Права ребенка. Исторический очерк

Забота о потомстве, о каждом ребенке в далеком прошлом была уделом всего племени, всего клана, всей общины, поскольку он им принадлежал. Кроме того, с давних пор в неосознанном виде у человека существовала потребность предотвратить кровосмешение, дабы не плодить нездоровых, неполноценных детей. Но по мере дальнейшего исторического развития общества все явственнее стало обнаруживаться то, что принято называть материнской любовью. Это чувство было осмыслено позже, когда уже подвергся анализу опыт древней общественной организации, создания предпосылок появления семьи — основной клеточки общества и всякого прогресса.

Правда, это была всего лишь одна из концепций, противостоящая общепринятой, согласно которой во главе угла поступательного развития общества, перехода от одной исторической эпохи к другой находилась эволюция отношений между полами — мужчиной и женщиной. По мере развития первобытного общества связь ребенка с матерью становилась все более прочной. Продолжая жить в примискуитете (беспорядочном половом сожительстве) и в орде, матери при благоприятных условиях начинают держать детей при себе. Дети узнают свою мать. Дети от неизвестных отцов составляют сплоченную группу вокруг матери. Подрастая, они становятся ее оплотом, защитой и силой. Не случайно, поэтому связанностью женщины с ребенком некоторые авторы объясняли происхождение разделения труда.

Привычка общения с матерью научила ребенка держаться матери даже тогда, когда он достигал самостоятельности. В эпоху, когда ребенок всецело принадлежал матери, от ее воли зависела и его жизнь. Она могла его уничтожить, если он был слаб физически или если она не могла уделять ему достаточно внимания потому, что один ребенок рождался вслед за другим. Детей убивали в случае необычайной нужды. Нередко они становились жертвой дремучих представлений об источнике жизненной силы матери и ее последующего потомства. Ребенка зарывали в землю только за то, что он вел себя беспокойно и мешал вести кочевой образ жизни. Его начинали как-то признавать лишь с момента, когда он мог самостоятельно заботиться о своем пропитании. До этого он считался частью самой матери. Так обеспечивалось выживание наиболее физически сильных и здоровых, да и самого общества в эпоху матриархата. (культ Замолксиса – в жертву царские дети сыновья)

С развитием матриархата начинают появляться проблески полностью отсутствовавшей ранее связи ребенка с его отцом. Сам факт рождения ребенка обязывал мужчину и женщину к совместной жизни. И если раньше признавалась только связь ребенка с матерью, то постепенно начинают придавать значение его контакту с отцом. Однако это еще было время, когда мужчина был склонен считать своими детьми все свое потомство, от какой бы женщины оно ни произошло. И хотя матери еще свойственно отстаивать интересы собственных детей, принятие их в семью отца уже стало зависеть от его воли. Так медленно и постепенно человечество двигалось к патриархату. В период господства отцовского права дети принадлежали отцу не потому, что он их породил, а потому что ему принадлежала мать, ибо считалось, что ребенок есть только часть ее, ее приплод. Исторически эта эпоха совпала со временем появления института частной собственности, но муж признавался отцом всех детей, рожденных его женой, лишь тогда, когда частная собственность была «вполне установлена», когда отец имел «право жизни и смерти по отношению к новорожденному» и мог продать его. Ограничение права отца на убийство новорожденного в дальнейшем связывается с развитием патриархальной семьи, с ее интересами. Со временем исчезает существовавшее при патриархальном строе право отца на жизнь и смерть ребенка, право лишать его свободы, продавать его. Остается только укоренившееся на века право наказывать своих детей. Все это происходит потому, что настает время, когда охрана интересов детей становится предметом заботы со стороны государства, время, которое совпадает с эпохой развития так называемой индивидуальной семьи.

Если власть родительская у наших предков и не отличалась мягкостью, то, вместе с тем, она, кажется, не была запечатлена у них, как и вообще у славян, той суровостью, какою она отличалась у народов Востока, римлян и немцев.

Современники свидетельствуют о сравнительной мягкости характера славян, склонности к мирному земледельческому труду, привязанности к домашнему очагу и снисходительному отношению даже к рабам (не было института рабства в античном понимании, иное восприятие хозяйства). Если присоединить сюда и некоторую хозяйственную самостоятельность членов семьи, представляющих собою не одну лишь рабочую силу, приобретавшую имущественные средства для домовладыки (как было в Древнем Риме), но и соучастников в общем хозяйстве (что видно из того, что право на наследство после смерти домовладыки доставалось всем членам семьи как всем трудившимся для его накопления), то отсюда надо заключить, что и в личных отношениях дети не были бесправны: они не были только безгласными исполнителями родительской воли - голос их мог быть принят во внимание при заключении брака (момент, когда в особенности дает себя чувствовать родительский авторитет), как и в некоторых других случаях жизни (Неволин. С. 129, 312).

