В дореволюционной России

Предприниматели и общество

Лекция 7

 

Предприниматели занимали особое место в благотворитель­ности, которое отражало их положение в жизни общества во­обще. В российском обществе богатым полагалось быть только привилегированным классом. Все остальные должны были до­бывать средства к жизни тяжелым трудом, приносящим им до­ход, достаточный для поддержания жизни. Нищие и убогие должны были получить милостыню - такое положение освяща­лось Православной Церковью, и такие нравственные принципы закреплялись в морали православной религии. Бедность считалась праведной - "блаженны нищие", за такую жизнь пра­ведники должны были получить по заслугам на другом свете. Российское протестантство в виде старообрядчества, которое освящало богатство, приобретенное честным путем, даже более того, побуждало к неустанному труду для получения достойной жизни, не могло открыто провозгласить: "блаженны имущие", так как было почти всегда запрещено и преследовалось по за­кону. Примечательно, что старообрядчество, одобряя приобре­тенное упорным трудом богатство, очень строго спрашивало за бесчестность, нарушение моральных норм, жизненные излише­ства и даже некоторые удобства. Это ставило предприниматель­ство в определенные рамки, ограничивало возможности приоб­ретать богатство обманным путем: кто-то боялся Божьей кары за неправедные поступки, кто-то уважал Божий закон.

Практическая ситуация в России складывалась так, что честный, но на беду хорошо обеспеченный человек любыми способами старался скрыть следы своего благополучия, мораль не позволяла подниматься над уровнем нищеты. Если же появ­лялась возможность демонстрировать свое богатство, то разгулу и роскоши не было предела. Но рано или поздно нужно было подумать о своей душе и об общественном мнении. Жертвование, благотворительность - при всем различии побуждающих к ним причин - являлись искуплением за нажитое богатство. Представление любого богатства как неправедно полученного и в то же время допускавшегося как бы санкционировало обман­ный путь, за который можно было потом отмолиться и пожерт­вовать. Непризнание праведности богатства, но широкое рас­пространение его создавали в обществе заметный нравственный изъян, который и пытались сгладить за счет благотворительно­сти и милостыни. М. И. Салтыков-Щедрин говорил устами своего героя об этом так: "...управы никакой на тебя нет, пото­му что и градоначальник и вся подьячая братия твою руку тя­нет. Таким-то родом и наживали капиталы, а под старость гре­хи перед Богом замаливали".

Интуитивная тяга к грамоте, книге, знанию вообще, воз­никнув в начале XIX в. у переселившихся в город крестьян, через два-три поколения породила в среде купечества не только покровителей искусств и науки, но и ученых, врачей, художни­ков, публицистов. Необходимость же благотворения станови­лась одним из ценностных и поведенческих стереотипов, по­степенно закреплявшихся в пореформенные десятилетия в сознании российской буржуазии. Та роль, которую купечество, в частности московское, игра­ло в общественной жизни и главным образом в благотворении, уже давно отмечалась выдающимися русскими людьми.

В одном из нарядных изданий, посвященных уходу старого и наступлению нового века, отмечалось: "Ни в каком другом городе России, даже в Петербурге, нельзя найти столько благо­творительных учреждений, созданных на частные средства, как в Москве. Сотни тысяч ежегодно жертвуются московским ку­печеством на дела благотворения. Клиники, больницы, бога­дельни, приюты с каждым годом приумножаются в Москве. Знаменитый Ермаков, израсходовавший на благотворительность свыше 5 млн. рублей... Имена Боевых, Бахрушиных, Морозо­вых, Алексеевых, Солдатенковых, Хлудовых увековечены в со­оружениях, воздвигнутых на их средства"...

Благотворительность тесно связана с предпринимательст­вом еще и потому, что при переходе России к капитали­стическому способу производства происходит важный сдвиг в структуре народонаселения: крестьянство, переселявшееся в города, порождало как богатейших капиталистов-фабрикан­тов, банкиров, домовладельцев, так и наиболее обездоленных людей, часть которых неизбежно пополняла ряды воров, про­ституток и бродяг.

На этом этапе исторического развития благотворительность стала приобретать характер частных и общественных добро­вольных пожертвований, известный нам сейчас. Одновременно изменялась политика государства по отношению к неимущим, не только оттого, что репрессиями уже не удавалось удержать нищавшие слои населения в спокойном состоянии, но и в свя­зи с укоренением в общественном сознании гуманистических идей, порожденных эпохой Просвещения, в частности, таких, как природное равенство людей, пробуждение достоинства личности и искоренение грубости нравов через распростране­ние образования и правильного воспитания. Именно при капи­тализме, который свободу предпринимательства должен был сочетать со свободой идей, благотворительность стала значи­тельным общественным явлением.

При капитализме усиливалась зависимость рабочего от ра­ботодателя. Зависимость в первую очередь выражалась в риске остаться без работы, причем не столько по прихоти капитали­ста, сколько по воле экономических законов, регулирующих общественное производство. Безработица была неизбежна, раз­меры ее увеличивались, во-первых, вследствие прогрессирую­щего применения машин, от которых прогресс не мог отказаться, и, во-вторых, из-за периодических промышленных кри­зисов. Потерявшие работу люди вынуждены были идти в ра­ботные дома, богадельни, нищенствовать.

В этих условиях, при крайней поляризации богатства и бед­ности, благотворительность становилась неким регулятором социального равновесия, часто неосознанным средством устра­нения общественного эмоционального дискомфорта, возни­кавшего в результате несправедливого соотношения труда и присвоения.

