Лекция 7. Особенности политического процесса эпохи Киевской Руси и периода феодальной раздробленности.

Политическая культура Византийской империи не могла быть воспринята на Руси вместе с крещением в силу значительных различий в общественном устройстве. Между тем, понимание государства как своего рода «демократической монархии», отношение к начальствующим как к честным и праведным устроителям народной жизни сохраняет свое значение и сегодня[21].

Византия была наиболее высокоразвитым государством поздней античности и раннего Средневековья, с высоким уровнем урбанизации и образования, развитыми экономическими и политическими институтами. Страны византийского круга, приобщенные к ее православной духовной культуре, по объективным причинам не имели возможности в полной мере воспринять ее богатейшую политическую традицию. Разумеется, в них происходила рецепция византийских правовых, прежде всего канонических, норм, наблюдалась ориентация на внешние формы государственных институтов (церемониала, облачений, символики). Однако различия в исторических судьбах и общественно-политическом развитии между Империей и другими православными государствами — в том числе Русью — были столь велики, что важнейшие принципы византийской политической культуры либо не были востребованы, либо подверглись существенным адаптирующим искажениям.

Постепенно, по мере развития российской государственности, приближения ее цивилизационных параметров к византийским, создавалась всё более благоприятная почва для актуализации византийского политического опыта. Ярким примером такой удивительно продуктивной «регенерации» многих ключевых аспектов византийской православной государственности стало, по мнению многих исследователей, Московское царство. Однако считать Россию XV–XVII веков прямым продолжением византийской политической традиции едва ли корректно: в первую очередь потому, что рецепция «имперского наследия» проходила, главным образом, во внешних атрибутах, в меньшей степени — в сфере идеологии и практической политики; но в своих общественно-политических основаниях московское «самодержавие» коренным образом отличалось от «автократии» римлян-ромеев. Еще дальше от бесценного опыта Второго Рима ушла Российская империя XVIII–XIX веков, сознательно выстроенная Петром Первым с ориентацией на западноевропейские образцы.

Лишь на рубеже XIX и XX веков, в эпоху глубокого кризиса западного мира, неуклонно набиравшая политическую, военную и экономическую мощь Российская империя подошла вплотную к тем социальным проблемам, которые решала в свое время империя Римская. Главной из них был вопрос: как гармонично сочетать сильную и эффективную государственную власть с бессословным гражданским обществом, централизованный административный аппарат — с высокоразвитой правовой культурой и эффективной экономикой? Трагедия состояла в том, что в условиях того времени византийский опыт не был — да и не мог быть — востребован и освоен, прежде всего, в силу его недостаточной изученности. Советский период, ознаменовавшийся невиданным взлетом и неожиданным крахом мощного государства, воспроизвел некоторые черты дохристианской имперской модели (культ государства, обожествление вождей, высший идеал служения Отечеству и др.), лишь камуфлируя западными идеями материализма и атеизма яркие формы стихийного идеализма и квазирелигиозного народного энтузиазма. Внутренние духовные ресурсы православной цивилизации, лишенные своего сакрального основания, были быстро исчерпаны, и общество захлестнула волна апатии и цинизма. Задачи построения подлинно гражданского общества и эффективной политической системы, на наш взгляд, невозможно решить без привлечения политического наследия тысячелетней Империи ромеев. Однако для его творческого освоения на современном историческом этапе необходимо отмежеваться от штампов и выявить системные основания византийской политической культуры.

Понятие «политика».Античные корни самого понятия (и термина) «политика» очевидны. Трактаты Платона и Аристотеля остаются основой для современных политических теорий. Однако в западной традиции античные идеи претерпели характерную метаморфозу. На место учения Аристотеля о человеке как «политическом» существе (ζῴον πολιτικόν) и о гармоничной природе общественных отношений пришло учение Гоббса о человеке как асоциальном индивиде, с вытекающими отсюда концепциями «войны всех против всех», «договорного государства», «борьбы за права» и т.п. Что же касается византийской политической культуры, то она всегда оставалась в русле аристотелевской доктрины естественности общественной жизни, дополненной библейскими заповедями: ветхозаветной — о любви к ближнему (ср.: Лев. 19, 18) и новозаветной — о любви к врагам (ср.: Мф. 5, 43–44). Плодотворный синтез античных идей и христианского вероучения, составляющий едва ли не важнейшее достижение византийской цивилизации, в политической сфере сформировал тот особый феномен, который можно для краткости обозначить как христианская «демократическая монархия»[22]. В отличие от древневосточных деспотий, монархический принцип единоначалия в Империи был неразрывно сопряжен с римско-эллинской идеей государства как общественного устроения, символом чего служат латинское и греческое обозначения государства как «народного дела» (δηµόσια πράγµατα, res publica). Принципиальная неразрывность государства, общества и гражданства в византийской политической терминологии (πολιτεία, κοινόν, δηµόσιον) ярко контрастирует с современным русским или европейским словоупотреблением. Другим важным аспектом византийской политической культуры является лингвистическое отождествление «справедливости, правосудия» и «праведности» (δικαιοσύνη), что легко позволяет переводить понятие «беззакония» из сферы гражданско-правовой в область религиозно-нравственную. Заметим, что многие расхожие современные проблемы, такие как противопоставление государства и общества, республики и монархии, прав человека и гражданского долга, в подобной терминологической перспективе пред-стают надуманными концептами.

