Первый позитивизм (О. Конт, Г. Спенсер, Дж. С. Милль).
Огюст Конт (1789—1857) предположил, что эпоха метафизики после Гегеля закончилась. Гегель следовал Декарту и Канту, сделав мышление предметом философии. Но мышление у него в процессе самодвижения далеко отходит от чувств. Критика системы Гегеля способствовала нарастанию неверия в разум как гарант высшей истины. Эпоха Просвещения, поднявшая самодеятельный разум на недосягаемую высоту, закончилась вместе с XVIII в.
Позитивизм О. Конта продолжил традиции эмпиризма, полагая, что идеи могут быть сведены к чувственному восприятию. В соответствии с присущей XIX в. историчностью он рассматривал эволюцию человеческой культуры как проходящую три последовательных стадии: религиозную, метафизическую и позитивную — стадию науки, основанной на эксперименте. Сначала человеческое мышление было религиозным (теологическим) и объясняло все происходящее действием богов. Потом оно стало философским (метафизическим) и выводило все из умопостигаемых идей и сущностей. В последовавшее за эпохой Возрождения Новое время мышление стало научным (позитивным) и делает выводы на основе эмпирической проверки теоретических построений, открывая законы природы.
Такое мышление утверждается в исследовании природы, затем в изучении общества. Вначале возникли естественные науки — астрономия, физика, химия, биология, затем должна появиться наука, изучающая общество. Для нее Конт и предложил название «социология», что в буквальном переводе означает «наука об обществе».
Позитивизм Конта отражал реальный факт превращения науки в господствующую отрасль культуры в Новое время, но его излишняя категоричность не вполне соответствует действительности, в которой сохраняют свое значение и философия и религия.
Г. Спенсер нашел прогресс и в природе. Он хотел примирить адиционный английский эмпиризм, модный в то время позитивизм, дополненный им эволюционизмом, с философией Канта. По Канту, формы созерцания и мышления существуют с самого появления человека и не могут быть результатом постепенных изменений. Спенсер признавал наличие априорного в данном человеке, но считал, что оно не предшествует эволюции и не есть результат индивидуального опыта, а есть врожденная и унаследованная способность.
Эволюционная концепция базируется на естественнонаучных данных. Под эволюционизмом понимается учение о постепенном развитии всех живых существ, общественных учреждений и верований. Научную основу его составила теория Дарвина. Социал-дарвинисты распространили учение Дарвина на общественную жизнь. Спенсер еще до Дарвина предположил, что человечество в своем развитии проходит два состояния: воинственное и сменяющее его промышленное. Борьба за существование в человеческом обществе, по Спенсеру, затухает по мере перехода от войн к промышленному сотрудничеству.
Историческая и эволюционная концепции подают хорошую надежду на будущее. Но вместе с тем такие взгляды ведут к пассивности людей, думающих, что объективные законы, олицетворением и исполнителем которых выступают знающие их правители, сами пробьют себе дорогу, а подданным достаточно исполнять идущие сверху приказы.
XIX век доверился историзму и XX век пожинает плоды его доверчивости. Если в истории все происходит с железной необходимостью, то к чему индивидуальные нравственные усилия? Духовное оскудение вело к нигилизму и к тому, что Къеркегор назвал «отчаянием» как «смертельной болезнью» эпохи.
Милль (Mill) Джон Стюарт, английский философ-позитивист, экономист и общественный деятель. Сын Джеймса Милля, под руководством которого получил всестороннее образование. С 1823 по 1858 служил в Ост-Индской компании. В 1865—68 член палаты общин, где поддерживал либеральные и демократические реформы.
