Прагматизм. (Ч.Пирс, В.Джемс, Дж.Дьюи, С.Хук, Р.Рорти).

Прагматизм (от греч. Pragma - дело, действие) – философское течение, возникшее в 70-х гг. 19 в., но получившее распространение в первой половине 20 в. Несмотря на то, что прагматизм – это, скорее, не философская школа, а концепция, можно выделить несколько отличительных черт прагматического философствования:

- смещение внимания представителей прагматизма от научного теоретического познания к повседневной практической деятельности человека;

- при рассмотрении данной деятельности в центре исследования оказываются действия индивидов, акты их действия, их основания, эмоциональные и рациональные элементы, оцениваемые с точки зрения полезности;

- особое внимание уделяется убеждениям и верованиям, рассматриваемым в качестве регуляторов поведения (а не абстрактных идей).

Философия прагматизма - порождение американского образа жизни и соответствующей ему системы ценностей. В эпоху промышленного развития почетное место высшей национальной ценности занял доллар. А самым престижным и уважаемым занятием явилось «делание денег».

Сначала в среде бизнесменов, затем в массовом сознании начал распространяться утилитарный подход к жизни, т.е. такое отношение, где любой объект, любое явление рассматривались с точки зрения его полезности в достижении определенной цели. Эта цель – успех, понимаемый прежде всего как обогащение. Вот такие умонастроения, усиленные желанием ряда философов преобразовать религию в нечто более полезное, закономерно привели к расцвету прагматизма.

Чарльз Сандерс Пирс (1839-1914) – основатель данного философского течения, впервые применивший сам термин «прагматизм».

Пирс сформулировал основной принцип данного течения, получивший название «принцип Пирса» или «прагматическая максима», в статьях «Как сделать наши идеи ясными» и «Закрепление верованя» (1877-1878). Принцип звучит следующим образом: « Наши убеждения суть фантастические правила для действия. Чтобы выявить смысл какого-либо утверждения, мы должны лишь определить тот способ действия (поведения), который оно способно вызвать: в этом способе действия заключается для нас все значение данного утверждения».

Задачей познания является, согласно Пирсу, не достижение объективно истинного знания, а преодоление сомнения, которое затрудняет действия человека, и переход к «устойчивому верованию», к убеждениям, которые «суть фактические правила для действия».

Уильям Джемс (1842-1910). Он разработал концепцию «радикального эмпиризма», суть которого заключалась в отождествлении опыта и реальности. Реальность – это хаос случайных событий, «плюралистическая вселенная». Тождественный ей опыт включает в качестве равноправных состояний сознания ощущения и эмоции, сны и галлюцинации, религиозные и другие переживания. Человек действует в иррациональном, в непознаваемом мире, и все попытки познать его бессмысленны. Мы находимся в мире так же, как собаки и кошки в наших библиотеках; они видят книги и слышат разговор, не чуя Вов сем этом никакого смысла. А т.к. знания не имеют никакого объективного содержания, теории, идеи, понятия должны оцениваться прагматически, т.е. не с точки зрения их истинности или ложности, а сточки зрения их пользы. Истинно то, что полезно, что приносит успех. Истиной прагматизм признает то, что – и это единственный его критерий истины – лучше всего подходит к каждой части жизни. Для прагматизма не существует объективной истины, общеобязательных моральных норм: истинно и нравственно лишь то, что выгодно.

«Делать то, что окупается» - вот главный лозунг и принцип отношения к жизни, провозглашенный Джемсом. Философия должна быть лишь методом решения конкретных жизненных проблем. Познание – средство преодоления определенной затруднительной ситуации. Прагматисты ценят сугубо практический аспект познания.

Джон Дьюи (1859-1952) – разработал инструментализм.

Важную роль для выработки основ "философии образования" сыграла книга Дьюи "Демократия и образование" (1916), которая и в наши дни не потеряла своей актуальности для американского общества. Вероятно, главной философской работой его является "Реконструкция в философии" (1920), которую Дьюи несколько раз переиздавал при жизни. Вопросам эстетики была посвящена книга "Искусство как опыт" (1934). Дьюи придавал эстетическому опыту большое значение, подчеркивая, что искусство должно стать частью человеческой жизни, и критикуя теории "чистого искусства". Логико-методологическая концепция американского философа (которой он дает натуралистическое обоснование) в наиболее целостном виде представлена в "Логике: теории исследования" (1938), а его аксиологическая концепция в книге "Теория оценки" (1939). В последней работе он определял этику как дисциплину, изучающую переход от оценки чего-либо к суждению о ценности оцениваемого.

