ЛЕКЦИЯ 11. СТАБИЛИЗАЦИЯ СИСТЕМЫ МЕЖДУНАРОДНЫХ ОТНОШЕНИЙ (КОНЕЦ 60-Х – ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА 70-Х ГГ.). ХЕЛЬСИНСКИЙ ПРОЦЕСС. 12 страница

На следующий день после заседания Политбюро резидент КГБ Феклисов (под псевдонимом А. С. Фомин) встретился с американским корреспондентом телевизионной компании Эй-Би-Си Джоном Скали в вашингтонском ресторане «Оксидентел», где они обсудили возможный сценарий урегулирования кубинского ракетного кризиса. Феклисов в своих воспоминаниях настаивает на том, что он пригласил Скали встретиться и обсудить возможное соглашение по его собственной инициативе. Но они обсуждали те же самые вещи, которые уже были предложены Хрущевым на заседании Политбюро накануне. Сомнительно, чтобы Феклисов не был в курсе того, что было в Москве. События развивались очень быстро. Телеграмма Феклисова о его переговорах со Скали пришла в Москву тогда, когда кризис практически был уже разрешен.

Важную роль, которую сыграл Георгий Большаков. Некоторые разведчики и дипломаты утверждают, что Большаков не заслуживает уделяемого ему внимания как профессионал. Подобная оценка представляется ошибочной. Большаков был важной персоной в поддержании советско-американского диалога, в том, что отношения двух держав вообще сохранялись на плаву. Как уже отмечалось, он служил связным, поддерживая тайный канал связи между Хрущевым и Кеннеди. Большаков несколько раз встречался с самим президентом, но главным образом поддерживал контакт с его братом, министром юстиции Робертом Кеннеди. Иногда послания или какие-то материалы передавались им через пресс-секретаря Белого дома Пьера Сэллинджера и других людей из окружения Кеннеди. Большаков встречался с Робертом Кеннеди 41 раз и вел через него важные переговоры в течение более чем полутора лет. Этот контакт был организован по его собственной инициативе. Более того, Большаков действовал вопреки своему непосредственному руководству, используя знакомство с Аджубеем. Американцы знали, что Большаков был советским разведчиком, но они были заинтересованы в поддержании этого канала связи. Только после того, как широкой публике через прессу стало известно, что Большаков является секретным агентом, советское руководство вынуждено было его отозвать. Большаков вернулся в Москву, служил в АПН. После падения Хрущева в октябре 1964 г., он потерял всякую надежду на то, что получит какое-то новое назначение. Он опустился, стал пить и был уволен. Остаток своей жизни он провел в нищете и лишениях. Недавно о нем вспомнили и посмертно наградили Орденом Почета.

В ходе обмена посланиями между Н.С.Хрущевым и Дж.Кеннеди и переговоров А.Ф.Добрынина с Р.Кеннеди с 23 по 28 октября удалось выработать условия компромисса. Соединенные Штаты согласились сделать заявление об отказе от попыток свергнуть Ф.Кастро при помощи силы. В ответ Советский Союз согласился начать демонтаж своих ракетных установок на Кубе, вывезти ракеты с острова и не размещать их там впредь. Эту часть соглашения было решено предать гласности.

Одним из важных итогов Кубинского кризиса было соглашение по американским ракетам в Турции. Даже сегодня широко распространена точка зрения, что вопрос о турецких ракетах был поднят Советским Союзом. В послании Хрущева Кеннеди 27 октября предлагалось, чтобы американские ракеты были убраны из Турции в обмен на то, что советские ракеты будут увезены с Кубы. Дело в том, что вообще обмен мнениями по поводу турецких ракет был инициирован не Советским Союзом, а окружением Кеннеди сразу после президентского послания 22 октября через каналы тайной связи и, в частности, через Большакова. Трудно понять, почему предложение это не обсуждалось до 27 октября. Тем не менее советское предложение, изложенное в открытом послании об обмене ракетами, оказалось для США неприемлемым, так как это выглядело бы уступкой. Фактически же США дали устное согласие на то, что такой обмен состоится, и обещали, что ракеты из Турции вскоре в течние 4-5 месяцев будут убраны. Американское руководство сравнительно легко согласилось с выводом ракет из Турции, так как в 1962 г. оно уже пришло к убеждению о необходимости удаления из Европы и Турции устаревших ракет типа «Тор» и «Юпитер» и их замены новыми ракетами морского базирования «Поларис». Договоренность с Москвой лишь ускорила осуществление этого плана. Это было секретное соглашение, и оно было выполнено.

