Тема 6. Растительная и зооморфная символика.

Рис. 2 - Цветовой круг Гете Рис. 3 - Цветовые триады Рунге

Рис. 1 - Цветовые треугольники Гете

 

 

В «Шестицветном круге Гете» имеется три типа парных взаимосвязей: гармоническая, характерная и нехарактерная (рис. 2). Гармонические пары цветов - пурпурно-зеленая, фиолетово-желтая и оранжево-синяя. По Гете их эмоционально-выразительное значение заключается в том, что противоположные цвета «нашли» друг друга и образовали целое, дающее человеческому духу ощущение умиротворяющей полноты. Характерные пары цветов - желто-синяя, желто-пурпурная, сине-пурпурная, оранжево-фиолетовая, оранжево-зеленая и фиолетово-зеленая. По Гете желто-пурпурная, сине-пурпурная и оранжево-фиолетовая пары имеют характер вялый, несколько ограниченный со склонностью к великолепию, а желто-синяя пара бедна, банальна и обыденна.

В цветовом сообществе живописной картины каждой «характерной паре» должно быть найдено место соответственно ее темпераменту.Нехарактерные пары цветов - желто-зеленая, желто-оранжевая, оранжево-красная, красно-фиолетовая, фиолетово-синяя, сине-зеленая. По Гете желто-зеленая пара вульгарно-пошлая, а сине-зеленая - грубая, противная и просто «дурацкая».

«Определив» цвета по-своему, Гете классифицировал типы колоритов, из которых выделил три основных: могучий, нежный и блестящий. В этих колоритах преобладают: в «могучем» - активные «мажорные» красные тона; в «нежном» - пассивные «минорные» зелено-синие, а в «блестящем» согласуются «мажорные» и «минорные» сочетания цветов круга. В живописи общую приглушенность насыщенности Гете объяснял слабостью и неуверенностью колорита (впоследствии приглушенную насыщенность Оствальд признал главным достоинством колорита). Гете считал фальшивым колоритом полное подавление всех цветов одним цветовым тоном, что всегда разоблачало псевдоколористов всех времен и народов.

Пестрое разноцветное изображение, не имеющее ни познавательного, ни выразительного значения (негармоничность и неколоритность), было названо Гете безнравственным. Такое суждение о манере исполнения до сих пор распространено в искусстве. «Учение о цветах» Гете характерно степенью нормирования цвета. В толковании сущности колорита было выражено глубокое понимание общественного эстетического значения цветовой гармонии.

Идею шестицветного цветоряда интерпретировали и развивали Рунге, Шопенгауэр, Адаме, Делакруа, Хельцель, Ван Гог, Кандинский, Клее, Иттен и другие.

 

2. Рассмотрим две главных цветовых триады, используемых в народном творчестве – Белый / черный / красный и зеленый/желтый/ синий.

Красный / белый/ черный

Наиболее значимыми являются противопоставления белого и черного (светлого и темного), соотносимого с оппозициями жизнь/смерть, хороший/плохой и др., а также триада белый- красный -черный. Символика каждого из этих цветов дуалистична.

Белый цвет, белое - в народной культуре один из основных элементов цветовой символики, противопоставленный, прежде всего черному и красному. В символической сфере корреляция белый/черный (светлый/темный) может входить в эквивалентный ряд с парами хороший/плохой, мужской/женский, живой/мертвый, отчасти молодой/немолодой (старый) и т.д. Возможна корреляция белый/небелый, и тогда белый цвет способен означать сакральность, чистоту, плодородие, свет.

Многие индоевропейские народы знают белый траур. Русские же традиционно извещали о смерти, вывешивая на избе белый "плат" или полотенце, которым "приходящий покойник сорок дней утирал слезы". На русском Севере известна белая погребальная одежда, обряжение девушек-покойниц в белое связано с обрядом похорон-свадьбы. В образе женщины в белых одеждах представляли смерть. Известен фразеологизм "белая смерть", в некоторых заговорах больной называется белым, а здоровый красным. Рязанские крестьяне верили, что собирать во сне белые цветы - к покойнику. Смерть предвещали во сне белые гуси, кони, козы; болезнь - увиденная во сне девушка в белом.

