Предназначение России
"Западник" Чаадаев не чужд славянофильской нотки, когда от резкой и беспощадной критики переходит к предвидению будущегo России. "Я считаю наше положение счастливым, если только мы сумеем правильно оценить его", — оптимистично умозаключал Чаадаев. Отсталость и неразвитость дают возможность учиться на чужих ошибках. Россия, приобщившись к западной культуре и влившись в "европейскую семью" народов, сможет претендовать даже на роль лидера общественного движения. Слабости "домашнего", духовного православия могут стать достоинствами, так как восполнят недостатки излишне политизированного (а потому и подчас эгоистичного) католичества. Чаадаев страстно уверял читателя: "...у меня есть глубокое убеждение, что мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, завершить большую часть идей, возникших в старых обществах, ответить на важнейшие вопросы, какие занимают человечество". "Оживление" веры в России приведет ее, в конце концов, к слиянию с остальными народами, к объединению различных христианских конфессий и установлению Вселенской Церкви, причем именно Россия должна сыграть в этом процессе главную роль.
Удивительный и парадоксальный факт: в России даже западники были чуть-чуть славянофилами. Чаадаев, пророчествовавший о грядущем величии отечества, западник Герцен, мечтавший о социализме, но своем, особенном, "русском крестьянском социализме", — все они признавали самобытность и особое место России во всемирной истории. "Что же, разве я предлагаю моей родине скудное будущее?" — запальчиво спрашивал Чаадаев. С ним можно согласиться — будущее великое. Но не слишком ли безоглядно приносил он в жертву этому будущему прошлое России, отрекаясь от ее истории? Именно с подобными возражениями обратились к Чаадаеву его оппоненты из "лагеря" славянофилов.
Критику, задевающую подчас национальное достоинство, католические симпатии "басманного философа" (так прозвали Чаадаева, жившего на Басманной улице в Москве), искусственное разделение и размежевание России и Европы в его письмах трудно принять и современному читателю. Тем не менее, независимо от оценки и отношения к чаадаевской философии истории, очевидно, что Чаадаев был одним из первых русских мыслителей, задумавшихся о месте России во всемирной истории, он как бы спровоцировал развитие русского самосознания. Бердяев позднее скажет, что "вся русская философия истории будет отвечать на вопросы, поставленные в философских письмах Чаадаева". При всей своей обличительности в отношении России и обращённости к Западу П. Я. Чаадаев – патриот своей страны. Будучи современником европейских революций 1830 – 1840годов, Чаадаев считал их свидетельством впадения человечества в варварство. В то время уже были распространены социалистические идеи, которые мыслитель не приветствовал. Есть у Чаадаева загадочная фраза, над которой до сих пор ломают головы исследователи: "Социализм победит не потому, что он прав, а потому, что не правы его противники".
Проблематика чаадаевских сочинений не исчерпывается темой истории России, включает в себя онтологию, гносеологию, антропологию (смотри Практикум).
Какова же реакция русского общества на идеи П. Я. Чаадаева?
"Философические письма" вызвали полемику о судьбе России, о путях её дальнейшего развития между западниками и славянофилами. Чаадаев показал срединное место России между Западом и Востоком. Многие идеи последующих мыслителей так или иначе были связаны с теми вопросами, которые обнаружил для русского общества П. Я. Чаадаев.