Авторитет мужа, а он был весьма велик в старину, переходил в авторитет отца, и, конечно, голос его был впереди голоса матери. Теперь нравы мягче, и закон ограничил власть мужа и отца сравнительно с теми временами, но и теперь о полном равноправии родителей не может быть и речи. Иначе стоит дело, когда авторитет отца падает - когда мать овдовеет, тогда дети должны «творить ее волю».

В России в давние времена, когда еще не существовало единого государства, князья, духовенство заботились не о детях вообще, а лишь о детях-сиротах, оставшихся без семьи и родителей. Причем главенствовали при этом религиозные, моральные побуждения, ибо помощь беззащитному ребенку рассматривалась как богоугодная акция. Руку помощи таким детям протягивала и сельская община. Но постепенно в круг нуждающихся в государственной поддержке детей вовлекаются бедные и «страждущие». В семье же ребенок целиком и полностью был подвластен родителям. Правда, в те времена, как свидетельствуют судебник Ивана Грозного, Уложение царя Алексея Михайловича, муж и жена имели равные права по отношению к своим детям.Однако о каких бы то ни было правах детей в семье тогда не могло быть и речи. В Своде законов России, составленном в середине XVII в., было правило, запрещавшее принимать жалобы детей на дурное обращение с ними родителей, которые воспитывали их по собственному разумению в духе своего времени.

По мере укрепления частнособственнических начал в Российском государстве, патриархальных канонов в семье в положении ребенка четко обозначились две линии.

Первая заключалась в нетерпимом отношении к так называемым незаконно прижитым детям, в появлении которых виделась угроза нарушения законных интересов наследника. А отсюда жалкая судьба подавляющего большинства тех детей, которые попали в когорту изгоев общества.

Вторая, четко выраженная линия государственной политики по отношению к детям касалась нищенствующих безродных детей, их устройства. Стремясь внести систему в это дело, Петр I попытался подчинить его принципам следования общественной пользе и порядку в личном проявлении милосердия. На место полного «нищелюбия» — своего рода культа в России, служившего исключительно спасению души, он выдвинул новую идею, в основу которой были положены нужды государства и забота о пользе населения. Реализация этой идеи никак не связывалась с защитой прав ребенка и просто превращалась в его закабаление в период нехватки рабочих рук, что было наиболее примитивной формой заботы общества и государства о малолетних детях, оставшихся без семьи.

Умеряющее излишнюю строгость родительского авторитета влияние церкви, общее смягчение нравов и, наконец, меры Великого Преобразователя, направленные на поднятие значения личности в семье, и в особенности личности женщины, не могли не отразиться и на юридических отношениях между родителями и детьми. Это сказалось, прежде всего, в решительном воспрещении и преследовании «принужденных браков», т. е. браков, заключавшихся по принуждению родителей. Хотя еще древнее право - Устав Ярослава - воспрещает «силою отдавать замуж», хотя то же требование повторялось и последующими церковными правилами (в статье Кормчей - о тайне супружества) и постановлениями, однако же, браки по принуждению были часты - тому способствовал обычай женить и выдавать замуж в малолетстве и вообще обычай, по которому браки заключались по воле родителей - в Древнее время в виде договора между ними, согласно которому жених в назначенный срок должен был взять за себя невесту, а невеста должна быть выдана ему с условленным приданым (фактический брак не совпадал с юридическим до наступления совершеннолетия детей).

В договоре этом объектом его являлись, таким образом, сами брачующиеся, причем судьба этого объекта в значительной степени была связана с условиями чисто имущественного характера, скрепленными так называемым «зарядом», или неустойкой.

Вот против этих-то непорядков и были направлены меры Петра. Указом 3 апреля 1720 г. запрещается писать рядные и уговорные записи с «зарядом» на случай отказа от брака той или другой стороны. Вместе с тем предписывается за шесть недель до брака совершать обручение, причем этот шестинедельный срок делается, так сказать, сроком для размышления жениха и невесты относительно предстоящего брака. Если бы жених или невеста - говорится в указе - раздумали и отказались от своего первоначального намерения, то им дается в том полная свобода. (обычай-угол печки)

Но, дабы еще более обеспечить свободу согласия со стороны вступающих в брак и противодействовать укоренившемуся обычаю заставлять детей вступать в брак против их воли, издается специальный указ, направленный против «принужденных браков» вообще. «А понеже много случается, - говорится в указе, - что и невольно сочетанные не дерзают во время брака смело спорить и принуждение объявлять, одни за стыд, а другие за страх, что уже после является от несогласного тех неволей сочетанных жития, того ради прежде венчания брачных (кроме крестьянства) приводить родителей обоих совокупляющихся сторон к присяге в том, что одни не неволею ль сына женят, а другие не неволею ль замуж дочь отдают».