Мировоззрение М. складывалось под влиянием политической экономии Д. Рикардо, утилитаристской доктрины И. Бентама, философии Дж. Беркли и Д. Юма и ассоциативной психологии Д. Гартли и Джеймса Милля. Его философские взгляды изложены в «Рассмотрении философии сэра Вильяма Гамильтона» (1865, рус. пер. 1869), где М. с позиций феноменалистического (см. Феноменализм) позитивизма возражает английским априористам. Всё знание проистекает из опыта и его предметом являются наши ощущения. Материя, по М., — лишь постоянная возможность ощущений, а сознание — возможность их переживаний. Разделяя ряд философских и логических установок позитивизма О. Конта, М. отвергал его социально-политическую доктрину, в которой усматривал систему духовного и политического деспотизма, игнорирующую значение человеческой свободы и индивидуальности («Огюст Конт и позитивизм», 1865, рус. пер. 1867).
Основные сочинения М. «Система логики» (т 1—2, 1843, последний рус. пер. 1914) содержит индуктивистскую трактовку логики как общей методологии наук. В ней М. излагает учение об именах и предложениях, о дедуктивном (силлогистическом) умозаключении, об индукции и методах индуктивного исследования причинной зависимости, о вспомогательных для индукции приёмах познания, о заблуждениях, о логике «нравственных наук».
В этике («Утилитарианизм», 1863, последний рус. пер. 1900) М. также исходит из концепции опытного происхождения нравственных чувств и принципов. Развивая утилитаристскую этику Бентама, согласно которой ценность поведения определяется доставляемым им удовольствием, М. признаёт не только эгоистические, но и бескорыстные стремления. В общественной жизни люди должны учитывать взаимные интересы, что дисциплинирует их эгоизм. Развитое нравственное чувство обнаруживается поэтому в стремлении к достижению не максимума личного счастья, а «наибольшей суммы общего счастья»
4. Эмпириокритицизм (второй позитивизм) (Э. Мах, Р. Авенариус).
Эмпириокритицизм – вторая историческая форма позитивизма – был влиятельным направлением философской мысли конца XIX начала – ХХ веков, прежде всего, в среде ученых естествоиспытателей. Сам термин «эмпириокритицизм» означает «критика опыта» (происходит от греческих слов «эмпирио» – опыт и «критика» – судить, разбирать). Основателями и главными представителями этого течения были Э.Мах (от его фамилии эмпириокритицизм иногда называют махизмом) и Р.Авенариус.
Научное творчество Маха и Авенариуса вырастало на гребне процесса перестройки принципов классической физики и психологии, в которой они сами сыграли заметную роль. И сегодня читатель работ Маха и Авенариуса не может не задумываться о том, чего же в них больше – физики и психологии или философии. Все это свидетельствовало о том, что в эмпириокритицизме речь шла о критике конкретно-научного опыта, точнее, методологических оснований опыта физики и психологии конца XIX – начала XX веков. Философия эмпириокритицизма была, с одной стороны, реакцией на кризисное состояние оснований науки, а с другой – своеобразной программой поиска путей выхода из него. Именно в этом смысле основные идеи махизма были идеями критики научного опыта, или эмпириокритицизмом. Эмпириокритицизм выступил как теоретико-познавательная программа искоренения метафизики.
В общем, эмпириокритики наследовали антиметафизическую установку позитивизма Конта, Спенсера и Милля (поэтому это философское учение и называют также «вторым позитивизмом»). Но они внесли в нее важные коррективы.
«Первый позитивизм» расценивал традиционные философские онтологии с их претензией на роль учения о глубинных основах мироздания как пустую трату времени, поэтому он предлагал просто-напросто отбросить всякую «метафизику» с пути научного познания и заменить ее совокупностью наиболее важных достижений конкретных, «позитивных» наук («физикой» в широком смысле слова).
«Второй позитивизм» попытался радикально и навсегда предохранить науку от опасности подобных досужих занятий, от любых «метафизических болезней». Для этого, по мнению его представителей, нужно было обнаружить источники метафизических заблуждений, которые коренятся в «механизмах» реального познавательного процесса. В итоге, понятно, научное знание быстро избавится от всего того, что этими источниками питается. В своей работе «интеллектуальных санитаров» представители «второго позитивизма» стремились опереться на достижения тогда очень молодой (и столь же претенциозной) «положительной» науки о человеческом сознании – психологии.