Карибский кризис был урегулирован. Обе стороны выполнили принятые обязательства. США заявили об отказе от подрывных действия против Кубы, а Н.С.Хрущев отдал приказ о выводе с Кубы советских ракет. Американские ракеты из Турции были удалены в течение нескольких месяцев.

Как уже отмечалось, Кубинский ракетный кризис был тесно связан с другими международными конфликтами: Берлинским кризисом, возведением Берлинской стены и вопросом о заключении германского мирного договора. Лидеры ГДР постоянно жаловались Москве, что граница между двумя Германиями нарушается и даже после возведения стены в разгар операции «Анадырь», о которой они, конечно, не знали, просили советское руководство дать согласие на некие меры по укреплению Берлинской стены. Согласие было получено, но Москва просила сделать это безотлагательно, чтобы не помешать будущим переговорам с Соединенными Штатами о германском мирном договоре. Фактически же в Кремле, по-видимому, хотели избежать любого международного осложнения до того, как операция «Анадырь» будет завершена.

В «черную субботу» Кубинского кризиса 27 октября Ульбрихт обратился с просьбой к Хрущеву принять его и других лидеров ГДР в Москве до запланированного срока (ранее предполагалось, что они приедут на празднование очередной годовщины Октябрьской революции, 7 ноября). Ульбрихт мотивировал свое обращение желанием обсудить программу СЕПГ и вопросы германского мирного урегулирования, хотя ясно было, что речь шла не только о германском мирном договоре. Растущая напряженность грозила международными катаклизмами и возможностью серьезных перемен. Кремль дал согласие, и лидеры ГДР прибыли в Москву 1 ноября. К этому времени, однако, острая фаза Кубинского кризиса миновала, и буквально через день делегация ГДР отбыла обратно. Хотя не все в этой истории ясно, несомненно, что обсуждение германского вопроса естественным образом переплелось с Кубинским кризисом.

 

Дискуссия о «многосторонних ядерных силах» и «пакт Нассау» (декабрь 1962).Карибский кризис утвердил Дж. Кеннеди в необходимости централизации контроля за применением американского ядерного оружия в Европе и ограничения возможностей европейских союзников рисковать применением ядерного оружия по собственному усмотрению. Следуя этой логике, в октябре 1962 г. на сессии совета НАТО государственный секретарь США Д.Раск выдвинул предложение о создании «многосторонних ядерный сил». Этот план предусматривал формирование единого ядерного оборонного потенциала западноевропейских стран и США, который бы находился под командованием военных структур НАТО. По сути это означало, что ФРГ получит доступ к «ядерной кнопке», но не будет иметь собственного ядерного потенциала, а Великобритания и Франция согласятся «влить» свои атомные потенциалы в состав общего натовского «ядерного пула», согласившись передать свои ядерные силы под международное командование (в котором, как обычно в НАТО, тон будут задавать американские генералы). Американская позиция по-прежнему не встречала понимания у европейцев.

Франция сделала из карибского кризиса свои выводы. Хотя президент Шарль де Голль во время кризиса безоговорочно поддержал действия США, он осознал невозможность для Франции быть заложницей советско-американской конфронтации. Французское руководство стало склоняться к дистанцированию от США в военно-стратегической области. Следуя этой логике, де Голль принял решение о создании независимых ядерных сил Франции и стал бескомпромиссно отстаивать свою позицию. Франция уже была ядерной державой, и заставить ее передать ядерные потенциал под иностранный контроль даже в рамках НАТО было нереально.

Французская дипломатия понимала, что Западная Германия тоже не удовлетворена американским планом, который закрывал для нее путь к собственному ядерному оружию. Поэтому Ш. де Голль стал предлагать К. Аденауэру сформировать систему двустороннего сотрудничества, отдельную от НАТО, в рамках которой Париж и Бонн могли бы взаимодействовать в военно-политической области. Если до июля 1961 г. Франция активно выступала против допуска ФРГ к ядерному оружию, то в 1962 г. французские руководители перестали исключать возможность превращения Западной Германии в ядерную державу в перспективе, через 5—10 лет. Маневрирование в отношении ФРГ было частью плана Франции «отвлечь ФРГ» от США и изолировать Вашингтон в вопросе создания многосторонних ядерных сил (МСЯС). Франция и ФРГ на какое-то время сформировали оппозицию США внутри НАТО.

