Критика науки в некоторых философских направлениях конца XIX- XXв.

ПредставителиБаденской неокантианской школы В.Виндельбанд (1848-1915), и Г.Риккерт (1863-1936) поставили вопрос о различии наук о духе (о культуре) и наук о природе. Они выявили принципиальнейшие различия между предметами естественных и гуманитарных наук и их методами, показав, что естественно-научные методы не могут быть использованы при познании человека и его мира.

Эдмунд Гуссерль (1859 – 1938), основатель феноменологии, в своем последнем сочинении «Кризис европейских наук и фундаментальная феноменология» (опубликовано посмертно в 1954 г.) заявил о кризисе наук. Этот кризис заключается именно в том, что при всем своем процветании частные позитивные науки удалились от проблем, жизненно важных для человека, наука «картезианского типа» исключила проблемы наиболее сложные и неотвратимые для человеческого существования, отдав их на произвол судьбы. Где и когда доказано, что иной истины, кроме научной, нет и не может быть? На чем основана уверенность в том, что научно описанный мир реален? Что может сказать наука по поводу разумности или неразумности поведения человека в мире? Науке чистых фактов, которая абстрагируется от субъекта, считает Гуссерль, сказать об этом нечего. Упразднение философской рациональности привело к редукции (сведению) рациональности к научной ее форме. Но есть «жизненный мир», область человеческих смыслов, ценностей, которая предшествует науке и не исчезает с ее появлением. Этот мир является почвой, на которой рождается наука и все другие практики, но посредством научно-категориального аппарата он не постижим. Понимание этого мира как целого позволило бы выявить подлинный фундамент всякого отношения к сущему, в том числе и научного. Прояснить этот мир может только философия, причем феноменология. Основная критика Гуссерля в адрес частных наук (прежде всего, естественных) заключается в том, что в них не осознается то, что само научное отношение к миру является лишь частным отношением к миру свободной субъективности; сам мир, о котором говорит наука, на проверку оказывается вовсе не объективным, независимым от сознания людей миром, а миром интерсубъективным, т.е. таким, о каждом объекте которого имеется тот или иной интерсубъективный опыт. Это мир интенциональных объектов, т.е. объектов, полагаемых сознанием в различных его актах, и нельзя ничего знать об этом мире, не понимая природу самого сознания. А природу сознания можно постичь только на основе философских методов (для Гуссерля, на основе феноменологии). Заслуга Гуссерля в том, что он показал, что в самих науках не осознается их фундаментальная связь с «жизненным миром», а также зависимость знаний об объектах от активности самого субъекта.

Возникновение экзистенциализма в 30-е г. ХХв. (К.Ясперс, Л. Шестов, Н.Бердяев, Г. Марсель, Ж.-П.Сартр и др.) стало в какой-то мере реакцией на претензию естественных наук на исчерпывающее познание человека. Философы, причисляющие себя к этому направлению, настаивали на том, что в основе экзистенции (существования) человека лежит свобода, и как только человека начинают познавать предполагающими экспериментальную проверку методами, так в этот же момент от факта свободы абстрагируются, т.е. сущностное начало в человеке выпадает из поля зрения подобных методов исследования.

Согласно М.Хайдеггеру(ученик Гуссерля, герменевтик,его причисляли к экзистенциалистам, но это отрицал), западноевропейская цивилизация движется к «забвению бытия» и тащит за собой весь остальной мир. Человек, по Хайдеггеру, это пастух бытия, ни в коем случае не его господин, ибо тайна бытия никогда не будет ему открыта полностью, и суть его, подлинное его предназначение – стоять в «просвете бытия». Человек должен хранить все способы доступа к бытию, чтобы полнота бытия не утрачивалась. Однако, говорит Хайдеггер, начиная с Сократа западная цивилизация стала утрачивать эту полноту бытия именно из-за того, что рациональный способ обнаружения сущности сущего стал вытеснять другие – искусство, мифологию и т.д. Наука, «исчисляющее мышление», построившее научную картину мира, с помощью которой осуществляется господство над сущим, стало доминирующим способом постижения бытия в Новое время. Наука – орудие, с помощью которого западноевропейское человечество желает получить всепланетарную власть. Наука – это такой способ обнаружения истины, от которого сущность бытия скрыта более всего, ибо не зову бытия откликается прежде всего она, а подчинена определенному проекту – господству над природой. Той глубинной интенцией, которая вызвала к бытию саму новоевропейскую науку, считает Хайдеггер (вслед за Ницше), является воля к власти, воля к мировому господству. Как видим, Хайдеггер, при всей загадочности его учения, показывает «метафизическую нагруженность» науки.