Белые одежды характерны для духов, мифологических персонажей. Белуном иногда называют домового, белой бабой - русалку, белым огромным существом представляют упыря. Во все белое одевали женщин, исполняющих некоторые обрядовые роли. Таким образом, почти вся нечистая сила одевается в белое, в то время как черт носит черный костюм и сам черен. Белые животные и птицы, особенно редкие или несуществующие, считаются особыми, колдовскими или царями над своими сородичами. В белых животных превращаются лежащие в земле клады. В то же время белый цвет может защищать от сглаза, порчи; белыми считались некоторые (чистые) дни постов и праздников .

Наиболее конкретной и однозначной символикой обладает черный цвет, который ассоциируется с мраком, землей, смертью, выступает как знак траура (в семьях, где был траур, красили пасхальные яйца в черный или другие темные цвета - зеленый, синий, фиолетовый). Черного цвета обычно демонологические персонажи (появляются в виде черного животного или предмета): черт, банник, овинник, полевой дух. Распространены мотивы черных животных: коня, курицы, кошки и свиньи. Появление черного животного после смерти колдуна - свидетельство того, что из него вышел черт.

В магической практике использовались предметы черного цвета и жертвенные животные. Нож в черных ножнах защищает от испуга; черный терновый шип забивали мертвецу под ногти, "чтобы не ходил"; черную курицу обносили вокруг посевов от града и приносили в жертву чуме. Яйцо черной курицы помогало от куриной слепоты, а молоком черной коровы тушили пожар, зажженный молнией.

Красный цвет, красное - в народной культуре один из основных элементов цветовой символики, выступающей в оппозиции белое/красное, или в триаде белое/красное/черное, где красное противопоставлено белому как не- белое, "окрашенное", "темное". Символика красного цвета амбивалентна. Красный - цвет жизни, солнца, плодородия, здоровья и цвет потустороннего мира, хтонических и демонических персонажей. Красный цвет наделяется защитными свойствами и используется как оберег. Особо значимы в народных представлениях красная нить, красное полотно, красное яйцо.

Связь красного цвета с огнем отражается в языке (пустить красного петуха), легендах, объясняющих наличие красного цвета в окраске животных; русских поверьях: о красном летающем огненном змее (Русский Север Сибирь); о "бабе в красном казане" (персонификация пожара; Рус. Север); об огненно-красном полевике, который кажется людям россыпью искр (вологод.). Связь красного цвета с кровью проявляется в свадебной символике, часто пояс красного цвета является неотъемлемой частью костюма несовершеннолетней девушки. Наличием свежей крови в теле "нечистых покойников" (упыря, колдуна) объясняется красный цвет их лиц. Значение красного цвета как неординарного, исключительного обусловлено оценочной семантикой красный "красивый, ценный, парадный". По народным поверьям у главной змеи гребень красного цвета (Рус. Север) .

Продуцирующая семантика красного реализуется в свадебном обряде, в календарно-хозяйственной обрядности, где символизирует изобилие, плодородие: так, последний сноп подвязывают красной пряжей, ниткой или платком. При первом выгоне скотине подвешивали колокольчик на шнурке красного цвета. В родинных обрядах красный цвет выступает как символ жизни, здоровья; пуповину перевязывали красной нитью, считали, что красный цвет кожи новорожденного свидетельствовал о его долголетии. В погребальной обрядности выражена символика красного цвета как принадлежащего "тому свету" и одновременно защищающего от опасного контакта с потусторонним миром. Покойнику могли связывать руки и ноги красной нитью, белорусы клали поперек тела покойника красную нить, часто и головной убор для покойного делался из материи красного цвета. Гроб несколько раз из конца в конец обматывали красной шерстяной нитью, беременная завязывала нить красного цвета на пальце, когда шла прощаться с покойным. Иногда в поминальные дни из дома выносили все красное. На Русальной неделе перед Троицей поминали утопленников, разбивая на их могилах красные яйца. Красный цвет (платок, лента) присутствует в восточнославянских обрядах "крещения" и похорон кукушки.

