] .

У валеологов, безусловно, имеются свои ошибки. Есть своя увлеченность прогрессом и умозрительным регулированием процессов, о которых науке еще очень и очень многое неизвестно (зарождение жизни, регулирование рождаемости и пр.). Но фундаменталисты церкви выступают не против частностей, а против явления новой науки о человеке как таковой. Что же такое валеология, против которой ополчились фундаменталисты? В.В.Чистяков пишет:

"И.И.Брехман ввел в научную литературу термин "валеология", которым обозначил направление в науке, связанное с изучением и формированием здоровья. В.П.Петленко внес уточнение в эту формулировку: валеология – наука об индивидуальном здоровье человека, его критериях и уровнях. Для выделения валеологии в самостоятельную науку есть все необходимые основания: метод (диагностика количества и качества здоровья), средства (психологические, двигательные, алиментарные факторы и лекарства для здоровых) и социальный заказ – здоровье, незаболеваемость. Следует также подчеркнуть, что валеология, являясь одним из важных научных направлений в человековедении, представляет из себя интегративную науку. Здесь смыкаются биологическая теория онтогенеза и генетика человека, экология и ряд дисциплин профилактической медицины, возрастная физиология и физическое воспитание, педиатрия и геронтология; сюда относятся психология, педагогика, философия, социология и некоторые другие науки. Такое многоракурсное рассмотрение человека позволяет полноценно решать основную задачу валеологии – увеличение количества биологического, психического, нравственного здоровья и в то же время требует от специалиста-валеолога овладения методологией системного подхода, сформированности системного мышления. Говоря о валеологии и ее задачах, необходимо обратить внимание на определение понятия здоровья. В Уставе ВОЗ дается следующее определение: "...состояние полного физического, духовного и социального благополучия, а не только отсутствие болезней и физических дефектов" "[92].

Но есть одно "но" в этой новой науке, столь не устраивающее диакона – духовное, человек (а значит общество) в ней есть, а церкви и диаконов – нет! Мы не будем здесь обсуждать правоту или ошибки светской науки (если бы она включила в область своих исследований еще и религиозность, то сразу бы попала в разряд сектантской). Но реакция фундаменталистов – вполне понятна.

Студентам-психологам на занятиях демонстрируют рисунок Боринга, на котором одни видят профиль молодой женщины, а другие, на нем же – профиль старой ведьмы с крючковатым носом. "Кто ошибается", спрашивает преподаватель? И отвечает: "Конечно же никто: все зависит от того, как сознание организует разные элементы рисунка. Данный психологический эффект демонстрирует значение прошлого опыта и воспитания для восприятия окружающей действительности".
Восприятие окружающего мира исключительно в категориях "ниже пояса" у отца Андрея наводит на некоторые размышления (вспомним хотя бы введение в мир христианской любви через "кучу..."). Через эту плоскость он воспринимает не только откровения святых (см. следующие главы), но и... сам Ветхий Завет и Евангелие. Диакон награждает нас поучительным наставлением в том, – кaк читать и делать выводы из Священных писаний, к тому же претендующее на смелое богословское открытие. Кураев цитирует ап.Павла:

"..."что для меня было преимуществом, то ради Христа я почел тщетою. Да и все почитаю тщетою ради превосходства познания Христа Иисуса, Господа моего: для Него я от всего отказался, и все почитаю за сор, чтобы приобрести Христа" (Флп. 3:2-8). Сор в последней фразе, – обращает наше внимание дотошный диакон, – это греческого оригинала и stercus древнего латинского перевода. Откройте словари и посмотрите значения этих слов. Значение "сор" дает не каждый словарь. Зато указываются такие значения этого слова, как "навоз, кал, испражнение, дерьмо"... Итак, иудаизм уже не просто "тщета", то есть ненужная трата сил, но и вред, и даже более того – "дерьмо" "[93].

Зато Кураев любит других обвинить в расизме и антисемитизме, то есть свалить с головы больной на здоровую. Обыгрывая тему де- "человеконенавистничества" Блаватской (читай теософии и Агни Йоги), Кураев пишет: "Вот одна показательная выписка из письма Блаватской Одесскому губернатору:

"Я готова служить Вам. Может быть, если Вам когда-нибудь удастся избавиться от евреев, Вам однажды потребуется заселить голые равнины Бессарабии? Послать Вам тогда несколько тысяч бирманцев и прочих буддистов?" (Сатанизм для интеллигенции, т.1, с.301).

