В. Славкин «Взрослая дочь молодого человека» (1978).

Первоначально конфликт строится как выяснение отношений между старыми знакомыми: Бэмсом и Ивченко. Ивченко когда-то был комсомольским лидером и преследовал стиляг, а Бэмс увлекался джазом и был даже почти отчислен из института. Для него студенческая жизнь и увлечение джазом значили очень многое, это и была его жизнь. Поэтому борьба его сильно напугала: «Я потом всю жизнь старался. Но к чему-то меня так и не допустили». Именно этот страх и последующее равнодушие к жизни он и не может себе простить. К тому же примешивается зависть к Ивченко, который как бы воплотил в жизнь мечту Бэмса. Он был в легендарной Чаттоноге, о которой мечтал Бэмс, которая была неким идеалом для него. Но и ивченко завидует Бэмсу, у него есть семья, Люся, люди, которые его боготворили и понимали, а Ивченко никто никогда не любил. Поэтому он хотел бы побывать на месте Бэмса, и это ему в какой-то мере удается (научился танцевать свинг). Затем конфликт перемещается на Бэмса. Он заблудился в жизни, в поисках самого себя, он не желает меняться вместе с жизнью, остается в прошлом, поэтому в настоящем его ничего не трогает, «я вегетарианец», поэтому его единственное желание — стать нотой в композиции Дюка Элингтона, чтобы никто его не трогал. Т.о. бэмс отстаивает свое право не меняться, а Ивченко меняться со временм, они равны и они нуждаются друг в друге. Второе действие вводит конфликт отцов и детей (Толя, Игорь и Элла). Дети отличаются от своих родителей тем, что не знают приложения своих сил, у них нет ощущения борьбы, когда от поступка зависит жизнь, учеба, они не знают своих родителей и не стремяться найти с ними общий язык. Игорь: «Моя компания — это я». Этот эгоцентризм от страха перед жизнью, от незнания её. От непонимания своего места в ней. Поэтому жизненная программа Толи выглядит как программа саморазвития, в ней чувствуется сильный характер и стремление побеждать, поэтому он отказывается от помощи Ивченко. В финале пьесы конфликты снимаются, жизнь меняется, и мы должны меняться, не изменяя себе. Джаз — это слезы, хотя и весело, это жизнь.

Новая драма.По Липовецкому «Паралогии»: Глава 18 «Театр насилия в обществе спектакля». Несколько тенденций в НД:

1. «Неоисповедальная» - открыл Е. Гришковец. И. Вырыпаев «Кислород» (2003), «Июль» (2006). М. Курочкин, С. Решетников «Мои проститутки», Е Исаева «Про мою маму и меня», «Как познакомиться в лифте». Гришковец с его заурядной внешностью и запинками речи сфокусировал внимание на проблеме личной идентичности современного человека. Все монологи строятся в сходной манере: у нас один и тот же экзистенциальный опыт, радость вкусов, бытовых, школьных, институтских ситуаций, узнаваемость обыкновенных мгновений, та почва, на которой формируется коллективная идентичность, соединяющая автора-исполнителя со зрителем. Это родственность на бессознательном, предельно интимном уровне интонаций. Повторяющиеся темы — мужская дружба, служба в армии, насилие. Другая линия этой драмы — философские вопросы «кто я?», что я?,кто совершает мои поступки? Вопросы, фиксирующие кризис идентичности, начавшийся ещё в 1970-х. С. 759-760. Все рассказы о том, как обстоятельства лишают человека свободы.

2. Гипернатурализм. Тенденция, идущая от театра Н. Коляды и его учеников — В. Сигарева, О. Богаева, наследует традиции постперестроечной «чернухи». А. Шипенко, М. Волохов. Но «чернуха» представляла сексуальность как проявление подлинной природной нормы,противостоящей искаженным социальным правилам, манифестированным насилием. А в 2000 сексуальность неразрывно слита с насилием, и именно этот синтез представлен как социальная норма, пусть и чудовищная. с. 764. Каждая вторая пьеса представляет собой вариации к «На дне» Горького и вообще переписывание классики. «Божьи коровки возвращаются на землю» Сигарева, «Бедные люди, блин» Решетникова, «Подземный переход» Мих. Дурненкова, «Невозможность» Артема Северского.

3. Драматургия, сочетающая натурализм и гротескные интеллектуальные метафоры.Братья Пресняковы, М. Дурненков, Ю. Клавдиев. Насилие как язык современной культуры. С. 769.