Агностицизм и гносеологический оптимизм

Познаваем ли мир? Ответ на этот вопрос кажется простым: конечно, да! Ведь опыт развития всей культуры человечества доказывает, что мы постоянно используем изученные свойства предметов, убеждаясь, что результаты наших знаний вполне соответствуют действительности. Более того, наука не останавливается на достигнутом. Она делает открытия, формулирует новые законы, узнавая о мире то, что нашим далеким предкам было и вовсе неведомо. В 17-19 веках вера в науку была столь сильна, что даже появилось убеждение в том, что наступит время, когда накопленный багаж знаний будет столь велик, что мы сможем без труда построить законченную картину мира, в которой все присущие ему закономерности не будут представлять для нас никакой тайны. В такой картине не будет случайностей, связанных исключительно с нашим незнанием, мы сможем без труда предсказывать будущее. Эти и аналогичные настроения в целом соответствуют позиции теории познания, которую называют гносеологическим оптимизмом.

Однако не все так просто и оптимистично, если поглубже взглянуть на процесс познания. Что дает нам информацию об окружающем мире? Конечно, в первую очередь, наши органы чувств. Вот только насколько достоверна эта информация? Первое: человеческие ощущения ограничены. Мы не видим так далеко как орел, не воспринимаем запахи так, как животные и т.д., значит, какая-то часть мира от нас скрыта даже на уровне явлений.

Второе: наши ощущения субъективны: каждый видит в меру своих возможностей. Опять же страдает складывающаяся в результате картина мира. Третье: мы видим, слышим то, что на поверхности, а что стоит за этой поверхностью, какая сущность скрывается за данными нам в чувствах явлениями, этого на уровне чувственного познания не узнать. Вывод напрашивается сам собой: ощущения нас постоянно обманывают, их возможностей недостаточно для того, чтобы познать мир.

Но ведь у нас в распоряжении есть еще сила мышления. Оно корректирует недостатки чувственного познания, позволяет анализировать, синтезировать полученную чувственную информацию, выделять общее, отвлекаться от несущественного, вскрывать сущность. Благодаря этому как раз и складывается система знаний о мире, которые можно назвать истинными, то есть соответствующими действительности.

Все это так. Но вот в чем очередная проблема: логика одинаково хорошо работает не только с истинной, но и с ложной, и даже абсурдной информацией. Логическими средствами можно с успехом доказать и опровергнуть прямо противоположные утверждения. Так поступал Кант, например, когда последовательно и вполне убедительно доказывал, что Бог существует, а затем теми же логическими средствами опровергал это положение. В результате он пришел к выводу, что, оставаясь в рамках самого себя, не выходя за пределы мышления, разум попадает в тиски неразрешимых противоречий - антиномий. Разрешить их можно только тем, чтобы проверить их на соответствие действительности, то есть выйти в практику. И тут нас поджидает очередной удар: на практике можно проверить далеко не все, есть в нашем мире то, что принципиально не доступно практическому опыту. В отличие от «вещи для нас» (терминология Канта) мы не в состоянии постичь «вещь в себе» - глубинную сущность мира, она навсегда скрыта не только от обыденного познания, это-то неудивительно, но, главное, от научного познания. Вывод Канта однозначен: есть границы у научного познания, они формируются возможностями нашего опыта. За границами опыта мир непознаваем. В этом сущность агностицизма.