Странны подобные наполеоновские обещания. Вместе с тем, зная отношение Блаватской к тупости и ханжеству, прочтем часть письма, из которого Кураев выдрал приведенную фразу. На самом деле Блаватская, писала:

"...Однако, убедившись, что я не русская шпионка, мои враги изобрели новую ложь – что я не мадам Блаватская... Настоящая мадам Блаватская мертва, и люди говорят, что "она похоронена в Адене... мы видели имя этой дамы на могильном камне". И... это правда, потому что я специально заказала надгробие со своим именем в Лондоне больше двадцати лет тому назад. Я брала его с собой в путешествия, чтобы меня могли опознать, если со мной что-нибудь случится. Но в конце концов это надгробие стало обузой. Проезжая в 1871 г. через Аден, я потеряла Коко – мою большую абиссинскую обезьянку. Я так горевала о ее смерти, что решила пожертвовать ей собственную мраморную плиту, которая должна была прикрыть однажды мой прах..." и т.д., писала с присущим ей юмором Блаватская. А вот и окончание этого письма-анекдота, из которого диакон сделал столь пространные выводы: "Мой дядя пишет, что он просил Вас... послать мне официальное удостоверение в том, что я – это действительно я и никто другой". Далее следуют слова, приведенные Кураевым, имеющие следующее не менее забавное продолжение: "Или же Вам... однажды понадобится дюжина сингальских колдунов с их заклинаниями, чтобы изгнать из Ваших виноградников это вредное насекомое – кузьку? Или, может быть, армия индусских астрологов, чтобы составить Ваш гороскоп и защитить Вас от дурного глаза? Приказывайте; всем этим я Вас могу снабдить... Между тем, примите выражения вечной признательности бедного бродяги-еврея [94] в юбке, которого по-прежнему зовут

ЕЛЕНА БЛАВАТСКАЯ"[95].

Глава 5
"Тайна жён" или богословская эротомания

 

Как справедливо подметил Экзюпери, "логика приводит туда, где назначаешь ей свидание"

А.Кураев [96]

Светильник для тела есть око. Итак, если око твое будет чисто, то тело твое будет светло; если же око твое будет худо, то все тело твое будет темно. Итак, если свет, который в тебе, тьма, то какова же тьма?

Мф. 6:22-23.

Горе любопытству, которое лукаво подсмотрело тайны Божии

Григорий Богослов

 

Говорят, что подлинное достоинство мужчины проверяется на его отношении к врагам, к женщинам и к слабым. Когда мы говорим о богословах, священниках, святых, то тема пола кажется не вполне уместной: батюшке на исповеди вверяются самые сокровенные тайны и одному Богу адресованные признания. Помыслы же и взоры священника обращены к совсем иным горизонтам, поэтому и доверяются его чистоте и праведности. Диакон Кураев в этом смысле нас несколько озадачил. Мораль, а особенно вопросы "о поле" – тема тонкая, и здесь легко перейти ту неуловимую грань, за которой начинается ханжество или же банальная пошлость. С другой стороны, как утверждают на Востоке, мысли и нравственность имеют свой след в нашем мире в виде запаха, чувствуемого особо тонкими натурами. "Существует моральный аромат так же, как физический" – учит письмо Махатм[97]. Познакомимся ближе с парфюмерией богословской апологетики нашего, как он сам себя называет, ассенизатора.

Когда диакон цитатами излагает по учебнику заученные основы православного учения, мы, естественно, видим выверенное веками, взвешенное и рассудительное учение отцов Церкви. Создается иллюзия беспристрастного академического строя профессорской мысли диакона. Но стоит ему спуститься к проблемам нашей грешной земли, на шаг отойти от канонической догматики, высказать свое собственное мнение, как начинает проявляться неизбежным образом его истинное, довольно-таки для богослова странное, естество. Лингвистический и тематический анализ текстов, случайно оброненных фраз, наиболее наглядно демонстрирует психологические особенности их авторов. Конечно, пристрастно подобранные высказывания, да еще собранные из разных мест воедино, могут и муху превратить в слона, а святого, возможно, – в исчадие ада. Однако, не будем драматизировать ситуацию. По плодам их узнaете их (Мф. 7:16). Если представленное нами не характерно для общего мировоззренческого отношения диакона к жизни, с чем мы еще познакомимся на страницах нашей книги, является оговоркой, случайностью, противоречит всему его жизненному кредо, не показательно его выбору врагов и друзей, – что ж, такая ошибка ляжет тяжким грузом на нашу совесть и судьбу.

