Деятельность как специфический человеческий способ бытия и отношения к миру.

 

Г. Лукач // Практикум по философии: Социальная философия. – Мн., 2007. – С. 82-85.

 

1. В чем суть достижений и ошибок Л. Фейербаха в анализе проблемы человека?

 

История есть как раз история неприрывного изменения форм предметности, которые образуют наличное существование человека. Только, исходя из этой точки зрения, истории действительно стано­вится историей человека. Ибо в ней больше не происходит ничего такого, что нельзя было бы свести к человеку, к отношениям между людьми как к последнему бытийному основанию и объяснительной причине. Именно в силу этого поворота, который начал в философии Фейербах, он оказал столь решающее влияние на возникновение исторического материализ­ма. Однако превращение им философии в «антропологию» отодвинуло человека в сторону, к застывшей предметности.

 

2. В чем заключается принципиальная новизна К. Маркса в анализе проблемы человека?

 

Маркс радикально додумал до конца фейербаховский по­ворот: «Человека Гегель делает человеком самосознания, вместо того чтобы самосознание сделать самосознанием человека, т.е. живущего в действительном, предметном мире и им обусловленного». Но одно­временно — и уже в тот период, когда он находится под наибольшим влиянием Фейербаха, он постигает человека исторически и диалекти­чески. И то и другое имеет двоякий смысл. Во-первых, Маркс никогда не говорит просто о человеке, об абстрактно абсолютизированном че­ловеке, но всегда мыслит его в качестве члена конкретной тотальности, общества. Она должна быть объяснена, исходя из человека, но только при том условии, что сам он вводится в эту конкретную тотальность, поднимается до истинной сращенное с ней. Во-вторых, сам человек решающим образом соучаствует в диалектическом процессе в качестве предметного основания исторической диалектики, в качестве фунди­рующего ее тождественного субъекта-объекта. Если применить к нему сперва абстрактные начальные категории диалектики, то это означает: он соучаствует в диалектическом процессе, поскольку он одновременно есть и не есть.

 

3. Почему проблема отчуждения человека, впервые поставленная Марксом, стала основой философских дискуссий в первой половине XX в.?

 

Проблема отчуждения, которая впервые со времен Мар­кса трактовалась как центральный вопрос революционной критики капитализма, чьи теоретико-исторические, равно как и методологи­ческие корни возводились к гегелевской диалектике. Естественно, проблема носилась в воздухе. Несколько лет спустя, благодаря «Бытию и времени» Хайдеггера, она оказалась в фокусе философских дискуссий и не утратила этого места еще и сегодня, чем существенным образом способствовала влиянию Сартра, его учеников и оппонентов. Здесь можно оставить без внимания филологический вопрос, который пос­тавил, прежде всего, Л. Гольдман, который усмотрел в хайдеггеровском труде отдельные полемические реплики по адресу моей, правда, оставшейся не названной книги. Сегодня вполне достаточно конста­тации, что проблема носилась в воздухе. В особенности потому, что здесь невозможно более детально рассмотреть существующие основы такого положения вещей, дабы прояснить причины продолжающегося взаимопереплетения, смешения марксистских и экзистенциалистских мыслительных мотивов, в особенности во Франции, непосредственно после окончания второй мировой войны.

 

4. В чем состоит принципиальный недостаток учении о человеке М. Хай­деггера и Г. Лукача?

 

Буржуазно-философская критика культуры -достаточно вспом­нить о Хайдеггере - была весьма склонна к тому, чтобы сублимировать общественную критику в чисто философскую, превратить по сути своей общественное отчуждение в вечное «условие человеческого существова­ния», если употребить возникший позже термин. Легко уяснить, что этот способ изложения, характерный для «Истории и классового сознания», отвечал таким установкам, пусть даже автор следовал в этой книге другим, прямо противоположным идеям. Хотя отчуждение, отождествленное с опредмечиванием, рассматривалось как общественная категория (со­циализм как раз и должен ликвидировать отчуждение), однако неуст­ранимость его существования в классовых обществах и, прежде всего, его философское обоснование сближали, тем не менее, это понятие с понятием «условие человеческого существования».

Лишь когда опредмеченные формы выполняют в обществе такие функции, которые порождают противоречие между сущностью человека и его бытием, которые посредством общественного бытия угнетают, искажают, уродуют человеческую сущность и т.д., тогда возни­кают объективные общественные отношения отчуждения и, в качестве его необходимого следствия, все субъективные признаки внутреннего отчуждения. Отсюда проистекают сложность и перекос в фундамен­тальной философско-исторической концепции книги. (Что феномен овеществления, чрезвычайно родственный феномену отчуждения, но ни социально, ни категориально не тождественный с ними, тоже употреб­лялся в книге в качестве синонима отчуждения, — это следует заметить только мимоходом).