Красный цвет выступает как оберег, его семантика соотносится с апотропейной семантикой окрашенного предмета (наиболее значимыми оказываются нить и шерсть) или растения. Красной краской чертили магический круг, на Пасху умывались водой, в которую были положены красное яйцо или растение . В качестве апотропея и лечебного средства широко использовалась красная нить, ее привязывали на руку или ногу, оставляли висеть на кустах растений. От боли в суставах обвязывали руки красной шерстью, нитками, полосами ткани, считалось, что это защитит и от лихорадки, испуга. Красный цвет способен защитить от змеи, мышей, волка; отогнать злых духов и непогоду.

Красным цветом отмечены многие мифологические персонажи: так, дворовой может выглядеть как толстая змея красного цвета. Красного цвета глаза у ведьмы, русалок; кожа у чертей, мифических инородцев; волосы или шапка у домового, русалки, лешего; платье лешачихи и рубаха домового, штаны лешего и шарф черта. "Женщины в красном" - вестницы несчастья.

Красный в заговорах - постоянный эпитет мифических персонажей: красная девица, красный конь. Повсеместно у славян используется в любовной магии красная нить, красные семена растений. При пропаже скотины делают "относ" русалкам: лапти, онучи, хлеб и соль перевязывают лентой красного цвета и относят на перекресток в лес. В святочных гаданиях лента красного цвета символизировала рождение ребенка. Преобладание красного цвета в радуге обещает здоровье и хороший урожай, богатство. Красные дни в народном календаре приходятся на Страстную, пасхальную, Фомину (Красная горка) недели.

Комбинация красный- белый противостоит сочетанию желтый- черный в значении жизнь/смерть, свет/тьма, здоровье/болезнь. Сочетание красный- белый, поэтому характерно для амулетов. Красный может соседствовать и с синим цветом в том же значении. Сочетание красный- черный характерно для мифологических персонажей, преобладает в костюмах ряженых .

В рамках славянской традиции можно с уверенностью утверждать, что красный цвет является доминантным в семантической структуре ритуала. Маркировка красным цветом - наиболее архаичный и универсальный способ моделирования ритуальных объектов. Это наглядно выражено в функциях красной нити, красного пояса, маркировки ритуальных полотенец, в структуру которых обязательно включена красная нить.

Семантика красного цвета реализуется в универсальной оппозиции белое/ черное, которая трансформируется в динамическую трехчастную структуру белое/ красное/ черное. Эта триада составляет инвариант цветовой классификации, на основании которой строится система отношений семантики цвета в традиционной модели мира. Ритуальное значение красного цвета обеспечивает его позиция, как среднего члена триады, маркирующая границы в системе двоичных противопоставлений. Промежуточная позиция красного между белым и черным идентична позиции тени в триаде свет/тень/мрак, где тень противопоставлена свету, но в то же время не совпадает с мраком. Эта своеобразная амбивалентность красного цвета и составляет основу его характеристик в качестве ритуального символа. Во временном коде день/ утро (вечер)/ ночь красному цвету соответствует утро (вечер), в календарном цикле лето/весна (осень)/ зима соответственно весна (осень). В пространственном коде красному цвету соответствуют маргинальные зоны: порог дома, ворота, изгороди - суть границы внутреннего и внешнего, своего и чужого пространства .

