Влияние французского языка на русский в конце XVIII в.

Научная литература

В последней трети XVIII в. продолжал свое развитие научный стиль литературного языка. В соответствии с духом эпохи Просвещения происходило дальнейшее углубление и расширение научной деятельности в стране, увеличивалось число русских ученых, формировался отряд русской интеллигенции; расширялось издание научной, научно-популярной и учебной литературы, возрастало количество читателей.

Если во второй трети века выходил только один научно-популярный журнал, то теперь их было более десятка: «Академические известия» (1779–1781), «Новые ежемесячные сочинения» (1786–1796), «Ежемесячные сочинения и переводы, к пользе и увеселению служащие» (1755–1764) и др. Они не были только научно-популярными, в них для занимательности помещались и беллетристические произведения. Строго научные, академические тексты по-прежнему создавались на латинском языке.

Оставалась острой необходимость объяснения «пользы науки» и пропаганды ее среди широких кругов читателей. Ученые выступали с пропагандой науки (например, профессор С.П. Крашенинников выступил в 1757 г. с речью «О пользе наук и художеств») и распространяли научные знания среди неспециалистов. В роли пропагандистов науки выступали не только ее деятели, но и промышленники, торговцы, увидевшие для себя пользу в утилитарных успехах науки. Например, архангельский купец А. Фомин опубликовал в журнале «Ежемесячные сочинения» (1788) статью «О купеческом звании вообще и о принадлежащих купцам навыках».

Ученые, учебные заведения занимались популяризацией научных исследований, расширением сети обучения.

Русские ученые проявляли интерес к жизни простого народа, пробуждая у него тягу к знаниям. Передовые представители науки боролись за доступность языка научных текстов, обращенных к неспециалистам.

Ученые-просветители, придерживаясь идеи равенства людей и народов, отстаивали полноправие русского языка в науке.

Русские ученые, следуя традициям Ломоносова, активно участвовали в филологических изысканиях. Ученые С.Я. Румовский, С.К. Котельников, Н.Я. Озерецковский, А.П. Протасов и др. состояли членами Петербургской Академии. Ученые принимали активное участие в создании русских грамматик и словарей, способствуя сокращению в литературном употреблении церковнославянского языка, доказывали непригодность его для научных сообщений и для обучения. Было необходимо доказать возможность научного творчества на русском языке и утвердить этот язык в науке. Деятельность ученых имела важные последствия в нормализации литературного языка, в упорядочении средств научного стиля.

Ученые непосредственно способствовали обогащению русского литературного языка, вводя в оборот много новых научных терминов и специальных слов.

И.П. Елагин в «Опыте повествования о России» поднял научно-исторический слог до уровня высокого, но вместе с тем допустил в него стилистически контрастирующие разговорные слова. Фонвизин в своем трактате «О истребившейся в России всякой форме государственного правления» непомерно увеличивает удельный вес книжных слов и выражений.

Участвуя в распространении научных знаний через печать, ученые в целях достижения популярности изложения вводили в текст разговорно-просторечные элементы, доступные пониманию читателей-неспециалистов. В научно-популярные статьи, помещаемые в журналах, в новиковских изданиях и в научно-популярных книгах, тщательно отбирались нейтрально-языковые и разговорно-просторечные элементы, осторожно привлекались славянизмы и заимствования. Поэтому их язык отличается стилистической ровностью и чистотой. Синтаксис в целом книжный; конструкции предложений, несмотря на развернутость, воспринимаются четко благодаря ясной, формально выраженной связи частей сложных предложений, чаще сложноподчиненных. Для языка научно-популярных произведений характерно гармоничное сочетание книжных и разговорных элементов.

7. 3. 4. Политическая публицистика. Язык «Путешествия

из Петербурга в Москву» А.Н. Радищева

«Путешествие из Петербурга в Москву» Александра Николаевича Радищева было опубликовано в 1790 г. и состояло из 25 глав.

Оно открывало собой новый жанр – жанр революционной публицистики. В этом произведении также наблюдается несоответствие языка ломоносовской стилистической схеме. Это несоответствие своеобразно, оно имеет свои мотивы.

Цель произведения – показать «страдания человечества», так, чтобы «душа содрогнулась от ужаса при взоре таковом», убедить читателей в несправедливости такого «устроения жизни» и выразить необходимость борьбы с основным злом – самодержавием и крепостничеством.

