Особенности и общие тенденции развития

мировой культуры ХХ в.

 

Двадцатый век хронологически уже отошел в прошлое, однако процессы в области культуры, порожденные его бурной историей, еще не исчерпали себя и определяют культурную ситуацию начала третьего тысячелетия. Идеалы и ценности современности составляют сплав накопленного человечеством в предыдущие века и достижения XX в.

На первый взгляд кажется, что расовая, этническая, лингвистическая, религиозная, социально-экономическая разнообразность современных народов земного шара не дает оснований для употребления таких категорий, как «мировая культура» или «мировая цивилизация XX в.». Однако за внешним хаосом можно проследить целостную картину с общим сюжетом и даже ведущей идеей. Именно в XX в. во весь голос заявили о себе интеграционные процессы. На планете почти не осталось культур, которые бы существовали в изоляции. Факторы внешнего влияния на культуру приобрели одинаковое общемировое содержание, что привело к появлению универсальных процессов в области духовной жизни. Безусловно, универсальные тенденции проявляются в каждой национальной культуре в зависимости от конкретных факторов: исторического опыта народа, его ментальности, социального и экономического уклада. Это образует в каждом частном случае особенную культурную ситуацию. Примером может быть культура современной Украины, которая в отличие от западных стран на протяжении почти всего века находилась под давлением идеологического и политического тоталитаризма. Однако в этой конкретике можно проследить и уникальное, и универсальное. В частности, в XX в. выразительно выявились две тенденции. С одной стороны — кризис духовности, что характерно, прежде всего, отчуждением масс от культурного достояния нации и человечества, вытеснением духовных ценностей на периферию человеческого сознания, господством стереотипов массовой псевдокультуры. С другой, — усиливается противоположный процесс, связанный со стремлением части общества вернуться в лоно культуры, сделать бытие действительно духовным. В океане пароксизмов бескультурья XX в. — кровопролитных мировых и региональных войн, ядерной угрозы, национально-этнических и религиозных конфликтов, политического тоталитаризма, разрушения и уничтожения природы, растущего эгоизма индивидов и т. п. — многие начали воспринимать культуру, как землю обетованную, панацею, единственную спасительную силу, способную решить проблемы современного человечества.

Относительно первой тенденции отметим, что духовный кризис резко обострился после Первой мировой войны. В духовном смысле последствия этой войны были, по-видимому, разрушительнее, чем в материальном. Христианские ценности, которые на протяжении тысячелетия составляли духовный фундамент европейской культуры, испытали серьезное давление со стороны примитивных национал-шовинистических идей и эмоций. В первых философских концепциях XX в. — от Шпенглера до Тойнби, от Бердяева до Хайдеггера — эта ситуация осмысливалась как всеобщий культурный кризис, связанный с переходом к новому, бездуховному времени мировой истории. Свою лепту в разрушение духовных принципов культуры внесли и революции, в частности в Российской империи. С одной стороны, революции преодолевали пришедшие в упадок формы жизни, с другой, — они были связаны с пробуждением и усилением культа тотального разрушения старины. По этому поводу выдающийся гуманист Николай Рерих (1874-1947) писал: «Мы должны признать, что за последние годы европейская культура разбита. В погоне за тем, что не судилось человечеству, разрушены ступени подъема, которые возводились мировой культурой тысячелетиями». По М. Рериху, революции не только уничтожают самые ценные культурные достижения, но и распространяют дух одичания, ведь кровопролитие всегда будет самые темные инстинкты. «Каким трудом и самоотверженностью придется опять исправлять стрессы и изломы культуры. Признаем, что человечество очень одичало... Мало знания. Мало искусства. В жизни мало таких принципов, которые могли бы привести к золотому веку единства», — отмечал он.

Одним из последствий опустошительной мировой войны 1914-1918 гг. и революционных событий в Российской, Австро-Венгерской, Прусской империях было утверждение кровавых политических режимов — коммунизма и национал-социализма. Историки будущего, наверно, будут смотреть на первую половину XX в. как на период, когда Европа потеряла разум. Ужасы тоталитаризма и ужасы мировых войн образовали беспрецедентную ситуацию массовых убийств, унижений, бедности. Ища символы, которые бы дали возможность адекватно представлять состояние массового сознания тех лет, приходится обращаться, прежде всего, к средствам смерти: бомбардировщики, танки, окопы, могилы неизвестных солдат, лагеря смерти, братские могилы.

В XX в. наблюдался поразительный контраст между материальным развитием и глубоким упадком политических и моральных стоимостей. Милитаризм, фашизм и сталинизм нашли сторонников не только среди манипулированных масс, но и среди самых образованных элит наиболее демократических стран Европы. Идеалы так исказились, что всегда хватало интеллигентных людей, способных призывать «воевать, чтобы положить конец войне», присоединяться к нацистским крестовым походам за «спасение европейской цивилизации», оправдывать терроризм и геноцид как средства «национального освобождения» или сталинские репрессии как «закономерную классовую борьбу».