Эти цвета являются главенствующими в народном орнаменте. Рассматривая периодизацию славянского язычества, на примере поклонения упырям и берегиням , мы убедились, что почти все культы пронизаны дуалистическим характером, так же как и семантика вышеупомянутых цветов. Бело-красная вышивка на рукавах. Подолах одежды, на полотенцах и т.д. носят с одной стороны защитную функцию от тех же упырей и берегинь, а с другой стороны, мы видим поклонение и почитание этих мелких божеств. В символах плодородия, рода и рожаниц мы тоже наблюдаем неразрывную триаду цветов, составляющих орнамент.

Синий / желтый / зеленый

Семантика желтого/ зеленого и синего цветов тоже весьма неоднозначно. Желтый – цвет солнца, света, а если он и выступает в роли золотого, то это цвет предстает как знак избранничества, счастья, и высшего суда. Подобное представление сложилось еще в рамках солнечного культа. С другой стороны желтый осмысляется преимущественно негативной оченкой.

Желтый цвет, желтизна - признак, наделяемый в народной культуре преимущественно негативной оценкой. Желтый цвет часто осмысляется как символ смерти;болезни

Желтый в цветовой характеристике мифологических персонажей встречается редко. Мифические существа, которые водят души на "тот свет", являются в желтых тонах, у домового волосы желтого цвета, одна из лихорадок называется желтой

Зеленый цвет, зеленое - в народной культуре соотносятся с растительностью, изменчивостью, незрелостью, молодостью. Отмечено восприятие зеленого цвета как блестящего, сияющего, сходного с золотым и желтым. Особенно характерны такие представления для южных славян .

Продуцирующая символика зеленого цвета проявляется в весенней и свадебной обрядности. В свадебных песнях часто встречаются образы зеленого жита, бора, луга. В погребально- поминальных обрядах зеленый выступает как цвет "того света”Зеленый цвет может быть атрибутом "чужого" пространства, где обитает нечистая сила, куда изгоняются духи: зеленая гора и т.п. Зеленый цвет присутствует в описаниях хтонических существ. Синий - цвет неба, в сочетании с белым –цвет чистоты. Но в большинстве своем синий цвет описывается как негативный.

Итак, рассмотрев значения этих цветов, можно сказать, что они, как и белый / черный / красный носят двойственный характер. Они очень редко используются в орнаменте и в культах поклонения.

Таким образом, цвет является одним из признаков, определяющих естество объекта. Цвет может определять смену смыслов вещиНа примере влияния цвета можно видеть, как материальные качества объекта "делают" знак, управляя его содержанием.

 

3. Под понятием “символика числа” в семиотике подразумевается национально-культурная семантика чисел и лексем с числовым показателем, зафиксированная в духовной и материальной культуре, мифологических и космологических представлениях, верованиях, обычаях и обрядах, заговорах, устном народном творчестве, а также языке народа. Одним словом, числа рассматриваются не только как единицы языка, но и как единицы культуры.

Необходимо различать понятие числа от числительного. Числительное – это часть речи, выражающее количество. А число – это отношение, которое имеет более широкое значение. Понятие числа тесно связано с понятиями количества, порядка, счета, грамматического числа. По словам С.М.Толстой, помимо абстрактного, чисто количественного и порядкового значения, число в языке народной культуры наделяется неким дополнительным смыслом, приобретает определенную коннотацию, становится объектом оценки и символизации.

Исследователями обнаружено сходство чисел и их символики в различных культурах, что объясняется универсальностью характера символов. Однако каждое сакральное число обладает этнокультурной спецификой, которая находит отражение в культуре и языке народа.

Число, являясь понятием, необходимым в различных областях человеческого знания и опыта, стало объектом исследования философов (Пифагор, Плотин, Платон, А.Августин, А.Лосев и др.), культурологов (Ю.Лотман, О.Шпенглер и др.)

На разных этапах формирования научной мысли исследователи, включая культурологов и лингвистов, обращались к проблеме символического значения и художественной функции числа в различных мифопоэтических системах. Данный вопрос поднимается в трудах Т.И.Вендиной, С.А.Жаботинской, В.В.Иванова, В.М.Кириллина, М.М.Маковского, М.Н.Приемышевой, Ю.С.Степанова, В.Н.Топорова, Д.О.Шеппинга и др.

