Традиции и обычаи в жизни коренных народов Монгольского Алтая (на примере обычая «Зул барих» – «Зажигания лампады»)

Традиционные обряды и обычаи издавна играли важное значение в жизни кочевого населения Центральной Азии, в том числе и проживавшего на территории Монгольского Алтая алтайских урянхайцев, баядцев, дурбетов, торгудцов, захчинов, мянгадцов, уэлдцев, и халхасцев, внесших свой посильный вклад в формировании «кочевнической культуры». В их число можно с полным основанием включить и отношения «азиатов-скотоводов» к своей земле, к родине и своему краю, которые, по свидетельству ученых, во все времена олицетворяли «взаимное познание друг друга», взаимозависимость и, в конечном счете, взаимное уважение. Это «взаимное познание и взаимоуважение» наложило свой отпечаток на многие ритуалы и обычаи кочевников. Одним из таковых, весьма широко распространенным среди кочевников Западной Монголии и соблюдаемым ими до сих пор, является обычай «Зул барих» или «Зажигания лампады», о котором мы и хотели поведать читателям.

Обычай «Зул барих» совершается, как правило, в 25-й день первого месяца зимы. Вечером этого дня, после того как пастухи пригонят скот с пастбища, семья начинает готовить лампады, а потом зажигает их. Готовятся они в строгом соответствии с количеством человек в семье, видов скота и собак в ее распоряжении. К примеру, если в семье 5 человек, 4 вида скота (лошади, коровы, овцы, верблюды) и две собаки, то готовится и зажигается 11 лампад. Одна из них ставится непосредственно в юрте, перед ее «святынями – богами».

Обычай «Зажигания лампады» у разных народов и этнических групп имел и имеет одну и ту же ритуальную цель – ублажение светом божеств, чтобы даровали они семье благополучие. Однако в формах его подготовки и ритуальных действиях имелись некоторые, весьма незначительные различия. Так, например: алтайские урянхайцы совершали и, по-прежнему, совершают данный обряд только тогда, когда на небе появятся все звезды. Только после этого они выставляют на юго-западной части юрты зажженные лампады, накрывая светильники и окружающее их пространство «льдами», то есть ледяным колпаком. Чтобы получить его, скотовод наливал воду в посуду для дойки коров и выставлял ее на улицу на некоторое время. После того как емкость, покрывалась по краям ледяной коркой, она заносилась в юрту. Незамерзшая вода выливалась из посудины, а образовавшийся в ней ледяной каркас осторожно вынимался. Этим своеобразным «колоколом» и накрывалась лампада, выставлявшаяся на юго-западной части юрты. Такие «светильники» были видны издалека. И скотоводы, глядя на соседские лампады, достаточно точно сверялись во времени, а путники ориентировались при передвижениях.

Перед зажиганием лампад хозяин семьи приглашал (и сегодня приглашает) соседей на «чаепитие лампад». К пригласившей его семье, сосед всегда приходит с лампадой. Вечером, когда зажгли лампады, все, кто живет по соседству, собираются (в соответствии с установившимся в данной местности порядком (очередностью) вместе у одного «хозяина». Здесь «гости» играют в карты, (состоящие из 100 частей), в «уучуур», «корол» и в «кости».

Весьма интересен и процесс приготовления лампад. Их изготавливали из ячменной муки, причем в точном соответствии с количеством членов семьи. Следует отметить, что в ее состав, согласно народному поверью, входили, как уже было выше отмечено, не только люди, но и скот (по видам: лошади, коровы быки, телята), овцы (козы), верблюды и др.) и собаки. Остатки муки, из которой готовили лампады, «пекли», как свидетельствуют источники, в горячей золе и раздавали маленьким ребятишкам. Готовая лампада «оснащалась» фитилем. Он изготавливался из «дерисуна» (степного ковыля – Г.О.), которого не «касались еще губы животного» и «верхние части которого кланялись ветру». После оснащения лампады фитилем в нее наливалось масло.