На ограничение родительской власти направлена была и следующая мера. Существовал обычай, согласно которому родители давали обеты монашества от имени своих малолетних детей. «Сей обычай душегубный есть», - говорится в Прибавлении к Духовному Регламенту, - «и хотя чада воли родительской подлежат, то не как скоты бессловесные, в том наипаче, что требует самих их рассуждения и воли, каково есть избрание житья».

В период царствования Екатерины II дети в семье, как и прежде, были собственностью родителей. В 1775 г. она ради поддержания их авторитета учредила специальные тюрьмы, помещать в которые ребенка было правом родителей. По мере развития в России крепостного права, постепенной дифференциации сословий забота о ребенке приобретала ярко выраженную сословную окраску, сохранявшую свою силу до конца XIX в. Государственное признание сословного принципа сказалось и на положении ребенка в семье, поскольку он целиком и полностью от нее зависел.

Но постепенно в России конца XVIII и начала XIX в. стал обнаруживаться интерес к ребенку в семье как к личности, а потому начали предприниматься попытки защитить ребенка, оказавшегося в бедственном положении.

В 1889 г. в Москве появляется первое общество защиты детей. В круг его забот входит помощь не только бедным детям в прямом смысле слова, но и детям обиженным, эксплуатируемым, объектам жестокого обращения в частности, в семье. Оказанием такой помощи занимаются сельские общества, земство, общественные организации, имевшие специфическую специализацию: «Общество защиты детей от жестокого обращения», «Общество спасения падших девушек» и др.) Словом, для конца XIX в. характерны попытки защитить и детей, страдающих из-за семейного неблагополучия, надругательства родителей над личностью ребенка, от безразличия к его насущным потребностям («Братья Карамазовы»). Но здесь еще превалируют соображения, связанные с гуманным отношением к ребенку как к беззащитному существу, на бесправное же положение его пока что внимание не обращается.

Грядущее XX столетие принято было называть "веком ребенка". Однако, как и раньше, существовавшие на этот счет ожидания не сбылись. Скорее напротив, и в без того трудной жизни огромной массы детского населения началась эпоха физических и нравственных страданий, вызванных гражданской войной, экономической разрухой, потерей родителей и семьи. Объявив себя «высшим опекуном ребенка», Россия после Октября 1917 г. сделала предметом своей заботы замену семейного воспитания воспитанием, которое называлось общественным. (дома-коммуны, книга Хаксли, Макаренко) Вот почему проблема охраны прав ребенка в семье даже не возникала. Вместе с тем особую остроту приобрели вопросы, связанные с устройством детей, оставшихся без родительского попечения. Установка на замену семейного воспитания общественным внедрялась не одно десятилетие. Тем не менее, семья продолжала жить, выполнять свойственные ей функции, а родительские обязанности по-прежнему занимали свое место в кодексе законов о браке и семье, а с их реализацией связывалась защита прав ребенка в семье. Однако внимание государства было сосредоточено на создании и расширении сети детских учреждений, способных заменить семью даже там, где она существовала. Но ст. 53 Конституции СССР провозгласила, что «семья находится под защитой государства». Констатацию этого факта можно считать переломным моментом не только в оценке роли семьи, но и в понимании того, что она означает для ребенка. Однако возврат к прошлому объяснялся не только этим, но и последствиями негативного отношения к семье как к естественной и жизненно необходимой среде обитания ребенка-индивидуума. Вот почему отношение к детям постепенно приобретает новое качество. Все более очевидной становится истина, что ребенок — это не просто зависящее от окружающих, и прежде всего от родителей, существо, а личность, умение которой жить в обществе, семье во многом зависит от предоставления ей возможности получить всестороннее развитие, проявить себя.Одним из способов достижения такой цели служит наделение гражданина, в данном случае несовершеннолетнего, соответствующими правами, превращение его в самостоятельного субъекта права. Причем стремление иначе посмотреть на ребенка созревает постепенно, преимущественно в европейских государствах, что нашло отражение в Конвенции ООН 1989 г. "О правах ребенка".

Из вышеуказанных ограничений выросли другие, и родительская власть постепенно введена была в существующие ныне законные границы.

Действующие законы о личных отношениях между родителями и детьми слагаются из ряда постановлений, касающихся внешнего юридического положения детей, и постановлений, определяющих содержание власти родительской.

а) Об отношениях между родителями и детьми вообще

1. Дитя получает фамильное имя своих родителей, точнее, отца, как следствие принадлежности ребенка к отцовской семье. (См. ст. 125 и 132(3) Зак. гражд. улож. Царства Польского, ст. 236; Пр., ст. 283; Общегерм. улож., _ 1616; Прусск., II, 2, _ 58; Австр., _ 146; Сакс., _ 1801; Швейц., _ 270). Наш закон позволяет дворянину, не имеющему ни сыновей, ни родственников мужского пола той же фамилии, просить о передаче этой фамилии кому-нибудь из родственников (т. IX, ст. 324, прил. к ст. 6).