Употребление числительных в произведениях устного народного творчества является объектом исследований в трудах многих отечественных и зарубежных ученых, как В.Вольнер, Н.Л.Жуковская, З.П.Иванова, В.М.Кириллин, С.Ю.Неклюдов, М.Орешкова, С.П.Праведников, Г.Ц.Пюрбеев и др.

В лингвистике ряд исследований посвящен символике чисел в культурах разных народов. Числовая символика изучалась как фрагмент национально-культурной языковой картины мира калмыков, рассматривались имена числительные в картине мира селькупов, исследовалась семантика и символика лексем со значением числа в русской, английской и французской языковых картинах мира и т.д.

 

3. Феномен архитектурной семантики прямо отражает и специфику самой архитектуры, и особенности истории искусства, искусствознания.

Архитектура, как представляется, лишена прямой изобразительности и потому не обладает привычным «предметным», то есть, буквальным, прямым «подражательным» смыслом. Архитектура ничего не воспроизводит кроме себя самой, и потому любой смысл, который можно «прочитать» в архитектурном памятнике, будет казаться смыслом косвенным, привнесенным в архитектуру. И весь вопрос состоит в том, чтобы выяснить происхождение этого смысла, а также его место в полном составе архитектурного целого.

Значение способно привходить в архитектурный памятник многими путями. Это и собственно замысел произведения, его назначение, его функция, то есть те мотивы, цели, которые предваряют создание произведения и составляют содержание его проекта. Но невозможно представить себе чистое сознание проектировщика, изолированное от внешних смыслообразующих факторов, среди которых выделяется и традиция, и конкретные актуальные обстоятельства и социального, и религиозного, и политического, и просто психологического происхождения.

Но то же назначение, функция предполагает и семантику, происходящую уже из ситуации пользования готовым произведением. Рецепция его со стороны пользователей предполагает привнесение дополнительного значения в произведение, обретающее новые смысловые измерения, подвергаясь интерпретации со стороны и поэтов, и философов, и критиков, и самих художников.

Спектр взаимосвязей различных видов искусства, в том числе архитектуры, с социальной средой проявляется в человеческой культуре, начиная с незапамятных времен. Вплоть до настоящего времени эмоциональный, смысловой и образный потенциал древних произведений искусства накладывает значительный отпечаток на эволюционные процессы, проходящие в рамках нашей цивилизации. Нарастающий интерес к прошлому представляет собой мощный импульс, выраженный в виде своеобразной коммуникативной и организующей субстанции, и не только предполагает возможность ее существования, но и говорит об определенной системе кодирования информации человеком и ее выражении в заданном порядке. Этим объясняется пристальное внимание современного сообщества, уделяемое общим истокам формирования различных культурных феноменов.

 

Между тем, все, что нас окружает, весь современный архитектурно-художественный мир, все культурные системы, разрушает традиционные взгляды на организацию архитектурного бытия. В нынешней ситуации новое сознание формирует уже иные подходы к организации архитектурного пространства. Техногенный мир с его реалиями начисто разрушает традиционные взгляды на понятия совершенства, закрепленные в прежнем миропонимании. Вследствие этого, вся «застывшая музыка» архитектуры и культурные системы, представленные в виде ориентирующего и регулирующего плана человеческой реальности, содержащего богатый потенциал семантики прежних эпох, уже не содержат бытийно-осмысленной цели миросозидания. Из-за отсутствия преемственности возникает некая «подвешенность» архитектурных форм в процессе культурной эволюции, характеризующаяся отсутствием стержневого стилевого направления, в течении которого стилевую среду заполняет «суррогатное» искусство с претензией на оригинальность, подчас доводящее до абсурда семантику архитектурных форм, закрепляя за ними надуманные сиюминутные понятия совершенства.

