Критерии и нормы научного познания

Наука руководствуется определенными стандартами или нормами исследования, которые обеспечивают интерсубъек­тивность полученных при этом результатов. Так, например, ре­зультаты наблюдений или экспериментов должны быть воспро­изводимыми, т.е. чтобы любой ученый соответствующей облас­ти знания мог получить их, а это означает, что результаты не должны зависеть от субъекта, т.е. должны быть интерсубъек­тивными. История науки знает немало случаев добросовестного заблуждения ученых при сообщении своих результатов, не го­воря уже о преднамеренной фальсификации.. Поэтому в науке устанавливаются определенные критерии и нормы исследова­ния, которыми должен руководствоваться каждый ученый. Эти критерии предназначены прежде всего для обеспечения объек­тивности результатов исследования, исключающих всякую предвзятость, предубеждение, произвол и логическую противо­речивость в выводах ученых. Часто поэтому такое знание ха­рактеризуют именно как интерсубъективное, т. е. максимально

)аУ;\9П°- ^Ф_с^В_ы^АВ»^{елеНт в} методологам научного познания - Л, Изд-во

и

независимое от воли, желаний, предпочтений и предубеждений субъекта.

Важнейшим критерием для научного знания служит непро­тиворечивость, или последовательность мышления, которая обеспечивается соблюдением известных законов аристотелевой логики и, прежде всего, закона недопущения противоречия. Подчеркнем, что требование соблюдения законов логики оди­наково обязательно как для науки, так и здравого смысла. Та­ким образом, в этом требовании отчетливо видна связь и пре­емственность между критерием правильности рассуждений науки и здравым смыслом.

Поскольку из противоречащих суждений можно вывести как истинное, так и ложное заключение, то отказ от логическо­го закона непротиворечия привел бы к явной путанице, неоп­ределенности и непоследовательности в любом рассуждении, касается ли оно реального мира науки или здравого смысла, Или даже любого возможного мира. В логике под возможным миром подразумевают любой воображаемый или мыслимый мир, который является непротиворечивым. К возможным ми­рам можно отнести разнообразные придуманные, фантастиче­ские миры, которые, однако, должны удовлетворять одному непременному условию: суждения об их элементах не должны противоречить друг другу. Следовательно, законы логики должны выполняться в каждом из возможных миров. Наи­больший интерес среди них вызывает, конечно, возможный мир абстрактных математических объектов, свойства и отноше­ния между которыми должны удовлетворять условию непроти­воречивости. Именно поэтому важнейшим критерием для чис­той, или теоретической, математики служит требование непро­тиворечивости. Очевидно, что для применения математики к ре­альному миру необходимо дополнить его специфическими усло­виями или признаками, которые позволяют интерпретировать аб­страктные объекты и отношения между ними посредством кон­кретных вещей и их взаимосвязей в эмпирическом мире.

Критерий непротиворечивости относится не только к аб­страктным наукам, как математика и логика, но и к наукам, опирающимся на опыт и факты. Такие науки часто называют эмпирическими, поскольку они развиваются и основываются на наблюдениях, экспериментах и практике, составляющих со­вместно опыт науки. К ним относится большая часть есте­ственных и технических наук. В отличие от них преобладающая часть экономических, социальных и гуманитарных наук опи-

рается на факты, устанавливаемые в ходе наблюдения и прак­тики, и поэтому их называют фактуальными. Поскольку те и другие науки основываются в конечном счете на опыте и прак­тике и тем самым отличаются от абстрактных и формальных наук, то в дальнейшем для простоты изложения мы будем на­зывать их эмпирическими. Это не означает, что в этих науках не используются абстрактные и формальные методы исследо­вания. Точно так же теоретические системы эмпирических наук должны удовлетворять критерию непротиворечивости.

Почему так важен этот критерий для эмпирических и теоре­тических систем? Из классической логики известно, что два противоречащих друг другу суждения не могут быть одновре­менно истинными, т. е. их конъюнкция дает ложное высказы­вание, а из него можно получить как истинное, так и ложное высказывание¹. Очевидно, что такая ситуация привела бы к разрушению всякого порядка и последовательности в наших рассуждениях. Такую возможность исключает логический закон непротиворечия, или принцип непротиворечивости.

Допущение противоречивости научных утверждений приве­ло бы к полной бесплодности науки, ибо противоречивая си­стема не дает никакой информации об изучаемом мире. Если непротиворечивая система обеспечивает возможность отделе­ния несовместимых с миром высказываний от совместимых, то в противоречивой системе такое разделение провести нельзя. Тем самым в ней нельзя решить, какие высказывания относят­ся к исследуемому миру, а какие — не относятся.

