Лекция 6 Эволюция этической мысли в период Возрождения

Ренессанс (Возрождение) часто трактуют как эпоху, сумевшую объединить рационалистический расчет со сверхчувственным порывом, научную перспективу с мистикой, икону с картиной, науку с верой, Афины с Иерусалимом. (Попытки такого синтеза не прекращаются, кстати, и сегодня). Почти одновременно жили и творили такие разные по своей направленности гении, как Д. Бруно, Г. Галилей, Н. Коперник и Н. Кузанский, Я. Беме и Н. Макиавелли, Л. да Винчи и Данте, Шекспир, М. Монтень и Т. Мор, Т. Кампанелла. Рассмотрим взгляды некоторых из них.

Гуманизм эпохи Возрождения

Основные понятия: антропоцентризм, теоцентризм, гуманизм, неоплатонизм, титанизм.

 

Характеризуя данную эпоху, обычно подчеркивают ее антропоцентризм в противоположность средневековому теоцентризму. Понятие «антропоцентризм» означает, что в центр внимания ставится человек, человек рассматривается как центр вселенной, как творческое, преобразующее начало. Причем человек мыслится, во-первых, материально, природно, естественно (следуя античным традициям), во-вторых, как индивид, в своем самостоятельном существовании ни кого и ни от чего не зависящий. В этом смысле антропоцентризм и противостоит теоцентризму как мировоззрению, в центре которого находится Абсолютная личность (Бог), существующая выше всякой природы и мира и являющаяся творцом и мира, и жизни. Именно с антропоцентризмом тесно связан гуманизм как ведущая идейная тенденция Возрождения.

Что возрождается в эпоху Возрождения? Возрождается интерес к античному искусству с его культом человека как гармонического единства телесного и духовного начала (вспомним, «человек есть мера всех вещей» -т- и человеческое тело становится мерой, определяющей пропорции античных храмов, а скульптура — ведущим видом искусства). Возрождается интерес к чувственным, волевым началам в человеке в противовес одностороннему преувеличению рационального (отсюда в философии интерес к неоплатонизму, августинианству, направлениям, противопоставляемым господствовавшему в конце средних веков рационалистическому томизму). В человеческой личности подчеркивается ее творческое начало, возникает понятие Человека — Творца (человек в результате собственных творческих усилий становится подобен Богу — Творцу). На наш взгляд, с этим связаны высочайшие достижения искусства периода Ренессанса. Все это вместе взятое и составляет содержание «гуманизма» эпохи Возрождения.

Часто Ренессанс противопоставляется средневековью как светская культура, мировоззрение которой основывается толь--ко на земных устремлениях человека. Антицерковная тенденция, несомненно, присуща Ренессансу, но вовсе не является обязательной. Прежде всего гуманизм этой эпохи связан с утверждением учения о правах свободного индивида и с соответствующими общественно-политическими выводами (например, критикой светской власти папства). Поэтому Возрождение, как пишет А.Ф. Лосев в своей книге «Эстетика Возрождения», есть «эпоха стихийно-человеческого самоутверждения», является «попыткой именно земного человека утвердить именно земное свое существование».

Обратимся к идеям некоторых гуманистов. Одним из них является крупнейший итальянский мыслитель, филолог, теолог и философ Лоренцо Балла (XV в.). Балла создает этическое учение, опираясь на Эпикура, чьи идеи отвергались средневековой христианской традицией. Его главный этический труд — «Об истинном и ложном благе» — построен как диалог между стоиком, эпикурейцем и христианином.

Исходный пункт его рассуждений — мысль о ценности наслаждения: «Ничто так не выделено роду живых существ природой, как сохранять себя, свою жизнь и тело и уклоняться от того, что может принести вред. Так вот, что более сохраняет жизнь, чем наслаждение при посредстве вкусовых ощущений, зрения, слуха, обоняния, осязания, без чего мы не можем жить?» Осознание жизни как блага связано с чувством радости: «Ни одно живое существо не должно считаться обладающим благом в состоянии скорби и душевной муки, поэтому его благом будет чувство радости». «Всякого страдания избегают, подобно тому как удовольствия желают». Подчеркивая связь человека с природой, Балла выделяет общие черты, присущие и человеку, и животному: это память, разум, воля, способность выбора, жалость. В то же время, человек отличается от других животных тем, что он предназначен вечности: «Следовательно, мы тем и отличаемся от животных, что созданы вечными по образу и подобию бога, а в ином подобны животным ... Поскольку мы рождены к вечности, поэтому мы понимаем вечное и небесное, поэтому способны ко многому и к еще большему стремимся, многого страстно желаем, многого страшимся, многому радуемся и о многом скорбим». В целом, пропагандируя принцип удовольствия («Никто не наслаждается ради какой-то цели, но самонаслаждение есть цель»), Балла утверждает, что настоящего удовлетворения человек достигает только в царствии небесном, в раю.

Во взглядах Л. Балла можно усмотреть влияние идей Августина: так, будучи целью, наслаждение также называется счастьем, блаженством, любовью. В духе Августина и представление о центральном месте сердца как средоточия души и трактовка добродетели как психологической мотивации, а не действия. Стремясь к собственному благу, человек должен найти правильную ориентацию, чтобы получить большее благо. Главное условие большего блага — быть лишенным несчастий, опасностей, беспокойств, быть любимым всеми. Жить окруженным ненавистью — смерти подобно. В соответствии с этим правилом «большего блага» люди оцениваются как добрые или злые в.зависимости от их способности сделать правильный выбор. Добродетель и является неким природным умением ориентироваться в стремлении к благу-наслаждению. Действовать добродетельно — значит действовать в направлении большего блага, сообразуя свои действия, преследующие личный интерес, с мнениями других людей. Добродетель предстает как своеобразный внутренний контроль, а поскольку она связана с самоограничением и со страданием (при отказе от меньшего блага ради большего), то Балла называет ее волей, или любовью к благу, и аффектом. Он также отождествляет ее с мужеством.