Франкфуртская школа социальных исследований. Представители этой школы исходя из идей К.Маркса, Г.Ф.В.Гегеля, З.Фрейда анализируют роль науки и техники в современном обществе (их философию техники мы рассмотрим позже). Их исследования показывают иллюзорность утверждений о ценностно-нейтральном характере научного знания, а ведь именно исходя из того, что наука находится над всякими ценностями (кроме ценности истины) и над всякими интересами, выводилась ее роль как независимого арбитра всех общественных конфликтов. Так, для Герберта Маркузе наука отнюдь не нейтральна, а несет на себе печать определенной идеологии. Наука в небуржуазной цивилизации, утверждает Г.Маркузе, обнаружила бы свою способность вырабатывать иные концепции природы, в поле ее зрения оказались бы явления совсем иного порядка. Более того, она и создаваемая на ее основе техника являются орудиями господства, ибо благодаря созданным техническим средствам происходит манипуляция массовым сознанием: программируется сфера потребностей, причем так, что объект манипуляции никогда не задастся вопросом о смысле целого, об изменении эксплуатирующей его системы. Благодаря возрастающей мощи производительных сил первичные потребности человека становится удовлетворить все легче, но чем ближе система к тому, чтобы освободить человека от тяжкой борьбы за существование и дать простор для развития его высших способностей, тем более делается все, чтобы не допустить к открытому обсуждению даже вопрос об этом.

Для Юргена Хабермаса наука является носителем инструментального разума. Различие инструментального разума и подлинного разума очень важно для него: если деятельность первого направлена на поиск средств для достижения какой-либо цели, сама же цель принимается как данная, то подлинный разум всегда есть рефлексия о целях человеческих действий. Подлинный разум пытается найти единство индивидуального и общественного разума. Вся беда нашего времени в том, что всем правит инструментальный разум. Инструментальный разум (Кант называл такой вид мышления рассудком) стал организационным принципом господства. Наука ориентируется не на решение стоящих перед обществом практических задач, а всецело сводится к мощи технического управления. Наука не используется в качестве основы просвещенного действия.

Пристанищем же подлинного разума в наше время остается лишь сфера коммуникации - сфера свободного общения людей. Эмансипация человека у Хабермаса связывается как раз с вытеснением инструментального разума, подчинением его подлинному разуму. Подобную идею высказывал еще Т.Кант: развитие теоретического разума, познающего законы природы, должно подчиняться контролю со стороны практического разума – носителя морального закона.

Эти построения показывают, что именно философия («подлинный разум») должна осмыслить место науки в системе культуры, а не наоборот.

Постмодернизм(Ж. Деррида, Ж.-Б.Лиотар, Ж.Бодрийяр, Ю.Кристева и др.), возник в конце 70-х г.г. ХХв.Наука в концепциях постмодернистов перестает быть привилегированным способом познания, лишается прежних претензий на монопольное обладание истиной. Постмодернизм отвергает ее способность давать объективное, достоверное знание, открывать закономерности и причинные связи, выявлять предсказуемые тенденции. Наука подвергается критике за то, что абсолютизирует рациональные методы познания, игнорирует другие методы и способы - интуицию и воображение. Она стремится к познанию общего и существенного, оставляя в стороне особенности единичного и случайного. Все это обрекает науку на упрощенное и неадекватное знание о мире. Некоторые постмодернисты ставят религию выше науки и предлагают ее реабилитировать. Постмодернизму свойственно отрицание иерархии ценностей, размывание различий между ними, и этот релятивизм в системе ценностей весьма опасен.

Отождествив научную или научно-техническую рациональность с рациональностью как таковой, постмодернисты отказываются от рациональности в принципе, поэтому для них всякие попытки осмыслить реальность, задаться вопросом о смысле существования – бессмысленны.