Поскольку все эмпирические теории дают конкретную ин­формацию о реальном мире, постольку фундаментальным для них является критерий проверяемости. Этот критерий признают не только сторонники эмпиризма и наивного реализма, но и представители всех направлений философии науки, в частности такие влиятельные, как логические позитивисты и критические рационалисты. Все они также согласны в том, что критерий проверяемости нельзя понимать слишком упрощенно и требо­вать, чтобы каждое высказывание в теории или в науке в целом допускало непосредственную эмпирическую проверку. Однако мнения расходятся, когда речь заходит о том, какими специфи­ческими способами достигается такая проверка. Если суммиро-

¹ В некоторых неклассических логиках, например в ларанепротиворечивой, эта возможность отвергается.

вать эти мнения, то можно выделить две основные группы. Сторонники эмпиризма, к которым примыкают также логиче­ские позитивисты, считают, что гипотезы и теоретические си­стемы эмпирических наук должны проверяться с помощью критерия подтверждения.

Чем больше и разнообразнее будут факты, свидетельствую­щие об истинности, например гипотезы, тем больше она будет подтверждаться фактами и тем более правдоподобной, или ве­роятной, она может считаться. Нетрудно понять, однако, что будущие опыты и вновь открытые факты могут опровергнуть не только отдельную гипотезу, но и теоретическую систему, кото­рая раньше представлялась достоверно истинной. Почти три столетия никто не сомневался в истинности законов и принци­пов классической механики Галилея — Ньютона, но в XX сто­летии появилась теория относительности Эйнштейна, которая указала на новые факты, уточнившие и изменившие прежние представления о пространстве, времени и гравитации. Возник­шая позднее квантовая механика открыла совершенно новые законы движения в мире мельчайших частиц материи. Этот ис­торический опыт развития науки учит нас, что не только к ги­потезам, но и к теориям науки не следует подходить как к не­преложным, абсолютно достоверным истинам. Поэтому и кри­терий подтверждения не следует рассматривать как абсолют­ный, так как рост и развитие научного познания происходит диалектически: от менее достоверных и полных истин — к ис­тинам более достоверным и полным. На языке диалектики этот процесс описывают как движение от относительных истин к истине абсолютной, но при этом нередко забывают сказать, что абсолютная истина при этом рассматривается как предел или идеал, которого полностью нельзя достигнуть во всех сложных реальных условиях познания.

С чисто логической точки зрения незавершенный, неокон­чательный, относительный характер критерия подтверждения ясно виден из формы рассуждения, на который он опирается. Обозначим через Н гипотезу, а эмпирическое свидетельство или подтверждающий факт — Е, тогда схему такого рассужде­ния можно представить в следующем виде:

Если Н, то Е; Е — истинно, следовательно Н — правдоподоб­но, или вероятно, в определенной степени. В символической записи: если [(Н =>Е)&Е], то вероятно Р (Н/Е) = с, где Р (Н/Е) = с — сте-

пень правдоподобия, или подтверждения гипотезы; => — логи­ческая импликация, & — конъюнкция.

Верификацией гипотезы называют проверку гипотезы на ис­тинность посредством подтверждения ее фактами.

Логические позитивисты, выдвинувшие верификацию в ка­честве критерия научного характера гипотез или эмпирических систем, считают, что с ее помощью можно точно разграничить не только суждения эмпирических наук от неэмпирических, но и осмысленные суждения от бессмысленных. К бессмысленным суждениям они отнесли, прежде всего, утверждения филосо­фии, которую в западной литературе называют метафизикой. Верифицировать фактами можно действительно лишь суждения эмпирических наук, но нет оснований, чтобы считать все дру­гие, неверифицируемые суждения бессмысленными. Если при­держиваться такого подхода, то придется объявить бессмыс­ленными и все суждения чистой математики. Более того, по­скольку общие законы и теории естественных наук также нель­зя непосредственно верифицировать с помощью эмпирических фактов, то и они оказываются бессмысленными. Впоследствии логические позитивисты попытались избежать таких крайних выводов путем введения правил соответствия между теоретиче­скими и эмпирическими понятиями и построения различных систем вероятностной, или индуктивной, логики. Тем не менее поставленная ими цель не достигнута по трем решающим пунктам:

/ Теоретические понятия целиком не сводятся к эмпириче­ским хотя бы потому, что они относятся к ненаблюдаемым объектам и их свойствам (например, микрочастицы и их харак­теристики), тогда как эмпирические понятия имеют дело с на­блюдаемыми объектами.

/ Построенные системы индуктивной логики оказались весьма бедными по своему логическому языку, так как с их по­мощью нельзя было выразить даже функциональные связи, встречающиеся в эмпирических обобщениях.

/ В некоторых системах индуктивной логики возникли па­радоксы, связанные с тем, что степень подтверждения законов или даже универсальных суждений вообще оказалась равной нулю. Всевозможные поправки и дополнения, придуманные

для исключения таких парадоксальных результатов, носят ис­кусственный характер.

