В научных текстах

Конкретнореферентные предложения

М.Ю. Федосюк, Т.Ю. Бородкина

 

Одной из важных характеристик речевых жанров является специфика представленности в их текстах различных референтных типов предложений — феномена, который уже был замечен лингвистами, однако, к сожалению, пока еще не получил общепринятого концептуального освещения, а главное —терминологического обозначения (о чем несколько более подробно будет сказано ниже).

В данной статье мы воспользуемся терминологией, которая была предложена в работе [Федосюк, Бакланова 2000]. Учитывая степень обобщенности содержания предложений, условимся различать: (1) предложения с моментальными конкретнореферентными смыслами, т. е. предложения, сообщающие о признаках или действиях конкретных объектов в определенный момент их существования, напр.: Старуха помолчала и посмотрела в степь, где все густела тьма (М. Горький); (2) предложения с длительными конкретнореферентными смыслами, информирующие о постоянных или долговременных признаках конкретных объектов, напр.: Старуха, очевидно, часто рассказывала о горящем сердце Данко (М. Горький); и (3) предложения с общереферентными смыслами, несущие информацию о постоянных или долговременных признаках открытых множеств объектов, напр.: Рожденный ползать – летать не может! (М. Горький) (ср. также [Федосюк 1991; 1994]).

Говоря о представленности перечисленных типов предложений в различных жанрах художественной литературы, можно, например, утверждать, что произведения эпических жанров (рассказ, повесть, роман и т. п.) непременно должны содержать в своем составе достаточно пространные компоненты, состоящие из предложений с моментальными конкретнореферентными смыслами. При несоблюдении этого требования тексты, принадлежащие к названным жанрам, однозначно воспринимаются как аномальные, дефектные, о чем свидетельствует, например, следующий безымянный абсурдистский рассказ Даниила Хармса, состоящий исключительно из предложений с длительными конкретнореферентными смыслами (текст рассказа приводится полностью):

В одном городе, но я не скажу в каком, жил человек, звали его Фома Петрович Пепермалдеев. Роста он был обыкновенного, одевался просто и незаметно, большей частью ходил в серой толстовке и темно-синих брюках, на носу носил круглые металлические очки, волосы зачесывал на пробор, усы и бороду брил и в общем был человеком совершенно незаметным.

Я даже не знаю, чем он занимался: то ли служил на почте, то ли работал кем-то на лесопильном заводе. Знаю только, что каждый день он возвращался домой в половине шестого и ложился на диван отдохнуть и поспать часок, потом вставал, кипятил в электрическом чайнике воду и садился пить чай с пшеничным хлебцем (Хармс 1993: 149)[35].

В то же время, произведения различных лирических жанров (лирические стихотворения, “стихотворения в прозе”, “заметки писателя” и др.) вполне могут базироваться исключительно на предложениях с длительными конкретнореферентными смыслами (см. подробнее [Федосюк 1996; 1998; Бакланова 1998]).

Однако в данной статье нас будут интересовать не художественные, а научные тексты. Совершенно очевидно, что и для них небезразлична представленность различных референтных типов предложений. Априори можно даже утверждать, что произведения научной литературы представляют собой почти полную противоположность эпическим художественным текстам. Если в эпических текстах непременно должны присутствовать предложения с моментальными конкретнореферентными смыслами, а общереферентные предложения типа Все счастливые семьи похожи друг на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему (Л.Н. Толстой) хотя и возможны, но совершенно необязательны, то подавляющее большинство предложений в научных текстах должны быть именно общереферентными. Это обстоятельство, причиной которого, безусловно, является “обобщающий и абстрагированный характер мышления, определяющий своеобразие научной речи” [Кожина 1993: 161], легко проиллюстрировать такими почерпнутыми из научных текстов примерами, как Слово – это единица наименования, характеризующаяся цельнооформленностью фонетической и грамматической и идиоматичностью (Шмелев, 1977); Членение предложения не “данное” и “новое” дополняет логико-структурное членение в акте коммуникации (Бабайцева, Максимов 1981); Все соотносительные слова по характеру их возможной сочетаемости с союзными средствами делятся на четыре группы (Белошапкова 1977).