Американская дипломатия попыталась привлечь на свою сторону Британию. В декабре 1962 г. на Багамских островах в г. Нассау премьер-министр Великобритании Г.Макмиллан и президент США Дж. Кеннеди подписали договор об участии Британии в программе МСЯС. Лидеры продолжили обсуждать вопрос о поставках в Британию американских двухступенчатых баллистических ракет воздушного базирования «Скайболт», которые были обещаны Лондону в 1957 г. во время предыдущей американо-британской встречи на Багамах. Теперь США хотели убедить Британию отказаться от использования этих ракет и начать поставлять вместо них ракеты подводного старта «Поларис», указывая на то, что ракеты «Скайболт» устаревают и через несколько лет не смогут адекватно выполнять боевые задачи (в 1962 г. их разработка была в самом деле прекращена). Британская сторона была не против поставок «Поларисов», но она уловила тонкость: ракетами «Скайболт» она рассчитывала управлять сама. «Поларисы» по договору Нассау недвусмысленно предполагалось ставить под контроль НАТО. Национальный контроль таким образом устранялся.

Переговоры были трудными, и компромисс был достигнут за счет недомолвок и умолчаний. Во-первых, Британия формально согласилась принять американские «Поларисы» с условием, что на них будут установлены боеголовки британского производства. Во-вторых, Лондон согласился подчинить командованию НАТО британские ВВС. В-третьих, Британия согласилась включить в состав МСЯС свои ядерные силы — с существенной оговоркой о том, что британские ядерные силы будут поступать под исключительный контроль Великобритании, если британское правительство сочтет это необходимым, руководствуясь высшими государственными интересами.

Это был не совсем тот договор, на который рассчитывали США Хотя в текст пакта Нассау был включен термин «многосторонние (multilateral) ядерные силы», эти силы фактически оказывались межгосударственными (multinational). План создания единых и управляемых из США ядерных сил стран Западной Европы воплотить в жизнь не удавалось.

 

Возникновение Движения неприсоединения. Краткий всплеск конфронтации из-за Берлина в 1961 г. подтолкнул страны, тяготевшие к нейтрализму во внешней политике, к оформлению собственной международно-политической платформы, которая была бы промежуточной по отношению к Западу и Востоку. В сентябре 1961 г. в Белграде состоялась первая конференция Движения неприсоединения. Его неформальными лидерами стали Индия и Югославия. В этом движении активно участвовали Египет, Индонезия, Гана, Афганистан, Бирма (Мьянма) и многие другие страны. К середине 80-х годов число стран-участниц движения превысило 100.

Движение неприсоединения во многом стало восприемником традиций конференции афро-азиатских стран в Бандунге. Это движение, замышлявшееся вначале как чисто «неевропейское», стало приобретать всемирный характер после встречи президента Югославии И.Броз Тито с премьер-министром Индии Дж.Неру и президентом ОАР Г.А.Насером на острове Бриони (Югославия) в 1956 г. Сначала Югославия была единственным европейским участником движения. Ее меньше, чем афро-азиатские страны, волновали вопросы борьбы против неоколониализма. Зато Югославия уделяла много внимание тому, чтобы отстоять равноудаленность движения неприсоединения от великих держав и мягко нейтрализовать попытки Советского Союза объявить его «естественным союзником» социалистического лагеря.

Югославия была не только первой европейской, но и единственной социалистической страной, которая официально заявила о себе как неприсоединившейся стране. В дальнейшем в ряды Движения неприсоединения влились другие социалистические страны — Куба, а позднее Румыния, Лаос, Вьетнам, КНДР. В состав движения вступила и Организация освобождения Палестины (ООП).