2. Оно приобретает п р а в а с о с т о я н и я своего ("насколько они зависят от рождения" - прибавляет Прусское ул., II, _ 59; Австр., _ 146; Швейц., _ 270; Свод. Зак., т. IX; Зак. о сост., ст. 39, 502, 536, 541, 710, 1015).

По нашему закону повышение состояния родителей, по общему правилу, идет в пользу детей. Так, лица, приобретшие потомственное дворянство чином (полковника или капитана 1-го ранга на службе военной и действительного статского советника на службе гражданской, т. IX, ст. 22) или вследствие пожалования орденом, передают его (т. е. дворянство) всем своим законным детям. По новому закону, право на получение дворянского достоинства принадлежит только кавалерам, начиная с ордена Владимира III ст., но так как орден этот дается, в общем порядке, только состоящим в чине не ниже IV класса, т. е. действительного статского советника, то фактически пожалование орденом (кроме ордена Св. Георгия для военных) перестало давать право на дворянское достоинство. До 1847 г. этим правом пользовались только те дети, которые родились после приобретения их отцом дворянского состояния.

Закон настолько снисходителен в этом случае, что если отец получает чин или награждается орденом, дающим право на дворянство уже после смерти (по неведению о ней при награждении), то дети в обоих случаях становятся дворянами (т. IX, ст. 42, 43).

Но если повышение состояния идет в пользу детей, то, наоборот, понижение состояния отца на состояние детей не влияет: лишение прав состояния не распространяется на детей лишенного, прижитых, т. е. рожденных уже или зачатых прежде осуждения (т. IX, ст. 11, Уст. о ссыльн., ст. 416).

3. М е с т о м ж и т е л ь с т в а (domicilium) детей (пока они не располагают собственным местом жительства) считается место жительства родителей (Пр., 11, _ 60, Reichscivilprozessordnung, _ 17; Ср. Code civ., ст. 108; Итал., ст. 18; Уст. паспорт. полож. о видах на жительство, ст. 10; Уст. гражд. суд., ст.19).

В частности, в законе даются постановления относительно места жительства детей лиц, ссылаемых по суду или административным порядком. Дети свыше 14 лет при всех родах ссылки родителей могут следовать или не следовать за ними, по собственному желанию. Относительно детей до 14 лет родители могут согласиться сами брать их с собою или не брать. Если соглашения не последует, то при ссылке обоих родителей дети отправляются с ними; при ссылке одного - дети отдаются остающемуся. Если в живых только виновный родитель и ни родные, ни общество не согласятся взять детей на свое попечение, то дети отправляются вместе с ним (Уст. о ссыльн., ст. 258, 259).

При ссылке в каторжные работы обоих родителей или если только один виновный жив, дети моложе 14 лет остаются на месте и над ними учреждается опека; впрочем, в исключительных случаях губернаторам предоставляется разрешить детям следовать за ссылаемыми родителями, если от сего можно ожидать лучшего обеспечения участи детей.

Если за родителем-преступником следует и невинный, то и дети отправляются вместе с родителями, если, впрочем, по желанию родителей, никто из родственников или посторонних лиц или общество не пожелает детей взять на свое попечение. Если за осужденным невинный родитель не последует, то и дети остаются при нем. Грудные дети остаются при матерях. Дети, воспитывающиеся в казенных заведениях и на казенном содержании, не могут быть требуемы родителями для следования с ними в место ссылки (Уст. о ссыльн., ст. 260-262).

Таким образом, закон даже с родителями-преступниками старается, по возможности, не разлучать детей. В этом случае он держится старой традиции неразлучения семьи.

4. Причисление детей к тому или другому в е р о и с п о в е д а н и ю находится в известной зависимости от вероисповедания родителей. Прежде, впрочем, эта зависимость была гораздо больше, нежели теперь. В настоящее время Общегерманское уложение решение этого вопроса отдает в ведение отдельных кодексов государств, входящих в состав Германской Империи (ст. 134 Закона о введении Общегерм. улож.). В Пруссии при смешанных браках родителей, если между последними не состоится соглашения относительно религиозного воспитания детей, решающий голос принадлежит отцу (что касается незаконных детей - матери) с правом дитяти, по достижении 14-летнего возраста, самому избрать вероисповедание (Пр. ул., II, 2, __ 77, 78, 81, 84, 642; Dernburg. Lehrbuch des Preussischen Privatrechts, III. В. С. 150, 151; Endemann. Einfыhrung in das Studium des Bьrgerlichen Gesetzbuches. 5 Aufl, II B. С. 861, пр. 9). В Баварии вопрос этот решается по обоюдному соглашению супругов, а если оно не состоится, - сыновья следуют религии отца, а дочери - религии матери (Endemann, 1. c.). В Австрии дети должны быть воспитаны в той религии, к которой принадлежат родители. При смешанных браках сыновья следуют религии отца, дочери - религии матери, если родители в брачном договоре не постановят иначе (Закон 25 мая 1868 г., Reichsgesetblatt N 49). По Швейцарскому уложению родители определяют религиозное воспитание детей, но последние по достижении 16 лет имеют право сами выбрать вероисповедание (ст. 277).

