Социолингвистический фактор

Вариантность и кодификация нормы.

Многие люди сталкиваются с лингвистическими проблемами всякий раз, когда имеются вариантные способы выражения. Колебания при выборе более правильной или более уместной языковой формы знакомы всем. По мнению А.А. Вербицкой, “язык как саморазвивающаяся система не может быть понят и описан без учёта вариантности некоторого числа составляющих его единиц различных уровней. Языковая система не может изменяться, минуя вариантность, так как любому переходу от старого варианта к новому обязательно предшествует период их сосуществования” [11; С. 38].

Сосуществование вариантных форм – распространённое явление живого литературного языка. Так, например, в современном русском произношении равноправны оба варианта слов степь, разве: [ст’э́п’] и [с’т’э́п’], [ра́зв’и] и [ра́з’в’и]. Вместе с тем эти варианты могут стать неравноправными. Источником неравноправия становятся либо диахронические изменения в самой системе (изменения во времени), либо экстралингвистические причины (например, изменение критерия престижности). Так ведущим вариантом нормы сейчас является вариант [дв’э́р’], а не [д’в’э́р’].

Следует заметить, что взаимоотношения системы с орфоэпическими и орфофоническими вариантами различны. Так, орфоэпическая вариантность разрешена языковой системой, хорошо осознаётся носителями языка и подвергается кодификации. Описание существующих орфоэпических вариантов и определение их как вариантов первого и второго типов оказывается достаточно трудным, потому что постоянное развитие языка и его норм, сравнительно быстрое изменение особенностей орфоэпии приводит к максимальному сокращению периода сосуществования произносительных вариантов – употребления их как равноправных, то есть к преобладанию случаев вариантности второго типа. Даже в случае [ст’э́п’] и [с’т’э́п’] уже намечается неравнозначность этих вариантов. Орфофоническая вариантность лишь допускается фонологической системой и часто не замечается носителями языка, не имеющими специальной фонетической подготовки, не осознаётся ими. Следовательно, варьирование формы – это объективное и неизбежное следствие языковой эволюции. Язык же развивается и совершенствуется медленно, постепенно. Наличие вариантности, то есть стадии сосуществования старого и нового качества, не только не вредно, но даже полезно, целесообразно. Варианты как бы помогают нам привыкнуть к новой форме, делают сдвиг нормы менее ощутимым и болезненным. Но, помимо того, что варианты как бы поддерживают преемственность речевых навыков и избавляют нас от слишком крутых поворотов в истории языка, многие из них вовсе не тождественны и уже поэтому не могут рассматриваться как избыточные, как балласт нашей речи. Напротив, присущая вариантам особая функциональная нагрузка превращает их в важное стилистическое средство литературного языка, которое, наряду с синонимикой, способствует уточнению мысли. Например, преподаватели средних школ называют себя учителя, но, когда речь идёт об основоположниках какого-либо учения, обычно употребляют вариант учители.

По мнению К.С. Горбачевича, для истории русского литературного языка характерно некоторое сокращение количества вариантов, что объясняется многими причинами – это ослабление влияния территориальных диалектов и “модных” иностранных языков, усиление роли письменной формы речи и сознательной унификации в области орфографии и орфоэпии [25; С. 216]. Важно отметить, что произошло и качественное изменение в соотношении вариантов: многие параллельные формы, применявшиеся ранее безразлично, как полные дублеты, получили функциональную специализацию. Преобразование полных, избыточных вариантов в неполные, отличающиеся друг от друга со стилистической или иной стороны, является ярким показателем совершенствования литературного языка.

Таким образом, сосуществование многочисленных вариантных форм на всех языковых уровнях (орфоэпическом, акцентологическом и так далее) – неоспоримый факт современного русского литературного языка. Из-за наличия вариантов и необходимости выбора, в сущности, и возникает острая проблема нормы. И решать её путём искусственного устранения, точнее умалчивания, той формы, которая представляется менее значимой (правильной или эстетически приемлемой), можно лишь на начальной стадии обучения. Более же глубокое освоение родной речи не мыслится без анализа и характеристики реально существующих вариантов литературной нормы. В современной науке стал общепризнанным тезис Л.В. Щербы о том, что “очень часто допускает два способа выражения, считая оба правильными” [60; С. 19].

Проблема кодификации нормы связана прежде всего с признанием или непризнанием возможности сознательного воздействия на язык. Бодуэн де Куртенэ ещё в XIX веке считал, что люди могут и должны вмешиваться в развитие языка. Он писал: “Разве можно заботиться о чистоте какого бы то ни было языка, не допуская вмешательства свободной воли человека в его чисто естественном развитии” [42; С. 41].

В современной лингвистике господствует та точка зрения, что постановка вопроса о норме несовместима с отрицанием сознательного вмешательства в развитие языковой стихии. Речь лиц, оказывающих воздействие на широкую аудиторию носителей языка (имеется в виду речь дикторов радио, телевидения, артистов театров, кино), часто ориентирована на кодифицированную норму, которая, как правило, отстаёт от реальной нормы.

К.С. Горбачевич считает, что “кодификация языковых явлений не отрицает возможности вариантности. Существующие варианты, если они признаются целесообразными, при кодификации оцениваются с стилистической точки зрения: одни из них признаются свойственными высокому стилю, книжному языку или языку поэтическому, другие – разговорной речи” [25; С. 39].

Кодификация фиксирует то, что существует в течение долгого времени. Так, например, кодифицированная норма рекомендует в первую очередь произнесение слов дверь, великий, собрался как [д’в’э́р’], [в’ил’и́къj], [сабра́лсъ], тогда как реальная норма уже давно отдаёт предпочтение произношению [дв’э́р’], [в’ил’и́к’иj], [сабра́лс’ь].

Кодификация, как правило, подразумевает унификацию, которая возможна далеко не всегда (иногда кодификаторы имеют дело с равноправными вариантами).

При образовании нормы социальный фактор находится в весьма сложном взаимоотношении с системным; это можно показать на следующем примере. До XIX века у существительных в родительном падеже, имеющих значение количества, было окончание -у (стакан чаю, ложка сахару); у существительных, имеющих значение принадлежности – окончание -а (запах чая, вкус сахара). Некоторые существительные имели одну форму с окончанием -а (под ударением) для обозначения того и другого значения (запах молока, стакан молока). Стремление к унификации привело к употреблению существительных, имеющих количественное значение, с окончанием -а; возникает дуплетность форм. Если считать, что в системе имеются две формы с разным значением, то при вытеснении одной формы другой меняется, по-видимому, система и возможность употребления разных форм (-а и -у) в разных значениях – это результат изменения системы, то есть нормы изменяются через систему. В течение какого-то времени обе формы (стакан чаю, стакан чая) употребляются параллельно, но постепенно одна форма вытесняется другой, одна форма оценивается как более правильная. Из противопоставления хорошо – плохо, лучше – хуже, правильно – неправильно рождается норма, рождается по социальным причинам.