Смыслом политики неприсоединения было стремление отстраниться не от отношений сотрудничества со странами восточного и западного блоков, а от конфронтации между ними. Страны-участницы движения стремились извлекать выгоду из сотрудничества с каждой из противостоящих друг другу больших держав, играя на противоречиях между ними. Неприсоединившиеся страны должны были проводить независимую политику, не входить в военные союзы, в которых участвовала та или иная великая держава, не допускать создания на своей территории военных баз, выступать за политику мирного сосуществования и поддерживать движение за национальное освобождение. Движение неприсоединения стало одним из видов сотрудничества по линии «юг-юг», позволявшего странам «третьего мира» эффективно обеспечивать свои интересы и выступать с единых позиций по ряду международных вопросов, оказывая давление на великие державы и противоборствующие блоки.

 

Становление двух подходов к европейской интеграции. В Европе к началу 60-х годов существовало две интеграционные группировки — ЕЭС и ЕАСТ. В первой определяющую роль играло франко-германское экономическое сближение. Во втором — тон задавала Британия. Но в целом первая группировка явно была сильнее второй. ЕАСТ проигрывал в конкурентной борьбе с ЕЭС. Признав это, правительство Великобритании сочло необходимым присоединиться к ЕЭС. В апреле 1961 г. премьер-министр Г.Макмиллан открыто сказал об этом во время пребывания в Вашингтоне. Затем Лондон подал официальную заявку на вступление в ЕЭС, и в ноябре 1961 г. соответствующие переговоры начались.

В ходе переговоров Великобритания стала настаивать на сохранении за ней прав, которые могли бы позволить ей сохранить «особые» отношения со странами Содружества в области сельского хозяйства. Однако французская делегация заняла жесткую позицию и требовала принятия Британией стандартных условий вступления в ЕЭС в полном объеме. Поскольку Лондон продолжал спорить, президент Франции Ш. де Голль воспользовался своим правом и наложил вето на принятие Британии. Между тем, даже внутри ЕЭС существовали серьезные расхождения во взглядах на пути дальнейшего развития группировки. Франция стояла на позиции конфедерализма. Ее лозунг — «Европа отечеств». Эта позиция предусматривала создание тесного политического и экономического союза шести стран, но на «обычной» межгосударственной, то есть не наднациональной, основе.

Западная Германия, напротив, занимала позицию «федерализма». Этой платформе соответствовал лозунг «европейское отечество», смысл которого состоял в сближении как раз на основе наднациональности, те есть при делегировании власти и полномочий от национальных правительств единым управляющим органам ЕЭС.

Смысл разногласий между Парижем и Бонном определялся разными военно-политическими устремлениями сторон. В конце 1960 — начале 1961 г. президент Франции выступал за создание на базе «общего рынка» европейского политического союза («Союз европейских народов»), в котором Франция как единственная его ядерная держава могла бы оказаться «естественным» политическим лидером. Другие страны «шестерки» не поддержали устремлений Парижа. Они опасались французского доминирования, предпочитая ему лидирующую роль НАТО. Поэтому ФРГ и другие страны ЕЭС высказывались за «наднациональный» вариант интеграции при одновременном углублении взаимодействия с НАТО в военно-политической области. В таком сценарии Франции самой пришлось бы делегировать свои полномочия наднациональным органам союза. Наднациональность в понимании ФРГ была инструментом ограничения амбиций Парижа. Франция стала усматривать в приглашениях к сотрудничеству на наднациональной основе и во взаимодействии с НАТО попытку подчинить ее американскому диктату. Ш. де Голль был противником усиления влияние США в Европе, полагая, что оно умаляет роль Франции.

Бельгия, Нидерланды и Италия возражали против обособления союза «шестерки» от НАТО. ФРГ занимала колеблющуюся позицию, пытаясь использовать блокирование с Францией как инструмент получения уступок от США. В Вашингтоне понимали сложность расстановки сил в ЕЭС и старались помочь Великобритании присоединиться к «шестерке», чтобы изнутри способствовать большему взаимопониманию ЕЭС с США и уменьшению антиамериканского запала Франции. Ш. де Голль, понимая американскую игру, укреплялся в намерении не допустить Британию в ЕЭС.