У нас дети православных родителей, или если хоть один из родителей - православный, должны быть воспитываемы в православной вере, в чем от стороны неправославной берется подписка перед совершением брака (Зак. гражд., ст. 67; Уст. о пред. и прес. прест., ст. 74). Такая же подписка берется и в том случае, когда родители вероисповедания неправославного пожелают крестить свое дитя по обряду православной церкви (Уст. о пред. и прес. пр., ст. 73). Закон угрожает родителям уголовной карой в том случае, если они не исполнят принятого ими на себя обязательства, - заключение в тюрьме на время от 8 до 16 месяцев, причем дети отдаются в таком случае на воспитание родственникам православного исповедания или, за неимением их, - назначаемым для сего от правительства опекунам также православной веры (Улож. о нак., ст. 190). Общий закон относительно смешанных браков был издан в 1832 г.; до того времени (с 1768 г.) в западных и белорусских губерниях дети от таких браков следовали: сыновья - религии отца, а дочери - религии матери; но дворяне в предбрачном контракте могли по этому поводу заключать особый договор (Зак. гр., ст. 67, прим.). Это сохранилось и доселе в силе относительно детей, происшедших от смешанных браков между лицами инословных вероисповеданий (ст. 75). Для коренных жителей Финляндии существует и в настоящее время исключение из общего закона: дети от смешанных браков должны быть воспитываемы в той вере, к которой принадлежит отец, не допуская об этом особенных договоров (ст. 68). Согласно Указу 17 апреля 1905 г. при переходе одного из супругов, исповедующих одну и ту же христианскую веру, в другое христианское вероисповедание, все не достигшие совершеннолетия дети остаются в прежней вере, исповедуемой другим супругом, а при таковом же переходе обоих супругов дети их до 14 лет следуют вере родителей, достигшие же сего возраста остаются в прежней своей религии. Если один из супругов-нехристиан примет крещение и брак его останется в силе, то дети, которые родятся, должны быть воспитываемы в православной вере (ст. 80, 81).

При принятии евреями крещения оно совершается и над малолетними их детьми, не имеющими более 7 лет от роду; если же принимает христианскую веру только один отец или одна мать, то в первом случае подвергаются крещению сыновья, а в последнем дочери (т. IX, ст. 965).

Над не достигшими 14 лет малолетними нехристианами крещение может быть совершаемо не иначе, как с письменного разрешения родителей; по достижении 14 лет в таком разрешении нет надобности (Уст. пред. и прес. прест., ст. 1 и 2, прил. к 70 прим.).

б) О родительской власти

Затем следуют отношения между родителями и детьми, основывающиеся на естественной зависимости вторых от первых. Эта зависимость порождает, главным образом, права родителей, обнаруживает их власть, но вместе с правами неразлучно идут и обязанности, ибо в воззрении современных народов р о д и т е л ь с к а я в л а с т ь существует не ради интересов только родителей.

1. Первое проявление родительской власти заключается в праве требовать со стороны родителей, чтобы дети разделяли с ними место пребывания, были с ними и в силу этого требовать и у сторонних выдачи им детей (Interd. de liberis exhibendis et ducendis). Это правило признается всеми законодательствами (пр. см. Dernburg., III, 147; Австр., _ 145; Сакс., _ 1807; Франц., ст. 374; Итал., ст. 221; Швейц., 273; Гражд. улож. Царства Польск., 338).

