ЛЕКЦИЯ 11. СТАБИЛИЗАЦИЯ СИСТЕМЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ (КОНЕЦ 60-Х – ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 70-Х ГГ.). ХЕЛЬСИНСКИЙ ПРОЦЕСС. 15 страница

Предложение, изучавшееся специальным комитетом министров с 1965 г. с целью предупреждения односторонних действий французов, привело в 1967 г. к созданию «Группы ядерного планирования» (куда была допущена также ФРГ), которой поручалось сформулировать ядерную стратегию НАТО. Это, однако, входило в противоречие с проектами оснащения Франции автономными ядерными силами (force de frappe) и поэтому имело немаловажное значение для ускорения решения де Голля о выходе из военной организации НАТО. Кроме того, отказ от МСЯС означал также и конец ожиданий ФРГ, какими бы опосредованными они ни были. В итоге, исходя из различных, но схожих соображений, Соединенные Штаты и СССР стали рассматривать договор о нераспространении не как незначительную дискуссию в ООН, а как важное потенциальное соглашение.

Новая американская ядерная стратегия была сформулирована военным министром Р.Макнамарой в речи в Сан-Франциско в сентябре 1967 г. Макнамара указал в достаточно ясных выражениях на опасности, связанные с ядерным состязанием. Именно он ввел определение «гарантированное уничтожение» для обозначения бессмысленности состязания с неисчислимыми жертвами, но с определенным и фатальным результатом. Полемически термин был позднее обогащен прилагательным «взаимный», так что окончательное определение выглядело как «взаимное гарантированное уничтожение, то есть «безумие».

Макнамара стремился ограничить ракетное состязание и предложить взамен наращивания производства ракет-носителей увеличить производство ракет с разделяющимися головными частями индивидуального наведения (РГЧ ИН). Одна ракета могла нести до десяти боеголовок, при этом пропорционально снижались издержки. Кроме того, Макнамара расширил дискуссию по системам противоракет, то есть по созданию сверхсовременных систем противоракетной обороны (ПРО), своего рода сети стратегической защиты от такой же стратегической угрозы. Это было очень дорогостоящее технологическое нововведение со значительным дестабилизирующим потенциалом. В самом деле, тот, кто сумел бы создать эффективную систему ПРО, оказался бы защищенным от ядерной угрозы и обрек бы противника или на ведение изнуряющего состязания с целью восстановления равновесия, или на постоянное отставание.

Обе идеи продемонстрировали масштаб успехов, достигнутых американцами в технологической области, и обозначили поле дискуссии, на котором в последующие годы развернется острая полемика. В 1967 г. эти изменения и заявления пригодились Джонсону для того, чтобы продолжать диалог с СССР по проектам ограничения стратегических вооружений. Тем временем с середины 1967 до середины 1968 г. почти одновременно с обострением, а затем с уменьшением напряженности во Вьетнаме США и СССР предоставили достаточные обоснования для того, чтобы привести Объединенные Нации к подписанию 1 июля 1968 г. Договора о нераспространении ядерного оружия (после утверждения 12 июня его текста ГА ООН 95 голосами «за», 4 «против» при 21 воздержавшемся). В целом, договор обязывал ядерные державы не передавать ядерное оружие тем, кто им не обладает, а последних — не стремиться к его приобретению.

В тот же день он был подписан одновременно в Москве, Вашингтоне и Лондоне руководителями трех ведущих ядерных держав. Вскоре к договору присоединились ФРГ и Япония. Из круга ядерных государств договор отказались подписать Франция и КНР, а из числа других — Индия, Пакистан, Куба, Бразилия, Израиль, ряд арабских стран, ЮАР и некоторые другие страны.