 

Попытка формирования франко-западногерманской «оси» и ее неудача (февраль 1963).Ситуация в Европе оставалась сложной. Карибский кризис влиял на перемены в отношениях США с государствами Западной Европы, которые, как во время корейской войны, снова ощутили себя заложниками противостояния Москвы и Вашингтона. Особенно сильно влияние кризиса сказалось на политике Франции. От внимания Ш. де Голля не укрылось то обстоятельство, что во время кризиса американская сторона не вела консультаций с союзниками по НАТО, а только информировала их о своих шагах в той мере, в какой находила это нужным. Это не имело ничего общего с партнерством, как его понимали французские руководители.

Франция была настроена на укрепление самостоятельности Европы в международных делах. Западноевропейцам было важно, чтобы СССР перестал рассматриваться их в качестве сателлитов США, автоматически следующих всем поворотам американской политики. Страны Западной Европы были обеспокоены тем, что их отношения с Советским Союзом рассматриваются в Вашингтоне и Москве лишь в качестве производных от советско-американских отношений. Следовало убедить СССР в том, что Западная Европа — независимый центр, способный строить собственную внешнеполитическую линию. Но в том же надо было убедить и Соединенные Штаты, которые не считались со спецификой западноевропейской ситуации.

Расхождения между США и западноевропейскими союзниками продолжали оставаться значительными. Администрация Дж.Кеннеди, вынудив Британию согласиться с программой МСЯС, стала готовиться к обсуждению этого плана в рамках НАТО, чтобы убедить присоединиться к нему Францию, ФРГ и других членов альянса. В это время, 14 января 1963 г., президент Ш. де Голль в интервью французской печати в резкой форме заявил об отказе от участия в американском плане и намерении Франции создать собственные ядерные силы и в случае надобности самостоятельно их использовать. Он подверг критике позицию Британии, согласившейся поддержать политику США, и еще раз высказался против ее принятия в ЕЭС. Французский лидер полагал, что после вхождения Британии в «европейское сообщество» оно будет растворено в «атлантическом сообществе» под руководством США и американо-британского блока. Проходившие в Брюсселе переговоры о вхождении Британии в ЕЭС были прерваны. Западная Германия согласилась с позицией Франции, но уклонилась от ее активной поддержки, чтобы не раздражать Лондон и Вашингтон.

23 января 1963 г. Ш. де Голль и К.Аденауэр в Париже подписали договор о сотрудничестве между ФРГ и Францией («Елисейский договор»). Он предусматривал проведение регулярных встреч между президентом Франции и канцлером ФРГ, министрами иностранных дел и обороны, регулярных консультаций по вопросам культуры и образования, а также совещаний начальников генеральных штабов обеих стран. Предполагалось совместное обсуждение военных доктрин, координация стратегических планов, проведение научно-исследовательских работ военного профиля. Франция согласилась распространить действие договора, за исключением его военных статей, «на Берлин» — то есть на его западную часть. Это было уступкой Парижа Бонну, так как на женевском совещании министров иностранных дел в мае 1959 г. французское правительство признало, что Западный Берлин не является частью ФРГ.

Французская сторона считала договор с ФРГ успехом своей внешней политики. Но в Западной Германии он вызвал критику. Ведущие политики ФРГ разделились на «голлистов» и «атлантистов». Первые считали более важным развитие связей с европейскими соседями, а значит, с Францией. Вторые были уверены в перспективности ориентации на США и НАТО. От имени первых выступал К.Аденауэр, которому исполнилось 87 лет. Вторые группировались вокруг Людвига Эрхарда, деятеля Христианско-демократического союза ФРГ, который занимал пост министра экономики в западногерманском правительстве. 5 февраля во время обсуждения договора в бундестаге «атлантисты» дали бой «голлистам» и выиграли его. Решением большинства при ратификации договора в его текст — вопреки международной практике — были внесены изменения: была добавлена преамбула, смысл которой заключался в увязывании франко-западногерманского альянса с системой партнерства внутри НАТО, в акценте на укреплении совместной обороны в рамках атлантического альянса и признании целесообразности вхождения Британии в «европейское сообщество». Смысл договоренностей Ш. де Голля с К.Аденауэром был искажен. Фактически бундестаг отверг договор в том виде, котором он был представлен. Спустя полгода К.Аденауэр ушел в отставку, и в октябре 1963 г. его место занял Л.Эрхард.