Высокие мысли, чувства, новые идеи требовали и новых форм выражения.

Высокая старославянская лексика употребляется автором для весьма необычной в то время цели – выражения революционного пафоса. Высокий книжный стиль служит потребностям публицистики.

Радищев показал, что архаический фонд речевых средств церковно-книжного происхождения может быть использован для выражения революционной патетики, в обличительно-сатирических целях. Он наполняет церковнославянизмы новым содержанием, очищает их от клерикальной окраски. Церковнославянские слова Радищев часто отрывает от привычных религиозно-культовых контекстов и включает в новые словосочетания, ставшие компонентами революционной публицистики.

С церковнославянскими словами у Радищева связана идея высокого и торжественного, необходимого для выражения глубины и важности развиваемых им идей. В «Путешествии из Петербурга из Москву» имеет место торжественно-публицистическое употребление славянизмов, отрыв их от церковной идеологии и наполнение их новым, революционным содержанием.

Радищеву важно было создать словесный принцип «важной», идейно значительной речи. Он хотел передать на русском языке ораторский подъем. Радищев пользуется языком, традиционно окруженным ореолом проповеднического пафоса и высших сфер мышления.

В основе ораторского пафоса Радищева лежит политическая проповедь начала XVIII в. и академическое красноречие.

Творчество Ломоносова было близко Радищеву.

В тех местах «Путешествия…», где писатель развивает свои мировоззренческие идеалы, старославянская лексика и торжественно-величавый стиль помогают ему в создании впечатления значительности излагаемой темы. Большое количество традиционно-книжных, архаизированных элементов придает тексту в целом возвышенный, «велеречивый» слог. К этим элементам относятся:

1) высокая церковнославянская лексика: # вития, глава, елико, мановение, алкать, возглавие («подушка»), выя, десница, лепота, мраз, отверзать, соитие, глас, израждаться;

2) архаическая словообразовательная модель существительных на «-ние»: # изленение, развержение, гремление, любление, зыбление, произречение;

3) обилие отвлеченной лексики: # бедствие, блаженство, заблуждение, мановение, распространение, сочетование, телесность. Часто из подобных слов состоят выражения и целые высказывания;

4) обилие сложных слов: # благоденствие, быстротечно, всещедрый, единожитие, жестокосердный, земледелатель;

5) устаревшие церковнославянские формы полных причастий на «-ый», «-яй»: # носяй, вещаяй, соболезнуяй, приспевый, возомнивый, приносяй, предваряяй, невозмогаяй, взалкавый;

6) архаические формы склонения:

а) окончание «-ех» в пред. пад. мн. ч. существительных: # во градех, по годех, на крылех, по чадех;

б) форма вин. пад. мн. ч. существительных: # на извергатели;

7) звательная форма: # отче;

8) род. пад. ед. ч. имен прилагательных женского рода на «-ыя / -ия»: # человек робкия души, тяжесть удручительныя неволи, избавя их гибельныя кончины, нося стыдливыя заслуги;

9) собирательные формы имен существительных на «-ье / -ие»: # людие, камение, листвие;

10) архаические формы глагола:

а) аорист: # согреших;

б) личные формы глагола быть: # еси, есмъ, есте;

в) архаические формы перфекта: # рекл;

11) архаичные союзные слова: # иже, его же, еже; союзы и частицы: # убо, яко, дабы, токмо, небы, аки, амо, бо, дондеже, егда, паки;

12) конструкции с двойным винительным: # «Почтового комиссара нашел я храпящего…»;

13) оборот дательный самостоятельный: # «Лежащу мне над бездыханным телом моей возлюбленной…»; «Возмущенные соки мыслию стремилися, мне спящу, к голове…».

Наряду с традиционно-книжными элементами встречаются и заимствования из западноевропейских языков: # силуэт, атмосфера, биржа, инквизиция, курьер, апелляция, вексель, гений, камердинер.

Радищев не был пуристом, хотя часто заменял иноязычное слово русским или церковнославянским: # вития (оратор), народоправление (демократия), сын отечества (патриот).