При этом, однако, возникает, вопрос: а могут ли встречаться в научных текстах предложения с моментальными или длительными конкретнореферентными смыслами и, если да, то с какой целью они в этих текстах используются? Ниже мы попытаемся найти ответ на этот вопрос, опираясь на материал научных текстов лингвистической тематики, которые принадлежат преимущественно к жанру учебника.

Однако прежде чем перейти к изложению полученных результатов, обратимся к вопросу об используемой терминологии. Непосредственное отношение к выделению референтных типов предложений имеют исследования Т.В. Булыгиной и А.Д. Шмелева, в центре внимания которых находится вопрос о “пространственно-временной локализации” как о “суперкатегории предложения” [Булыгина, Шмелев 1997].

С одной стороны, названные авторы разграничивают следующие “типы внеязыковых сущностей, к которым может производиться референция: 1) абстрактные классы (открытые множества) объектов; 2) индивидные объекты, взятые в отвлечении от конкретных пространственно-временнх манифестаций; 3) конкретные пространственно-временне “срезы” объектов” [Булыгина, Шмелев 1997: 113]. В терминологии цитируемых авторов объекты типа 1 — это классы, объекты типа 2 — индивиды, а объекты типа 3 — “инстанции”, или “инстанты”. Их иллюстрацией может служить содержание слова дети, употребленного соответственно в предложениях: (1) Дети любопытны; (2) Дети у нее плохо воспитаны и (3) Дети сыты, где в первом случае слово дети обозначает открытый класс объектов, во втором — множественный индивид, взятый в отвлечении от своих конкретных пространственно-временных реализаций, а в третьем — множественный индивид в конкретной пространственно-временной реализации [Булыгина, Шмелев 1997: 114].

С другой стороны, Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев разграничивают эпизодические и квалитативные употребления предикатных выражений (ПВ): “При эпизодическом употреблении ПВ представляют процессы или события как конкретные, реально происходящие или происшедшие в некоторый момент или период времени, или же описывают ситуации или состояния, приуроченные к конкретному временнóму отрезку. При квалитативном употреблении ПВ описывают признаки, не связанные с конкретным моментом времени” [Булыгина, Шмелев 1997: 118]. Примером предикатных выражений, которые в любом контексте имеют эпизодическое употребление, могут служить предикаты быть пьяным или безмолвствовать. Напротив, всегда имеют квалитативное употребление предикаты быть пьяницей или быть молчаливым, однако в большинстве случаев тот или иной смысл предиката зависит от контекста.

Совершенно очевидно, что различные комбинации между именными группами, обозначающими классы, индивиды и “инстанты”, с одной стороны, и предикатами в эпизодическом и квалитативном употреблении — с другой, дают как раз те самые три референтных типа предложений, о которых идет речь в нашей статье, однако их Т.В. Булыгина и А.Д. Шмелев, к сожалению, никак терминологически не обозначают. То, что мы называем предложениями с моментальными конкретнореферентными смыслами, представляет собой сочетание имен, обозначающих “инстанты”, и предикатов в эпизодическом употреблении (Он безмолвен); предложения, имеющие, в нашей терминологии, длительные конкретнореферентные смыслы, состоят из имен, обозначающих индивиды, и предикатов в квалитативном употреблении (Он молчалив); а что касается общереферентных предложений, то в их основе лежат имена классов и предикаты в квалитативном употреблении (Умные люди обычно молчаливы).

Ко всему сказанному следует добавить, что предложения с (1) моментальными конкретнореферентными смыслами, (2) длительными конкретнореферентными смыслами и (3) общереферентными смыслами очень похожи соответственно на предложения (1) репродуктивного, (2) информативного и (3) генеритивного коммуникативных регистров речи в концепции “Коммуникативной грамматики русского языка” [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998]. Однако полного совпадения здесь нет.