Идею о преодолении сомнения в переходе к вере Дьюи развивает в учении о «проблематичной ситуации». Это неопределенное, затруднительное положение, в котором оказывается человек и которое преодолевается благодаря мышлению. Основная и единственная задача мышления – преобразовать неопределенную (проблематичную) ситуацию в определенную, используя для этой цели наиболее полезные в данной ситуации «инструменты»: понятия, идеи, теории.

Проблематическая ситуация (в инструментализме) – трактуется как внутренняя неуверенность, субъективное состояние человека, не зависящее от объективных обстоятельств. Понятия и теории – это не интеллектуальные средства, выполняющие познавательные функции, а орудия, инструменты, используемые лишь для выхода из проблематичной ситуации.

Отождествив истину с пользой, Дьюи считает идею истинной, если она является «инструментом» успеха. Функции интеллекта, считает он, заключаются не в том, чтобы познавать объекты окружающего мира, а втом, чтобы устанавливать пути, позволяющие создать наиболее эффективные и выгодные отношения к этим объектам.

Антиинтеллектуализм Дьюи, прагматизм, сильно искалечил менталитет и культуру американцев. Дьюи писал: «У громадного большинства человеческих существ интеллектуальный интерес не является господствующим». Поэтому школа должна исходить из потребностей и интересов детей и учить их прежде всего, как «добыть кусок хлеба». Такой подход поддержали психологи С.Холл, Э.Торндайк и др. В 1918 г. Национальная Ассоциация Образования (НАО) закрепила четыре главные цели средней школы: подготовить 1) хорошего гражданина, 2) хорошего члена семьи, 3) хорошего производителя, 4) хорошего потребителя. Об укреплении духовного стержня и расширении познаний молодого человека – ни слова. К чему это привело? К 40-м годам в американских школах лишь 13% учащихся старших классов изучали физику, 27 % - алгебру, 30 % - химию, 22 % - иностранные языки. До 75 % учебного времени занимали дисциплины по выбору. Какие? Автовождение, машинопись, косметика, деловая арифметика, кулинария, спорт, театр, издание школьной газеты и т.д. (См. Малькова З.А. Исторический урок американской школы. Педагогика. 1998.№4.).

Десятки лет интеллектуальный потенциал нации поддерживался силами ученых-эмигрантов, которых долларовый насос выкачивал из всех стран мира. Проблему осознали только в 1957 г., Америка начинает корректировку педагогических, образовательных программ. Усиливается критика прагматизма. В 40-50-е годы влияние прагматизма ослабевает. Однако в 70-е годы поднимается новая волна – неопрагматизм (У.Куэйн, Н.Гудмен и др.), «методологический прагматизм» (Н.Решер).