Состоявшийся в марте 1910 года Всероссийский съезд деяте­лей по призрению отметил, что лишь 25 % всего бюджета этой системы исходило из средств казны, земств, городов и сослов­ных учреждений, а 75 % - из средств частной благотворитель­ности, добровольных пожертвований. Щедрость российских предпринимателей на благотворительность поражала соотечес­твенников и иностранцев своим размахом. Кому, конечно, бы­ло и жертвовать, как не купцам? Дворяне после реформы 1861 года, в большинстве своем сохранившие свое имущество в землях и домах, не имели, как правило, наличных денег, и тем более денежных оборотов. Интеллигенция, потенциально чут­кая к идее милосердия и сострадания, была бедна и зачастую сама нуждалась в благотворительности.

Но дело было не только в том, что купечество обладало большими деньгами. Немалую роль сыграла повышенная ре­лигиозность купечества, желание обрести благодать в жизни вечной через добродетели в жизни земной, следуя евангельской формуле: "Кто одел голого, накормил голодного, посетил за­ключенного, тот Меня одел, Меня накормил, Меня посетил".

Еще одной причиной была отстраненность купечества от насыщенной идейной жизни, которой с таким пылом отдава­лась большая часть интеллигенции - особенно с появлением на исторической арене противоречивой фигуры разночинца. Демократическая часть русского общества 1860 - 70 гг., за­хваченная социалистическими идеями, полагала, что нищен­ство, бедность и убожество народной жизни могут исчезнуть лишь при коренных социальных преобразованиях, где частная благотворительность не будет нужна. Роль, уготованная исто­рией купечеству, не предусматривала увлечения революцион­ными идеями, поэтому предприниматели выполняли свой общественный долг так, как они его понимали - через част­ные пожертвования в пользу тех, кто не может сам устроиться в жизни. С конца XVIII в. открываются и другие проявления благо­творительности в виде меценатства1 - покровительства искусст­ву, наукам, собирания больших библиотек, коллекций, созда­ния художественных галерей, театров и т. д., то есть всего того, что входит в широкое понятие культуры. Культура во все вре­мена оказывалась тесно связанной с богатством и без его под­держки не могла полноценно существовать. Меценатство на Западе - это явление, которое, наряду с нравственным, имело и юридические основания (снижение налогов или освобождение от них). В России оно чаще было связано с религиозными, нравственными понятиями, подчинялось требованиям общест­венного мнения. Можно рассматривать меценатство как причуды обеспеченных людей, не знающих, куда девать деньги. А можно и иначе. Среди предпринимателей, как и среди других слоев населения, были люди, желавшие жить какой-то другой, более духовной жизнью, начинавшие понимать в ней смысл, желавшие подняться над течением обыденной жизни, найти в ней какие-то другие отношения.

Сначала молельни и домашние церкви русских купцов пре­вращались в настоящие музеи. Да и само музейное дело в России было поставлено купцами-промышленниками. Благо­даря им были созданы в течение XIX в. сотни музеев - в крае­вых, губернских, уездных городах России.

Внуки крестьян и мещан - отпрыски богатейших купеческих семей, пройдя через университет, а также деловые и увесели­тельные путешествия по Европе, становились ценителями ли­тературы и искусства.

Поддержка всякого рода культурных начинаний была осо­бенностью русской торгово-промышленной среды: Третьяков­ская галерея, Щукинский и Морозовский музеи современной французской живописи, Бахрушинский театральный музей, собрание русского фарфора А. В. Морозова, собрания икон С. П. Рябушинского, собрания картин В. С. Гиршмана, Е. И. Ло­севой и М. П. Рябушинского, Частная опера С. И. Мамонтова, Опера С. И. Зимина, Художественный театр К. С. Алексеева-Станиславского и С. Т. Морозова. Связаны В. А. Морозов и "Русские ведомости", М. К. Морозова и Московское философ­ское общество, С. И. Щукин и Философский институт при Московском университете, Найденовские собрания и издания по истории Москвы, Московии и, в частности, московского ку­печества.

Клинический городок и Девичье поле в Москве созданы главным образом семьей Морозовых... Солдатенков - и его из­дательство, и "Щепкинская" библиотека... Больница имени Солдатенкова, Солодовниковская больница, Бахрушинские, Хлудовские, Мазуринские, Горбовские странноприимные дома и приюты; Арнольдо-Третьяковское училище для глухонемых; Шелапутинская и Медвединская гимназии; Александровское Коммерческое училище; Практическая академия коммерческих наук; Коммерческий институт Московского общества распро­странения коммерческого образования, где каждая аудитория, каждый кабинет или лаборатория были сооружены либо какой-то семьей, либо в память какой-то семьи... Много было и дру­гих, и можно ли вообще припомнить все те памятники жерт­венности представителей "темного царства", того "чумазого", который неустанно шел вперед и не хотел только торговать миткалем, а интересовался категорическим императивом, Штейнеровской антропософией и картинами Матисса Ван Гога и Пикассо1.

Наибольшего размаха достигла меценатская деятельность со второй половины XIX в. Именно к этому времени российская буржуазия осознала свою экономическую мощь, стала искать свое место в общественной жизни. Поскольку от политической деятельности царское правительство держало предпринимате­лей на расстоянии, а профессиональной деятельностью заслу­жить общественное признание было трудно, учитывая усили­вающиеся настроения против эксплуататоров, буржуазия пыталась уходить в иные области, пользовавшиеся большим общественным престижем: занятие благотворительностью и меценатством.

Поскольку меценаты хотели не только спасти свою душу, сделать добро людям, но и оставить память о себе среди людей, закрепляя в названиях свои имена, необходимо назвать каждого поименно, вернуть в историю память об этих людях.

Одно из первых дошедших до нас сведений о купеческой благотворительности находим в семейной хронике Крестовниковых. Пришедший в Москву из Переславля-Залесского осно­ватель династии Козьма Васильевич (1753 - 1814) был одним из первых коммерческих деятелей в Москве.