Договор был заключен сроком на 25 лет с возможностью последующего продления (в 1993 г. — он был продлен бессрочно). ДНЯО предусматривал запрет на передачу ядерными странами в руки неядерных атомного оружия или иных атомных взрывных устройств, а также контроль над применением таковых в прямой или опосредованной форме. Неядерные страны со своей стороны отказывались от попыток приобрести ядерное оружие, ядерные взрывные устройства или контроль над ними в какой бы то ни было форме. В договоре было ясно сказано, что ничто из включенных в него положений не будет ограничивать право неядерных стран на мирное использование атомной энергии при условии соблюдения условий контроля со стороны Международного агентства по атомной энергии (МАГАТЭ) — так называемых гарантий МАГАТЭ. При заключении договора СССР, США и Великобритания выступили с заявлением о предоставлении гарантий против ядерного нападения тем странам, которые присоединились в ДНЯО на правах неядерных членов. 19 июня 1968 г. эти гарантии были закреплены специальным решением Совета безопасности ООН. Подписание договора лишало смысла программу МСЯС, и вопрос о ее реализации к удовлетворению Москвы был снят с повестки дня.

Очевидно, что речь шла о неравноправном договоре, поскольку он утверждал постоянную гегемонию ядерных держав. Его политическое значение было очевидным: американцы навсегда отказывались от атомного перевооружения Германии в обмен на осуждение Советским Союзом китайского ядерного перевооружения. Ситуация с Францией была несколько иной. Выход Франции в 1966 году из военной организации НАТО, являлся скорее формальным и психологическим актом, чем реальной дестабилизацией ядерного равновесия. В период между Берлинским кризисом 1958—1962 гг. и чехословацким кризисом (в августе 1968 г. он привел к ликвидации климата доверия, возникшего с подписанием Договора о нераспространении ядерного оружия) обеспокоенность Советского Союза ситуацией в Центральной Европе была столь велика, что, во избежание ядерного перевооружения Германии, советское правительство окончательно отказалось от помощи Китаю в его превращении в ядерную державу, что, соответственно, углубило напряженность между двумя коммунистическими государствами. Для Федеративной Республики Германии, таким образом, исчезла последняя возможность обладания ядерными вооружениями, независимыми от НАТО, хотя и интегрированными в нее.

С избранием в ноябре 1968 г. американским президентом Р. Никсона стало возможным придание нового импульса разрядке, понимаемой как использование дипломатии в целях ограничения экономических издержек ядерного и космического состязания.

Попытки внутренних реформ в Венгрии и Чехословакии и их последствия.В середине 60-х годов в ряде социалистических стран проводились осторожные эксперименты по реформированию хозяйственных систем. Основным направлением преобразований было повышение личной заинтересованности производителей в результатах своего труда. Объектом преобразований в СССР (начатые в сентябре 1965 г. «реформы Косыгина») были государственные предприятия. В социалистических странах (Венгрии, Чехословакии, Польше) предпринимались дозированные шаги по оживлению мелкочастного сектора.

Наибольшего успеха реформы достигли в Венгрии. Несмотря на то, что после 1956 г. в стране была восстановлена однопартийная система, первый секретарь ЦК ВПТ Я.Кадар понимал необходимость привлечения на сторону правящей партии всех сил, которые не выступали против нее открыто. Его лозунгом был «кто не против нас — тот с нами». Я.Кадар почтительно, но твердо отклонял попытки советского руководства диктовать Венгрии методы строительства социализма.

В 1966 г. в Венгрии была разработана экономическая реформа, благодаря которой страна стала отличаться в лучшую сторону от других социалистических государств. В Венгрии оставалась легальной мелкая частная собственность в промышленности и сельском хозяйстве, которая позволяла обеспечивать экономическое благополучие. Но в политике сохранялись контроль компартии и установка на строительство социализма. Речь велась лишь о совершенствовании модели социализма в интересах более полного раскрытия «присущих ей созидательных сил». Сочетание ревизионизма в экономических вопросах с политическим консерватизмом позволило Я.Кадару создать жизнеспособную модель системы, в последующие десятилетия успешно предохранявшей Венгрию от внутренних кризисов.