Все эти и другие недостатки, связанные с абсолютизацией критерия верификации, в конечном счете обусловлены эмпири­ческой и антидиалектической позицией логических позити­вистов. Как и их ранние предшественники в лице О. Конта, Д. С. Милля и других, они считают надежным только эмпири­ческое знание и поэтому стремятся свести к нему теоретиче­ское знание, которое некоторые их сторонники считают ре­зультатом чисто спекулятивного мышления. Сами логические позитивисты заявляли, что они продолжают развивать концеп­цию эмпиризма в философии и методологии науки, хотя до­полнили ее логическим анализом структуры эмпирических наук. Не случайно поэтому они называли себя как эмпириче­скими, так и логическими позитивистами. Антидиалектический характер их воззрений ясно виден из противопоставления эм­пирического уровня познания теоретическому, стремления по­строить чистый язык наблюдения, свободный от каких-либо «примесей теории», абсолютизации критерия верификации как единственного признака научного характера суждений и систем эмпирических наук. Именно эти воззрения привели логических позитивистов, как мы видели, к тем совершенно необоснован­ным выводам о природе эмпирических наук и научного позна­ния в целом, которые были отвергнуты не только специалиста­ми конкретных наук, но и философами других направлений.

Пожалуй, одним из первых резко выступил против критерия верификации Карл Поппер, когда он жил в Вене и встречался с участниками Венского кружка, который положил начало фор­мированию движения логического позитивизма. Указывая на логически некорректный характер верификации, Поппер вы­двинул в качестве критерия научности эмпири­ческих систем возможность их опровержения опытом. Этот кри­терий, известный в логике как modus tollens, является безупреч­ным, так как опирается на принцип опровержения заключения (гипотезы) путем установления ложности ее следствия. В то время как подтверждение гипотезы ее следствиями обеспечи­вает, как мы видели, лишь вероятность ее истинности, или ее правдоподобие, ложность следствия опровергает, или фальси­фицирует, саму гипотезу.

Эта принципиальная возможность фальсификации гипотез и теоретических систем и была принята Поппером в качестве подлинного критерия их научности. Такой критерий, по его мнению, давал возможность, во-первьрс, отличать эмпирические науки от неэмпирических («математики» и «логики»); во-вторых, он не отвергал философии, а показывал лишь ее аб­страктный, неэмпирический характер; в-третьих, он отделял подлинные эмпирические науки от псевдонаук (астрология), предсказания которых нельзя опровергнуть из-за их неясности, неточности и неопределенности. Учитывая это обстоятельство, Поппер называет свой критерий фальсификации также крите­рием демаркации, или разграничения, подлинных наук от псев­донаук. «Если мы хотим избежать позитивистской ошибки, за­ключающейся в устранении в соответствии с нашим критерием демаркации теоретических систем естествознания, то нам сле­дует выбрать такой критерий, который позволял бы допускать в область эмпирической науки даже такие высказывания, вери­фикация которых невозможна. Вместе с тем я, конечно, признаю некоторую систему эмпирической, или научной, толь­ко в том случае, если имеется возможность опытной ее провер­ки. Исходя из этих соображений, можно предположить, что не верифицируемость, а фальсифицируемость системы следует рас­сматривать в качестве критерия демаркации»¹.

Такой отрицательный подход к критериям научности и демар­кации является корректным с чисто логической точки зрения, но он не приемлем методологически, и тем более эвристически. На­чиная научный поиск, ученый либо уже располагает фактами, ко­торые нельзя объяснить с помощью старой теории, либо пытается подтвердить возникшую у него идею или предположение посред­ством некоторых фактов. В любом случае он никогда не начинает с совершенно необоснованной догадки и не действует посред­ством простых проб и ошибок, как пытается представить процесс научного исследования Поппер. Не подлежит сомнению, что до­гадки, предположения и гипотезы, предложенные для решения определенной проблемы, нуждаются в критическом анализе, и в этом отношении метод рациональной критики Поппера заслужи­вает внимания. Но критика должна распространяться не только на сформулированные предположения и гипотезы, но также на те

¹ Поппер К. Логика и рост научного знания. — М.: Прогресс, 1983. — С. 62—63.

аргументы, доводы и основания, на которые они опираются. Кри­терий фальсификации чаще всего применим тогда, когда процесс исследования сводится к проверке готовых гипотез, а это весьма далеко от адекватного понимания научного поиска. В реальном научном исследовании верификация и фальсификация выступают в нерасторжимом единстве, они взаимодействуют и влияют друг на друга. Неокончательный, относительный характер научного знания вообще и эмпирических систем в частности проявляется в опровержении научных истин, казавшихся окончательными и твердо установленными, — это заставляет либо уточнять и исправ­лять прежние теоретические системы, либо искать новые идеи, предположения и гипотезы, аккумулируя для них новые факты. Таким образом, не противопоставление фальсификации верифи­кации, а их взаимосвязь и взаимодействие дают более полное и адекватное представление о критериях научности, а также разви­тия эмпирических систем знания в целом.