Смыслообразующая цельность, необходимая для формирования архитектурной реальности, которая должна постоянно поддерживаться некой витальной силой, до сих пор обеспечивающей существование в бытийном пространстве архитектурного феномена, в наше время приобретает смысл искусственно установленных рамок, не вмещая в себя потенциал новой архитектуры. Вследствие этого теряется семантическая преемственность, а именно непрерывность истории и неразрывность традиций.

С другой стороны, конкретизация чего-либо из той или иной областей культурных систем была бы беспредметна и ничего бы не смогла дать для дальнейшего развития архитектуры, которое все же имеет место, если бы не существенная потребность в дальнейшем культурном развитии. Это развитие, диктуемое существующими стилями, обеспечивает бытийно осмысленные цели миросозидания. Таким образом, можно утверждать, что и сегодня существует некий мощный объединяющий, регулирующий и развивающий реальность импульс. И если его нельзя определить фактически и физически, то основным фактом существования данного импульса является изолированность понятий, которые он сам определяет. Данный факт можно сравнить со свободой, которой человек добивается, ставя себе в культуре всевозможные ограничения и тем самым создавая себе необходимую глубину самопостижения. В дальнейшем результаты данного ограничения приобретают в глазах людей размеры всеобъемлющего и подлинного.

Свобода и раскрепощенность, предоставляемые современной реальностью, поистине безграничны, и если не существует семантических рамок, находящихся в строгой смыслообразной зависимости от различных культов, религий и обычаев, то основная задача автора – научиться эту свободу грамотно использовать.

 

Речь идет о неком цифровом образе и об определенном минимальном объеме кодированной семантики, наличие которого является необходимым (но не достаточным). Это, с одной стороны, так называемый феномен нижнего порога – опустившись ниже которого архитектура теряет свою архитектурную сущность, свой архитектурный образ. С другой – виртуальная цифровая константа (сродни числовой гармонии по Платону), которая открывает новые перспективы. Постоянно находясь на грани, эта формула устойчиво соответствует показателям окружающей культурной среды и историческим – «верным» образцам архитектурной семантики.

В данном случае система миропонимания общества открывает нам чрезвычайно широкие перспективы. Имея синтетическую прозрачность своей рациональной структуры, она предстает перед нами как богатый материал для статистического анализа в разного рода бытийных пространствах с различным текстовым содержанием. Тогда бесконечное пространство внебиологической семантики предметной среды, открывшееся перед человеком, может быть подвергнуто подробному анализу и впоследствии стать пространством зарождения новой культуры. С позиции архитектуры это будет анализ соотношения текстового содержания архитектурных пространств и бытийной структуры общества в процессе их взаимодействия. Таким образом, одну из основных проблем структуры нашего бытия можно обратить на благо творчества, сделав ее одним из самых важных инструментов в проектировании.

Однако будущее не может быть исследовано и тем более структурировано в достаточной мере объективно. Исследованию и структурному анализу доступно лишь то, что обладает реальностью, то есть то, что уже существует. Будущее же скрыто в прошлом и настоящем, и возможности его формирования уже заложены изначально, их следует только конкретизировать.

Конкретизация этих возможностей не должна проходить в воображаемых картинах, отражающих наши абстрактные желания. В основе конструктивного подхода к будущему должен лежать конструктивный анализ прошлого, а также непредубежденный анализ настоящего. Таким образом, на современном этапе развития архитектуры можно говорить о том, что ощущается острая необходимость в выработке конкретной архитектурной программы, которая позволила бы использовать новую бытийную матрицу для формирования нового информационно-смыслового потенциала на основе семантических и образных структур предыдущих периодов.

В поисках приоритетных векторов развития архитектуры идет обращение к основному фактору ее культурного выражения – стилю. Но при всем интересе к развитию архитектуры, к ее композиционным, пластическим, ритмическим и другим признакам, так или иначе определяющим стиль времени или эпохи, само понятие «стиль» и принципы его образования относятся к числу еще недостаточно разработанных вопросов.

