Байроническая» поэма.

Сумерки» Е.А.Баратынского.

Поэма — один из самых популярных жанров романтизма, в том числе гражданского, или социального. Декабристская поэма была вехой в исто­рии жанра и воспринималась на фоне южных романтических поэм Пушкина. Наиболее охотно в декабристской поэме разрабатывалась истори­ческая тема, представленная Катениным, Ф. Глинкой («Карелия»), Кюхель­бекером («Юрий и Ксения»), А. Бестужевым, А. Одоевским. В этом ряду стоит и поэма Рылеева «Войнаровский». Поэма Рылеева (1825) была написана в духе романти­ческих поэм Байрона и Пушкина^. В основе романтической поэмы лежат параллелизм картин природы, бурной или умиротворенной, и пережива­ний изгнанника-героя, исключительность которого подчеркнута его оди­ночеством. Поэма развивалась через цепь эпизодов и монологические речи героя. Роль женских персонажей по сравнению с героем всегда ослаблена. Современники отмечали, что характеристики героев и некоторые эпи­зоды сходны с характеристиками персонажей и сценами из поэм Байро­на «Гяур», «Мазепа», «Корсар». Несомненен также и учет Рылеевым пушкинских поэм «Кавказский пленник» и «Бахчисарайский фонтан», написанных значительно раньше. Поэма Рылеева стала одной из ярких страниц в развитии жанра. Это объясняется несколькими обстоятельствами.

Во-первых, любовный сюжет, столь важный для романтической поэмы, отодвинут на второй план и заметно приглушен. Любовная коллизия в поэме отсутствует: между героем и его возлюбленной нет никаких конф­ликтов. Жена Войнаровского добровольно едет за мужем в ссылку. Во-вторых, поэма отличалась точным и подробным воспроизведением картин сибирского пейзажа и сибирского быта, открывая русскому чита­телю во многом неизвестный ему природный и бытовой уклад. Вместе с тем суровая сибирская природы и жизнь не чужды из­гнаннику: они соответствовали его мятежному духу. Ге­рой был непосредственно соотнесен с родственной его настроениям при­родной стихией и вступил с ней в сложные отношения. В-третьих, и это самое главное: своеобразие рылеевской поэмы состоит в необычной мотивировке изгнания. В романтической поэме мотивировка отчуждения героя, как правило, остается двойственной, не совсем ясной или таинственной. В Сибири Войнаровский оказался не по собственной воле, не вследствие разочарования и не в роли искателя приключений. Он — по­литический ссыльный, и его пребывание в Сибири носит вынужденный ха­рактер, определяемый обстоятельствами его трагической жизни. В точном указании причин изгнания — новаторство Рылеева. Это одновременно кон­кретизировало и сужало мотивировку романтического отчуждения. Наконец, в-четвертых, сюжет поэмы связан с историческими событи­ями.

Личность Войнаровского в поэме значительно идеализирована и эмоцио­нально приподнята. С исторической точки зрения Войнаровский — измен­ник. Он, как и Мазепа, хотел отделить Украину от России, переметнулся к врагам Петра I и получал чины и награды то от польских магнатов, то от шведского короля Карла В поэме же Рылеева Войнаровский — республиканец и тираноборец. Он говорит о себе: «Чтить Брута с детства я привык». Творческий замысел Рылеева был изначально противоречив: если бы поэт остался на исторической почве, то Войнаровский не мог бы стать высо­ким героем, потому что его характер и поступки исключали идеализацию, а романтически приподнятое изображение изменника неминуемо вело, в свою очередь, к искажению истории. Поэт, очевидно, сознавал встав­шую перед ним трудность и пытался ее преодолеть. Образ Войнаровского у Рылеева раздвоился: с одной стороны, Война­ровский изображен лично честным и не посвященным в замыслы Мазе­пы. Он убежден в своей справедливости, да и умирает он без всякой надежды на народную память, потерянный и забытый. Между вольнолюбивыми тирадами Войнаровского и его поступками нет расхождения — он служил идее, страсти, но подлинный смысл по­встанческого движения, к которому он примкнул, ему недоступен. Поли­тическая ссылка — закономерный удел героя, связавшего свою жизнь с изменником Мазепой.