Ричард Рорти – разработал вариант прагматической герменевтики. Рорти (Rorty) Ричард М. (р. 1931) — амер. философ, развивающий постмодернистский вариант прагматизма. Учился в Чикагском и Йельском ун-тах, преподавал в Йельском, Принстонском, Виргинском ун-тах. С 1998 — проф. сравнительной литературы в Станфордском ун-те. Р. прошел школу аналитической философии и, обратившись к ее метафилософскому прочтению, сделал вывод, что суть позитивистско-лингвистических новаций состоит не столько в «лингвистическом повороте», сколько в переосмыслении проблем философии как порожденных лингвистическим словоупотреблением. В кн. «Философия и зеркало природы» (Новосибирск, 1997) и «Последствия прагматизма» (Consequences of Pragmatism. Minneapolis, 1982) итогом его размышлений явился вывод, что проблемы философии не имеют объективного предметного значения: дихотомии духовное — телесное, субъект — объект, истина — мнение и др., считающиеся естественными, в действительности порождены лингвистической практикой. Проблема сознания, напр., была «изобретена» Р. Декартом, положившим начало представлению о языковой игре «духовной и телесной субстанциями», а И. Кант вовлек людей в поиск универсальных оснований морали, в то время как моральные нормы есть просто лингвистически оформленные правила общежития, возникающие в результате приспособления к природной и социальной среде. Историки мысли, изображавшие ход философии в виде цепочки «вечных проблем» и безличной логики идей, создавали иллюзию, будто существовали только случайные эпистемологически несоизмеримые высказывания одних людей и реакции на них других. Поэтому реальная презентация интеллектуальной истории возможна на основе исторического номинализма, а не реализма. Основные атаки Р. направлены против фундаментализма и «идеологии Истины», с ее посылкой о возможности демаркации мнения и знания. Опираясь на релятивистские результаты философов-аналитиков (Н. Гудмена, У. Куайна, У. Селларса Д. Дэвидсона), Р. отвергает образ философии как теоретико-аргументативной деятельности. В прагматизме У. Джеймса и историцизме Дж. Дьюи, с его т.зр., содержались более здравые подходы, нежели у сменивших их аналитиков. Р. выступает за лишение философии высокого гносеологического статуса, на который ее возвела платоновско-декартовско-кантовская традиция. Согласно предложенному им проекту новой идеологии, дело философии — создание метафорических картин реальности, а не ее зеркальное отражение, она является одним из видов литературы или разговора, имеющего целью коммуникацию, а не познание. Невозможность подведения под знание фундамента, по Р., означает исчезновение почвы под ногами не только философии, но и науки. Последняя не описывает реальность, а с помощью метафорических картин приспосабливается к ней, ее язык успешен только для прагматических целей предсказания и контроля. В свете этого различие между естествознанием и математикой, с одной стороны, и гуманитаристикой — с др., несущественно; и те и др. — разные языки, изобретенные для меняющихся целей. Метафоризм кладет конец давнему колебанию философии между наукой и искусством, сближая ее, как жанр литературной критики, с последним. Р. — поборник радикальной секуляризации философии, т.е. освобождения ее от любых транскультурных подпорок. Творчество Джеймса, Дьюи, Ф. Ницше, З. Фрейда, Л. Витгенштейна, М. Хайдеггера и символы современной философии — «смерть бога», «забвение бытия», «подъем новой современной технологии», «деконструкция» и др., — с его т.зр., кладут конец европейской традиции самоописания в сопряжении с некоей внечеловеческой реальностью. Поэтому современные неопрагматисты сознательно принимают стратегию этноцентризма, т.е. нахождения самотождественности в верованиях своего сообщества и оценки их по вкладу в солидарность, а не в объективность. Формы неопрагматизма — поэтический нарратив, самоирония и заинтересованный разговор, преследующий не интертеоретическое соглашение, а коммуникацию несоизмеримых верований (см.: Случайность, ирония и солидарность. М., 1996). Интерпретаторы оценивают филос. идеологию Р. по-разному: апологеты видят в нем противоядие против техницизма аналитической философии, симптом возрождения литературно-эстетической традиции американской мысли. Критики оценивают смысл метафоризации, релятивизации и прагматизации человеческого знания как восстание против рационалистических ценностей, основополагающих для западной цивилизации.