Посмотрим на некоторые тексты книг Кураева взглядом психоаналитика, особенно в классическом аспекте касаний темы "пола". Развивая мысли о безблагодатности современного экуменизма (диалога религий), Кураев пишет: "...почему сторонники немедленных объединений всех со всеми так наивно полагают, что в новом брачном союзе произойдет обмен лучшими генами[98]?" Через пять строчек он продолжает живописно развивать волнующую его физиологическую аналогию: "Западная культура представлена у нас сегодня преимущественно рекламой товаров, большинство из которых почему-то имеют отношение к пищеварительному тракту: от зубной пасты и жвачки до "гигиенических тампонов""[99]. Через четыре строчки: "...не станет ли наш ... союз сожительством больного гриппом и тифозника? Первый же "поцелуй мира" обогатит опыт каждого из новобрачных"[100]. Через страницу: "...многих католиков привлекает в православии более мягкая бракоразводная практика..."[101] Через страницу, поясняя, что Евангелие призвано "заменять собою некие устоявшиеся, ветхо-обжитые стереотипы", и не всем это бывает приятно, Кураев не находит иного способа для разъяснения, чтo нового принесло Евангелие, кроме как в споре с воображаемым оппонентом наделить его мыслями, от которых сам диакон, очевидно, никак не может избавиться: "Если мой ближний склонен понимать слова "Бог есть Любовь" в смысле поощрения эротических приключений, а я ему напомню, что промискуитет никак не одобряется Евангелием, – он может огорчиться..."[102] (Кстати, трудно понять, причем здесь "промискуитет" и Христианство?[103]. Впрочем, о том, с чем у Кураева, в отличие от воображаемого оппонента, ассоциируется любовь, мы уже ознакомились ранее. Особенно широко диакон Кураев развернулся, когда дошел через несколько страниц до темы молитвы и образов. Здесь он любовно собрал в одной главе высказывания авторитетных авторов, попытавшись, как он часто это делает, представить частное за целое, одну из граней многомерной жизни за саму жизнь, и соорудить все это в том виде, как это ему пригрезилось или стало выгодно для линии умозрительного доказательства. Диакон, под видимостью критики католичества, а на самом деле в целях борьбы с медитативными практиками и, что называется, с визионерством[104] (особенно женским), выставил католических святых, которым поклоняются миллионы, на публичное посмеяние. В духе допотопного фрейдизма Кураев представил молитвенное чувствование святых не иначе, как некий суррогат сексуальной прелести и озабоченности. Видимо по мнению Кураева подобное препарирование чужого духовного видения способствует укреплению морального авторитета Православия. Выплеснут данный кураж под "благовидной" целью: принижения (или унижения) католичества во славу Православия. Во славу ли!? При этом, естественно, в силу духа корпоративной солидарности Кураев, как штатный служитель Церкви, издержки католицизма видит не в деятельности умствующих иезуитов, бюрократов и политиканов римской церкви, а находит огрехи в лучшей части ее – в пантеоне святых.

На самом деле, как нигде, в теме полов и в своем отношении к женщине диакон продемонстрировал прямо-таки особую духовную "чуткость" и "зрелость". Свое пристрастное видение Кураев попытался обосновать обилием цитат, спрятавшись за громкие имена Сергея Булгакова, Лосева, святителя Игнатия (Брянчанинова) и др. Однако ведь, дело не в цитатах, а в том, когда, в контексте чего и в какой пропорции с остальным изложением искомая фраза произносилась в первоисточнике. Любые компиляции отражают в себе прежде всего позицию составителя, а не источника цитаты.