Напомним, что Г.А. Золотова и ее соавторы разграничивают не три, а пять регистров речи, добавляя к трем уже названным (4) волюнтивный и (5) реактивный регистры. “Эти регистры, — поясняют исследователи, — не содержат собственно сообщения, но реализуют речевые интенции, соответственно, адресованного потенциальному исполнителю волеизъявления говорящего и экспрессивно-оценочной реакции на речевую ситуацию” [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 32]. Перечисляя признаки, на основании которых выделяются коммуникативные регистры речи, авторы отмечают: “Прежде всего, это а) характер отображаемой в речи действительности (динамика действия, процесса противостоит статике качества, отношения); б) пространственно-временная дистанцированность позиции говорящего или персонажа-наблюдателя и — соответственно — способ восприятия, сенсорный или ментальный (конкретно-единичные, референтные предметы, действия, явления противостоят обобщенным, нереферентным); в) коммуникативные интенции говорящего (сообщение, волеизъявление, реакция на речевую ситуацию) [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 393].

Очевидно, что к выделению референтных типов предложения имеет отношение лишь первый их трех только что перечисленных пунктов — характер отображаемой в речи действительности. Что же касается сенсорного или ментального способов восприятия, о которых говорится во втором пункте, то они (несмотря на странное упоминание там же “референтных” и “нереферентных” предметов) представляют собой, на наш взгляд, уже совершенно иное логическое основание. Это можно продемонстрировать, например, на следующих фрагментах текстов, которые приводятся в “Коммуникативной грамматике”: …Я видел в окно, как он сам около конюшни запрягал лошадей. Руки у него дрожали, он торопился и оглядывался на дом: вероятно, ему было страшно (Чехов); Еще на рассвете, сквозь сон, Никита слышал, как по дому мешали в печах и хлопала в конце дверь, — это истопник вносил вязанки дров и кизяки (А.Н. Толстой) [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 30]. С нашей точки зрения, все предикативные единицы обоих фрагментов выражают моментальные конкретнореферентные смыслы, поскольку речь в них идет о событиях, происходящих в определенный момент. По мнению же авторов “Коммуникативной грамматики”, здесь соединено “наблюдаемое (в репродуктивном регистре) и объяснение его (в информативном)” [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 29] (как можно понять, именно фрагменты, относящиеся, по мнению авторов, к информативному регистру, выделены подчеркиванием).

Несомненно, так же не имеет никакого отношения к референтным типам предложения и третье из вышеперечисленных оснований — “коммуникативные интенции говорящего (сообщение, волеизъявление, реакция на речевую ситуацию)”. Рассмотрим еще один пример из “Коммуникативной грамматики”: — Полезай в воду, — приказывает ему барин, — помоги им вытащить налима… Налима не вытащат! (Чехов. Налим). “<…> Из трех фраз барина, — комментируют этот пример авторы, — первые две — волюнтивного регистра, последняя — реактивного” [Золотова, Онипенко, Сидорова 1998: 33]. С нашей же точки зрения, обозначая побуждение и эмоциональную реакцию, приуроченные к конкретному моменту, все фразы барина выражают моментальные конкретнореферентные смыслы. В иной ситуации слова барина могли бы выражать не привязанные к конкретной ситуации длительные конкретнореферентные смыслы. Тогда они звучали бы так: Всегда лазайте в воду и помогайте им вытаскивать налимов. Налимов не умеют вытаскивать!

Все сказанное позволяет нам вернуться к уже предложенной терминологии и попытаться выяснить, используются ли в научных текстах конкретнореферентные предложения и если да, то в каких случаях.

Как показали наблюдения, наряду с типичными для научных текстов общереферентными предложениями в них, прежде всего, достаточно широко встречаются предложения с длительными конкретнореферентными смыслами. Основная функция этих предложений — введение в изложение прямой и косвенной речи. Известно, что для научных текстов характерна интерпретация так называемой “чужой речи”: их авторы нередко обращаются к цитатному материалу, ссылаются на чье-то мнение, перефразируют чьи-то слова и т. д. Два контекста — авторский и интерпретируемый (“чужая речь”) — вступают во взаимодействие, которое может рассматриваться как своеобразный диалог (см.: [Баженова 1986; Кожина 1986]).