Несколько иначе именовался данный обряд у захчинов. Они называли его обрядом «Сжигания лампады». Имела свои отличия и подготовка к нему. В частности, захчины не готовили сами «ледяное покрывало» для лампад, а пользовались услугами лам из монастырей и церквей, готовивших у себя «ледяные колпаки» для лампад. В отличие от вышеописанного ритуала, захчины выставляли укрытую «ледяным покрывалом» лампаду не на юго-западной части юрты, а устанавливали ее (тоже тогда, когда на небе появятся все звезды) на «обоне», специально сложенной для этого обряда груде камней. После установления лампады все возвращались в юрту и пили чай. Когда лампада сгорала, ее заносили в юрту и устанавливали перед домашней святыней (богом). Глубокой ночью захчины начинали играть в национальную игру – в пеструю лягушку. Утром следующего дня «сожженная» лампада делилась между членами семьи и ее «остатки» съедались. Следует отметить, что ячменная мука, «выпеченная» в огне лампады, имеет хороший вкус. Готовясь к традиционному обряду, монголы, наряду с заготовкой муки, начинали, с конца осени, заготавливать продукты на зиму, забивая для этого скот на мясо. Вышеописанный обряд, согласно поверью, как бы «смягчал» процесс лишения жизни животных.

Не нарушали общего порядка проведения указанного выше обряда и халхасцы. Они тоже зажигали лампаду 25 числа первого месяца зимы. Но в отличие от других народностей халхи готовили (также из ячменной муки), совместно с соседями, одну большую лампаду. В качестве фитиля использовалось уже вышеописанное растение. Количество фитилей готовилось так же, как у алтайских урянхайцев и захчинов по числу членов семьи. После зажигания лампады, все собирались в одной юрте, ужинали и начинали национальные игры. Проводя вышеназванный обряд, монголы говорили: «Мимоходом мы сыты, когда зажигаем лампады, временами мы сыты, когда будет Цагаан сар». Проводя его, алтайские урянхайцы, халхи и захчины считали и продолжают считать, что если лампады, зажженные ими, имели много света, то это хороший знак: зима и весна будут благополучно преодолены и людьми, и скотом. Возможно, это связано с верованиями, связанными с луной. Похоже, что в силу этого монголы и стали называть первый месяц зимы - месяцем лампады.

Данный обычай, в соответствии с которым скотоводы выражали искреннее уважение к хозяевам, был широко распространен в народе. Он неуклонно соблюдался и выполнялся каждой семьей еще в начале XX века. Однако после установления народной власти в стране, обряд стал постепенно забываться. И лишь в последнее десятилетие прошлого века былые традиции и обряды, в том числе и вышеописанный, стали понемногу возрождаться. Однако «хороших» результатов пока не видно. Восстановление традиционной культуры, на наш взгляд, во многом зависит от коренных народов, от их инициативы и деятельности. И конечно же, не без участия административных органов всех ступеней, деятельности научно-исследовательских и учебных и природоохранных организаций, которые призваны не только возрождать и сохранять, но и содействовать дальнейшему развитию добрых народных традиций и обрядов.

О.Н. Гречко

филиал Института археологии и этнографии СО РАН, г. Омск

Скотоводство населения Мурлинского городища I,
поселений Мурлинка II и III

Как известно, население, проживающее в зоне южной тайги – северной лесостепи, вело многоотраслевое комплексное хозяйство, сочетавшее скотоводство, рыболовство, охоту, земледелие, имели развитие домашние ремесла [7, с.17; 9, с.191; 10, с.186]. Однако соотношение производящих и присваивающих отраслей в каждом отдельном случае могло быть различным, поэтому для палеоэкономических реконструкций необходимо учитывать природно-климатические, экологические, географические условия проживания исследуемой группы населения.

Мы остановились на исследовании скотоводства раннесредневекового населения Среднего Прииртышья, используя археологический материал Мурлинского городища I, Мурлинского поселения II, Мурлинского поселения III. Памятники у устья речки Мурлинка известены достаточно давно и были исследованы А.В. Вагановым (1938 г), В.И. Матющенко и А.С. Чагаевой (А.С. Шемякиной) (1961 г., 1962 г., 1983 г.), В.А. Могильниковым (1962 г.). Археологические раскопки 1962 г. подтвердили существование здесь богатого и интересного памятника, содержащего материалы I тыс. н. э. Речка Мурлинка впадает в р. Иртыш с правой стороны. Исток речки находится примерно в 2–2,5 км от устья в таежной заболоченной местности. Терраса интенсивно размывается Иртышом, русло которого в этом месте делает резкий поворот, и направление его течения меняется с С-ВВ на СЗ. Вершина излучины приходится на устье речки Мурлинка. Высота террасы достигает 15-18 м.