Проведение реформ в социалистических странах способствовало возникновению в них атмосферы большей идейной раскованности. Ее мера в разных странах была неодинаковой. В конце 1967 г. в Чехословакии развернулась критика политического курса президента страны и лидера чехословацкой компартии А.Новотного (64 года, чех), руководившего страной с 50-х годов. Одним из оснований для осуждения его линии было обвинение в неспособности примирить интересы чешской и словацкой составляющих партийно-государственной бюрократии, что влекло за собой ущемление интересов второй и рост недовольства словаков. Попутно А.Новотного критиковали за косность и консерватизм в вопросах культуры, образования и т.д.

В январе 1968 г. он был вынужден подать в отставку с поста первого секретаря ЦК КПЧ (оставаясь президентом ЧССР до марта 1968 г.). К власти в правящей партии пришел молодой лидер — Александр Дубчек (47 лет, словак). В эйфории ожидания перемен в стране развернулась кампания дискуссий о строительстве «социализма с человеческим лицом». Она переросла в общественно-политическое брожение, вышедшее из-под контроля коммунистов.

Весной 1968 г. в кругах чехословацкой писательской интеллигенции поднялась волна либеральных настроений, проявившихся в требованиях устранить цензуру и добиться реальных гарантий гражданских и личных свобод. Одним из лидеров оппозиции стал молодой чешский драматург Вацлав Гавел (в 1989 г. он был избран президентом Чехословакии).

Поскольку движение «пражской весны» исходно разворачивались в русле дискуссии о совершенствовании социализма, руководство А.Дубчека, отчасти сочувствовавшее общественным настроениям, не предпринимало против него мер. Его заботой было не дать повода Москве для вмешательства в чехословацкие события. В СССР следили за развитием ситуации в Праге, рекомендуя чехословацкому руководству применить энергичные меры против оппозиции. А.Дубчек не следовал инструкциям.

Между тем, оппозиционное движение приобретало радикальные формы. Его участники вели речь уже не об обновлении социализма, а об изменении государственного строя. Действия оппозиции объективно имели антисоветский характер, поскольку военное присутствие Советского Союза в Чехословакии и ее участие в Варшавском договоре считались главными препятствиями для свободного развития страны. Движущими силами оппозиции были студенчество, молодежь и образованные городские слои. Летом 1968 г. события в Праге достигли кульминации. В городе проходили демонстрации, участники которых требовали смены власти.

21 августа 1968 г. под давлением СССР руководство Организации Варшавского договора приняло решение о коллективной интервенции в Чехословакии. Формальным основанием для вмешательства послужили решение совещания компартий ГДР, СССР, Польши, Венгрии и Болгарии с участием ряда руководителей КПЧ в Братиславе и обращения отдельных членов чехословацкого правительства с просьбами «спасти дело социализма» в Чехословакии.

В ночь на 21 августа 1968 года в Чехословакию были введены войска пяти стран Варшавского Договора (СССР, Болгарии, Венгрии, ГДР и Польши). Операция, получившая кодовое название "Дунай", преследовала цель прекратить происходивший в ЧССР процесс реформ, инициированных первым секретарем ЦК КП Чехословакии Александром Дубчеком - "Пражскую весну". В течение 36 часов армии стран Варшавского Договора установили полный контроль над чехословацкой территорией. 24-27 августа 1968 г. в Москве состоялись переговоры, на которых чехословацкая сторона согласилась восстановить "истинный" социализм.

25 августа 1968 г. в Москве семь советских граждан вышли на демонстрацию против ввода войск в ЧССР. 9 октября 5 из них предстали перед судом (двое получили по 2,5 и 3 года заключения, остальные - 3-5 лет ссылки). Еще двое были приговорены к заключению в спецпсихбольницу.

В Прагу и другие города Чехословакии были введены контингенты ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии, однако основной костяк сил для подавления оппозиции составили советские вооруженные силы. Руководство Румынии не согласилось с решением стран ОВД и от участия в военной акции уклонилось. Вооруженное вмешательство позволило подавить оппозиционные выступления, и к осени 1968 г. ситуация в Чехословакии была поставлена под контроль компартии, руководство которой было заменено. Новым президентом ЧССР стал Людвиг Свобода (73 года, чех), а первым секретарем ЦК КПЧ — Густав Гусак (55 лет, словак). Оба они были представителями более старшего поколения чехословацких коммунистов, чем то, к которому принадлежал А.Дубчек, и имели достаточный опыт знакомства с советской репрессивной системой.