Обратимся к примерам: Наиболее полное определение предложения дал В.В. Виноградов: “Предложение – это грамматически оформленная по законам данного языка целостная единица речи, являющаяся главным средством формирования, выражения и сообщения мысли” (Бабайцева, Максимов 1981); В книге “Русский язык” В. В. Виноградов пишет: “...Словосочетание – это сложное именование. Оно несет ту же номинативную функцию, что и слово” (Белошапкова 1977). Как видим, перед нами предложения с прямой речью. В обоих случаях цитируемые фрагменты представляют собой общереферентные предложения, а слова автора — предложения с длительными конкретнореферентными смыслами. Это можно объяснить тем, что автор научного текста старается “заимствовать” у других авторов, в других источниках готовые обобщения, выводы о тех или иных закономерностях — отсюда и соответствующая степень обобщенности содержания “чужой речи”. Предложение же, вводящее “чужую речь” в текст, сообщает о конкретном субъекте, на что указывает подлежащее, выраженное именем собственным. В роли сказуемого — глагол в производном обобщенно-отвлеченном значении, с ослабленным значением вида и времени. Если заменить дал определение в первом примере на дает определение или пишет во втором на писал, смысл сказанного не изменится, так как конкретный момент времени не имеет здесь значения.

Кроме предложений с прямой речью, следует обратить внимание и на предложения с косвенной речью. Это сложноподчиненные предложения, в которых главная часть обладает длительным конкретнореферентным смыслом, например: Так, Е.С. Скобликова, исходя из того, что существительные занимают “очень определенное место в системе обозначения лица”, делает вывод о том, что они имеют значение 3-го лица (Белошапкова 1979); Рассмотрим, как С.Д. Кацнельсон преодолевает возникшее теоретическое затруднение. Ученый признает, что “изучение понятийного содержания слова не должно вести к односторонней логической трактовке языковых форм...” (Березин, Головин 1979).

Чужое мнение, отношение, точка зрения относительно того, о чем в своем тексте рассуждает автор, могут обретать форму простого предложения, например: Первым обратил внимание на отсутствие собственного звукового значения у букв Ъ и Ь Мелентий Смотрицкий (Иванова 1976); Э. Бенвенист предпочитает говорить не об уровнях самой структуры языка, а лишь об уровнях ее анализа (Березин, Головин 1979); Л.В. Щерба в статье “О трояком аспекте языковых явлений и об эксперименте в языкознании” обосновывает различение речевой деятельности, языковой системы и языкового материала (Березин, Головин 1979); Словосочетание В.В. Виноградов противопоставляет предложению (Белошапкова 1977); Идею А.А. Шахматова развивает В.В. Виноградов (Белошапкова 1977). В данных примерах, как и в тех, что приводились выше, в качестве глагольного предиката выступает глагол интерпретации чужого мнения. Мы уже отмечали, что в подобных случаях речь идет о глаголах с ослабленным значением вида и времени. При употреблении в предложениях рассматриваемого типа они имеют характерные формы, а именно форму настоящего неактуального или форму прошедшего времени, причем в прошедшем времени может быть употреблен глагол как совершенного, так и несовершенного вида, например:определяет — определил — определял; выделяет — выделил— выделял; дает — дал — давал; предполагает — предположил — предполагал и т. п. В рамках предложений с длительными конкретнореферентными смыслами эти формы взаимозаменяемы без ущерба для смысла сказанного, так как обладают вневременным значением. Действительно, мнение, точка зрения, взгляд, позиция конкретного субъекта не могут быть одномоментными, они присущи ему, принадлежат ему на протяжении определенного периода времени, они долговременны.

Приведенные выше ряды глаголов можно было бы дополнить возвратными в страдательном залоге: определяется, выделяется, дается и т. п. Предложения интересующего нас типа могут представлять собой пассивные конструкции, где показателем принадлежности предложения к рассматриваемому типу, кроме обозначенных глагольных предикатов, будет косвенное дополнение, выраженное именем собственным в форме творительного падежа с субъектным значением, например: Речь поясняется Ф. де Соссюром то как индивидуальный акт воли и разума, то как индивидуальная сторона речевой деятельности (Березин, Головин 1979).