Мурлинское городище I расположено на мысу, образованном при слиянии речки Мурлинка и ручья Безымянного. Городище общей площадью около 6 тыс. кв. м. защищено тремя линиями укреплений, состоящих из вала и рва [1, с. 5-6].

Мурлинское поселение II расположено в 1 км на ЮВВ от д. Айткулово, в 0,07 км на СЗ от устья речки Мурлинка. Памятник находится на первой надпойменной террасе правого берега р. Иртыш, на мысу, образуемом при впадении речки Мурлинки в р. Иртыш. Площадь поселения около 5300 кв. м. [1 с.41-45; 3, рис. 162; 4].

Мурлинское поселение III расположено на мысу, образуемом при слиянии речки Мурлинки и р. Иртыш, и находится в 1,2 км на ЮВВ от д. Айткулово, в 0,03 км на С-В от устья речки Мурлинка. Поверхность памятника залесена. Визуальных рубежей не выявлено (отсутствие следов какой–либо системы укреплений) [1 с.46-52; 2 рис. 1; 3 рис. 248; 5].

Остеологический материал с культурного слоя Мурлинского городища I представлен остатками костей домашних и диких животных. Но в нашем распоряжении есть лишь часть определений остеологического материала (табл.1). Таблиц 1

Видовой состав животных на Мурлинском городище I.
Вид животных	Количество костей	Количество особей
Крупный рогатый скот
Мелкий рогатый скот
Лошадь
Свинья
Собака
Итог: домашних животных
Лось
Северный олень
Косуля
Медведь
Лисица
Барсук
Соболь
Заяц
Бобр
Итог: диких животных
Исчислено по: см. сноску 6, 9, 10, 11.

Исследование экономического потенциала раннесредневекового населения, проживающего у устья речки Мурлинка проводится в следующей последовательности.

Первоначально необходимо определить наиболее вероятное количественное соотношение особей домашних животных в хозяйстве населения Мурлинского комплекса памятников.

Остеологические материалы, полученные на Мурлинском городище I в 1962 г. неоднократно рассматривали многие исследователи[6, с.158-160; 9, с.191; 10, с.188; 11, с.79].

Кости животных были найдены на всех горизонтах, на дневной поверхности, в осыпи берега и в ямах в материке. Никакой закономерности в их расположении не замечено. Они примерно одинаково представлены в каждом слое.

Преобладают кости лошади, которых найдено 221 (66,7%, костей домашних животных) от 4 особей (33,3% особей домашних животных).

Следующая по численности группа животных - крупный рогатый скот. Всего найдено 73 кости (22 % костей домашних животных) от 3 особей (25% особей домашних животных). В пищу употребляли преимущественно молодых особей возрастом до 2 лет или чуть старше.

На поселении найдено 9 костей мелкого рогатого скота (2,7% всех костей домашних животных) от 1 особи (8,3% особей домашних животных). Имеются 28 костей собак (8,4% костей домашних животных) от 3 особей (25% особей домашних животных) и 1 кость свиньи (0,3% костей домашних животных) от 1 особи (8,3% особей домашних животных) (табл. 1).

Как правило, реконструкция стада основана либо на изучении структуры остеологического материала, либо на расчетах структуры стада по количеству особей. С.С. Тихонов выявляет ряд недостатков в таком подходе исследования стада, которые необходимо учитывать. Во-первых, при работе в поле исследователи 1960 – 1970 гг. осуществляли отбор "определимых" костей. В этом случае мелкие кости или их обломки до специалиста-палеозоолога не доходили, а процент определимых костей увеличивался приблизительно в два раза, что вело к повышению доли крупных домашних и диких животных [8, с. 110]. Во-вторых, в дальнейшем исследователям необходимо было учесть потери скота от болезней, наводнений, хищников, что не всегда удавалось в каждом конкретном исследовании.

Очевидно, что структура остеологического материала не идентична структуре поголовья. Поэтому для дальнейшего анализа остеологического материала необходимо учесть следующее: собаку использовали в охоте и при выпасе скота и в структуру питания она не входила; кости свиньи из расчетов структуры стада должны быть исключены, т. к. кости этого животного довольно сложно однозначно отнести к свиньям домашним или диким (тем более обнаружена одна кость из общей массы). С.С. Тихонов предлагает в вопросе изучения структуры стада исходит из его прироста. Корова приносит одного теленка в год (прирост стада крупного рогатого скота не может быть более 50%), прирост поголовья мелкого рогатого скота составляет 100% в год, лошадей 50% в год [8, с.111].