 

1. Зооморфные и растительные образы в метафорическом мышлении.

2. «Зооморфный код» в искусстве.

3. Происхождение и значение растительных, орнитоморфных и зооморфных символов в культуре.

 

1. С древней поры повелось, что при любой очевидности и яркости характеристик того или иного представителя флоры и фауны человек не сравнивал и не переносил на себя эти черты, пока они не становились необходимыми для выживания или для осуществления наиболее важных социальных отношений.

Кроме того, одни и те же качества могут олицетворять различные обитатели природного царства в зависимости от их преобладания в конкретном регионе или связи с мифологизированным первопредком. Например, практически все образные сравнения с медведем, принятые в Европе и Сибири, дублируются тигром в Юго-Восточной Азии (Китай, Япония и т.д.), а распространенную у нас характеристику хитрости, присущую лисе, там олицетворяет обезьяна. И это несмотря на то, что и медведь, и лисица в этих регионах хорошо известны.

Иногда без специальных знаний особенностей фауны и флоры конкретной местности, а также древних традиций ее жителей невозможно понять значение метафорических выражений. Скажем, догадались бы вы, что вас хвалят, по реплике «мудрый, как удод»? Между тем, у древних персов это было весьма почтительным сравнением. И если для европейцев черепаха, в первую очередь, означает медлительность, то во многих племенах Северной Америки сравнение с нею означало признание мудрости и величия.

Если бы нам удалось каким-то чудом перенестись в Древний Рим, то, памятуя об обожествлении основателей вечного города Ромула и Рема, а стало быть – почитании вскормившей их волчицы, мы могли бы превратно истолковать сопоставление дамы с представительницей серого зубастого племени, потому что, как ни странно, в те времена таковыми здесь называли женщин легкого поведения. Зато уподобление гусю выражало высокую оценку бдительности, поскольку, как известно, эти птицы однажды спасли Рим, разбудив своим гоготом воинов при приближении врага.

Вот что еще любопытно. Зооморфная символика положительного характера, в первую очередь, соотносится с днем, весной, летом и т.д., а отрицательная – со временем и сезонами наиболее опасными – ночь, зима. За примерами далеко ходить не надо: летучая мышь, ведущая ночной образ жизни, чаще всего выступает символом и метафорой смерти, тьмы, тайны; петух, возвещающий зарю, в иносказаниях выступает, прежде всего, защитником, атрибутом солнца, так как при его третьем утреннем крике разбегается вся нечисть («Вия» гоголевского помните?).

 

Не менее существенно, что положительная зооморфная и растительная метафора имеет непосредственное отношение к основному продукту потребления, то есть к сытости и довольству. Часто говорят: «волосы золотые, как пшеница», так как этот злак освящен в качестве основного продукта питания; «человек благороден, как олень», поскольку охота на это животное важна для жизнеобеспечения. Если то или иное племя в своей жизнедеятельности зависит от охоты на медведя, то его образ связывается не только с силой и мощью, но и с достатком. Например, у славян зооморфным образом бога Велеса был медведь, а сам Велес связывался с богатством, плодородием и приплодом скота.

Еще одним аспектом сравнения является сословная и профессиональная принадлежность. Среди воинов и правителей, чаще всего, принято было использовать образы сильных и хищных животных: волка, барса, льва, тигра и т.д. Ткачи были довольны, когда их труд уподобляли паукам; земледельцы подчеркивали бычью силу и выносливость; ловкого охотника соотносили с лосем, расторопную хозяйку – с пчелой или муравьем и т.д.

Характеризуя внешний вид или поведение человека, также с давних пор прибегали к метафоре, основанной на образах животных и растений. О юной красавице говорили, что она стройна, как рябинка или как газель. О напыщенном человеке отзывались: «Надулся, как индюк». Разодевшегося звали щеголем, а хитреца называли «лукавым, как лис».