С позиций найденного им критерия, позволяющего, по его мнению, соединить индивидуализм, личный интерес с социальностью, Балла критикует и этику стоиков с их идеей самоценности добродетели, и аскетическую этику самоотречения. Иногда его идеи характеризуют как попытку «эпикуреизации христианства» (как замечает В.В. Соколов в предисловии к трудам Э. Роттердамского).

Обратимся от взглядов «Вольтера XV века», как иногда называют Л. Балла, к взглядам «Вольтера XVI века», как называют Эразма Роттердамского. Этих мыслителей объединяет, помимо их антиклерикализма, обращение к этике эпикуреизма как доктрине, реабилитирующей чувственно-телесное начало

в человеке (в противоположность схоластике). Так, в диалоге Э. Роттердамского «Эпикуреец» (в пересказе В.В. Соколова) один из действующих лиц — Гедоний, — оценивающий эпикуреизм как теорию не столько телесного, сколько духовного удовольствия, высказывает убеждение, что святые и благочестивые люди с наибольшим правом могут называть себя эпикурейцами, а сам основатель христианства, как враг печальной и безрадостной жизни, с наибольшим основанием заслуживает имени эпикурейца.

Сходные идеи высказываются в известной «Похвале глупости», где Эразм сатирически изображает добродетельного, полностью лишенного эмоций мудреца. «Пусть философы, ежели им это нравится, носятся со своим мудрецом, пусть никого не любят, кроме него, пусть пребывают вместе с ним в государстве Платона или в царстве идей, или в садах Танталовых! Кто не убежит в ужасе от такого существа, не то чудовища, не то привидения, недоступного природным чувствованиям, не знающего ни любви, ни жалости... Кто не предпочтет ему последнего дурака из простонародья, который равно способен и повелевать глупцами, и повиноваться им...?» Эразм показывает человеческие слабости и пороки (в т.ч. глупость) как неотъемлемые черты человеческой индивидуальности, без чего, собственно говоря, и нет самого человека.

Но присущий эпохе Возрождения индивидуализм несет в себе и глубокие противоречия, на чем особо останавливается А.Ф. Лосев, говоря об «обратной стороне титанизма». (Титаны в греческой мифологии — архаические боги, олицетворявшие стихии природы со всеми ее катастрофами. Титаны выступили против Зевса и олимпийских богов, потерпели поражение и были низвергнуты в Тартар), Так, шекспировские герои, такие как Гамлет и Макбет, являясь образцами возрожденческого самоутверждения и жизнеутверждения, показывают, что индивидуализм, основанный на абсолютизации человеческого субъекта, обнаруживает свою трагическую обреченность.

Личность-титан стремится подчинить все себе, и когда она сталкивается с другой личностью-титаном, то возникает борьба не на жизнь, а на смерть. Подобную же коллизию описывает и Пушкин в «Каменном госте», где Дон Гуан выступает в качестве такой личности-титана, возомнившей себя равной богу.

Анализируя титанизм эпохи Возрождения, А.Ф. Лосев пишет: «Пороки и преступления были во все эпохи человеческой истории, были они и в средние века. Но там люди грешили против своей совести и после совершения греха каялись в нем. В эпоху Ренессанса наступили другие времена. Люди совершали самые дикие преступления и ни в какой мере в них не каялись, и поступали они так потому, что последним критерием для человеческого поведения считалась тогда сама же изолированно чувствовавшая себя личность». Стихийное самоутверждение человека приводило подчас к тому, что человек стремился освободиться ото всего объективно значимого и признавал только свои внутренние нужды и потребности. Таким образом, «обратная сторона» Возрождения неразрывно связана с его положительными сторонами. Так, на все века прославилось своими преступлениями семейство Борджиа, глава которого папа Александр VI Борджиа (1492-1503), соединял в себе честолюбие, корыстолюбие и развращенность с блестящими дарованиями и энергией. Он торговал должностями, милостями и отпущением грехов. Ни один кардинал при нем не был назначен, не заплатив большую сумму. Но уж совсем абсолютным и, как пишет Лосев, «каким-то сатанинским злодеем», был сын папы Цезарь Борджиа. В 1497 г. он убивает своего брата после ужина в доме матери. Вскоре он отравляет за трапезой своего двоюродного брата. В Риме каждую ночь находят убитыми до четырех-пяти человек, преимущественно прелатов или епископов, и все знают, что это дело рук Борджиа. Говорят, что Александр VI с Цезарем отравили трех кардиналов, чтобы завладеть их огромными состояниями. И этот самый Цезарь Борджиа был для Макиавелли образцом идеального государя. Макиавелли восхищался его политической логикой, последовательностью и энергией, беспощадностью и самообладанием, умением молчать и железной волей; он оплакивал в нем великого государственного деятеля, который мог бы объединить Италию.

 

Рекомендуемая литература

Лоренцо Вата. Об истинном и ложном благе. О свободе . воли. — М., 1989.

Эразм Роттердамский. Философские произведения / Предисловие вв. Соколова). — М., 1987.

Эразм Роттердамский. Похвала глупости. — М., 1991. Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения. — М., 1978.