С учетом вышесказанного, можно прийти к следующим результатам расчетов. Допустим, что количество костей домашних животных 303, а количество учитываемых особей 8. Тогда, преобладают кости лошади, которых найдено 221 (73%, костей домашних животных); следующая группа животных представлена костями крупного рогатого скота - всего им принадлежит 73 кости (24% костей домашних животных); последняя группа животных представлена костями мелкого рогатого скота - всего им принадлежит 9 костей (3% всех костей домашних животных). Такая последовательность групп животных соответствует определенному количеству особей того или иного вида животных. Так, остеологический анализ показал, что кости животных принадлежали 4 особям лошади (50% особей домашних животных), 3 особям крупного рогатого скота (37,5% особей домашних животных) и 1 особи мелкого рогатого скота (12,5% особей домашних животных).

С учетом годового прироста стада доля каждого вида животного несколько изменится. Тогда возможное количество лошадей – 6 особей, КРС – 4–5 особей, МРС – 2 особи. Всего максимально возможное количество особей: 13. Из этого следует следующая структура стада: доля лошади – 6 особей (46% от всего поголовья домашних животных), крупный рогатый скот – 5 особей (38,5 от всего поголовья домашних животных), мелкий рогатый скот – 2 особи (15,5% от всего поголовья домашних животных).

В итоге совместим результаты расчета структуры стада. Доля лошади составляла от 46% до 50 %, в среднем 48%; доля крупного рогатого скота составляла от 37,5% до 38,5%, в среднем 38%, доля мелкого рогатого скота - от 12,5 до 15,5%, в среднем 14%. Естественно, что структура стада была непостоянна и менялась в указанных пределах. Но в дальнейшем мы будем использовать средние цифры, считая, что идеальная структура стада Мурлинского комплекса памятников следующая – лошадь – 48%, крупный рогатый скот - 38%, мелкий рогатый скот – 14%.

В дальнейшем, учитывая результаты расчета структуры стада и численность населения, попытаемся рассчитать количество животных (размер стада), имевшихся у древних жителей.

Расчет численности населения показал, что на поселении проживало 88-187 человек. Мы предполагаем, что в нормальном обществе (стабильная геополитическая, экологическая ситуация) возможна следующая половозрастная структура населения: 30% взрослых мужчин, 25-30% взрослых женщин и 40-45% детей. Можно определить и количество мужчин, женщин и детей не в процентах, исходя из их числа и половозрастной структуры. Будем основываться на минимальных (88 человек) и максимальных (187 человек) цифрах численности населения. Тогда при численности населения – 88 человек: мужчин будет 26, женщин 24, детей 38. А при численности населения 187 человек: мужчин будет 56, женщин 51, детей 80.

Традиционно считается, что женщины и дети едят пищи вдвое меньше, чем мужчины. Приводя минимальную численность коллектива к общему знаменателю (количеству мужчин) будем считать, что весь коллектив потреблял в день столько мяса, сколько съели бы 57 мужчины (26 + (24 + 38) ÷ 2 = 57). В этом случае, исходя из норм потребления мяса, предложенных Ю.А. Красновым - 0,48 кг в день - им на год понадобилось бы 57 чел. * 0,48 кг * 365 дн. = 9986,4 кг мяса. С другой стороны, если учитывать максимальную численность населения (187 человек) и привести ее к общему знаменателю (количеству мужчин) то получается, что весь коллектив потреблял в день столько мяса, сколько съели бы 121,5 мужчины (56 + (51 + 80) : 2 = 121,5). В этом случае, исходя из норм потребления мяса – 0,48 кг в день, им на год понадобилось бы чел. * 0,48 кг * 365 дн. = 21286,8 кг мяса.

Из таблицы 1 видно, что доля диких мясных животных в общем количестве костей составляет около 8,4%. Подавляющая часть костей диких животных представлена костями лося и косули. В 1962 г. их было 80,6% от костей диких мясных животных и 62,5% если считать по особям. На первый взгляд, это может означать, что около 10% мяса древние жители добывали в лесу, а 90% - дома. Однако необходимо учитывать другие данные: расчет по особям мясных диких и домашних животных.