Таким образом, они намеревались обобщить практику научного (в первую очередь, естественнонаучного) познания, обратив внимание на те эффективные приемы, которые были выработаны в ходе исторического развития положительных наук, и тем самым надежно обеспечить достоверность подлинно научных утверждений. Для этого, по их мнению, следовало методично, во всех деталях и вплоть до самых сокровенных истоков проследить путь, по которому шла научная мысль к своим выводам, а затем скорректировать этот путь, избавив в перспективе следующие поколения ученых от напрасных блужданий. Отсюда и то внимание к истории науки, которое (наряду с увлечением новинками экспериментальной психологии) отличало виднейших представителей этого течения.
В качестве критической части своей программы они предлагали продемонстрировать наличие в философских и научных построениях утверждений, которые не основаны на опыте (т.е. априорных), а также «скачков мысли» в системе научных доказательств, разрывов в процессе рассуждения, которые недопустимы для подлинной, хорошо устроенной, позитивной науки. Устранив подобные утверждения и ликвидировав эти разрывы мысли, можно было бы по их мнению, и очистить науку от метафизических домыслов, и навсегда устранить всякую возможность «метафизики».
Такая перемена позиции (при всей критичности этих философов в отношении концепций большинства их предшественников) все-таки не привела к полному их разрыву с глубокими традициями развития европейской культуры. Связь с традицией проявилась хотя бы в том, что теория познания в сочинениях эмпириокритиков не была сведена исключительно к роли служебного средства – орудия ниспровержения метафизики. Напротив того, она сама, в определенном смысле, заняла место метафизики и, слившись с психологией, предстала в их концепциях как новое, «позитивное» учение не только о духе, но и о мире. Используя теорию познания, эмпириокритики пытались достичь некоей изначальной целостности идеального и материального, субъективного и объективного. Это изначальное, «нейтральное» единство, которое, по их мнению, лежит в истоках познавательного процесса, осуществляемого обычным, «земным», человеческим сознанием, фактически заняло в концепции эмпириокритиков место, освободившееся в результате гносеологической критики прежнего «духа» идеалистической философии. В этой концепции идеи – вовсе не самодостаточные обитатели особого «мира сущностей», определяющего реальный «мир явлений» (как это представляли метафизические онтологические учения), а только содержание знания, т.е. человеческие идеи. Мир образований человеческого сознания, как они полагали, разумеется, тоже идеальный, но он более «земной», нежели сфера духовных сущностей в прежних «метафизических» учениях.
Другой виднейший представитель этого течения Р. Авенариус, хотя и называл себя философом, но в глазах естествоиспытателей того времени тем не менее тоже выглядел человеком, достойным уважения. Он ведь тоже не измышлял метафизических гипотез, а исследовал формирование и состав «подлинного знания», которое не претендует на сверхопытность и абсолютность, а является реальным, соотнесенным с человеком, т.е. таким, которое возникает и развивается в процессе человеческой жизни и само входит в ее состав. Что же касается «метафизики», то, согласно мнению Авенариуса, она настолько укоренилась в сознании людей в силу традиции и потому настолько переплелась, буквально слилась с подлинными знаниями, что стала серьезной помехой прогрессу науки. Поэтому ее следует возможно быстрее устранить с помощью гносеологической критики. Отсюда, кстати, и само название «эмпириокритицизм», т.е. философия критического опыта: ведь его задача – критика опыта, «зараженного» метафизикой.
Стратегия критической философии Авенариуса и Маха, в принципе, проста, и ее можно было бы выразить старой восточной заповедью: «преследуй лжеца до истока лжи». Для этого достаточно детально проследить весь познавательный процесс, руководствуясь нормами, общепринятыми в «позитивной» (опытной) науке и не позволяя себя увлечь «призраками» универсальных объяснений, которые связаны с априорными предпосылками. Это значит, что теория познания должна представлять собою, в конечном счете, адекватное описание познавательной деятельности (прежде всего, разумеется, процессов научного мышления). А отсюда, как уже было отмечено, и внимание эмпириокритиков к истории науки: ведь Э. Мах был не только выдающимся физиком, но также одним из первых историков этой науки.