В политике Федеративной Республики стал заметнее «атлантический» крен. В июле 1964 г. новый западногерманский лидер встретился в Бонне с Ш. де Голлем. Предстояло выяснить намерения сторон в ситуации, которая сложилась после изменения текста договора бундестагом. Западногерманская сторона была озабочена позицией Франции в отношении допуска ФРГ к французской «ядерной кнопке». На прямой вопрос Л.Эрхарда об этом президент Франции так же прямо дал отрицательный ответ. Для ФРГ вопрос об «особых» отношениях с Парижем в военно-стратегической области потерял смысл. Теперь ничто не мешало Л.Эрхарду заявить Ш. де Голлю, что ФРГ не видит необходимости форсировать франко-германское сотрудничество на двусторонней основе и считает целесообразным развивать его наряду с многосторонней кооперацией в рамках «европейского сообщества», в которое, подчеркнул Л.Эрхард, будет необходимо рано или поздно принять Великобританию.

Дистанцирование от Франции сопровождалось попыткой ФРГ добиться взаимопонимания с США. В ноябре 1964 г. ФРГ и США заключили соглашение о военно-техническом сотрудничестве, которое, с точки зрения Бонна, могло открыть Западной Германии другой путь к «ядерной кнопке». Это оживило надежды Вашингтона на реанимацию проекта МСЯС.

 

От политики «балансирования на грани войны» к «конфронтационной стабильности». Карибский кризис стал высшей точкой военно-стратегической нестабильности в международных отношениях всей второй половины XX века. К осени 1962 г. напряженность в послевоенной международной системе достигла пика. Мир на самом деле оказался на грани всеобщей ядерной войны, спровоцированной конфронтацией двух сверхдержав. Биполярная структура мира при балансировании США и СССР на грани войны оказалась нестабильным и опасным типом организации международного порядка. От «третьей мировой войны» мир удержал только страх перед применением сверхмощного и все-уничтожающего атомного оружия. Риск от его применения был неограниченно высок. Требовались незамедлительные усилия для согласования и установления каких-то новых строгих правил поведения в ядерно-космическом мире.

Одновременно карибский кризис обозначил рубеж окончания политики балансирования на грани войны, которая определяла атмосферу международных отношений на протяжении полосы кризисов международной системы между 1948 и 1962 г. Осмотрительность сверхдержав резко возросла. Каждая из них, противостоя сопернику, старалась не приближаться к грани реального столкновения с ним. Враждебность стала вытесняться из сферы силового маневрирования в область переговоров.

Колоссальный риск, которому подвергали себя в ходе событий вокруг Кубы СССР и США, был отчасти связан с медленным осознанием советскими и американскими лидерами скачка в расширении военно-технических возможностей обеих держав, произошедшего в начале 60-х годов. Политики (уже немолодой Н.С.Хрущев и, напротив, еще молодой Дж.Кеннеди) не успели оценить радикализм перемен в сфере вооружений. Они продолжали вести себя так, как вели себя лидеры доядерной эпохи, тогда как ракетно-ядерный век начался еще в 1957 г. Ситуацию психологического шока усугубляли успехи освоения космоса. Удачный полет первого советского космонавта Ю.А.Гагарина в 1961 г. по околоземной орбите свидетельствовал о возможности переноса гонки вооружений в космос. Ракетные технологии в сочетании с ядерным оружием и появление орбитальных пилотируемых космических кораблей задали иные параметры мировой военно-стратегической ситуации. Новые средства ведения войны требовали пересмотра военных и политических доктрин, архаичность которых продемонстрировал карибский кризис. Несмотря на браваду руководства обеих стран, каждая из которых пыталась приписать себе победу в кризисе, сквозь речи политиков в Москве и Вашингтоне проступала растерянность.