В этом случае мясо 8 особей (57% всех особей диких животных) диких животных могло быть использовано в структуре питания. В свою очередь эти 8 особей составляют 30,8% общего количества особей. Одновременно мясо 8 особей (30,8% от общего количества особей) домашних животных могло входить в рацион питания древнего населения. С учетом того, что мясо части животных постоянно не использовали в пищу (3 особи собаки, а лисы (1 особь), барсуки (1 особь), соболя (3 особи), бобры (1 особь) – это объекты пушного промысла); а 1 особь свиньи скорее всего является диким кабаном, то 9 особей (34,6% от общего количества особей) должны быть исключены из дальнейших расчетов, а 1 особь свиньи (дикий кабан) (3,8% от общего количества особей) должна быть включена в дальнейшие расчеты в качестве дикого животного. Тогда получается, что если 17 особей мясных животных принять за 100%, то 53% мяса древние жители добывали в лесу, а 47% – за счет разведения скота. (Эти данные можно использовать в дальнейшем при выявлении значимости отраслей хозяйства в системе жизнеобеспечения изучаемого населения).

Значит от домашних животных получено около 4694 кг чистого мяса за год (при минимальной численности населения – 88 человек) и от домашних животных получали около 10005 кг чистого мяса за год (при максимальной численности населения – 187 человек). Известно, что несъедобные части животного составляют почти одну треть его веса. Допустим, что X – это все поголовье стада, съеденного населением в год. Если средний вес живой лошади – 450 кг, средний вес живой коровы – 300 кг, средний вес живой овцы – 60 кг, то с учетом результатов расчетов идеальной структуры стада Мурлинского комплекса памятников (48% лошадей, 38% крупного рогатого скота, 14% мелкого рогатого скота) получим следующее, что от лошадей получено (0,48 x * 450) кг мяса, от крупного рогатого скота – (0,38x * 300) кг мяса, от мелкого рогатого скота – (14x * 60) кг мяса. Решив уравнение: (0,48 x * 450) + (0,38x * 300) + (14x * 60) = (4694÷ 2) * 3, определим минимальное количество съеденных животных. Они будут следующие - количество лошадей – 10, коров – 8, мелкого рогатого скота – 3. Либо решив следующее уравнение (0,48 x * 450) + (0,38x * 300) + (14x * 60) = (10005÷ 3) * 2, определим максимальное количество съеденных животных. Они будут следующие – количество лошадей – 21, коров – 17, мелкого рогатого скота – 6.

Воспроизводство стада должно сохраниться, иначе оно все будет съедено. Поэтому посчитаем, что ели только приплод. В этом случае, общее количество лошадей будет варьировать в пределах лошадей 30 - 63 особей, коров 24-51 особей, мелкого рогатого скота 6-12 особей.

Очевидно, реальные размеры стада будут несколько меньше, поскольку в данном случае расчеты велись по максимуму. Люди не всегда употребляют мясо в оговоренном количестве (его можно заменить рыбой или мясом диких животных). О периодах голода свидетельствуют многочисленные сообщения исследователей XVIII–XIX вв. Часть животных погибло от болезней, хищников, тонуло.

Но, поскольку мы сознаем достаточную условность расчетов, касающихся размеров стада, то вводить поправки не рискнем, чтобы не увеличить погрешность.

Для проверки можно сопоставить наши данные с материалами по хозяйству аборигенов Тарского Прииртышья середины XIX – начала XX вв. Так, А.Г. Селезнев и другие авторы проводят анализ источников, дающих представление о количестве скота, о видовом и половозрастном составе стада по разным волостям и юртам Тарского Прииртышья. Результат анализа этих данных был сведен исследователями в сводную таблицу [7, с.172].