Следует однако отметить, что некоторые априорные предпосылки в программу эмпириокритиков (поставивших целью борьбу с любыми априорными предпосылками) все же просочились. Они были сформулированы в виде следующих принципов: «элементов мира», «экономии мышления», критики «интроекции», «принципиальной координации». Совокупность идей, содержащихся в этих принципах, выражает суть и показывает своеобразие эмпириокритицизма.
Согласно концепции «элементов мира», созданной Э.Махом, «не тела вызывают ощущения, а комплексы элементов образуют тела». Мах имел в виду, что научный опыт состоит не из психических (ощущений) или физических (фактов) явлений, а из нейтральных элементов, выраженных в языке науки. Конечно, ученый всегда заинтересован в том, чтобы язык описания явлений мира был бы как можно более строгим. Вместе с тем, высшим достоинством языка науки должна быть нейтральность. С помощью введенного им в оборот принципа «элементов мира» Мах не только пытался показать, каким должен быть язык науки, но и стремился преодолеть ограниченность материалистических и (или) идеалистических ориентаций учёных.
Таким образом, Э.Мах и его сторонники покусились (не много ни мало) на «великий основной вопрос философии (Ф.Энгельс), т.е. вопрос о соотношении духа и материи, и выдвинули идею потока «чувственного опыта» как некоторой нейтральной «субстанции мира».
Еще одним принципом в учении Маха была «экономия мышления». Основным свойством научного мышления для Маха была «экономизация, гармонизация и организация мыслей». Экономия научного мышления была развитием биологической потребности человека ориентироваться в мире. Подобно тому, как для сокращения записи речи могут быть приняты различные системы стенографии, так и при использовании принципа «экономии мышления» могут быть предложены не только различные, но и даже противоположные научные теории.
Авенариус обосновал еще один принцип «второго позитивизма» – учение об интроекции. Интроекцией он называл неправомерное вкладывание представлений внутрь человеческого мозга. Интроекция возникает якобы тогда, когда мы пытаемся обнаружить местонахождение восприятий окружающего нас мира. Авенариус приходил при этом чуть ли не к отрицанию установленного наукой положения о том, что мысли и восприятия являются функциями мозга. У Авенариуса речь шла о том, что объект и субъект науки внутренне взаимосвязаны.
Идеи позитивизма Маха и Авенариуса получили широкое распространение и оказали влияние на интеллектуальную атмосферу России XX века. Самый известный из российских оппонентов эмпириокритицизма, В. И. Ленин, был прежде всего политическим деятелем, а для него самым важным стал как раз политико-идеологический аспект, который приобрел «российский» вариант эмпириокритицизма в силу причин, случайных для философского содержания этой концепции. Работа В.И.Ленина «Материализм и эмпириокритицизм» была в СССР одним из основных источников изучения марксистско-ленинской философии. Хотя, заметим, одним из предшественников Ленина в критике эмпириокритицизма являлся Г.В.Плеханов.
6. Неопозитивизм Л. Витгенштейна.