С этого времени в Советском Союзе и других социалистических странах стала заметна подозрительность к молодым партийным выдвиженцам. Наметилась тенденция к передаче власти «по кругу» — в рамках представителей одного и того же поколения военных лет. Это нарушало естественный ход обновления кадров, способствовало старению высшего слоя партийной иерархии и программировало застой, проявившийся во всех социалистических странах к середине 80-х годов.

 

Доктрина «социалистического интернационализма». Интервенция ОВД в Чехословакии произвела угнетающее впечатление на мыслящих людей, в том числе носителей левых, социалистических и коммунистических взглядов, как во всем мире, так и внутри «социалистического лагеря». С протестами в связи с ситуацией вокруг Чехословакии в Москве выступили немногочисленные и слабые группы советских диссидентов. Более тревожным для СССР симптомом была позиция Румынии, отказавшейся поддержать акцию в Чехословакии. Он безоговорочно свидетельствовал о разногласиях внутри ОВД. 12 сентября 1968 г. из ОВД вышла Албания. События в Чехословакии подтолкнули руководство КНР к мысли о намерениях СССР повторить «чехословацкий сценарий» в Китае, вмешавшись под видом оказания помощи в межфракционную борьбу в китайском руководстве.

Самые многочисленные коммунистические партии стран Западной Европы (Франции, Италии, Испании), до той поры старавшиеся координировать свои программы с мнением восточноевропейских правящих компартий, осудили действия СССР и отмежевались от политической и идеологической позиции стран ОВД в связи с интервенцией. С осуждением акции Советского Союза выступили также компартии Югославии, Японии, и, конечно, Китая.

Опасаясь нарастания идейных разногласий в рядах международного коммунистического движения, советское руководство произвело в 1968 г. модернизацию марксистско-ленинского постулата об интернационалистической природе классовых интересов рабочего класса разных стран (пролетарского интернационализма) и представило его в форме доктрины «социалистического интернационализма». В трактовке советских идеологов социалистический интернационализм преподносился как учение об общности коренных классовых интересов и исторических судеб социалистических государств мира. Из этого тезиса теоретики КПСС делали вывод о необходимости строить отношения между соцстранами на основании принципа «социалистической солидарности», которая в свою очередь предполагает взаимное оказание «братской помощи», в том числе военной, в интересах защиты интернациональных интересов социалистических стран при возникновении угроз «делу мира и социализма».

КПСС подводила теоретическую базу под тезис о необходимости применять силу в случае возникновения опасности отхода той или иной страны от пути социалистического развития, «социалистического выбора». Этот тезис распространялся только на страны признававшие себя и признававшиеся Советским Союзом в качестве социалистических.

На Западе доктрина «социалистического интернационализма» была названа доктриной «ограниченного суверенитета» или «доктриной Брежнева».

События в Чехословакии имели серьезное значение для развития ситуации внутри «социалистического лагеря». Подавление чехословацкой оппозиции давало повод консервативным силам в КПСС и коммунистических партиях восточноевропейских стран вести наступление на позиции более либеральной части коммунистической элиты. Источником опасности идеологического и политического ревизионизма, результатом которых стали выступления оппозиции в ЧССР, были объявлены экономические реформы, начатые в середине 60-х годов. После 1968 г. они были свернуты или заморожены. В СССР не получили развития, хотя и не были уничтожены результаты «реформы Косыгина». В Венгрии были приостановлены и только в 80-х годах продолжены экономические преобразования.

 

Срыв советско-американской встречи в верхах.Интервенция государств ОВД в Чехословакии осложнила отношения СССР со странами Запада. Практически все западноевропейские государства и США выступили с осуждением действий Советского Союза. И все же существенных практических последствий негативного характера для отношений СССР с Западом эта ситуация не имела. Наиболее демонстративным проявлением негодования зарубежных партнеров по поводу действий Москвы была отмена американской стороной запланированного визита в Ленинград президента Л.Джонсона.

