Русского литературного языка

Донациональный период развития

Тема 2. Литературный язык Киевской Руси

План:

1. Языковая ситуация в Киевской Руси. Понятие «языковой ситуации».

2. Роль старославянского языка в развитии древнерусского литературного языка. Первое южнославянское влияние.

3. Особенности основных типов древнерусского языка и их отражение в памятниках письменности.

4. Памятники древнерусского литературного языка.

4.1. Памятники книжно-славянского типа языка: особенности языка и ораторского стиля.

4.2. Памятники народно-литературного типа языка.

4. 2. 1. Деловой язык Киевской Руси. «Русская Правда».

4. 2. 2. Художественная литература Киевской Руси. «Слово о полку Игореве».

4. 2. 3. Язык летописи. «Повесть временных лет».

5. Тенденции развития языка в период феодальной раздробленности (XIII– XIV вв.).

 

2. 1. Языковая ситуация в Киевской Руси. Понятие «языковой ситуации»

 

В 988 г. произошло крещение Руси, христианская религия утвердилась на Руси в качестве государственной. Это повлекло за собой широкое распространение культовой (богослужебной, житийной и т.п.) литературы. На Руси было построено около 10 тыс. церквей, для их нужд требовалось около 80 тыс. книг. Но до нашего времени сохранилось около 1,5 тыс. книг, за исключением деловых документов.

Период формирования древнерусского литературного языка (X–XI вв.) – это период формирования древнерусской народности.

Предки трех восточнославянских народов – русского, украинского и белорусского – в X–XI вв. составляли единую древнерусскую (древневосточнославянскую) народность, которая сформировалась в результате объединения многочисленных славянских племен, населявших Восточную Европу.

Народность – это этническая общность, связанная единством территории, происхождения, языка, политической истории и культуры, но нестабильная и раздробленная по своей природе в силу господства натурального хозяйства.

В основном процесс объединения разрозненных восточнославянских племен завершился в X–XI вв. Образовалось обширное древнерусское государство во главе с Киевом, который обладал исключительно выгодным географическим положением: через него проходили торговые пути в Византию и на Восток, что, несомненно, способствовало развитию торговых, политических и культурных связей Руси с цивилизованными государствами тогдашнего мира.

Население Киева носило смешанный характер, т.к. в столицу древнерусского государства съезжались люди из новгородских, смоленских и др. земель. Поэтому разговорный язык Киева был достаточно пестрым и объединял в себе черты различных диалектов.

В результате образования сильного централизованного государства происходит концентрация отдельных племенных диалектов, что привело к формированию единого древнерусского языка – языка древнерусской (восточнославянской) народности. Он обладал более богатым словарным составом, более развитым грамматическим строем, чем отдельные диалекты. Развитию общенародного языка способствовало появление письменности в конце Х в. и влияние устного народного творчества.

Большую роль в укреплении единства древнерусского литературного языка и сглаживания местных языковых особенностей сыграл язык Киева – экономического, политического и культурного центра Руси. В Киеве складывается устойчивое языковое единство, т.н. древнекиевское койне.

Койне(от греч. κοινή – «общий») – общий язык, возникший на основе какого-либо господствующего диалекта.

В киевском койне стирались, выравнивались диалектные особенности, устранялись (конечно, далеко не полностью) диалектные различия.

Киевское койне во многом определило нормы древнерусского литературного языка. Нормы киевского койне во всем совпадали с нормами древнерусского литературного языка, тогда как в языке других областей заметна местная диалектная окрашенность. Киевское койне, оказывая выравнивающее воздействие на другие диалекты, в ряде случаев совмещало в себе особенности этих диалектов.

К сферам применения киевского койне относятся:

1) государственная практика (сообщения и доклады нижестоящих должностных лиц вышестоящим, распоряжения и указы князей, договоры между русскими князьями и международные договоры);

2) юридическая практика (устойчивые формулы права, принятые при судебных разбирательствах);

3) практика публичных выступлений (обращения князей и воевод к воинам, «посольские речи», выступления на вече и на княжеских съездах).