Заметим, впрочем, что субъект, на чье мнение ссылается автор научного текста, может быть и обобщенным, коллективным, таким как ряд исследователей, некоторые лингвисты, многие, почти все и т. д., например: Многие представители современной лингвистики считают базисной единицей грамматики не слово, а минимальный значимый элемент, обычно называемый морфемой (Березин, Головин 1979). Именные группы в таких предложениях соотносятся с открытыми классами объектов, в силу чего сами предложения следует рассматривать как общереферентные. К общереферентным относятся также обобщенно-личные предложения, в которых коллективный субъект не называется, а только подразумевается, например: Во взаимосвязи между подлежащим и сказуемым обычно видят специфику связи компонентов предикативного сочетания, ее особенный “предложенческий” характер (Белошапкова 1979).

Возвращаясь к предложениям с длительными конкретнореферентными смыслами, отметим, что кроме воспроизведения, интерпретации “чужой речи”, автор научного текста может использовать их для оценки цитируемых точек зрения, например: Интересны раздумья известного советского лингвиста А.И. Смирницкого о языке и речи (Березин, Головин, 1979).

Кроме того, предложения с длительными конкретнореферентными смыслами могут использоваться авторами научных текстов при анализе конкретных примеров, иллюстрирующих теоретические положения. При этом автор имеет возможность переходить от наблюдений над конкретным языковым материалом к обобщениям и наоборот: от теоретических положений к их иллюстрации. Приведем ряд примеров: “Отец долго не приезжал из города, и это беспокоило всю семью”. В этом сложносочиненном предложении имеем два отдельных высказывания, хотя и соединенных по смыслу и структуре <...> (Попова 1950); В этом тексте четыре предикативных сочетания, следовательно, четыре простых предложения (Бабайцева, Максимов 1981); У Даниила Гранина, из произведения которого взят этот текст, выделяются следующие предложения: <...> (Бабайцева, Максимов 1981); В цитированном четверостишии А. Блока трансформированы значения слов черный, дикий, дивно, отзвук, гимн” (Березин, Головин 1979).

Показателем конкретности анализируемых объектов в данном случае являются согласованные определения, выраженные указательным местоимением этот (не любой, не все, а этот, конкретный), словами данный, приведенный и т. п. в значении ‘этот’. Если под “приведенными случаями” подразумеваются именно эти, фигурирующие в качестве конкретных примеров случаи, то рассматриваемые нами предложения, безусловно, являются конкретнореферентными. Если же, однако, под “приведенными случаями” понимать такие, подобные, аналогичные случаи, то перед нами общереферентные предложения. В подобных ситуациях, вероятно, есть основания говорить о возможности двоякой интерпретации текста, например: “Хотелось приласкать сына, но этому что-то мешало” (М. Горький, “Дело Артамоновых”)<Далее приводится ряд подобных примеров.> В приведенных случаях союз НО или не может быть заменен союзом А, или замена приведет к изменению оттенка значения — к выражению несоответствия, сопоставления (см. пример из Тургенева) (Попова 1950).

Как мы видим, предложения с длительными конкретнореферентными смыслами играют довольно значительную роль в научных текстах и в структурном, и в смысловом отношении. С их помощью автор ссылается на факты из истории науки, излагает и оценивает мнения предшественников, аргументирует общие утверждения анализом конкретного материала.

Перейдем к рассмотрению предложений с моментальными конкретнореферентными смыслами. Как показывают наблюдения, в научных текстах это, прежде всего, предложения со сказуемыми в форме императива типа смотрите, сравните, которые могут быть включены и непосредственно в сам текст, и в структуру сносок. По причине своей высокой частотности упомянутые сказуемые нередко записываются в сокращенном варианте: ср. или см. Обратимся к примерам: а) в тексте: <...> См. выше примеры типа: Мама встречала Володю — Маму встречал Володя (Скобликова 1979); Ср.: Была осень; Будет осень; Наступила осень <...> — Осень. Изжелта-сизый бисер нижется (Пастернак) (Бабайцева, Максимов 1981); Это зафиксировано в определенных правилах (см. §§ 1, 2, 3, 9, п. 3 “Правил русской орфографии и пунктуации”. М., 1989) <...> (Иванова 1976); б) в сносках: Подробнее о понятии фонемысм. ниже, с. 226 и след. (Иванова 1976); См. статью: В. Ф. Иванова. Звуки и буквы в новом школьном учебнике. — РЯШ, 1970, № 5 (Иванова 1976); О различии семантических и лексико-фразеологических ограничений в сочетаемости слов подробнеесм.дальше. (Шмелев 1977). С помощью рассматриваемых предложений автор заставляет своего читателя совершать конкретные действия: самостоятельно сопоставлять предложенные примеры, обращаться к дополнительным источникам информации на соответствующую тему. Данное явление представляет собой специфическую особенность научной речи. М.Н. Кожина рассматривает глагольные императивы рассмотренного нами типа как средство диалогизации научного текста (см.: [Кожина 1986]).