В советско-американских отношениях снова наступила короткая пауза. Но она не тревожила СССР. К лету 1968 г. было ясно, что в США, независимо от победы или поражения демократов, будет избран новый президент и диалог о контроле над вооружениями придется продолжать с «другой командой». Уязвимость своей позиции с точки зрения давления на Советский Союз понимали и в Вашингтоне: война во Вьетнаме и внутреннее брожение в США продолжались, президент смирился со своим предстоящим уходом и не хотел «под занавес» предпринимать серьезных акций. В ноябре 1968 г. на президентских выборах демократическая партия потерпела поражение, и президентом США стал республиканец Ричард Никсон.

События в Чехословакии подтвердили, что западные страны признавали Восточную Европу «советской зоной влияния» и не желали вмешиваться в ее «внутренние дела». Логика статус-кво стала в Европе преобладающей.

В отношении региональных конфликтов 60-х годов действия СССР были «параллельны» американским — в духе «гибкого реагирования». США воевали во Вьетнаме, а Советский Союз, не скрывая, оказывал Вьетнаму помощь, обе державы проявляли крайнюю осторожность и избегали прямого столкновения. По сути дела взаимоприемлемый modus vivendi был найден в эти годы между СССР и США в большинстве потенциально опасных региональных ситуаций в Юго-Восточной Азии, Латинской Америке и Африке. Даже в отношении к ситуации на Ближнем Востоке Москва и Вашингтон стремились найти элементы общего видения. Благодаря «гибкому реагированию» конфликтность, а вместе с ней и угроза прямого столкновения СССР и США, вытеснялась с глобального уровня и сферы советско-американских отношений на региональные подуровни международной системы.

Это была рациональная, но эгоистичная политика. Страны мировой периферии «оттягивали» на себя нестабильность. Конфликты малой интенсивности, возникавшие там постоянно, позволяли «разряжать» потенциал глобальной напряженности, которая в ином случае стала бы накапливаться в мировой системе в результате советско-американских противоречий. Главным предназначением «конфронтационной стабильности» было предотвратить ядерный конфликт между СССР и США.

«Авторитарная волна» в Латинской Америке и заключение «договора Тлателолко».Настрой сверхдержав на ограничение гонки вооружений и усиление настроений в пользу неприсоединения и нейтрализма оказывали влияние на разные регионы планеты, в тбм числе расположенные в Западном полушарии. Латиноамериканские страны прагматично относились к связям с США. Они стремились получить от Вашингтона максимум экономической помощи, по возможности не втягиваясь в политику противостояния с Советским Союзом.

Создание администрацией Дж. Кеннеди программы Союза ради прогресса должно было предупредить повторение антидиктаторских восстаний вроде кубинской революции 1959 г. Программа помощи по линии Союза предусматривала проведение в течение десяти лет комплекса мероприятий для обеспечения ежегодного прироста ВВП латиноамериканских стран в размере 2,5%. На реализацию этой задачи предполагалось выделить 110 млрд долл., из которых 20 млрд должны были предоставить США, международные финансовые организации, страны Западной Европы и Япония, а 80 млрд долл. латиноамериканским странам предстояло изыскать из собственных ресурсов. Средства предстояло затратить на создание в странах Латинской Америки и Карибского бассейна многоотраслевой экономики, проведение индустриализации, поддержку экономической интеграции латиноамериканских стран, осуществление в них аграрных и налоговых реформ, улучшение системы образования и здравоохранения, а также на меры по демократизации общественной и политической жизни.

Реализация программы Союза столкнулась с трудностями, и запланированные ей экономические показатели к 1971 г. достигнуты не были. Разработчики не учли специфики латиноамериканских стран, прежде всего иную, чем в США и Европе, трудовую этику латино-американцев. Преобразования, проведенные в ряде государств, не обеспечили достаточного уровня сельскохозяйственного производства и не укрепили промышленный потенциал Латинской Америки.