Любопытно, что в философии техники постмодернизм понимается как следствие развития технологий. Постмодернизм понимается именно как отражение технологизации человеческой жизни. Если классическая философия понимала человека как активного творца, то в постмодернизме он понимается как производная объективных структур. Это говорит о разрушении целостного восприятия человека себя как личности, носителя морального выбора. В переплетении социальных ролей и мировоззренческих парадигм теряется сам субъект. Понятие «Я» устарело, говорят постмодернисты. Несоизмеримость потоков коммуникаций, в которые втянут современный человек, дошла до предела: сознание теряет возможность интегрировать их в поле единой личности. Традиции и ценности, помогавшие этой интеграции, отторгнуты. Личность растворяется среди дискурсивных практик. Надо сказать, что в постмодернизме находят отражение реальные процессы преображения личности в ходе технологизации жизни. Но может ли такой человек – порождение больного социума - стать мерой человеческого вообще? Известный отечественный исследователь процессов технизации Кутырев В.А., особенно яростно нападающий на постмодернизм, дает ему такие оценки: «Постмодернизм выманивает людей из жизни и культуры, оставляя беззащитными перед субстанциальной и концептуальной агрессией искусственной, техногенно-виртуальной среды» [4, с.69]. «Постмодернизм есть идеология гибели человеческого мира и замена его постчеловеческим…» [4, с.66]. «Постмодернизм не тип культуры. Это ее конец. Превращение в технологию» [6, с.9].

Представители постпозитивизма (К.Поппер, Т.Кун, И.Лакатос, М.Полани, С.Тулмин, П.Фейерабенд и др.), подвергли критике многие исходные догмы прежних исторических форм позитивизма. Прежде всего, сделав предметом рефлексии реальную историю науки, они показали, что наука развивается не автономно, опираясь только на внутреннюю логику своего развития, ее история свидетельствует о том, что остальные формы познания – религия, искусство, философия оказывают огромное влияние на развитие научных идей. Многие идеи наука черпает из сокровищниц философской мысли – и этим примерам несть числа. Иррациональные формы знания или знания иной (философской) рациональности играют в научном творчестве огромную роль. Если предшествующие формы позитивизма превозносят науку как единственный способ познания мира, претендующий на достоверное знание, то некоторые постпозитивисты объявляют науку новой формой мифологии. Показательно следующее высказывание Пола Фейерабенда, создателя концепции «методологического анархизма»: «Наука гораздо ближе к мифу, чем готова допустить философия науки. Это одна из многих форм мышления, разработанных людьми, и необязательно самая лучшая…. Вненаучные идеологии, способы, практики, теории, традиции могут стать достойными соперниками науки и помочь нам обнаружить ее важнейшие недостатки, если дать им равные шансы в конкурентной борьбе. Предоставить им эти равные шансы – задача свободного общества…» (Фейерабенд П. Против методологического принуждения. М., 1998. С.62). Фетишизация науки сменяется ее тотальной критикой.

В предыдущей лекции были рассмотрены основные черты постнеклассической науки. Как отмечалось, ей присущ особый тип рациональности – постнеклассический, который исходит из того, что наши знания об объекте зависят не только от определенных субъективных условий познания, но и от ценностно-целевых структур субъекта. Но ценности и цели субъект обретает лишь будучи членом общества. Получается, научное видение реальности так или иначе определяется мировоззренческими установками социума, исторической эпохи, в которой живет исследователь; именно определенная ступень развития общественно-исторической практики очерчивает горизонт видения и постижения любой исследуемой реальности, за который не может «заглянуть» ни один, даже сверхгениальный, ученый. Ценности общества, мировоззренческие установки складываются во всех сферах духовной и предметно-практической деятельности человека – в религии, искусстве, философии, экономике, политике, морали и т.д., и через сознание ученого определяют содержание даже такого строгого научного знания с высокой степенью математизации, как знания о природе. И это понимание того, что в структуру научного знания входят ценности, созрело как в философии науки, так и в самой науке. Ответственный ученый не может сослаться на абсолютно объективный, ценностно-нейтральный характер знания и должен осознавать, в аспекте каких целей и ценностных установок проводится его исследование. Надо отметить, что постнеклассическая рациональность не без труда входит в практику научного поиска.

3.2. Проблема противостояния естественнонаучной и гуманитарной культур. Многие исследователи связывают с дальнейшим развитием науки преодоление раскола между естественнонаучной и гуманитарной культурой. О нем заговорили после книги английского писателя и философа Ч.П.Сноу «Две культуры и научная революция» [19], где впервые была выражена озабоченность по поводу поляризации культуры. Несостоятельность притязаний естественно-научных методов на познание культуры, человеческой истории, самого человека была уже обоснована в баденской школе неокантианства, как уже отмечалось, а также в философии жизни (В.Дильтей, Г.Зиммель и др.). Чем культура отличается от природы, а следовательно, чем науки о культуре отличаются от наук о природе?

По предметному основанию:

1) Если природа выступает в естествознании всегда в виде объекта познания, независимого от познающего его субъекта, то в гуманитарной области субъект сам становится предметом познания самого себя, и, следовательно, всякая попытка рассматривать его просто как объект (отвлекаясь от его внутреннего субъективного мира) обречена на провал.