После событий 1962 г. стало ясно: стратегической неуязвимости американской территории не существует. Не было ее и у Советского Союза. Гонка ядерных вооружений не могла гарантировать ни одной из сторон приемлемого уровня защиты от удара вероятного противника. Если даже одна сторона превосходила другую по численности боезарядов, у второй все равно их было так много, что она могла полностью уничтожить первую. Это было известно и раньше. Вот почему до 1962 г. некоторые американские стратеги всерьез считали решающим условие победы в ядерной войне возможность нанести удар первым. Но к середине 60-х годов ситуация изменилась. Выяснилось, что ядерный потенциал СССР и США столь велик, что уничтожить его посредством первого удара невозможно — сторона, подвергшаяся первому удару, все равно сохранит часть своего потенциала, которой окажется достаточно, чтобы ответным ударом нанести неприемлемый ущерб стране, которая напала первой. Уничтожение было гарантировано обеим сторонам. Такая логика обессмысливала первый удар и подталкивала стороны к сдержанности и отказу от наступательной стратегии. Следовательно, поскольку ни одна из сверхдержав не могла рассчитывать на неуязвимость, обе они должны были строить новую схему обеспечения стратегической стабильности, исходя из признания взаимной уязвимости и невозможности от нее избавиться.

Наступила эра «конфронтации по правилам», которая позволяла решать задачи внешней политики сверхдержав без риска «лобового» столкновения между ними. Угроза общей войны стала уменьшаться. После 1962 г. ее фактически не было за исключением краткого периода 1983—1984 гг., хотя в целом советско-американская конфронтация продолжалась, а на международной периферии регулярно возникали конфликты. Вопреки прогнозам, междержавные противоречия вылились не в третью мировую войну, а в жесткое, но мирное политическое, экономическое и военно-технологическое соперничество.Продолжительный период освобожденности от страхов перед опасностью новой мировой войны после 1962 г. американский историк Джон Луис Гэддис назвал «длинным миром».

«Длинный мир» в международной системе воплотился в форме «конфронтационной стабильности» — исторически протяженного и устойчивого состояния отношений между великими державами, для которого было характерно сочетание регулируемого противостояния СССР и США с их сознательным стремлением избежать ядерной войны.Несмотря на чередование волн снижения и роста международной напряженности, состояние конфронтационной стабильности в целом сохранялось с окончания карибского кризиса 1962 г. до распада биполярости в 1991 г.

Применительно к 60-м годам конфронтационная стабильность выражалась в активизации диалога между СССР и США, сближении их позиций по проблемам контроля над вооружениями и международной ситуации в Европе на фоне высокого уровня конфликтности в региональных подсистемах — прежде всего восточноазиатской (война США во Вьетнаме, советско-китайский конфликт) и ближневосточной (арабо-израильская война). Интенсивность конфликтов на периферии, в которые СССР и США было вовлечены, мало сказывалась на глобальном советско-американском диалоге. Основное внимание советских и американских политиков снова стали занимать европейские дела и вопросы контроля над вооружениями.

 

Модернизация внешнеполитических установок СССР и США. События октября 1962 г. подействовали на державы отрезвляюще. Во-первых, были предприняты шаги по расширению технических возможностей для ведения прямого диалога СССР и США в чрезвычайных ситуациях. 20 июня 1963 г. между Москвой и Вашингтоном была установлена линия «горячей связи», которая в режиме круглосуточной работы позволяла лидерам обеих держав общаться друг с другом. Во-вторых, США и СССР активизировали переговорный процесс по вопросам контроля над вооружениями. Переговоры шли по трем узлам проблем: ограничению испытаний ядерного оружия, регулированию вопросов использования космического пространства в военных целях, введению запретов на свободную передачу ядерных материалов и технологий их использования в государства, не обладающие ядерным оружием. В-третьих, США и Советский Союз продолжили модернизацию военно-политических доктрин, чтобы повысить порог возможного советско-американского ядерного конфликта, сократить риск непреднамеренного столкновения и перерастания обычного регионального конфликта с участием великих держав в ядерную войну.

К весне 1963 г. американские лидеры в лице Дж.Кеннеди и Р.Макнамары окончательно пришли к выводу о практической неприемлемости концепции первого удара. В рамках «гибкого реагирования» американские теоретики стали разрабатывать доктрину «взаимно гарантированного уничтожения» (сокращенно «MAD» от англ. «mutually assured destruction»). 10 июня 1963 г. президент Дж.Кеннеди, выступая в Американском университете, впервые сказал о необходимости «сделать мир безопасным для многообразия» (safe for diversity) и позитивно высказался в пользу разрядки международной напряженности. Советский Союз формально критиковал теоретические новации США, но следил за ними и сообразовывал свои действия с изменениями, которые вносили в свое поведение Соединенные Штаты.