Вся книжная архаика у Радищева не воспринимается как слабая сторона текста, а напротив, она употребляется в новом словесном окружении, которое не связано с церковным мышлением и ложной риторической патетикой. Церковнославянизмы и традиционно-книжные слова и формы выполняют новую стилистическую функцию. В одном случае они придают тексту гражданский, патетический оттенок, передают эмоциональное состояние автора, создают высокий торжественный тон. Они используются с целью передачи гнева и стыда честного гражданина, вызванных неустроенностью жизни русских крестьян.

Радищев показал, как можно освобождать церковнославянизмы и архаизмы от принадлежности к религиозно-культовым текстам и произведениям официально-панегирического стиля, наполнил многие из них новым содержанием и тем самым широко ввел их в язык политической публицистики.

Своеобразие языка «Путешествия…» не в самом тяготении к архаике, а в стремлении связать средства высокого стиля с иной функцией – функцией выражения революционного, гражданского пафоса. Ораторский подъем проистекает из глубины и важности развиваемых автором революционных идей, которые облекаются в традиционные риторические формы.

Важной стороной публицистического стиля Радищева является экспрессивность, зачастую риторическая напряженность, вызванная широким употреблением эмоционально окрашенных синтаксических конструкций (риторических вопросов), и различных средств поэтического синтаксиса (анафоры, эпифоры, повторы) (например, гневная тирада по адресу помещика-крепостника в главе «Пешки»). Радищев употребляет сочетания, образуемые повторением одного и того же глагола в разных временах (# был и есть). Яркой особенностью риторического стиля Радищева является афористичность: # Порабощение есть преступление; Душа моя страданиями человечества уязвлена стала; Блаженство неволе несродно; Крестьянин в законе мертв.

В зависимости от стоящей перед автором задачи он пользуется любым из трех ломоносовских стилей, поднимаясь от бытового, грубого просторечия с элементами народно-поэтического стиля к вершинам предельно архаизированного (для своего времени), риторически напряженного высокого «штиля».

Высокий слог соблюдается лишь в тех фрагментах текста, где излагаются высокие морально-политические и философские идеи, проповедуется справедливость или дается назидание. Это, например, обращение огорченного отца к отправляемым из дома сыновьям в главе «Крестьцы», написанное чуть ли не чистым церковнославянским языком; монолог автора в главе «Городня», когда после разговора с приказным служителем, путешественник, возмущенный зрелищем продажи крепостных в рекруты, бросает в глаза помещикам гневные слова, представляющие собой блистательный образец высокого ораторского слога; рассуждение путешественника после встречи с крестьянином в главе «Любань»; описание сна путешественника в главе «Спасская Полесть».

В другом случае с помощью архаики в тексте выражается сатирическое или ироническое отношение автора к высказанному, особенно в сочетании с разговорно-просторечными элементами, что способствует созданию комического эффекта.

Элементы высокого стиля свободно сочетаются не только с разговорно-просторечными единицами, но и с элементами других стилей. При описании жизни крестьян Радищев широко вводит крестьянскую обиходную, и даже диалектную, лексику и фразеологию: # бабы, девки, изба, нива, соха, сошник, пахарь, борозда, сено, двор, грязь, печь, труба, дым, горшок, пустые шти, корыто, свиньи, телята, посконная рубаха, онучки, лапти, квашня, подойник, пролубь. Слова крестьянского обихода Радищев не только вкладывает в уста своих персонажей. Авторская речь при описании быта крестьян изобилует «низкими» словами. Характерно авторское описание крестьянской избы (глава «Пешки»).

В диалогах широко представлена грубо-просторечная и простонародная лексика: # хаживать, посиделки, ровня, посулить, не стращай, парень, николи, выпяля глаза, дал оплеуху, таскался по чужим, толкает в шею.

Радищев использует и просторечные грамматические формы:

1) формы имен. пад. мн. ч. существительных мужского рода на «-а», «-ья»;

2) формы имен. пад. мн. ч. существительных среднего рода на «-ы / -и»: # бедствии, гонении, размышлении, чувствии;

3) глаголы многократного действия: # прихаживали;

4) бессоюзные условные и уступительные сложноподчиненные предложения со сказуемым придаточного, выраженным глаголом в повелительном наклонении: # Да хоть растянись на барской работе, то спасибо не скажут;

5) предложения со сказуемым, выраженным сочетанием двух инфинитивов: # Грустно мне будет, но быть терпеть.

Примером низкого стиля может служить диалог путешественника с крестьянином.