Сначала неопозитивизм возник в форме логического позитивизма, а затем был дополнен философией лингвистического анализа. Основателями логического позитивизма были Б. Рассел, Л. Витгенштейн, М. Шлик, Р. Карнап, Г. Рейхенбах и др. Что не устраивало создателей неопозитивизма в эмпириокритицизме как предшествующей версии позитивизма? Прежде всего, сведение эмпириокритиками задач философии науки к теории научного творчества и описанию организационных механизмов функционирования науки и научного знания. Больше всего их не устраивали исторические и психологические методы анализа и решения эмпириокритиками проблем философии науки. Обвинив вслед за Э. Гуссерлем эмпириокритиков в психологизме, неопозитивисты утверждали, что методы эмпириокритиков являются слишком расплывчатыми для статуса такой строгой науки, какой должна быть философия науки. Из этой ситуации, с точки зрения неопозитивистов, есть только один выход: во-первых, ограничение предмета философии науки только языком науки, а, во-вторых, построение эталонного (идеального) научного языка только с помощью методов таких строгих наук как математическая логика и логическая семантика. К этому времени обе эти дисциплины были на подъеме и достигли замечательных результатов в решении проблем построения строгих логических доказательств и рассуждений. Логический анализ научного знания, структуры научных теорий, их доказательности, уточнение смысла и значения всех фундаментальных понятий реальной науки средствами математической логики и логической семантики – вот суть программы философии науки логического позитивизма.
Однако мощные усилия логических позитивистов реализовать эту программу показали явную ограниченность заявленных ими методов реконструкции научного знания. Язык реальной и успешно функционирующей на практике науки явно не соответствовал тем стандартам и меркам, с позиций которых к нему подходили логические позитивисты. В итоге программа логического позитивизма оказалась реализуемой лишь частично - в самой логике, а также в математике (да и то с известными ограничениями – результаты А. Черча, К. Геделя, Б. Рассела и др.). Она оказалась плохо реализуемой в естественных науках.
Основу общей модели науки логического позитивизма составляли следующие его четыре предпосылки (эпистемологические догмы):
1) научное знание имеет два основных уровня: эмпирическое и теоретическое знание; при этом второе частично сводится к первому и контролируется им;
2)научная теория это дедуктивно организованная система высказываний об основных законах изучаемой предметной области;
3)из научной теории логически выводятся ее эмпирически проверяемые следствия;
4)единственным критерием истинности и обоснованности научных теорий должна быть степень их соответствия данным наблюдения и эксперимента.
Однако сравнение всех этих положений с реальной наукой и ее историей показало, что они явно не соответствуют структуре реальной науки. Последняя оказалась значительно сложнее представлений позитивистов: во-первых, структура реальных научных теорий состоит не из двух, а как минимум из трех качественно различных по содержанию уровней знания – эмпирического, теоретического и метатеоретического; во-вторых, научная теория имеет собственное (идеальное) содержание, которое не сводимо ни полностью, ни частично к эмпирическому знанию; в-третьих, теории являются относительно самодостаточными когнитивными системами; они не только не подчиняются данным наблюдения и эксперимента, но скорее сами контролируют и интерпретируют эмпирическое исследование; в-четвертых, только математические теории являются дедуктивно организованными (аксиоматическими) системами; подавляющее же большинство теорий естествознания и социально-гуманитарных наук организованы другим способом; в-пятых, из теорий самих по себе не могут быть логически выведены эмпирические следствия; такие следствия можно вывести только из более сложной системы: «теория + ее конкретная эмпирическая интерпретация»; в-шестых, соответствие такой эмпирически интерретированной теории определенному множеству фактов является лишь одним из критериев ее истинности и успешности; при оценках истинности (приемлемости) научной теории используется также целый ряд других, внеэмпирических критериев (внутреннее совершенство теории, ее непротиворечивость, простота, согласие с другими теориями, доверие к ней со стороны членов научного сообщества, ее эвристичность и др.). Мощная критика логического эмпиризма со стороны представителей других направлений философии науки за его несоответствие реальной науке, неспособность в рамках логического позитивизма эффективно решить многие проблемы философии науки, в частности, проблему конкуренции научных теорий, а также проблему развития науки и научного знания, исключение логическими позитивистами из моделей структуры и динамики науки реальных субъектов научного познания, а также исторического, социального и психологического контекстов научного познания привели его к уходу с философской сцены уже в начале 70-х годов ХХ в.