Наше общее законодательство не дает прямых постановлений по этому вопросу, и вследствие этого в практике возникали сомнения - имеет ли безусловную силу родительское право требовать своих детей от лиц посторонних даже и в том случае, если можно доказать, что сообразнее с выгодами дитяти было бы оставление его у чужих. Однако же и существо родительской власти, как оно понимается нашим законодательством, и отдельные постановления его говорят за эту безусловность. Родительская власть простирается на детей обоего пола и всякого возраста (Зак. гр., ст. 164). Она не прекращается, а ограничивается поступлением детей в общественное училище, определением их в службу и вступлением дочерей в замужество (ст. 179). Прекращается она только смертью родителей и лишением всех прав состояния, если дети не последуют за родителями в место ссылки (ст. 178). Власти с таким содержанием должны уступить всякие другие соображения. Далее, одна из существенных обязанностей родителей - это забота о воспитании детей (ст. 172, 173). Очевидно, что эта обязанность встретила бы на своем пути препятствия, раз посторонние лица имели бы право, по тем или другим причинам, удерживать у себя чужих детей. В особенности то нравственное влияние родителей на детей от посторонних должен быть решен категорически и в положительном смысле, не приноравливаясь к обстоятельствам случая, так как закон тоже категоричен и так как уклонение от него поколебало бы нравственную силу родительской власти. (Подобный взгляд проводит и Сенат в решении по делу супругов Дмитриевых с княгиней Трубецкой, Касс. реш. 1897 г. N 81).

2. Попечение о личности и имуществе детей вмещает в себе право родителей являться представителями за детей (Общегерм. улож., _ 1630; Сакс., _ 1821; Австр., _ 152; Прусск. см. Dernburg, III, 153; Итал., ст. 224; Швейц., 279).

По нашему закону за состоящих под опекою по несовершеннолетию ищут и отвечают на суде их родители и опекуны (Уст. гражд. суд., ст. 19; Пр., 295). Равно в случае личной обиды, нанесенной несовершеннолетним детям, родители имеют право производить иск узаконенным порядком (Зак. гражд., ст. 175). Однако как по буквальному смыслу нашего закона (ст. 180), так и по историческому происхождению его (см. ниже) это представительство в имущественных отношениях детей принадлежит родителям на праве опекунском. Сенат полагает, что том случае, когда опека еще не назначена и когда несомненная польза малолетних требует безотлагательных действий со стороны родителей именем их детей, первым может быть дозволено представительство и до утверждения в опекунском звании (1880 г. N 60; 1887 г. N 37, 78) - исключение, бесспорно, нужное, но едва ли, в силу вышеуказанного, имеющее опору в законе.

3. К числу самых существенных отношений между родителями и детьми принадлежат отношения, возникающие из обязанности родителей питать (содержать) и воспитывать своих детей.Остановимся сначала на первой - обязанности содержания.

Несовершеннолетние сын или дочь, не вступившие в брак, имеют право требовать содержания от своих родителей, если первые не могут жить на счет доходов своего имущества или на свой заработок. Так постановляет Общегерманское уложение (_ 1602). Эта обязанность падает, прежде всего, на отца, потом на мать, а засим на прочих восходящих (_ 1606). Подобное же правило признается и другими уложениями. Родители обязаны доставлять детям "приличное содержание", пока они сами не будут в состоянии себя содержать (Швейц., ст. 279, 299) - прежде всего отец, а если у отца нет средств - мать, а потом дед и бабка с отцовской и засим дед и бабка с материнской стороны, как предписывает Австрийское уложение (__ 139, 141). В таком же виде повторяется эта обязанность и другими уложениями (Сакс., __ 1802, 1837-1939; Прусск., II, 2; __ 64, 65, 107, 251; Франц., ст. 205, 207; Итал., ст. 138).

Наш закон возлагает эту обязанность только на родителей, не распространяя ее на восходящих (Зак. гражд., ст. 172; Пр., ст. 289). А так как эта обязанность есть личная, лежащая на лице родителей, а не на их имуществе, то она не переходит на их наследников и, следовательно, со смертью родителей прекращается.

Обязанность доставлять содержание, согласно Общегерманскому уложению (_ 1606, а равно Прусскому, Саксонскому и Австрийскому, см. вышеук. __; Швейц., 272, 293), лежит прежде всего на отце, а потом уже на матери; но если право пользовладения детским имуществом предоставлено матери, то мать несет

И у нас согласно ясному тексту нашего закона (родители обязаны давать детям пропитание: ст. 172) обязанность содержания детей должна быть признана совместной обязанностью обоих родителей, сообразно со средствами каждого из них. Следовательно, если отец - без средств и добыть их не в состоянии, а мать располагает средствами, она должна быть привлечена к обязанности содержания детей.

Что касается н а ш е г о п р а в а , то взгляд его на обязанность назначения приданого в Древнее время и Новое не одинаковый. В древний период нашей истории, когда женщины не пользовались равными с мужчинами наследственными правами, лица, исключавшие незамужнюю женщину из наследования, обязаны были наделить ее приданым. Так, братья в боярском сословии обязаны были наделить свою сестру приданым "по возможности"; так, князь, наследуя смерду, не оставившему сыновей, нес такую же обязанность. Эти начала, высказанные еще Русской Правдой (Карамз. Сп., ст. 103, 107), подтверждались в известных случаях и московскими государями.

В последующее время, когда женщина получила более широкие наследственные права, исчезает обязанность вышеуказанных лиц по наделению ее приданым (Неволин. III. С. 109-111).