В текст вплетаются целые синонимические ряды разговорно-просторечных слов. Речь героев-крестьян проста и часто афористична. Радищев часто ориентируется и на язык устного народного творчества: использует народные пословицы и поговорки, словесные реминисценции из народных песен, причитаний (сцена из главы «Городня» – проводы рекрутов).

Описание жизни простолюдинов, их диалоги содержат разговорно-просторечные элементы, которые не передают пафоса, а рисуют реалистическую картину жизни.

Такая разностильная структура текста не вписывается в рамки теории трех стилей. Радищев смело нарушал иерархию «трех стилей», стремясь к синтезу книжного и разговорного языка.

Средним слогом Радищев обычно пишет повествовательные места своего «Путешествия…», правда, их не так уж много. К ним можно отнести самое начало главы «Спасская Полесть», где путешественник рассказывает, как он скакал вслед за своим приятелем и настиг его на почтовом стане; рассказ о встрече с Крестьянкиным в главе «Зайцево».

Чередование разностильных элементов не хаотично, но строго обусловлено содержанием описания и целевой установкой автора. У Радищева нет прикрепленности языковых средств к определенному жанру, как этого требовало учение о трех стилях.

Глубоко целесообразное объединение церковнославянизмов, книжно-торжественных элементов с разговорно-просторечными не создает впечатления стилевой пестроты. Церковнославянизмы и архаизмы Радищев соединяет в одном контексте с деловой, канцелярской лексикой; с сатирической целью использует стилистический диссонанс, возникающий при столкновении церковнославянизма и разговорно-просторечного слова.

В главе «Пешки» бытовая лексика и фразеология, непринужденная разговорная речь в значительной степени контрастируют с отдельными книжными лексемами в тексте, предваряющем описание крестьянской избы.

Принцип употребления средств высокого стиля для передачи гражданского и революционного пафоса оказался плодотворным и создал традицию, закрепленную в творчестве декабристов и Пушкина.

Радищев дифференцирует разговорный язык персонажей разного социального происхождения. Особенно выразительны речевые характеристики крестьян. Радищев не натуралистически воспроизводит крестьянскую речь, а стилизует, но очень правдиво, жизненно убедительно, реалистично. Мастерство Радищева проявляется в создании языковых характеристик и других персонажей: стряпчего, присяжного, семинариста, купца.

Авторские портретные зарисовки часто выдержаны в живой разговорной тональности. Так, в главе «Новгород» дается сатирический групповой портрет купца Карпа Дементьевича и его семьи. Разговор путешественника с крепостной девушкой Анной в главе «Едрово» происходит как будто на разных языках, социальная окраска речи сделала сентиментально-книжную речь путешественника малопонятной для Аннушки, пользующейся типичной «простонародной» речью своего времени. Речь ямщика (глава «Хотилов») выразительна, богата народной идиоматикой, просторечна и грубовата. Язык стряпчего (глава «Тосна») синтаксически тяжеловат, наполнен официально-деловой и канцелярской лексикой и фразеологией. В главе «Зайцево» автор рисует образы старой сводни и ее подруги, речь которых представляет собой городское мещанское просторечие с элементами книжно-сентиментальных речевых штампов, с использованием фамильярной, вульгарной лексики и фразеологии.

Радищев внес большой вклад в развитие и усовершенствование общественно-политической и научно-философской терминологии. За многими словами закрепляются новые, общественно-политические, значения: # человек, гражданин, отечество, общество, равенство, неравенство, братство, неправосудие, вольность, милосердие, свобода, право, закон, чернь. Происходит наполнение этих слов новым революционным содержанием и появление у них новых фразеологических связей. Так, слово гражданин раньше имело значение «городской житель», а у Радищева – «член общественного коллектива, сознательно участвующий в жизни этого коллектива»; равенство означало «одинаковость одной вещи с другими в количестве, величине, содержании», а у Радищева – «такое состояние граждан, когда они находятся в одинаковом положении перед законом»; слова народ, крестьянин наполняются у него классово-социальным содержанием.

Н.Ю. Шведова приводит многочисленные примеры новых сочетаемостных связей у Радищева: # верховная власть, внутренний враг, гражданское право, народное правление, природное право, бремя правления, дух вольности, мрак невежества, образ правления, свобода мыслей, твердость души.