Киевское койне, благодаря своему сравнительно нейтральному характеру, становится общерусским говором, который удовлетворяет потребностям Киева в широких связях с другими восточнославянскими землями. Оно распространяется по всей территории Киевской Руси и выполняет функции ее государственного разговорного языка. В нем вырабатывалась хозяйственная, военная и юридическая терминология. Поскольку многие произведения устной народной словесности создавались или перерабатывались в Киеве, киевское койне находит свое применение и в фольклоре.

Нормы древнерусского литературного языка носили менее строгий, менее обязательный характер, чем нормы национального литературного языка.

Существуют различные точки зрения на время возникновения древнерусского литературного языка. Одни ученые считают, что древнерусский литературный язык сложился еще до принятия христианства, о чем свидетельствует высокоразвитая техника книжного дела на Руси. Другие ученые полагают, что до принятия христианства существовала только древнерусская разговорная речь в диалектных вариантах.

С принятием христианства Киевская Русь приняла и язык христианской книжности – старославянский язык, в основе которого лежал солунский диалект древнемакедонского наречия древнеболгарского языка (южнославянский язык). На старославянский язык в IX в. первоучители славян Константин и Мефодий перевели греческие библейские и обрядовые книги.

Старославянский язык был общим литературным языком всех славян, но он варьировался в зависимости от контактов с местной речью, в результате чего возникли различные редакции («изводы») старославянского языка: сербский, болгарский, словенский, русский. Старославянский язык «русского извода» принято называть церковнославянским языком.

На церковнославянский язык было переведено много книг, пришедших на Русь из Византии, Болгарии, Сербии: церковно-учительных, агиографических, церковно-научных (географических, естественнонаучных), исторических, художественных.

С принятием христианства в его византийской форме Древняя Русь оказалась преемницей и хранительницей книжного наследия, созданного со времени Кирилла и Мефодия на старославянском языке в других странах, и в первую очередь в Великой Моравии и Болгарии. От них Древняя Русь унаследовала огромный корпус переводных (главным образом с греческого) и оригинальных древнеславянских памятников: библейские книги, богослужебную и святоотеческую литературу, переводы аскетических и морально-этических произведений, юридические сочинения и многое другое. Этот корпус памятников, общий для всего византийско-славянского православного мира, обеспечивал внутри него осознание языкового, культурного и религиозного единства на протяжении многих столетий, вплоть до начала Нового времени. Особенность восприятия византийской книжной культуры заключается в том, что на Руси (как и во всем православном славянстве) была усвоена по преимуществу культура церковная, монастырская, а светская культура, продолжающая традиции античной, столь важной для средневековой Западной Европы, не получила распространения. Из Восточной Болгарии на Русь шли кириллические книги.

По образцу Византии церкви и монастыри в Древней Руси становятся центрами культуры. Монахи и священники, хорошо знавшие греческий и церковнославянский языки, переписывали и переводили византийскую и болгарскую литературу.

На Руси старославянский язык распространился в процессе переписывания книг, пришедших из Болгарии. Образцом старославянского текста, переписанного на Руси в XI в., является известное Остромирово Евангелие.

Вначале на Руси только переписывались церковные книги, привезенные из Болгарии или Византии, затем большое количество греческих и южнославянских книг были переведены русскими книжниками, а затем – в XII в. – зарождается и начинает быстро развиваться оригинальная литература, созданная русскими авторами: агиографическая и проповедническая. Появляются первые русские писатели – известные деятели русской православной церкви: митрополит Иларион, новгородский епископ Лука, игумен Печерского монастыря Феодосий, игумен Сильвестр, киевский митрополит Клемент Смолятич, епископ Кирилл Туровский, епископ Симон, монах Хутынского монастыря Антоний. Русские авторы вносили в свои произведения исконные восточнославянские языковые черты.

В синтезе этих двух начал – старославянского (южнославянского) и древнерусского (восточнославянского) формируется древнерусский литературный язык в двух его разновидностях: книжно-славянской и народно-литературной. Одновременно с ним существует устная разговорная разновидность древнерусского языка, которая носит диалектный характер.