Представление о человеке как о биороботе при объяснении только его низшей природы как условная модель в соответствующих науках имеет право на существование. Антропоморфный Адам Библии, с точки зрения анатома, может рассматриваться не более чем совокупность костей, мяса и крови. Значит ли это, что при разговоре о религии и богооткровении, о стремлении человека подняться над его греховной плотью и земной заскорузлостью, мы должны прибегать к религиозному анатомизму и смаковать искренне доверенное (в данном случае исповедь) на базарный лад? Для ясного представления отношения Кураева к столь непростой теме, о том, как сущность "мужчины" может дать себя знать при рассуждениях о природе "женского" богочувствования, приведем длинную цитату все из той же книги Кураева: "Анджела (сконч. в 1309 г.), в католичестве именуемая блаженной, особо остро представляет себе страдания Христа. "Стояла я однажды на молитве, и Христос показал мне Себя наяву яснее. И тогда позвал Он меня и сказал мне, чтобы я приложила уста и пила Его кровь, истекающую из бока Его и давалось мне понять, что этим Он очищает меня. И с этих пор начала я испытывать великое утешение, хотя от созерцания страстей Его испытывала печаль". "И кровь Его казалась мне такою красною и текущею из ран, как будто только сейчас начала изливаться она из открытых ран. Явственно было тогда в связках благословенного тела такое разъединение связи и единства в связках всех членов тела, происшедшее от свирепого и жестокого растяжения на древе креста девственных членов, что жилы и связки между костями, казалось, совсем растянулись и отступили от должной гармонии всего тела. Однако на коже не было заметно разрушения единства тела. И при виде жестокого разрешения связей тела и растяжения членов его, отчего все жилы казались растянутыми и разъединенными, а кости могли быть сосчитанными, боль сильнее пронзала меня, чем при виде открытых ран. И вид так распятого тела благого и возлюбленного Иисуса, истинно, вызывал такое сострадание, что не только внутреннее мое, но и все кости и связки мои, как казалось, чувствовали новую боль и вызывали новые стенания и ужасное чувство страдания в пронзенных так духе и теле". "Однажды взирала я на крест с Распятием на нем и, когда взирала я на Распятого телесными очами, вдруг зажглась душа моя такою пламенною любовью, что даже члены моего тела чувствовали ее с великою радостью и наслаждением. Видела же я и чувствовала, что Христос обнимает душу мою рукою, которая пригвождена была ко кресту, и радовалась я величайшею радостью... И иногда от теснейшего этого объятия кажется душе, что входит она в бок Христов"[105]. Далее наш богословский публицист приводит в своей адресованной широкой читательской аудитории книге еще более откровенные признания другой католической святой. При этом диакон сопровождает текст такими комментариями, которые взрывают всяческое благонравное понимание столь сложной и неимоверно опошленной в обывательском представлении темы. Тем, кто имеет подлинный религиозный опыт, хорошо известно, что чувства, испытываемые при боговдохновении и богооткровении, невозможно безупречно точно передать словами, трудно донести их светлую чистоту и сверхчеловечность, низведя до нашего языка, приспособленного для обыденной, суетной жизни. Именно западный образ мышления, в отличие от восточного, породил умозрительную искусственную и скандально известную концепцию Зигмунда Фрейда – видеть в основании каждого высшего духовного акта человека его низшие инстинкты и животные проявления. И кому-кому, а священнику, с его академическим богословским образованием, лучше, чем другим, известно отличие обыденного понимания мистического опыта, пути постижения божественного, – от искренне религиозного. Профанирование сакрального мистического чувства – известный прием циников и богохульников. Что может психопатолог, чуждый сакральному, сказать о некоторых православных традициях, например, о круглосуточном повторении исихастами молитвы Иисусовой? Как будет восприниматься жизнеописание преподобного Серафима Саровского, который в одно время, если встречал кого-нибудь в лесу – падал ниц на землю и находился в таком положении, пока встречный не удалялся; в другое время, наложив на себя аскезу, спал только сидя; пять лет пребывал в монастырской келии в затворе и молчании; и 1000 дней исполнял обет столпничества (стояние на камне в молитвенном устремлении), воздевая руки к небу? Один православный богослов писал, что "мистики не говорят о высоком; одно лишь безмолвие открывает его человеку. С другой стороны, язык мистиков, в том немногом, что они оставили в письменном виде, отличается от языка богословов. Они говорят в терминах духовного опыта общения с Богом. Переложение их высказываний в логическую систему невозможно. Ангелус Силезиус обращается к Богу: "Я так же велик, как Ты, а Ты – так же мал, как я". "Если я превращусь в ничто, то Богу должно будет умереть". Подобные изречения не находят себе места в систематическом богословии. Мистический, духовный опыт находится, по словам Дионисия Ареопагита, за пределами всякого концептуального познания, "даже за пределами незнания, у самой высокой вершины духовных Писаний, там, где простые, абсолютные и нетленные тайны богословия раскрываются в светлой тьме молчания". Совпадение противоположностей, согласие противоречий осуществляется не в логике, а в действии и опыте. Так (т.е. не логично, – авт.), преп. Макарий Египетский говорит: "Бог есть Создатель, а душа есть создание, и нет ничего общего между этими двумя", – и сразу же дает определение духовной жизни, как "превращение души в Бога". (Также парадоксально другое утверждение) "Тот, кто причастен Божественной энергии, сам некоторым образом становится светом", – утверждает св. Григорий Палама и формулирует принцип: "Надо, чтобы мы одновременно утверждали обе вещи и чтобы мы сохраняли их антиномию как критерий благочестия""[106].