Наконец, одним из наиболее значимых видов растительной и зооморфной метафоры является та, что соотносится с мифическими животными. Например, выражение «богат, как дракон» связано с представлениями о том, что он хранит в своей пещере несметные сокровища. Для обозначения девичьей чистоты и невинности прибегали к легендарному образу единорога. До сих пор можно услышать, что того, кто «перегибает палку» в жестком руководстве и администрировании, сравнивают с Цербером – адским псом, стерегущим, по представлениям древних греков, выход из Аида.

 

2. Зооморфные образы-символы в китайской культуре

Дракон (Лунь) — власть, сила, мудрость, величие, удача, могущество, мужское начало Янь, светлая сила. Фигурировал, чаще всего, на придворных одеждах. Драконы повелевают дождями и ветрами.

Жаба — женское начало Инь, Луна, долголетие и богатство.

Феникс — в древнекитайской мифологии считается чудесной птицей.

Стоит ему появиться на Земле, как в Поднебесной наступает мир и спокойствие.

Единорог — предвестник счастья и удачи. Самое мощное

и неукротимое животное.

Лев — мужество и справедливость. В Китае Будду называли

«львом среди людей».

 

Тигр — в дальневосточной традиции олицетворяет царя зверей, хозяина леса. Это символ жизненной силы и плодородия. В Китае — это священное животное богини Сиванму, преследователь демонов. Верхом на Тигре ездят бог богатства и богиня ветра.

Черепаха — символизирует воду, Луну, время, бессмертие. Изображение Черепахи и Дракона — символ неуничтожимости: Дракон не может сокрушить Черепаху, а Черепаха не может дотянуться до Дракона.

Свинья — в Тибетском буддизме символизирует Великую Мать и Царицу Небес.

Лягушка — считается животным падающим с неба. Символ плодородия, изобилия и обновления.

Рыба — пожелание плодородия и богатства. Знак духовной свободы и совершенства. Буддисты считают Рыбу символом свободного духом человека, не знающего препятствий и ограничений в стремлении к просветлению.

Вол — символ весны и плодородия. Созерцатель мудрости.

Лань — символизирует долголетие, высокий чин и богатство.

Служит эмблемой любовной страсти.

Лисица — долголетие.

Олень — счастье и достаток. Белый Олень — эмблема бога бессмертия.

Осел — божественный скакун.

Собака — символ верности, привязанности и верной любви.

Ящерица — Лунный символ, олицетворение молчания (считалось, что

у ящериц нет языка) и божественной мудрости. Хранительницей рода и домашнего очага.

Орел — мужское начало Янь, Солнце, власть, воинская доблесть, храбрость, упорство, острое зрение, бесстрашие.

Павлин — символ Солнца, бессмертия, любви, вечной жизни. Эмблема династии Мин. Перо Павлина вручалось при получении высокого ранга за заслуги и означало благосклонность императора.

Голубь — олицетворение плодородия, супружеской верности и долголетия.

Ласточка — символ китайского рая.

Сорока — традиционный символ удачи.

Аист и Журавль — символы долголетия, счастливой и умиротворенной старости, сыновьей почтительности, отшельничества.

Ворон и Иволга — в Китае олицетворяли Солнце.

Гусь — символ плодородия и процветания. Считался птицей благородного, божественного, королевского происхождения. Как и цветок Лотоса, он олицетворяет чистоту и просветленность духа, свободного от земных уз.

Петух — символ мужества, доблести и силы. Красный Петух хранит от огня. Белый Петух отпугивает демонов. В Китайском языке слова «петух»

и «кукарекать» звучат схоже с «почет» и «слава».

 

Утка — супружеское счастье, верность, красота.

 

Растительные образы-символы

Лотос — олицетворение чистоты и просветлённости духа.

Веточки бамбука и химонанта раннего («зимнего цветка») —

символы зимней стойкости.

Пион — богатство и роскошь.

Сосновая ветка — строгость и сила духа.

Нераспустившиеся почки — олицетворение непрекращающегося круговорота жизни.