Что касается собственно родителей, то не видно, чтобы когда-либо существовала у нас юридическая обязанность назначения ими приданого дочерям. Правда, что с XVI в. мы наблюдаем как обычное явление совершение перед заключением брака рядных записей, в которых составляется опись приданому на случай его возвращения кому следует, но и из этих записей можно только заключить, что принято было наделять дочерей приданым, но нет указаний на то, что дочери были вправе его требовать. Это воззрение отражается и в нашем действующем законе: дети не могут и по достижении совершеннолетия требовать от родителей назначения приданого из имущества, последним принадлежащего (ст. 995 Зак. гражд.). То же и по местным законам для Царства Польского (Гражд. улож., ст. 237).

По н а ш е м у п р а в у издревле считалось обязанностью родителей заботиться о воспитании и устроении судьбы своих детей. Без согласия родителей дети не могли вступать в холопство, принимать монашество. С конца XVII в. родители должны были взрослых сыновей представлять на царскую службу (Неволин. III, 314, 315).

Наш закон оставляет без ответа вопрос, кому из родителей должны быть поручены д е т и п р и р а з в о д е . Восточная церковь в этом случае усвоила себе постановления римского права, по которому дети отдаются невинному супругу, хотя в каждом отдельном случае решает судья, при ком из родителей должны оставаться дети (см. мое исследование О разводе по русскому праву. С. 238). Полагаем, что по духу нашего законодательства, знающего р о д и т е л ь с к у ю, а не отцовскую только власть и выдвигающего на первый план интерес детей (ст. 172 и сл.), лучше в состоянии выполнить родительские обязанности (Пр., ст. 199).

5. Из обязанности почтения и послушания детей по отношению к родителям вытекает обязанность испрошения детьми согласия у родителей на вступление в брак (Общегерм. улож., _ 1305; Пр., II, 1, _ 1009, II, _ 250; Австр., _ 49; Сакс., _ 1600; Франц., ст. 148 и сл.; Итал., ст. 63 и сл.; Швейц. ст. 98; Зак. гражд., ст. 6; Свод зак. остз., ст. 205).

6. Право и обязанность родителей воспитывать своих детей дает им право применять известные дисциплинарные меры по отношению к последним, или, как говорят, родители имеют п р а в о н а к а з а н и я д е т е й . В старину это право простиралось очень далеко - до права на жизнь детей. Такое право существовало не только у древних римлян, но и у германцев (Zцpfl. Rechtsgeschichte, _ 85; Salvioli. Manuale di storia del diritto italiano. 3 ed. Р. 3, _ 2). У нас, как мы указывали уже, это право тоже не отличалось мягкостью. Современные законодательства допускают его - один в больших, другие - в меньших пределах.

в) Меры против злоупотребления родительской властью

Изложенное показывает, что право во все времена и у всех народов создает меры для поддержания родительского авторитета. Но наблюдение над явлениями общественной жизни свидетельствует, что этих забот права мало: недостаточно только охранять родительский авторитет, недостаточно также постановить, что родители вместе с правами несут обязанности. Опыт жизни показывает, что наряду с родителями, проникнутыми самыми нежными чувствами к своим детям, жертвующими для них своими силами, здоровьем, болеющими вместе с ними их недугами физическими и моральными, есть немало и таких отцов и матерей, которые лишены всяких добрых родительских чувств, которые не только не заботятся о пропитании и воспитании своих детей, но, напротив, развращают их, эксплуатируют их труд и имущество в свою пользу и, в конце концов, готовят из них не полезных граждан, а людей развращенных, морально испорченных, наполняющих собою арестные дома, тюрьмы и остающихся на всю жизнь тяжелым бременем для государства. Так, между прочим, на международных тюремных конгрессах неоднократно было обращаемо внимание на возрастающую преступность среди молодежи и на весьма раннее проявление склонности к преступлениям у детей, которые, рождаясь в семьях, испытывающих нужду и состоящих на низком уровне моральном, сами постепенно привыкают к нищенству, бродяжничеству и т. п.; причем очень часто преступность детей является или плодом систематического развращения их родителями, или же результатом преступного злоупотребления принадлежащей им властью.

Уже право древних народов, расширявшее родительское полновластие до крайних пределов, ставило ему некоторые ограничения. Так, у евреев родители не имели права на жизнь детей: если у кого-либо был сын непокорный или буйный, или мот и пьяница, то родители приводили его к старейшинам, к городским воротам, где творился суд, и здесь жители города побивали его камнями (Второз., XXI, 18-21). В Афинах Солон отменил право родителей на жизнь детей. Отец имел право только прогнать непокорного сына.