Из истории жизни святых и отшельников хорошо известно, что пути к постижению Всевышнего, к изжитию "тварной" природы бывают разные. Но всем им присуще правило – для изменения и боговдохновения (просветления) богоищущего требуется время, необходимо преодоление нескольких духовных этапов, многие из которых, особенно первые, покажутся стороннему обывателю надуманным истязанием, патологией или самообманом. На этих первых этапах происходит мучительный разрыв с "ветхим человеком", преодоление тварного естества, затмевающего божественную духовную сущность человека.

Сложная многоуровневая система посвящений, не допускающая неподготовленного ученика к высшим откровениям, известна у Древних Востока. Но так ли всё просто или же, по-кураевски, – плоско в самом нашем православии, в том числе в монашеском или отшельническом делании, которым славится русское православие? Вот что отвечает в изложении Игнатия Брянчанинова старец ученику на вопрос о выборе книг святых Отцов:

"Это зависит от того рода жизни, который проводится подвижником молитвы. Рассмотри сочинения Каллиста и Игнатия Ксанфопулов о безмолвии и молитве, – и увидишь, что оно написано для иноков, пребывающих в затворе или проводящих жизнь отшельническую, подобную жизни иноков Египетского Скита, в котором каждый старец жил в отдельной келии, имея одного, двух и не более как трех учеников. Проводящих такой род жизни святые Отцы называют безмолвниками. Безмолвник располагает собою и своим временем по собственному усмотрению или по обычаю, заимствованному от его наставников...; притом к безмолвию допускаются одни преуспевшие в монашеской жизни, обучившиеся ей предварительно в общежитии, сподобившиеся благодатного осенения, и потому книги святых Отцов, написанные для безмолвников, никак нейдут для новоначальных и вообще для иноков, подвизающихся в монастырях общежительных. Сказанное о книге Ксанфопулов, дoлжно сказать и о книгах Григория Синаита, Исаака Сирского, Нила Сорского, священноинока Дорофея... Дети и отроки, когда, по неразумию своему и легкомыслию, покусятся поднять тяжесть, превышающую силу их, то надрываются, нередко губят себя окончательно: так и не созревшие в духовном возрасте подвергаются великим бедствиям от духовного подвига, не соответствующего устроению их, нередко впадают в расстройство неисправимое"[107]. И далее старец говорит: "В каждой науке имеется свое начало, имеется своя постепенность в преподавании познаний, имеются свои окончательные упражнения... Тщательное последование порядку или, что то же, системе служит в каждой науке ручательством основательного успеха в ней... Отвержение системы при изучении науки служит источником превратных понятий, источником знания, которое хуже незнания, будучи знанием неправильным, отрицательным..."[108]

Без постепенности познания, тщательного следования порядку, внесистемность и отсутствие мудрого наставника слишком часто приводят к печальным плодам, что нередко сопутствует новоявленным мессиям. Как говорил старец своему ученику: "...стяжавается неправильным действованием омрачение и растление ума, умоповреждение, умопомешательство, порабощение демонам, погибель"[109]. О невозможности перепрыгивания через ступеньки знаний, об обязательности опытного закрепления говорит и преподобный Марк Подвижник: "Не полезно тебе узнать последующее, прежде, нежели стяжаешь опытное знание предшествовавшего".[110]

"Восемнадцать духовных шагов бл. Анджелы" называлась Глава I книги "Откровения блаженной Анджелы", написанной духовником Анджелы для узкого круга лиц. Из нее Кураев вырвал цитату, демонстрирующую экстатическое состояние бл. Анджелы в ее "первом" шаге на пути к Богу, которая и стала подвернувшимся поводом для диакона выказать все свое ханжество. В первой же строке этой главы говорится: "Выйдя на дорогу покаяния, я совершила восемнадцать духовных шагов, прежде чем (курсив авт.) познать несовершенство жизни моей. Во-первых, начала я наблюдать грехи свои и достигла познания грехов своих. От этого познания душа моя сильно убоялась, что быть ей осужденною в аду, и от этого горько плакала"[111].

