Новая латиноамериканская проза в контексте постмодернизма
Довольно уникальный феномен в литературе второй половины ХХ столетия представляет латиноамериканская литература. Ее главным признаком принято считать «магический реализм», то есть национальную, отличную от европейской, версию коллективного бессознательного. Оно выражено в повсеместном присутствии на бытовом уровне реальности, являющейся одновременно магической. Это не «фантастика» и не «сюрреализм» западного толка, а не изжитая мифичность национального мышления. В специфическом интуитивном синтезе магического реализма с постмодернизмом рождаются художественные миры Кортасара и Маркеса («Сто лет одиночества», 1967). В романах Х. Кортасара акцентирована игровая модель реальности, которая призвана разоблачить устойчивые клише, мешающие человеку быть свободным. У Маркеса присутствует типичная для постмодернистской поэтики модель жизни как Книги (Текста), выйти за пределы которой невозможно: вместе с последней дочитанной страницей об истории Макондо завершается история Макондо. Таким образом Маркес вписывает постмодернистскую пантекстуальность в органичный для него код национальной мифологии (в данном случае – циклической эсхатологии).
Отдельным явлением в постмодернистском контексте выглядит творчество Х.Л. Борхеса. Как и другой великий писатель, В. Набоков, Борхес не «изобретал» постмодернизм как поэтику и не примыкал к нему в рамках своей литературной биографии. Он скорее типологически предвосхитил рождение постмодернизма, причем еще в 1940-х годах. Его новеллы «Сад расходящихся тропок» (1941), «Вавилонская библиотека» (1941) причисляются сегодня к классике постмодернизма, но возникли они задолго до его исторического появления. В «Саду расходящихся тропок» формулируется важный художественный принцип: сюжет может строиться не линейно, с возможностью одного-единственного финала, а в виде «лабиринта», и в различных вариантах судьбы героя сюжетные линии будут подобны «расходящимся тропкам». Как здесь не вспомнить провозглашенную постмодернистами-философами Ж. Делёзом и Ф. Гваттари метафору «ризомы», т.е. корневища, - для обозначения такой модели повествования или культуры в целом, где разные линии хаотично переплетаются, не образуя четкой иерархии. Восприятие жизни как вселенской библиотеки было продиктовано в большей мере обстоятельствами жизни (он был библиотекарем, рано начал терять зрение, в результате чего его контакт с миром был сведен постепенно к миру текстов) и познавательной страстью Борхеса, чем постмодернистским осознанием исчерпанности воображения.
Резюмируя изложенное, можно выделитьосновные признаки эстетики и поэтики постмодернизма:
· ценностный плюрализм;
· деконструкция чужих кодов (направлений, жанров, стилей, видов пафоса и пр.);
· кризис принципа репрезентативности, трансформация образа в симулякр;
· стилизации вместо «большого стиля» эпохи;
· интертекстуальность (восприятие всей мировой культуры как глобального гипертекста и различные приемы диалога, игры с ним: цитата, аллюзия, пародия, пастиш);
· фрагментарность, монтажность повествовательной формы;
· новый натурализм (или телесный гиперреализм);
· установка на «удовольствие от текста»;
· эстетизация безобразного, кича;
· устранение границы между «высоким» и «низким» в литературе, элитарной и массовой культурой;
· концепция смерти Автора как оригинального творца;
· концепция читателя как творца текста.