С этого времени логический позитивизм перестал быть сколько-нибудь влиятельным направлением в философии науки. Более жизнеспособным оказалось второе направление неопозитивизма – философия лингвистического анализа науки (Г. Райл, Дж. Остин и др.). Лингвистические неопозитивисты разделяли позицию логических позитивистов о том, что предметом философии науки должен быть язык науки. Однако в отличие от логических позитивистов они считали, что а) это должен быть язык реальной науки, а отнюдь не его искусственно сконструированный образец с помощью средств математической логики; б) язык реальной науки это специфический вид языковой игры с достаточно широким набором правил, применение которых в существенной степени определяется задачами общения субъектов научного познания и варьируется достаточно широко в зависимости от предмета, целей и контекста научного исследования. В 60-70-х годах ХХ в. на смену неопозитивизму в западной философии науки приходит постпозитивизм.
7. «Венский кружок» (Р. Карнап).
Возникшее в начале 20-хгг. ХХ века в столице Австрии неформальное объединение группы ученых и философов, ставившее своей целью разработку идей логического позитивизма, получило наименование «Венский кружок». Этот кружок был организован Морицем Шликом (1882-1936) в 1922г. на основе семинара при кафедре философии индуктивных наук Венского университета. Его участники во главе с М. Шликом – Р.Карнап, К. Гёдель, О. Нейрат, Ф.Вайсман и др. – выдвинули программу создания новой научной философии на основе идей Э.Маха и только что опубликованного «Логико-философского трактата» Л.Витгенштейна. Заметим, что хотя указанный «Трактат» и называют иногда «Библией неопозитивизма», сам Л. Витгенштейн не входил в состав Венского кружка. Он контактировал с членами этого кружка, но никогда не посещал его заседаний. Вскоре Венский кружок получил международное признание. С ним стали сотрудничать и пропагандировать его идеи Э.Нагель (США) и А. Айер (Великобритания). Идеи Венского кружка во многом разделял и английский философг.Райл.
Параллельно в Польше сложилась Львовско-Варшавская школа логиков во главе с А. Тарским и К. Айдукевичем.
Сейчас, обращаясь к истории Венского кружка, можно сказать, что его представители поставили две серьезные проблемы:
1. ^ Вопрос о строении научного знания, о структуре науки, об отношении между научными высказываниями на эмпирическом и теоретическом уровнях.
2. Вопрос о специфике науки, т. е. научных высказываний, и о критерии их научности. В данном случае речь шла о том, как определить, какие понятия и утверждения являются действительно научными, а какие только кажутся таковыми.
Для деятелей Венского кружка – представителей неопозитивистского течения – статус науки как высшего достижения мысли был бесспорен. Проблема сводилась к тому, чтобы отделить науку от метафизики и научные высказывания от метафизических. При этом, весьма злободневным оказался вопрос о предмете философии.
4Признанным лидером Венского кружка, помимо упомянутого М.Шлика, был и ^ Рудольф Карнап (1891–1970). Отличительная черта их учения состояла в его ярко выраженной антиметафизической направленности. Деятели Венского кружка обрушились на всякую метафизику вообще. Логических позитивистов буквально преследовала одна навязчивая идея: мысль о том, что наука должна избавиться от всяких следов традиционной философии, т.е. не допускать больше никакой метафизики. Неопозитивисты заявляли, что не против философии, лишь бы последняя не была метафизикой. Метафизикой же она становится тогда, когда пытается высказывать какие-либо положения об объективности окружающего мира. Логические позитивисты утверждали, что все доступное нам знание о внешнем мире получается только частными, эмпирическими науками. Философия же якобы не может сказать о мире ничего, помимо того, что о нем говорят эти науки. Она не может сформулировать ни одного закона, ни одного положения о мире, которое имело бы научный характер.
Несколько отличную точку зрения на философию мы встречаем у Шлика. Если Карнап был логиком, то Шлик в большей степени эмпирик. Он видел в философии не систему знаний, а средство раскрытия значения утверждений. «Посредством философии,– говорил Шлик, – утверждения объясняются, посредством науки они проверяются».
Здесь возникает вопрос – какие утверждения, т. е. какие слова и сочетания слов, имеют научный характер, а какие его не имеют. Необходимо это якобы для того, чтобы очистить науку от предложений, лишенных научного смысла.