Но, может быть, экстатические состояния в корне противны православию? Вовсе нет, речь идет лишь об опасности "прелести" или самообмана. Но кто судия? Например, Каллист и Игнатий говорят о высоком мистическом опыте от сердечной молитвы: "Та есть и именуется сердечною молитвою, чистою и непарительною, из которых рождается в сердце некая теплота... И св. Исаак пишет, что от напряженного делания рождается безмерная горячность. Сие деяние утончает ум своею горячностью и сообщает ему видение. От сей горячности, производимой благостью созерцания, рождается слезный ток. От непрестанных слез душа приемлет умирение помыслов и возвышается до чистоты ума, а при чистоте ума человек приходит в созерцание тайн Божиих" (Добр. 5:406-407). В другом месте Каллист и Игнатий говорят: "Когда душа, упразднившись от всего внешнего, соединится с молитвой, тогда молитва, как пламя некое, окружив ее, как огнь железо, делает ее всю огненною. И тогда душа бывает неприкоснительною для всего внешнего, подобно раскаленному железу" (там же, 477). Григорий Синайский так описывает состояние молитвенного экстаза: "Это – гипостатическое духовное созерцание света, не фантастический ум, истинная энергия молитвы, из глубины сердца извечно произносимой, воскресение и возбуждение души, божественное изумление, экстаз ума в духе, полностью отрешенного от чувств, восхищение ума от его сил, ангельское движение души, божественное движение к бесконечности"[112]. Но это лишь немногие слова христианских мистиков, глубоко почитаемых в православии. Сам опыт духовной аскезы, достигаемой в удаленных от суеты городов скитах и пустынях, кельях монастырей, опыт, вовсе не предназначенный для подобного Кураеву суесловия, – неизмеримо шире и богаче, о чем можно судить, к сожалению, лишь по отрывочным "рассказам странников", да жизнеописаниям святых. Есть здесь и своя Агни-йога и пранаяма (дыхательная практика) и медитация, есть и астрология и антропология, есть и лечение наложением рук и молитвами, много чего есть, что ждет своего часа, чтобы открыться миру, но о чем так и не узнал на университетской и семинарской скамье "книжник" Кураев. Да и время ли выходить такому опыту православия из круга неспешных сокровенных поучений от учителя-старца двум-трем близким ученикам, когда на страже чистоты православия от "мистицизма" и "оккультизма" стоят такие многоученые диаконы, как Кураев, очевидно полностью устраивающие высокое священноначалие? Ведь для стяжания духовного опыта необходимо преодолеть несколько стадий, на каждую из которых уходят многие годы. Так, Исаак различает три степени ведения (знания). На третьей, высшей степени ум начинает – "испытывать то, что скрыто от очей внутри, изыскивает сокровенные тайны" (Добр. 2:708). Именно о тайнах, о том, что сокрыто от взгляда человека постороннего говорит Исаак: "не в прирощении слуха, а в духовных очах, которые видят сокрытые в душе тайны, невидимое божественное богатство, сокрытое от очей сынов плоти и Духом Святым открываемые тем, кто питается с трапезы Христовой" (там же, 709). О тайне и невидимых Божественных письменах говорит Максим: "В сердце, как на скрижалях Моисеевых, Бог начертывает посредством Духа письмена Свои, тем явственнее, чем больше будет человек усовершенствоваться в деятельности и созерцании"[113]. О тайне неизреченного говорит и Макарий: "Рассматривай неизреченные тайны души, с которой Господь съемлет лежащую на ней тьму, и открывает ее (душу), и Сам открывается" (Добр. 1:274-275). Задачей аскезы видят Каллист и Игнатий в постижении тайны Писания: "Входить в тайны Писания, вкушать сверхъестественные блага и наслаждаться сверхкосмическою красотою, вместить божественную благодать"[114]. Для таких же, как Кураев, нет в христианстве и православии никаких тайных знаний ни благодаря личному опыту праведников, ни благодаря Учению Христа, поскольку, как мы показали ранее, по диакону: "Все слова Христа вторичны... Христианство – это не вера в книгу, упавшую с неба, но в Личность... Для Церкви же не столько важна подлинность пересказа слов Основателя, сколь важна Его жизнь, которую подделать невозможно"[115]. "Итак, не "учение" и не йогическую практику принес Христос людям. Он дал нам Самого Себя".[116]