Языковая ситуация– это совокупность языков или функциональных разновидностей одного языка в их территориально-социальном взаимоотношении и функциональном взаимодействии в границах определенных географических регионов или административно-политических образований.

Языковые ситуации могут быть:

а) экзоглоссными или эндоглоссными;

б) сбалансированными или несбалансированными.

При экзоглосснойязыковой ситуации языковое общение в государстве обслуживается несколькими языками; при эндоглоссной– языковое общение в государстве обслуживается несколькими функциональными разновидностями одного языка: литературным языком, просторечием, диалектами. Возможно сочетание экзоглоссной и эндоглоссной языковой ситуации.

При сбалансированнойязыковой ситуации языки или разновидности языка выполняют один и тот же набор социальных коммуникативных функций и находятся в равноправных отношениях, при несбалансированной – языки или разновидности языка неравноправны.

Б.А. Успенский определил языковую ситуацию на Руси, а затем и в России, с XI по XVII вв., как церковнославянско-русскую диглоссию.

Диглоссия(от греч. δις – «дважды», γλωττα (γλωσσα) – «язык») (или гетерогенное одноязычие) – это такой способ сосуществования двух отдельных языковых систем в рамках одного языкового коллектива и государства, при котором функции этих двух систем находятся в дополнительном распределении, соответствуя функциям одного языка в обычной (недиглоссийной) ситуации. Применительно к церковнославянскому и русскому языку речь идет о сосуществовании книжной языковой системы, связанной с письменной традицией, и некнижной системы, связанной с обыденной жизнью: по определению, ни один социум внутри данного языкового коллектива не пользуется книжной языковой системой как средством разговорного общения (это обстоятельство, в частности, отличает ситуацию диглоссии от обычного сосуществования литературного языка и диалекта).

Книжная и некнижная языковые системы противопоставляются по способу усвоения, приобретения: если некнижная система усваивается естественным путем, впитывается с молоком матери, то книжная система усваивается искусственным, книжным путем – в процессе формального обучения, что само по себе предполагает определенную кодификацию, т.е. наличие эксплицитно сформулированных правил. Таким образом, книжная языковая система накладывается на некнижную как вторичная, она приобретается в более зрелом возрасте.

Находясь в отношении функциональной иерархически заданной дистрибуции, церковнославянский язык восточнославянского извода и древнерусский язык воспринимались носителями языка как единый язык, представленный в своей книжной и некнижной реализациях.

Церковнославянский язык выступал как книжный, литературный (письменный) язык и как язык сакральный (язык официального религиозного культа), что обусловливает как специфический престиж этого языка, так и особенно тщательно соблюдаемую дистанцию между книжной и разговорной речью. О нем нельзя сказать, что он в полном смысле слова функционировал на Руси, поскольку церковнославянские тексты не создавались, а только воспроизводились русскими переписчиками. Однако церковнославянский язык был известен на Руси и использовался в текстах, читавшихся не только в церквях и монастырях, но и в семьях грамотных людей.

Если вне диглоссии одна языковая система нормально выступает в разных контекстах, то в ситуации диглоссии разные контексты соотнесены с разными языковыми системами. Отсюда члену языкового коллектива свойственно воспринимать сосуществующие языковые системы как один язык, тогда как для внешнего наблюдателя (включая сюда и исследователя-лингвиста) естественно в этой ситуации видеть два разных языка. Таким образом, диглоссию можно определить как такую языковую ситуацию, когда два разных языка воспринимаются (в языковом коллективе) и функционируют как один язык.

В отличие от двуязычия, т.е. сосуществования двух равноправных и эквивалентных по своей функции языков, которое представляет собой явление избыточное (поскольку функции одного языка дублируются функциями другого) и, по существу своему, переходное (поскольку в нормальном случае следует ожидать вытеснение одного языка другим или слияние их в тех или иных формах), диглоссия представляет собой очень стабильную языковую ситуацию, характеризуется устойчивым функциональным балансом (взаимной дополнительностью функций). Ситуация диглоссии может сохраняться в течение многих веков.