Элвин (Олвин) Тоффлер (англ. Alvin Toffler; родился 3 октября 1928) — американский социолог и футуролог, один из авторов концепции «сверхиндустриальной цивилизации». Основной научный вклад Э. Тоффлера заключается в том, что он наглядно продемонстрировал широкому кругу читателей результаты процесса технологических изменений. Возможно, в большей степени, чем кто-либо другой, он преуспел в информировании деловых кругов о глубоком скрытом значении происходящих в последней трети XX в. непрерывных изменений. Именно его интуитивное понимание преобразующего влияния отрасли по производству знаний позволило на сравнительно раннем этапе выявить то, что впоследствии стало одной из самых значительных тенденций развития нашей эпохи. Еще в середине 1960-х г. Э. Тоффлер утверждал, что в экономике будущего главенствующая роль будет принадлежать информационным технологиям. Основываясь на своих догадках, он сделал вывод о том, что отныне технологические изменения будут происходить с качественно большей скоростью, чем в прошлом. Концепция, высказанная Э. Тоффлером в «Future Shock», выражала его видение общества, которое все более и более разрывалось на части преждевременно наступающим будущим. Его тезис о том, что темпы изменений оказываются слишком быстрыми для восприятия их обществом, отражал существовавшие в 1960-х гг. настроения. Ведь это было время, когда количество считавшихся само собой разумеющимися понятий постоянно уменьшалось. Э. Тоффлер доказывал, что связанные с индустриальной цивилизацией институты и системы ценностей становились объектами воздействия непреодолимых, обусловленных увеличением объема знаний сил изменений. Информационный взрыв создал внешнюю среду, в которой будущее становится практически неразличимым в настоящем. Быстротечность стала основной приметой нашей жизни и привела к коренному изменению всех ее сфер — от экономической до сугубо личной. По мнению Э. Тоффлера, правительства и представители бизнеса должны были быть готовыми ко всему и не ожидать в будущем ничего похожего на то, что было в прошлом. В наши дни эта точка зрения оказывает значительное влияние на теорию менеджмента, однако в начале 1970-х гг. представление Э. Тоффлера о необратимости изменений рассматривалось как странное и эксцентричное.В книге «The Third Wave» («Третья волна») Э. Тоффлер пытался разработать всеобъемлющую схему осознания нацеленных на создание того, что он называл новой постиндустриальной цивилизацией изменений. Согласно Э. Тоффлеру, Первая волна изменений совпала с сельскохозяйственной революцией, начавшейся еще десять тысяч лет тому назад. Но прежде чем она пошла на убыль, в Европе началась промышленная революция, породившая Вторую волну, быстро захлестнувшую большую часть мира (хотя сельскохозяйственное и промышленное производство продолжают сосуществовать и конкурировать друг с другом во многих частях света). Вторая волна изменений преобразила мир и модернизировала экономические и общественные институты. Ее последствия по-прежнему ощущаются во всем мире. Но даже в то время, когда страны продолжают испытывать на себе влияние Второй волны, на Земле начался новый, еще более глубокий процесс изменений экономической и общественной жизни. Э. Тоффлер утверждает, что достигший пика своего подъема индустриализм сменился Третьей волной изменений, преобразовывающей все без исключения аспекты человеческого существования. Третья волна, символами которой являются компьютер, реактивный самолет, противозачаточные таблетки и высокие технологии, фундаментально изменила нашу жизнь и используемые нами способы производства. Согласно Э. Тоффлеру, динамика этого процесса наиболее отчетливо проявляется в переходе от промышленного производства к развитию отрасли знаний. Результаты выполненного Э. Тоффлером исследования динамики взаимодействий Второй и Третьей волн изменений внимательно рассматривались учеными, политиками и бизнесменами. Основные усилия Э, Тоффлера были направлены на анализ основ создания благосостояния. Он отмечал, что основой процесса создания богатства в период Второй волны являлась фабричная система производства, опиравшаяся на принципы массового промышленного производства, стандартизации, максимизации прибыли и на крупные бюрократические производственные организации. Основанная на материальных факторах производства промышленная культура подрывается процессами изменений, обусловленными бурным развитием информационных технологий. Э. Тоффлер предполагает, что Третья волна фундаментально изменит саму суть создания ценностей. Современные ценности, согласно модели Э. Тоффлера, основываются на мгновенном приеме и передаче данных, идей и символов. Э. Тоффлер не поддержал идею о «деиндустриалаизации». Он утверждал, что промышленность преобразуется под воздействием революции знаний. Третья волна, по мнению Э. Тоффлера, основывается на «демассификации», на тенденции отказа экономики от массового производства, массового сбыта, средств массового распространения информации и массовой гомогенности. Результатом процесса демассификации является переход от массового производства ко все большей индивидуализации товаров, от массового маркетинга к микромаркетингу и формированию ниш, от монолитной иерархической контролирующей организации к децентрализованным сетям. Систематическое исследование взаимоотношений власти, выполненное Э. Тоффлером в его книге «Power Shift» («Изменение власти»), содержит интригующие догадки о роли знания в современном обществе. Согласно Э. Тоффлеру, знание составляет основу власти. Как богатство, так и средства физического насилия опираются на знания. Сочинения Э. Тоффлера постоянно предостерегают политиков и руководителей компаний об опасности игнорирования знаний как фактора производства, так как экономический успех зависит от их способности манипулирования ценной информацией. Предложенная Э. Тоффлером теория изменений носит одновременно и пессимистический, и оптимистический оттенок. Его работы представляют собой подробный отчет как о деструктивных, так и конструктивных особенностях Третьей волны. Ученый считает, что большинство конфликтов на любом уровне — от глобального до межличностного — могут быть представлены как результат столкновений сил, источники которых находятся в индустриальной цивилизации Второй волны, и сил, порожденных Третьей волной. По мнению Э. Тоффлера, именно то, что основу власти все в большей мере начинает составлять знание, а не материальное богатство и возможности осуществления насилия, в большинстве своем и порождает конфликты. Э. Тоффлер рисует будущее, в котором борьба за новые источники знаний станет основной формой борьбы за власть. Однако у него присутствует и демократическое видение перспектив развития общества. Поскольку знание не может быть централизованным или монополизированным, потенциальные возможности доступа к новым источникам власти получат различные заинтересованные группы. Знание как источник власти является у Э. Тоффлера ключевым понятием при осмыслении противоречий, оказывающих негативное воздействие на современную политическую и экономическую жизнь. Его работы дают прочную основу для понимания способов, которыми индустрия знаний изменяет наше общество и экономику. Оценка.Э. Тоффлер обладает впечатляющей способностью интегрировать факты и идеи из различных областей знаний. Его основные работы представляют собой синтез достижений социологии, технических наук, исследований в сфере культуры и психологии. Некоторые ученые справедливо критикуют его за то, что подобный результат достигается в ущерб глубине проводимого анализа. Однако, несмотря на все свои недостатки, Э. Тоффлер преуспел в создании общей схемы осмысления всего того, что многим представлялось набором независимых процессов. В работах Э. Тоффлера содержится также несколько блестящих примеров идентификации некоторых важных тенденций. Лучше всего это получается у него тогда, когда он изолирует события прежде, чем они окажут влияние на общественное воображение и привлекут внимание к своейзначимости.