Нет нужды доказывать, что сама по себе постановка вопроса о специфике научных утверждений является важной и нужной. Это реальная проблема, имеющая большое значение для самой науки, для логики науки и теории познания. Вполне естественно стремление найти такой универсальный критерий научности, который можно было бы безошибочно применять во всех спорных случаях.
Решение этой проблемы, с точки зрения неопозитивистов, оказывается возможным на основе «принципа верификации».
Принцип верификации требует, чтобы «предложения» всегда соотносились с «фактами». Но что такое факт? Допустим, что это какое-то положение вещей в мире. Однако мы знаем, как трудно бывает выяснить истинное положение дел, добраться до так называемых твердых, упрямых фактов. Юристы часто сталкиваются с тем, насколько бывают противоречивы сообщения свидетелей какого-либо происшествия, какая масса субъективных наслоений имеется в любом восприятии того или иного объекта. Если фактами считать различные вещи, группы этих вещей и т. д., то мы никогда не будем гарантированы от ошибок.
В поисках достоверных фактов логические позитивисты пришли к выводу о том, что надо элементарное предложение относить к такому явлению, которое не может нас подвести. Они полагали, что таковыми являются чувственные восприятия или «чувственные содержания», «чувственные данные. Следовательно, чтобы верифицировать любое эмпирическое предложение, надо свести его к высказыванию о самом элементарном чувственном восприятии. Такие восприятия и будут теми фактами, которые делают предложения истинными.
Но как быть с предложениями философии? Нельзя же игнорировать то обстоятельство, что люди интересуются философскими вопросами с самого начала возникновения философии. Неужели они две с половиной тысячи лет только и делают, что говорят бессмыслицу? Карнап разъясняет, что философские предложения не абсолютно бессмысленны, но лишены научного смысла, т. е. они не утверждают никаких фактов. Эти предложения ничего не говорят о мире и поэтому не могут быть проверены.
Однако, философия может существовать и иметь значение для науки, если она сосредоточится на анализе языка. Для логических позитивистов все философские проблемы сводились к языковым. Для Карнапа, например, предложения, касающиеся объективного бытия вещей или их материальной или идеальной природы, являются псевдопредложениями, т. е. сочетаниями слов, лишенными смысла. Согласно Карнапу, философия, в отличие от эмпирических наук, имеет дело не с объектами, но только с предложениями об объектах науки. Все «объектные вопросы» относятся к сфере частных наук, предметом философии являются только «логические вопросы».
Но свести всю функцию философии к логическому анализу языка – значит упразднить значительную часть того ее реального содержания, которое складывалось на протяжении двух с половиной тысячелетий. Это равносильно запрету заниматься анализом содержания коренных мировоззренческих проблем. Критики неопозитивизма считают, что, с точки зрения его сторонников, главное занятие философа состоит в том, чтобы разрушить философию. Правда, эта тенденция, высказанная неопозитивистами первоначально в категорической форме, впоследствии была значительно смягчена. Тем не менее все логические позитивисты все-таки полагали, что философия имеет право на существование лишь как анализ языка, прежде всего, языка науки.
8. Критический рационализм К. Поппера.
К. Поппер – разработчик концепции критического рационализма. Известен концепцией трех миров: 1) мир предметов, 2) мир сознания (субъективной реальности), 3) мир объективных мыслительных форм – мир знаков, символов, которые существуют объективно в виде законов, теорий (не следует говорить, что он нематериален).
Говоря о К. Поппере, следует знать:
1) концепцию трех миров;
2) принцип фальсификации;
3) принцип фаллибилизма.
К. Поппера (представитель постпозитивизма) главным образом интересует проблема – концепция роста научного знания.
Принцип верификации – ставит проблему и решает ее путем ввода принципа фальсификации (принципиальная опровержимость научного знания). Именно фальсификационизм является главной движущей силой развития науки – переходит в принцип фаллибилизма – любое научное знание носит лишь гипотетический характер и рано или поздно будет фальсифицировано.