Специфика древнерусской диглоссии была в том, что сосуществующие языки были близкородственными. Старославянский (а затем и церковнославянский язык) воспринимался на Руси не как чуждый, инородный язык, а как правильный, «грамотный» язык всех славян, образцовый, книжный язык, в отличие от повседневного разговорного. Восприятие церковнославянского языка как книжной разновидности своего родного языка выражалось в текстологическом способе обучения и кодификации этого языка: каноном правильности, требующим заучивания и постоянной ориентации, служили библейские и богослужебные тексты, занимавшие вершинное положение в ценностной иерархии средневековой книжности.

Понятие языковой нормы, и, соответственно, языковой правильности связывается в условиях диглоссии исключительно с книжным языком, что проявляется прежде всего в его кодифицированности; напротив, некнижный язык в этих условиях в принципе не может быть кодифицирован. Таким образом, книжный язык фигурирует в языковом сознании как кодифицированная и нормированная разновидность языка. Книжный язык, в отличие от некнижного, эксплицитно усваивается в процессе формального обучения, и поэтому только этот язык воспринимается в языковом коллективе как правильный, тогда как некнижный язык понимается как отклонение от нормы, т.е. нарушение правильного языкового поведения, иначе говоря, явления живой речи воспринимаются через эксплицитно усвоенные представления о языковой правильности, которые связываются с книжным языком. Вместе с тем именно в силу престижа книжного языка такое отклонение от нормы фактически признается не только допустимым, но даже и необходимым в определенных ситуациях.

Связь языковой нормы с книжным языком при диглоссии – при том, что книжный язык не может выступать как средство разговорного общения, – определяет нехарактерность социолингвистической дифференциации общества для этой языковой ситуации: одни и те же представления о языковой правильности оказываются едиными для всех слоев общества.

Поскольку при диглоссии два языка воспринимаются как один, а контексты их употребления характеризуются дополнительным распределением (фактически не пересекаются), перевод с одного языка на другой оказывается в этих условиях принципиально невозможным. Невозможно функционирование соотносящихся друг с другом параллельных текстов с одним и тем же содержанием – коль скоро некоторое содержание получает языковое выражение, т.е. выражено на одном языке, оно в принципе не может быть выражено на другом. Для диглоссии характерны: невозможность перевода сакрального текста на разговорный язык и невозможность обратного перевода, т.е. перевода на книжный язык текста, предполагающего некнижные средства выражения; принципиальная невозможность в этих условиях шуточного, пародийного использования книжного языка, т.е. применения его в заведомо несерьезных, игровых целях.

Диглоссию характеризуют ряд признаков негативного характера, которые отличают ситуацию диглоссии от ситуации двуязычия:

1) недопустимость применения книжного языка как средства разговорного общения;

2) отсутствие кодификации разговорного языка;

3) отсутствие параллельных текстов с одним и тем же содержанием (запрет на перевод сакральных текстов и невозможность пародий на книжном языке).

В ИРЛЯ имело место и церковнославянско-русское двуязычие. Эволюция русского литературного языка связана именно с переходом от церковнославянско-русской диглоссии к церковнославянско-русскому двуязычию, представляющему собой нестабильную языковую ситуацию.

Языковую ситуацию Древней Руси можно представить в виде следующей схемы.

 

Языковая ситуация Древней Руси
Церковно-славянс-кий язык Сфера функциониро-вания – канонические богослужеб-ные книги (Евангелие, Апостол, Псалтырь, книги Ветхого Завета).	Древнерусский язык
Литературная разновидность	Разгово-рная разно-вид-ность Сфера функциони-рования – непосред-ственное устное общение.
Книжно-славянский тип Сфера функциони-рования – религиозная оригиналь-ная и переводная литература: агиографи-ческая (жития), проповедни-ческая (слова, поучения, послания), паломничес-кая (хожения), религиозно-учительные сочинения.	Народно-литературный тип
Художествен-ный язык Сфера функциониро-вания – светская оригинальная и переводная литература: летописание, повествова-тельные, исторические сочинения, светские поучения, частная переписка.	Деловой язык Сфера функциониро-вания – юридические документы.