Аналогично, нет тайн и в человеческих душах для подобной плоской "антропологии" и "антропософии". Вот как мыслит наш вчерашний "научный атеист" духовные шаги других католических святых: "Это не бесовское видение, это плод естественной человеческой психологии..."[117] ; "Если же рассматривать свидетельство Терезы как просто психический документ, – то оно будет достоверно и правдиво, как достоверно и немистично признание Цветаевой, открывающей "тайну жен":

Тайну Евы от древа – вот:

Я не более чем животное,
Кем-то раненное в живот.

Впрочем, у Терезы всю ее жизнь были непрестанные проблемы с ее духовниками–ее опыт смущал и их"[118], – заключает Кураев.

Последнее заявление диакона Кураева вызывает изумление: откуда стало ему известно о том, что на тайной исповеди говорила Тереза своим (их что, был десяток?) духовникам? Может быть, они по секрету, то, что вверяется исключительно Богу (!), рассказали вездесущему диакону? Как раз для того, чтобы в качестве жареного факта он и поведал это читающей публике?

Предполагается, что лицо, облаченное в духовный сан, обладает особой тонкостью и тактичностью в вопросах богопочитания и понимания духовного мира исповедывающегося. Оказывается, ничего подобного. Знакомясь с творчеством диакона, мы натолкнулись на его статью в журнале "для настоящих мужчин", отечественном порноделовом варианте "Плэй-боя". Среди фотографий, демонстрирующих на великолепной полиграфии изощренные сцены удовлетворения мужских прихотей обнаженными дамами (что еще недавно однозначно трактовалось как порнография), мы встречаем, – надо же! – вдумчивое лицо диакона Андрея Кураева на фоне православных икон с ликом Божией Матери!!! Диакон в статье с названием подстать всему журналу, – "Новый русский священник", делится, в том числе, своим мнением о проблемах сексуальной озабоченности у христианских монахинь. Вот слова его благовествования:

"Если говорить, например, о женской католической мистике, то во многом это просто неудавшаяся сублимация[119]. Если кто-нибудь услышал бы, какие звуки раздавались из комнаты Терезы Авильской, то подумал бы, что она там находится с мужчиной. А она молилась и переживала экстазы. Неудавшаяся сублимация – сексуальная энергия, которая не смогла преобразиться в энергию религиозную"[120].

В книге же "Вызов экуменизма" диакон еще более подробно делится мнениями о "животной" "женской" природе: "Приводя эти откровения Терезы, Д.Мережковский комментирует: "Если бы нечестивая, но опытная в любви женщина увидела Терезу в эту минуту, то поняла бы, что она понимает, что все это значит, и только удивилась бы, что с Терезой нет мужчины"; "Но ярче всего и соблазнительнее всего – это молитвенная практика католицизма.., – говорит А.Ф.Лосев. – Блаженная Анджела находится в сладкой истоме, не может найти себе места от любовных томлений... Это – очень сильные галлюцинации на почве истерии, то есть прелесть. И всех этих истериков, которым является Богородица и кормит их своими сосцами, всех этих истеричек, у которых при явлении Христа радостный озноб проходит по всему телу и между прочим сокращается маточная мускулатура, весь этот бедлам эротомании, бесовской гордости и сатанизма – можно, конечно, только анафематствовать". (Замечу, что я привел не из самого яркого. Приводить самое яркое и кощунственно и противно, – Кураев), – пишет Лосев".

Вместе с тем Кураев с похвальной дотошностью разыскал размышления Терезы, которые, по предположению диакона, Лосев имел в виду, говоря о "Божественных сосцах" (что мы позволим себе опустить). Далее Кураев продолжает цитировать: "... Католическая эротомания связана, по-видимому, с насильственным возбуждением и разгорячением нижней части сердца. "Старающийся привести в движение и разгорячить нижнюю часть сердца приводит в движение силу вожделения, которая, по близости к ней половых органов, приводит в движение эти части...""[121]