Приглушая любовный сюжет, Рылеев выдвигает на первый план об­щественные мотивы поведения героя, его гражданские чувства. Драма­тизм поэмы заключен в том, что герой-тираноборец, в искреннем и убежденном свободолюбия которого автор не сомневается, поставлен в обстоятельства, заставляющие его оценить прожитую жизнь. Так в поэму Рылеева входит друг свободы и страдалец, мужественно несущий свой крест, пламенный борец против самовластья и размышляющий, анали­зирующий свои действия мученик. И в ссылке он держится тех же убеждений, что и на воле. Он силь­ный, мужественный человек, предпочитающий мучения самоубийству. Вся его душа по-прежнему обращена к родному краю. Он мечтает о свобо­де отчизны и жаждет видеть ее счастливой. Однако в размышления Вой­наровского постоянно врываются колебания и сомнения. Они касаются прежде всего вражды Мазепы и Петра, деятельности гетмана и русского царя. До своего последнего часа Войнаровский не знает, кого нашла в Петре его родина — врага или друга, как не понимает он и тайных намерений Мазепы. Но это означает, что Войнаровскому не ясен смысл собственной жизни: если Мазепой руководили тщеславие, личная корысть, если он хотел «воздвигнуть трон», то, следовательно, Войнаровский стал участ­ником неправого дела, если же Мазепа — герой, то жизнь Войнаровского не пропала даром.

15. Рождение «лирического героя»; лирический герой Д.В.Давыдова.

Как поэт Давыдов пришел в литературу со своим лирическим героем, со своим жанром, со своим стилем. Основная его тема — военная — была далеко не новой в русской поэзии. «Военная труба» звучала в многочисленных одах и эпопеях русского классицизма. Но Давыдов подошел к этой традиционной теме с иной стороны. Он поэтически раскрыл быт и психологию воина. В эмоциональной поэ­зии Давыдова, опирающейся на жизненный опыт автора, возникает оригинальный образ «гусара», лихого наездника и удалого рубаки, скрывающего, однако, под этой молодеческой внешностью благо­родные свойства воина-патриота, сознание воинского долга и воин­ской чести, мужество и бесстрашие, отрицание светских условностей и своеобразное вольнолюбие.

«Гусарство» Давыдова определило и особые формы его поэзии. Вместо героической эпопеи и хвалебной оды, этих основных жанров батальной поэзии классицизма, поэт создает жанр «гусарской» песни, свободной от ставшей трафаретом официальной героики, от деклама­ционно-патетического стиля («Гусарский пир», 1804; «Песня», 1815; «Песня старого гусара», 1817). Нарочитая простота в трактовке военной тематики открывала в его песни доступ просторечию, во­енным профессионализмам, элементам солдатского фольклора. Этот демократический стиль сближал произведения Давыдова и Крылова. Гусарские песни Давыдова широко расходились в списках, но были напечатаны только в 1832 г.

Поэзия героя-партизана отразила патриотический подъем антина­полеоновских войн. В этом был секрет большой ее популярности в свое время. Но патриотизм Давыдова не стал революционным. Узким оказался и диапазон его «гусарской» лирики, не отразившей патриотического народного подъема в годы Отечественной войны 1812 г. Не смог сделать этого поэт и в более поздних произведениях на ту же тему (отрывок «Партизан», 1826).

Широкую известность получило одно из последних стихотворений Давыдова—«Современная песня» (1836). Автор выступил против либеральных общественных настроений, но направил основной удар против тех, кто на словах «корчит либерала», а на деле «мужиков под пресс кладет вместе с свекловицей». Он дал в руки демократов ряд острых сатирических формул для борьбы с либерализмом.

Жанром песни не исчерпывается творчество Давыдова. Но и на традиционные жанры элегии, дружеского послания он наложил печать своей творческой индивидуальности, сообщив им характер своеобразного «гусарства».

Оригинальны военно-мемуарные очерки Давыдова: «Опыт теории партизанского действия» (1821), «Дневник партизанских действий 1812 г.» (опубл. 1860). И здесь он в противовес официальной истори­ографии стремится дать картину войны в ее будничной правде. А. С. Пушкин усматривал в этих очерках «резкие черты неподражае­мого слога», а В. Г. Белинский ставил Давыдова в ряд с лучшими прозаиками русской литературы.