Работы Э. Тоффлера во многом отражают общественные настроения второй половины XX в. В то время когда многие общества проявляют готовность к преувеличению значения происходящих изменений, в изобилии используя для них такие определения, как постиндустриальные, постисторические, постгеографические и постсовременные, Э. Тоффлер предоставляет систематическое описание почти что никак не связанного с прошлым - будущего. Эта предрасположенность к ощущению изменений позволяет Э, Тоффлеру уловить суть некоторых влияющих на наше будущее событий. Являясь во многих отношениях дилетантом, Э. Тоффлер предлагает читателям свое оптимистическое и даже демократическое видение будущего, в котором господство знания обеспечивает доступ к власти широким слоям общества. Для мира бизнеса Э. Тоффлер делает важный вывод о «невозможности жить прошлым». И хотя ему не всегда удается дать ответы на поставленные вопросы, он непрерывно заставляет своих читателей думать о том, что многим кажется невероятным.

Футурошок - шок будущего, психологическая реакция человека или общества на стремительные и радикальные изменения в его окружении, вызванные ускорением темпов технологического и социального прогресса.Термин введён социологом и футурологом Элвином Тоффлером в труде «Футурошок», вышедшем в 1970 году. Но описанное Тоффлером явление, возможно, следовало бы назвать шоком настоящего, поскольку шок вызван столкновением человека с изменениями, уже произошедшими в окружающей среде. Шок настоящего вызывется несоответствием между реальностью и картиной реальности в сознании (человек не успел адаптироваться). Подобное несоответствие порождается изменениями, особенно, быстрыми, усиливающимся давлением событий, потоком знаний, науки, техники, различного рода информации. К концу 20-го века в связи с развитием футурологии и трансгуманизма стало возникать целостное видение будущего простирающееся настолько далеко вперёд, как никогда раньше. Перед обществом и человеком встала задача адаптироваться не только к происходящим изменениям, но и к ожидаемым. То есть требуемая скорость адаптации стала ещё выше, чем во времена Тоффлера! Общество в целом знает о своих перспективах, но некоторые люди больше узнали о перспективах технологического развития, чем другие. Столкновение (например, в СМИ) с более продвинутой технологией, чем уже знакомые человеку, вызывает шок будущего.