При совмещении этих статистических данных получается, «…что доля крупного рогатого скота в общем поголовье у татарских татар в 1913 г. составляла 48%, лошадей – 47,6%, овец – 4,4%...в 1916 г. аналогичные показатели составили соответственно 54,6%, 40,2%, 5,2%» [7, с. 174]. Получается, что основа стада татарских татар составляли крупный рогатый скот и лошади, а овцы не имели решающего значения в структуре стада. Вместе с тем есть материалы для определения половозрастных соотношений в стаде: « В 1913 г. доля кобылок и жеребчиков до четырех лет составляла 14,3% от общего поголовья лошадей, в 1916 г. – 24,7%. Доля молодняка крупного рогатого скота (от трех лет) в 1913 г. равнялась 35,6%, в 1916 г. – 22,7%. Быки в 1913 г. составляли 2,9% от всего стада, в 1916 г. – 2,5%» [7, с.174]. Получается, что эти данные сопоставимы с данными по скотоводству у населения, ведущего комплексное хозяйство [7, с.173-175]. С другой стороны необходимо учесть то обстоятельство, что структура стада имела тенденцию изменяться с течением длительного времени (с эпохи раннего средневековья и вплоть до позднего средневековья) в направлении увеличения в структуре стада поголовья мелкого рогатого скота, за счет уменьшения доли в стаде крупного рогатого скота. Поэтому нельзя проводить прямых аналогий между ситуацией эпох раннего и позднего средневековья.

Мы предполагаем, что семья состояла из супружеской пары, их детей и иногда их родителей. Всего в семье могло быть 5-6 человек, а в коллективе около 16-34 семей. Тогда по самым смелым предположениям одна семья могла владеть 1 коровой, 1 лошадью. Каждая вторая семья владела 2 коровами и (или) 2 лошадьми, каждая третья семья владела 1 овцой или козой.

Библиографический список:

1. Матющенко В.И. Отчет об археологических исследованиях в окрестностях д. Айткулово Тарского района Омской области в 1983 г./ В.И. Матющенко // Архив МАЭ ОмГУ. Ф. II. Д. 38-1.

2. Матющенко В.И. Отчет об археологических исследованиях в окрестностях д. Айткулово Тарского района Омской области в 1983 г. (Иллюстрации к работам на Мурлинском городище I (№ 1-100))/ В.И. Матющенко // Архив МАЭ ОмГУ. Ф. II. Д. 38-2.

3. Матющенко В.И. Отчет об археологических исследованиях в окрестностях д. Айткулово Тарского района Омской области в 1983 г. (Иллюстрации к работам на памятниках Мурлинка II и Мурлинка III, археологической разведки в окрестностях д. Айткулово (№ 162-331))/ В.И. Матющенко // Архив МАЭ ОмГУ. Ф. II. Д. 38-4.

4. Матющенко В.И. Отчет об археологических исследованиях в окрестностях д. Айткулово Тарского района Омской области в 1983 г (Полевая документация (чертежи, дневники) памятника Мурлинка II)/ В.И. Матющенко // Архив МАЭ ОмГУ. Ф. II. Д. 38-8.

5. Матющенко В.И. Отчет об археологических исследованиях в окрестностях д. Айткулово Тарского района Омской области в 1983 г (Полевая документация (чертежи, дневники) памятника Мурлинска III)/ В.И. Матющенко // Архив МАЭ ОмГУ. Ф. II. Д. 38-9.

6. Плахута Д.О. Городище Атачка I потчевашского времени/ Д.О. Плахута, И.Е. Скандаков // Исторический ежегодник. Омск, 2000. С.158-161.

7. Селезнев А.Г. Мир таежных культур юга Сибири (традиционное хозяйство и сопутствующие компоненты жизнедеятельности)/ А.Г. Селезнев, И.А. Селезнева, Е.А. Бельгибаев. Омск, 2006. 190с.

8. Тихонов С.С. Анализ структуры населения Верхнего Приобья в эпоху поздней бронзы (диссертация на соискание ученой степени к.и.н.)/ С.С. Тихонов. Новосибирск, 1993. 220с.

9. Финно-угры и балты в эпоху средневековья // Археология СССР. М, 1987. Т.17. 496 с.

10. Шемякина А.С. К вопросу о хозяйстве в лесном Прииртышье в I тыс. н.э. // Из истории Сибири/ А.С. Шемякина. Томск, 1976. Вып. 21. С.186-192.

11. Шемякина А.С. Особенности хозяйства потчевашского населения в условия лесостепной зоны/ А.С. Шемякина // Особенности естественно-географической среды и исторические процессы в Западной Сибири. Томск, 1979. С.79-81.

Л.В. Милаускайте, Н.С. Модоров

Горно-Алтайский государственный университет