2) Если природа внеисторична, то культура есть исторический процесс созидания все новых и все более совершенных и сложных форм значимостей и смыслов.

3) Если природа есть царство необходимых законов, то культура - продукт деятельности свободного человека.

4) Если в природе господствует причинность, причинные отношения и взаимодействия, то культура есть продукт деятельности человека, преследующего определенные цели и руководствующегося при этом определенными ценностями, нормами и идеалами.

5) Если природа есть сфера бытия (сущего), то культура - это прежде сфера должного, ценностно нагруженного.

По методологическому основанию:

1) Если целью познания в естествознании является открытие и формулирование общих законов, то целью гуманитарных наук является познание индивидуальных, всякий раз уникальных в своей неповторимости явлений человеческой культуры.

2) Если главной операцией, с помощью которой постигаются конкретные явления природы в рамках естествознания, является их объяснение (как частных случаев общих законов), то главной операцией постижения явлений в сфере гуманитарного знания является их понимание, то есть раскрытие их культурно-исторического смысла методами диалога, эмпатии (со-чувствия, со-переживания) и герменевтики (истолкования, интерпретации).

В ходе развития естественнонаучного знания в поле его изучения стали втягиваться объекты, свойства которых были такими же, как и объекты гуманитарного знания, а именно исторически развивающимися, уникальными (например, Вселенная, биосфера), объекты, обладающие внутренней целесообразностью (живые организмы) и т.д. В соответствии с изменением характера объектов менялись и методы их исследования. Оказалось, что не мир человеческой культуры должен познаваться на основе естественнонаучных методов, а наоборот, по мере того, как наука о природе познает все более сложные системы, ее методы все более приближаются к методам гуманитарных наук. Другими словами, сближение этих двух типов знания, типов рациональности происходит за счет гуманитаризации естествознания.

В чем заключается противостояние двух культур – естественнонаучной и гуманитарной? Наука, являясь частью культуры, вносит в культуру собственные ценности, прежде всего, ценность истинного познания. Естествознание, являясь теоретической базой техники и технологий, которые чрезвычайно изменили наше бытие, вносит изменения и в структуру ценностей. Если вся предшествующая культура была в целом гуманитарной, ее мировоззренческие структуры формировались в мифологии, религии, искусстве, зачастую носившем сакральный характер, философии, то современная культура весьма сциентизирована, пронизана ценностями естествознания. Это – отношение к природе не как к матери, или великому целому, малой частью чего является сам человек, а как к объекту использования; это отношение к человеку не как к субъекту, т.е. носителю свободы и морального поведения, а как к объекту, к которому применимы эксперименты, внешняя детерминация и проч. Вспомним, ХХ в. – век грандиозных социальных экспериментов над людьми, и не только социальных, но и генетических (проводившихся, например, в фашисткой Германии)… Для гуманитарной рациональности человек, его развитие, его свобода, всегда был и есть должная цель всякой деятельности, а природа понималась как живое существо, основа бытия человека (образ природы как «матери» распространен во всех культурах). Прежняя культура ориентировала человека на единение с миром, с другими людьми, на гармоничное существование человека. Но развитие экспериментального знания о природе положило начало совершенно иному мировидению. Так, И.Пригожин и И.Стенгерс следствием научного прогресса видят дегуманизацию мира. «Она (классическая наука – авт.) открыла людям мертвую, пассивную природу, поведение которой с полным основанием можно сравнить с поведением автомата» [16, с.45]. А.С.Панарин утверждает, что наука в ходе исследования вырывала отдельные явления из целостного контекста природы и «закабаляла» их – сначала «западной системой инструментального знания, а затем – промышленной технологической системой». А технологизация основывалась на научном «третировании природы в качестве мертвого конгломерата тел, на произвольном изымании отдельных природных цепочек из общей системы гео- и био- ценоза» [15, с.298]. Такое отношение к миру и человеку, в корне меняющее систему ценностей, сложившуюся в традиционных обществах, в культуре техногенной цивилизации имеет тенденцию стать всеобщим. Но к каким глубочайшим противоречиям между обществом и природой, между людьми оно приводит – это в ХХ в. стало совершенно очевидным. И вот это изменение к природе и человеку и получило осознание в новом типе научной рациональности – постнеклассическом с его принципами коэволюции, холистким типом мировоззрения, образом мира как принципиально неустойчивого, неопределенного, необратимого, а следовательно, никогда до конца не могущего быть познанным и контролируемым человеком.