Приблизиться к диалогу с читателем автору научного текста помогают и предложения с моментальными конкретнореферентными смыслами, имеющие сказуемые — глаголы речевого и мыслительного действия типа рассмотрим, обратим внимание, определим, попытаемся найти, допустим, проанализируем, сравним, попытаемся представить, сформулируем и т. п. Приведем примеры: Выдвинем несколько “условное” предположение, что язык устранил предложения сложные (Березин, Головин 1979); Обратим и мы внимание на природу знака и его двусторонность <...> (Березин, Головин 1979); Предпримем попытку разграничить лингвистическое и литературоведческое изучение речи художественного произведения и средств языка в ней. Для этого сопоставим следующие типы изучения: <...> (Березин, Головин 1979); Попытаемся взглянуть на дело по-иному (Березин, Головин 1979); Вдумаемся в различие исследовательских задач элементно-системного и текстового изучения (Березин, Головин 1979).Среди подобных примеров встречаются двусоставные предложения и односоставные определенно-личные. В одном случае указание на субъект осуществляется при помощи личного местоимения 1-го лица множественного числа и соответствующей глагольной формы, а в другом — только через форму глагола. Характер субъекта интересен: автор и читатель в их взаимодействии. Глагольные формы, выступающие здесь в роли предикатов, М.Н. Кожина именует “императивами как обращениями к читателю” [Кожина 1983: 78].

Аналогичны только что рассмотренным и так называемые “конструкции и обороты связи”, которые помогают автору организовывать структуру текста, а читателю — ориентироваться в этом тексте, например: Мы подошли к чрезвычайно важному для понимания всего механизма словообразования явлению <...> (Березин, Головин 1979); Перейдем к рассмотрению индивидуальных названий букв, объединяя сходные названия в группы (Иванова 1976); Вернемся к вопросу о значениях морфем (Березин, Головин 1979). При помощи таких предложений автор помогает своему читателю “продвигаться” вперед, видеть перспективу, при необходимости — возвращаться к сказанному или останавливаться на каком-либо трудном или интересном вопросе, то есть осуществлять конкретные действия. В роли предикатов здесь выступают глаголы совершенного вида в форме множественного числа прошедшего времени в случае ретроспекции и в форме будущего времени 1-го лица множественного числа.

Следует заметить, что предложения с моментальными конкретнореферентыми смыслами образуют в научном тексте как бы еще один текст. Это то, что у А. Вежбицкой названо “метатекстом” [Вежбицкая 1978]. Для “основного” текста, где в центре внимания все-таки остается предмет научного исследования, предложения данного типа характерными не являются. Что же касается метатекста, то он выполняет вспомогательную, хотя и очень важную функцию. В центре его внимания — читатель, а средство, с помощью которого до сознания этого читателя доводится логическая структура текста, — диалог.

Подводя итоги всему сказанному, еще раз подчеркнем, что конкретнореферентные предложения достаточно часто встречаются в научных текстах. При этом они выполняют в этих текстах вполне определенные функции Предложения с длительными конкретнореферентными смыслами используются при передаче и интерпретации “чужой речи”, при оценке точек зрения других исследователей, а также при анализе конкретного материала. Предложения с моментальными конкретнореферентными смыслами служат для установления диалога между автором и читателем, а также для создания метатекста, позволяющего читающему более осознанно ориентироваться в научном тексте.