У римлян весьма резко очерченная отцовская власть обнаруживала постепенно наклонность все к большему и большему ослаблению и ограничению. Это заметно было под конец республиканского периода, но в особенности смягчили отцовскую власть императоры. Адриан установил наказание ссылкой за убийство сына, хотя бы и преступного. Право жизни и смерти над детьми было совершенно отнято у отца конституцией Императора Константина, и ко времени Юстиниана за отцом осталось только право подвергать детей сравнительно легким дисциплинарным взысканиям. Право продажи детей было воспрещено императором Диоклетианом (Mayer. Rechte cer Israeliten, Athener und Rцmer, II. С. 410 и 461; Боголепов. Учебник истории римского права. С. 508, 568, 616). Постепенно выработался принцип: patria potestas in pietate debet non in atrocitate consistere.

На этом принципе, в существе дела, построены постановления действующих законодательств по рассматриваемому вопросу. Так, древнейший из современных европейских кодексов - Прусское Земское уложение - постановляет: родительская власть в деле воспитания детей ограничивается, если они нерадиво относятся к выполнению этой обязанности, жестоко обращаются с детьми или учат их дурному, или отказывают им в необходимом содержании. В этом случае дети могут быть отняты у родителей, и воспитание их вверено постороннему лицу за счет родителей (II, 2, __ 90, 91, 266).

Наше законодательство в этом вопросе отстало от потребности времени. Оно пока не пошло дальше охранения родительского авторитета, оставляя без внимания злоупотребление этим авторитетом. В этом отношении (как и во многих других) наши местные законы ближе к западноевропейскому праву, нежели ч. I, т. Х. Так, по Гражданскому уложению Царства Польского родители, имеющие повод быть недовольными поступками своих детей, могут наказывать их без вреда их здоровью и успехам в науках. Тем не менее родителям, превышающим свою власть употреблением мер, вредных здоровью их детей, должно быть сделано гражданским судом первой степени, при закрытых дверях, внушение и дано наставление о более коротком обращении. За повторение сего проступка или даже, смотря по усиливающим вину обстоятельствам и грозящей опасности, за совершение оного в первый раз родители могут быть лишены судебным решением родительской власти, а опека над дитятею или детьми вверяется кому-либо другому на счет виновного отца или матери (ст. 339).

Нельзя, однако же, сказать, чтобы законодательство наше оставляло без внимания злоупотребление родителями своей властью и преступления последних по отношению к детям. Напротив, уголовный закон преследует такие преступления и даже усиливает за них наказания. Так, мы находим в нем следующие постановления. Родители, вовлекшие умышленно несовершеннолетних детей своих в какое-либо преступление, через употребление во зло своей власти или посредством преступных внушений, хотя бы они сами в том преступлении непосредственного участия не принимали, подвергаются за это высшей мере наказаний, за те преступления в законе определенных (Улож. о наказ., ст. 1587). За причинение детям родителями увечья и повреждения в здоровье или умственных способностях наказания положения за эти преступления возвышаются на две степени (ст. 1492). Родители, которые через явное, соединенное с жестокостью, злоупотребление властью побудят дитя свое к самоубийству, подвергаются заключению в тюрьме на время от 8 месяцев до 1 года и 4 месяцев с лишением некоторых особенных прав и преимуществ (ст. 1476).

Родители, изобличенные в принуждении детей своих к браку или к пострижению в монашество, подлежат за это заключению в тюрьме на время от 4-х месяцев до 1 года и 4-х месяцев (ст. 1586).

Только в одном случае закон наш нашел возможным изъять детей из-под действия родительской власти: если родители, будучи по закону обязаны воспитывать детей своих в православное вере, будут воспитывать их по обрядам другого христианского исповедания, то дети их отдаются на воспитание родственникам православной веры или опекунам (Улож. о наказ., ст. 190).

Эта недостаточность сознана уже и самим законодателем, так как в новейших проектах законодательных работ предположено внести в этот отдел нашего законодательства значительные поправки и дополнения. Так, последний проект Устава об опеках и попечительствах предусматривает случаи ограничения родительской власти как в отношении личности дитяти, так и в отношении его имущества. При явном небрежении о воспитании несовершеннолетних детей - сказано в нем - или при жестоком с ними обращении отца, а равно в случае порочного его поведения, могущего иметь пагубное влияние на нравственность или здоровье детей, опекунский начальник с разрешения съезда может сделать родителю, при закрытых дверях, внушение, поместить детей на счет отца в какое-либо семейство, в учебное заведение или в приют, передать опеку матери и даже назначить к детям опекуна (ст. 48). Равным образом, если имуществу несовершеннолетнего дитяти угрожает опасность от злоупотребления или нерадения отца, то опекунский начальник в праве потребовать от отца достаточного обеспечения имущества его детей (ст. 49; Ср. Пр., ст. 305, 306).