Кульминация «одичания» человечества — Вторая мировая война, изобретение и использования ядерного оружия, других средств массового уничтожения, межэтнические войны конца XX в. Антикультурные последствия Второй мировой войны и ядерного противостояния крупных государств были усилены новой ситуацией в области экономики и средств производства. В послевоенный период углубилась индустриализация производства, быстрыми темпами разрушались традиционные сельские уклады жизни. Массы людей отчуждались от привычной естественной среды, перемещались в города, что привело к росту маргинальных кругов населения, распространения урбанизированной космополитической культуры. Известный английский философ и историк Арнольд Джозеф Тойнби (1889-1975) отмечал, что всеобщее смешивание, потеря чувства культурного стиля «сказываются во время социального распада на всех сферах общественной жизни: религии, литературе, языке и искусстве, а также в той неопределенной области, которую принято называть «манеры и привычки».

Человек начал терять индивидуальность, а в то же время и потребность в духовном самоусовершенствовании с помощью культуры. В результате совершенной системы разделения труда, когда развивается лишь какая-то одна производственно-профессиональная функция, индивид становится деталью машины. По мнению известного мыслителя, немецкого социолога и психолога Эриха Фромма (1900-1980), в современном мире возникает потребность в людях, «...которые могут легко, без срывов, работать вместе..., в людях, которые стремятся потреблять все больше и больше, в людях, чьи вкусы нивелируются..., в людях, которые считают себя свободным и независимым, не покорными любой власти или принципам совести, но при этом стремятся получать указания, делать то, что от них ожидают; в людях, хорошо приспособленных к социальной машине, которыми можно руководить без принуждения, которых можно вести без вождя, побуждать к действиям без любой цели, кроме одной: что-либо производить, двигаться, функционировать, куда-то идти». Образ такого человека хорошо изобразил другой мыслитель — английский писатель Олдос Хаксли (1894-1963) в известной антиутопии «Прекрасный новый мир». По Хаксли, — это сытый, хорошо одетый, сексуально довольный, но лишенный собственного «Я» человек, который руководствуется лозунгом: «Не откладывай на завтра те наслаждения, которые можно получить сегодня». Такой человек стремится превратить культуру в «индустрию развлечений».

Индустриализация культуры стала закономерностью XX в. Последствия этого процесса противоречивы в духовном смысле. С одной стороны, развитая техника репродукции и тиражирования делала искусство доступным для широкой аудитории. С другой, — общедоступность произведений искусства превратила их в предметы быта, обесценила. Облегченность и упрощенность восприятия делает ненужной внутреннюю подготовку к общению с искусством, что резко снижает его позитивное влияние на развитие личности. С техническими возможностями воссоздания художественных произведений связана и опасность распространения «псевдокультуры», морально и эстетично вредной, разнообразного кича, рассчитанного на нетребовательного массового потребителя. К сожалению, для большинства стран мира, в том числе и для Украины, эта опасность уже превратилась в угрожающую реальность.

На протяжении всего XX в. постепенно приходили в упадок традиционные религиозные принципы культуры в массовом сознании. Прежде всего, это сказалось в концептуальных христианских моральных требованиях любви к Богу и любви к ближнему. Понятие любви подменялось понятиям партнерства, которое давало возможность спастись от чувства одиночества. Человек заключает союз «двух» против всего мира, и это ошибочно принималось за любовь и близость. Одновременно девальвировалось и религиозное чувство — любовь к Богу. По этому поводу Э. Фромм утверждал: «Так же, как не могут автоматы любить друг друга, они не могут любить и Бога. Этот факт противоречит утверждением, что мы в наш период якобы являемся свидетелями религиозного возрождения... То, чего мы являемся свидетелями (не имеет значения, что существуют некоторые исключения), — это регрессия, возвращение к идолопоклоненному пониманию Бога...». Осмысливая трагедию XX в. в свете кризиса религиозных принципов культуры, украинский философ Николай Шлемкевич писал: «На переломе наших столетий услышал мир страшное слово глубокого философа культуры (Ф.Ницше): а я говорю вам, умер последний бог, пусть живет сверхчеловек. Минуло четверть века. Опять другой пророк культурного склона, Освальд Шпенглер, звал ми: а я вам говорю, умер дух, пусть живет техника. — И опять прошло четверть столетия. И теперь именно в половине его выразительно видим: — когда умер Бог и умер дух — на наших глазах умирает человек. О, приятели: спасаем же человека среди нас, спасаем человека в нас».