Хотя в 1962—1971 гг. в странах региона наблюдался прирост ВВП, рост доходов на душу населения составил всего 1,7%, а внешний долг латиноамериканских стран возрос с 10 до 17,6 млрд долл. Масштабы жилищного строительства и меры в области просвещения и здравоохранения не поспевали за ростом населения.

Весьма своеобразно с точки зрения официально заявленных целей Союза выглядели политические результаты программы. Формально одной из ее задач провозглашалась демократизация, которая должна была предупредить левые революции посредством своевременных и постепенных социально-политических и экономических реформ. Программа Союза ради прогресса действительно способствовала нейтрализации угрозы распространения кубинского опыта на другие страны Латинской Америки. Но эта цель была достигнута за счет установления в большинстве стран региона правых (а в Перу и Панаме — левых) диктаторских режимов.

60-е годы оказались в Латинской Америке началом эпохи правления военных, на 30 лет задержавшей утверждение в этой части мира демократии американского типа. В ноябре 1961 г. произошел военный переворот в Эквадоре, в 1962 г. военные отстранили от власти демократические правительства Аргентины и Перу, в 1963 г. — Гватемалы и Доминиканской Республики. Наибольшее влияние на ситуацию в Южной Америке оказала «апрельская революция» бразильских военных, осуществленная 31 марта — 1 апреля 1964 г. Бразильские военные первыми в Западном полушарии смогли представить ясную и понятную программу националистической неоконсервативной «контрреволюции». Именно она, а не демократизация, на практике оказалась альтернативой кубинскому революционному пути.

Вслед за Бразилией военные захватили власть в Боливии (1964), Аргентине (1966), Перу (1968), Панаме (1969), Уругвае (1972), Эквадоре (1972), Чили (1973) и снова Аргентине (1976). Волна переворотов пошла на спад лишь к середине 80-х годов. Все они представляли собой варианты реализации доктрины национальной безопасности, разработанной в начале 60-х годов в недрах Высшей военной школы Бразилии. Главным постулатом этой доктрины была идея о взаимосвязи безопасности и развития. Основным инструментом обеспечения того и другого провозглашалось государство. Права индивида и общества (равно, как и иностранного капитала) признавались вторичными по отношению к интересам безопасности государства. На подобной платформе оказались и правоавторитарные режимы Бразилии и Боливии, и левоавторитарные правительства Панамы и Перу. При этом бразильские военные были сторонниками панамериканизма и равнения на США, несмотря на противоречие их диктаторских устремлений постулатам либеральной демократии.

Важным, хотя побочным, следствием реализации программы Союза было торможение региональных интеграционных процессов, вызванное взаимным недоверием, которое стали испытывать друг к другу диктаторские режимы. В середине 60-х годов важное значение в этом смысле приобрел аргентино-бразильский антагонизм. Недоверие к сильной и воинственной Бразилии испытывали многие соседние с ней государства. Чем откровенней бразильские военные проявляли склонность принять на себя «особую ответственность» в деле противостояния коммунизму, тем серьезней «бразильский вызов» анализировали эксперты сопредельных государств.

Мышление военных, привыкших видеть в соседних странах прежде всего потенциальных противников, негативно сказалось на судьбе латиноамериканских интеграционных проектов — Латиноамериканской ассоциации свободной торговли («договор Монтевидео», 1960), Лаплатской группы («договор Бразилиа», 1969) и Андской группы («Картахенское соглашение», 1969). По сравнению с Европой интеграция в Латинской Америке запаздывала приблизительно на 25—30 лет.

Соединенные Штаты не осуждали авторитаризм в Латинской Америке. Критерием признания новых режимов была мера их дружественности к США и готовности создать благоприятные условия для американского капитала. Но диктаторские правительства не во всем следовали в фарватере политики США. Во второй половине 60-х годов военное правительство Бразилии отошло от ориентации на Вашингтон, национализм во внешней политике начал перевешивать антикоммунизм. В 1968 г. Бразилия не последовала рекомендации США и отказалась присоединиться к Договору о нераспространении ядерного оружия под тем предлогом, что он мешает развитию ее ядерной энергетики. Ратифицировав одной из первых «договор Тла-телолко», Бразилия также не сделала полагавшегося заявления о его вступлении для нее в силу. Американские спецслужбы полагали, что Бразилия начала работу по созданию собственного ядерного оружия. Тенденции к проведению «патриотического», национально-ориентированного курса стали проявляться в политике других стран региона — как авторитарных, так и уцелевших демократических. Стремление самостоятельно, отлично от США, осмыслить задачи развития, политического реформирования, обеспечения безопасности и прав человека выливалось в попытки проведения курса, независимого от США, но скоординированного на латиноамериканской основе.

