Признаки музыкальности

В самом общем виде цели и задачи музыкального искусства в обществе сводятся к содействию его гу­манизации и участию в эстетическом наполнении об­щественной жизни. Музыкальная психология позво­ляет специалистам делать это с наибольшим эффектом.

Личность музыканта_________________________________________

Что представляет собой личность музыканта? Ка­ковы ее отличительные черты? Какие качества нужно в себе культивировать, чтобы стать хорошим музыкан­том и на что надо обращать внимание педагогу, воспи­тывающему начинающего музыканта?

Прежде чем ответить на эти вопросы, мне хотелось бы привести слова известной песенки Булата Окуджа­вы «Музыкант», в которой ответы на эти вопросы даны в поэтической форме и в то же время очень глубоко и содержательно.

Музыкант играл на скрипке, Я в глаза ему глядел, Я не то чтоб любопытствовал — Я по небу летел.

Я не то чтобы от скуки — Я надеялся понять — Как умеют эти руки Эти звуки извлекать.

Из какой-то деревяшки, Из каких-то грубых жил, Из какой-то там фантазии, Которой он служил.

Да еще ведь надо в душу К нам проникнуть и поджечь, А чего же с ней церемониться — Чего ее беречь.

Счастлив дом, где пенье скрипки Наставляет нас на путь И вселяет в нас надежды, Остальное — как-нибудь.

Счастлив инструмент, прижатый К угловатому плечу, По чьему благословенью Я по небу лечу. Счастлив тот, чей путь недолог, Пальцы злы, смычок остер.

Музыкант, соорудивший

Из души моей костер,

А душа — уж это точно —

Ежели обожжена,

Справедливей, милосерднее

И праведней она.

Наставить на путь и вселить надежду, обжечь душу красотой, чтобы она стала праведнее и милосерднее — вот что люди ждут от музыкантов и что они обязаны им давать, чтобы иметь право называться музыканта­ми. И если мы посмотрим на историю музыки — от Баха и Палестрины, а лучше — от Апполона и Орфея до Бернстайна и Шостаковича, то мы увидим, что все великие музыканты — и композиторы, и исполните­ли — стремились решать именно эти задачи.

Было бы, наверное, банальностью и тавтологией утверждение, что сущностью музыканта является его музыкальность. Под этим термином мы будем по­нимать способность «омузыкаленного» восприятия и видения мира, когда все впечатления от окружаю­щей действительности у человека, обладающего этим свойством, имеют тенденцию к переживанию в форме музыкальных образов. «Меня волнует все, что происходит на белом свете, — политика, лите­ратура, люди, — писал о себе Р. Шуман, — обо всем этом я раздумываю на свой лад, и затем все это про­сится наружу, ищет своего выражения в музыке».

Стремление переводить каждое жизненное явле­ние на язык звуков, которое отмечал в своем характе­ре этот великий немецкий музыкант, было присуще не только ему, но всем музыкантам, внесшим сколько- нибудь значительный вклад в историю культуры.

Подобное восприятие жизни всегда связано с на­личием у человека специфических способностей. Как было установлено Б.М. Тепловым, это — способность чувствовать эмоциональную выразительность звуковысотного движения: способность произвольно опе­рировать музыкально-слуховыми представлениями; способность чувствовать эмоциональную выразитель ность музыкального ритма и точно воспроизводить последний.

Обычно, говоря о наличии музыкальности у того или иного человека, мы одновременно подразумеваем на­личие у него и музыкального слуха, связанного с более или менее тонким различением звуков по высоте. Од­нако известны случаи, когда острое слуховое восприя­тие оказывается не связанным с эмоциональной отзыв­чивостью на музыку. Так, Стендаль в книге «Жизнь Россини» описывает двух любителей музыки. Один из них, военный экспедитор, обладал совершенным любо­пытным слухом и мог называть такт за тактом ноты, из­даваемые инструментом в оркестре или шарманкой на улице, записать нотами арию, которую только что про­пели. И в то же время этот человек проявлял фантасти­ческое равнодушие к музыке. Если ему посылали биле­ты одновременно в оперу и в театр, он всегда выбирал театр. «Звуки для него только шум, — пишет Стен­даль — музыка — язык прекрасно слышимый им, но не имеющий никакого смысла». «Мне кажется, — пи­шет далее автор жизнеописания Россини, — что музыка не доставляет ему никакого удовольствия, кроме того, что дает упражнение его таланту определения звуков; это искусство не говорит решительно ничего его душе».

В противоположность этому военному экспедито­ру другой меломан, некий граф Ч., не мог пропеть четыре ноты подряд без того, чтобы не сфальшивить ужасающим образом. Но при таком фальшивом пении граф любил музыку со страстью, исключительной даже в Италии.

В этих двух описаниях один персонаж имеет тонкий слух, но не обладает эмоциональной отзывчивостью на музыку, другой — при плохом музыкальном слухе без­мерно любит ее. Стендаль отдает предпочтение второму герою, и в этом есть, на наш взгляд, глубокий смысл, ибо если звуки музыки не говорят нам ничего, то внимание к ним было бы пустой тратой времени.