Стремясь к спасению, современный человек пытается отыскать потерянные исходные моральные, религиозные, эстетичные, интеллектуальные точки опоры. Но для большинства этот поиск ограничивается тоской по прошлому с его непреклонными жизненными устоями, которые делали ненужным ежедневный болезненный выбор: «что, как и для чего делать», «зачем и как жить». Начинается так называемый побег от свободы, человек стремится найти «попечителя», который бы взял на себя необходимость выбора и принятия решений. Все это непосредственно отражается в культуре. Человек-конформист стремится не столько творить, сколько потреблять культуру. В обществе распространяется «массовая» культура, синонимы которой: «популярная культура», «индустрия развлечений», «коммерческая культура» и т. п.

В отличие от высокой, элитарной культуры, всегда ориентированной на интеллектуальную, думающую публику, массовая культура сознательно направлена на «усредненный» уровень массовых потребителей. Главным каналом распространения массовой культуры являются современные средства коммуникативной техники (книгопечатание, пресса, радио, телевидение, кино, видео- и звукозаписи). Маскульт создают специалисты (менеджеры, писатели, режиссеры, сценаристы, композиторы, музыканты, певцы, актеры и др.) иногда на высоком профессиональном уровне, однако качество ее произведений определяется лишь одним критерием — коммерческим успехом. Во второй половине XX в. «законодателем моды» в массовой культуре стали Соединены Штаты Америки, которые сосредоточили мощные финансовые и технические ресурсы в отрасли поп-культуры. Достаточно много современных культурологов даже применяют к процессу распространение массовой культуры термин «американизация культуры». Об опасности прелестей американской массовой культуры, которая имеет мало общего с творчеством таких выдающихся деятелей культуры мировой славы, как, скажем, американские писатели Уильям Фолкнер (1897-1962), Эрнест Хемингуэй (1899-1961) или актер, кинорежиссер и сценарист Чарльз Спенсер Чаплин (1889-1977), отмечают англичане, французы, немцы, японцы, представители других европейских и неевропейских культур. Обостряется эта проблема и в Украине, ведь не может быть ничего более страшного для культуры, чем потеря ее национальной самобытности. Неужели мы все хотим стать американцами? — так выразил чувство широкой общественности европейцев Вилле Брандт, имея в виду это явление.

Мы остановились лишь на некоторых негативных процессах, характерных для состояния культуры XX в. Но на фоне кризисных явлений уже вырисовывается другая тенденция, которая, по мнению многих философов и культурологов, должна стать ведущей в XXI в., — возвращение человечества в «лоно» культуры, его духовное оздоровление. Осознание того, что человечество может спастись от самоуничтожения лишь в результате обращения к культуре, ее тысячелетней мудрости и красоте, охватывает уже широкие круги общественности.

Длительное время превалировала мысль, что якобы ключ к решению всех общественных проблем находится в области социально-экономической. Экономическое мышление слишком глубоко укоренено в сознании людей: оно отождествляет духовное обнищание общества с его экономическим несовершенством. Однако, невзирая на всю весомость экономических и политических факторов культуры, надеяться на то, что перевод экономики и политики на новые организационные принципы автоматически приведет к культурному ренессансу, по-видимому, не стоит. По мнению известного нидерландского культуролога Иоганна Гейзинга (1872-1945), принципы культуры имеют особую природу. Они, прежде всего, зависят от духовного состояния индивидуальных людей как творцов и носителей культуры, а не от деятельности коллективных субъектов (государство, церковь, школа, партии, разные ассоциации и т. п.). Коллективные субъекты могут лишь способствовать или наоборот, мешать культуротворческой деятельности личности. Для возрождения и распространения культуры необходимо обновление индивидуального человеческого духа, его моральное и эстетичное оздоровление, очистка от грязи собственного эгоизма.

В современном мире почти везде господствует духовный разброд и растерянность. Везде запутаны узлы национальных, территориальных, экологических и других проблем, развязать которые, не нарушив законных интересов и прав той или иной стороны, невозможно. Существуют лишь два выходы из упомянутых ситуаций — вооруженное насилие или урегулирование конфликтов через доброжелательность, отказ от обоюдных обоснованных претензий, уважение к правам и интересам другой стороны, то есть через бескорыстие та справедливость. Речь идет не только о международном уровне, но и о межличных человеческих отношениях. Как показывает практика, в частности постсоциалистического общества, мы совсем не умеем использовать альтернативный путь, да и не стремимся к этому.

Приметой носителей новой, «очищенной» культуры будет самообладание и правильное определение меры во всем, самопожертвование во имя того, что станет мыслиться как наивысшая ценность. Однако такой ценностью, отмечал И. Гейзинга, «...не может быть ни государство, ни народ, ни класс, ни собственное существование. Блаженные будут люди, для которых этот принцип будет носить лишь имя того, кто сказал: «Я — дорога и правда, и жизнь» (Евангелие от Иоанна, 14:6). Пока еще трудно заниматься культурологическим прогнозированиям, выяснять, когда, где, в какой форме начнется активный процесс духовного обновления. Хотелось бы, чтобы Украина не осталась в стороне от него.