Чем больше информации о внешнем мире, тем больше вероятность, что конкретная теория будет опровергнута. Пример. Имеет место высказывание а – в пятницу будет дождь и b – в субботу будет ясно. Вероятность наступления событий: Р(а) ≥ P(a,b) ≤ P(b).
Чем более развита теория, чем она фундаментальнее, чем больше собрано по ней информации, тем больше вероятность ее фальсификации (опровержения). Таким образом, абсолютного знания в принципе не существует. Поппер часто проводит аналогии с естественным отбором теории эволюции Ч. Дарвина. Но в то же время любая теория оставляет после себя определенные экспериментальные факты. Схема: проблема – теория – устранение ошибок (возникших противоречий) – проблема 2 – новые научные теории. Прогресс науки по Попперу состоит не в накоплении знаний, а только в разрастании глубины сложности разрешаемых наукой проблем.
Идеал науки представителя критического рационализма К.Поппера тесно связан с его представлением об общественном идеале. "Открытое общество" - это такое общество, которое потому и "открыто", что в его основу положены универсальная Рациональность, освобождающая людей от власти догм, предрассудков, невежества ради власти творческого разума.
Поппер называет знание "третьим миром", существующим наряду с другими мирами. "Для объяснения этого выражения, — пишет он, — я хочу указать на то, что если не принимать слишком серьезно слова "мир" или "универсум", то мы можем различить следующие три мира или универсума:
мир физических объектов или физических состояний;
мир состояний сознания или мыслительных состояний;
мир объективного содержания мышления, в частности, научного и поэтического мышления и произведений искусства".
К числу объектов "третьего мира" Попер относит научные проблемы, гипотезы, теоретические системы, критические аргументы и, конечно, содержание научной литературы. Защищая самостоятельное существование "третьего мира", Поппер приводит аргумент, состоящий из двух мысленных экспериментов.
Эксперимент 1. Пусть все наши машины и орудия разрушены, исчезли также все наши субъективные знания об орудиях и о том, как ими пользоваться, однако библиотеки и наша способность пользоваться ими сохранились. В этом случае после длительных усилий наша цивилизация в конце концов будет восстановлена.
Эксперимент 2. Как и в предыдущем случае, орудия, машины и наши субъективные знания разрушены. В то же время разрушены также наши библиотеки, так что наша способность учиться из книг становится бесполезной. В этом случае наша цивилизация не будет восстановлена даже спустя тысячелетия. Это говорит о реальности, значимости и автономности "третьего мира", который, имея символическую, коммуникативную природу, является фундаментом как научной, так и социальной практики.
Анализируя теорию как структурную единицу науки, К.Поппер предлагает в качестве критерия демаркации научных теорий фальсификационизм. Согласно принципу фальсифицируемости, научная теория должна допускать эмпирическое опровержение: «...От научной системы я не требую, чтобы она могла быть раз и навсегда выделена в позитивном смысле, но я требую, чтобы она имела такую логическую форму, которая делает возможным ее выделение в негативном смысле: для эмпирической научной системы должна существовать возможность быть опровергнутой опытом...».
Согласно Попперу, наука прогрессирует от менее глубокой проблемы к более глубокой.
Модель роста научного знания выглядит следующим образом:
1. наука начинается с проблем;
2. научными объяснениями проблем выступают гипотезы;
3. гипотеза является научной, если она в принципе фальсифицируема;
4. фальсификация гипотез обеспечивает устранение выявленных научных ошибок;
5. новая и более глубокая постановка проблем и выдвижение гипотез достигается в результате критической дискуссии;
6. углубление проблем и гипотез (теорий) обеспечивает прогресс в науке, точнее рост научного знания.
Механизм развития научного знания у Поппера - это последовательная смена теорий путем их фальсификации, причем фальсифицированная теория элиминируется окончательно, ее реабилитация невозможна.