Первым важным шагом стран Латинской Америки к выработке коллективной дипломатии стало подписание ими 14 февраля 1967 г. в Мехико, в одном из городских районов, который носит название Тлателолко, Договора о создании безъядерной зоны в Латинской Америке («договор Тлателолко»). Он явился первой попыткой закрепить в международно-правовом порядке статус безъядерной зоны в обширном и густонаселенном районе земного шара. Страны региона стремились оградить себя от вовлечения в глобальное противоборство сверхдержав. Договор обязывал его участников запретить на своей территории испытания, использование, производство или приобретение, получение, хранение, установку, размещение ядерного оружия или любую форму владения им. К концу 70-х годов все ядерные державы признали статус безъядерной зоны в Латинской Америке.

Стабилизация международной системы в 1969-1973 гг. Конец 60-х — начало 70-х годов в целом характеризовались ослаблением международной напряженности на глобальном уровне и на европейском направлении мировой политики. По сути дела впервые в международных отношениях XX в. принцип статус-кво приобрел универсальное признание, несмотря на идеологические разногласия между Востоком и Западом. На базе признания сложившегося положения дел произошло сближение СССР с западноевропейскими странами и США, следствием которого стали уменьшение опасности глобального конфликта и поворот к решению спорных вопросов посредством диалога и мирного сотрудничества. Эта новая тенденция получила название разрядки международной напряженности или просто разрядки.

Хотя разрядка не исключила из международной практики войны, конфликты, противоречия и кризисы, из нее были вытеснены балансирование на грани войны, встречные эскалации противостояний, взаимные угрозы применения ядерное оружие. Более характерными стали «противостояния по правилам», «мягкие» формы конфронтации, реально не угрожающие возникновением ядерного конфликта.

Несмотря на отдельные вспышки острых разногласий, после карибского кризиса и до средины 70-х гг. не было ни одного случая опасного противостояния СССР и США. В мире закреплялась своеобразная форма «конфронтационной стабильности» — стабильности, сочетающей в себе черты «упорядоченной конфронтации» и сотрудничества.

Вмешательство стран Организации Варшавского Договора в Чехословакии в 1968 г. не породило кризиса в международных отношениях. Оно показало, насколько далеко может пойти Москва, защищая то, что советские лидеры считали интересами безопасности СССР. Стало понятно, что при необходимости Советский Союз будет защищать «свою» сферу влияния при помощи силы. В сопредельных с СССР странах, в частности, в Финляндии, распространилось настроение «не дразнить медведя».

Но за пределами «своей» сферы СССР в 60-х годах не проявлял склонности к экспансии. Он, скорее, консультировался, чем соперничал с США в урегулировании индо-пакистанского и арабо-израильского конфликтов, избегал конфронтации в вопросе о Конго. Москва и Вашингтон плодотворно сотрудничали по проблеме контроля над вооружениями — три «больших» договора (об ограничении ядерных испытаний, неразмещении ядерного оружия в космосе и нераспространении ядерного оружия), подписанные в 60-х годах, говорили за себя. Правда, косвенно США и СССР противостояли друг другу во Вьетнаме, но и там они старались избежать обострений, и СССР даже пытался — правда, без успеха — посредничать между Вашингтоном и Ханоем в налаживании диалога. Складывалось впечатление, что Москва настроилась на сохранение статус-кво в международной политике.

Ресурсов и намерения менять его не было и в Соединенных Штатах: страна переживала внутренний кризис и экономические трудности, ей требовалась передышка.