Органичное единство общественной и духовной жизни в целом характерно для византийской системы социальных нравственных ориентиров. Ярким символом такого единства является само слово «полития», которое, в развитие античной парадигмы «гражданская жизнь > публичное поведение», перешло в лексикон христианских агиографов, став устойчивым терминологическим дополнением к слову «житие». В византийской агиографии словосочетание «βίος καὶ πολιτεία» фактически превратилось в гендиадис (определение предмета двумя именами существительными, из которых одно стоит вместо имени прилагательного или родительного падежа - ред.), описывая как личный жизненный путь святого, так и благотворное влияние его примера на окружающих. Тем самым подчеркивалась основополагающая роль святости в деле доброго устроения общества. Святой — даже будучи иноком и отшельником, а часто именно благодаря этому — становился влиятельным участником повседневной «политической», то есть гражданской жизни.

Отметим, что под «политикой» в высоком смысле слова византийцы понимали не придворные интриги, не борьбу партий и не соперничество кланов. Эти явления, обычные для византийской истории, не воспринимались как норма политической жизни, и византийские духовные писатели вовсе не были склонны отдавать общественную жизнь на откуп карьеристам и проходимцам, объявляя политику заведомо «грязным делом». Идеальным «политиком» был праведный (справедливый), а в практической плоскости — честный и дельный (эти качества передает греческое χρηστός, буквально «полезный») начальник (архонт), в чьи обязанности входит государственная, то есть общественная деятельность (πολιτεύεσθαι). На воспитание таких людей была ориентирована вся сила системы наставничества и образования, и именно они составляли становой хребет православного царства.

Особенности политического устройства. Суверенным носителем государственной власти в Империи ромеев считался государь — но не как частное лицо, а как представитель всего народа. В этом разительный контраст со средневековой европейской традицией (в том числе русской, яркое свидетельство чему — само слово «государство»). Согласно никогда не отменявшейся в Византии норме римского публичного права, император считался носителем верховной власти римского народа, которой он был облечен еще во времена Августа[23]. Конечно, в исторической судьбе Византии явственно прослеживается тенденция к усилению монархического начала, к аристократизации и даже феодализации общественных отношений. Однако старые республиканские традиции не умерли в византийской политической культуре, но органически сочетались с христианской идеей о богоданности царской власти. Характерно, что даже эпоха Юстиниана с ее жесткими мерами по укреплению «властной вертикали» характеризовалась бурной «партийной борьбой» с участием широких масс городского населения. Ее накал спал лишь после внешнеполитической катастрофы VII века и резкой дезурбанизации, но и в средневизантийскую эпоху роль «народа» (δῆµος) в византийской политической культуре была закреплена на высоком репрезентативном уровне. Более того, введение подлинно народной армии, набиравшейся из свободного крестьянства, даже усилило «демократическое» начало в общественной жизни; слово «люди» (λαός) оставалось, как и в седой древности, устойчивым обозначением вооруженных сил[24]. Что же касается поздневизантийского периода, то в это трагическое время античные политические теории пережили подлинное возрождение — к несчастью, всё сильнее отрываясь от христианских устоев.

К сожалению, русский язык оказывается не в состоянии передать оттенки греческой политической терминологии, глубоко пронизывающей богословские, литургические и житийные тексты. В агиографических памятниках термин «πολιτεία» переводился словами «хожение, жительство», лишаясь своей «социальной» окраски. Другим ярким примером такого рода является известный тропарь на Крестовоздвижение. Этот подлинный шедевр византийской политической гимнографии просит Бога «спасти Его людей» (и в то же время народное войско, λαός), даровать «царям» (символ византийской «плюралистической монархии») победу над «варварами» (эллинский культурный снобизм, отчасти унаследованный византийцами) и, наконец, сохранить Своим Крестом собственное государство (πολίτευµα; византийцы считали свою империю царством христиан, а своих царей — непосредственно подчиненными Небесному Царю царствующих). В церковнославянской версии все «политические» коннотации оказываются бесследно утраченными.

Особого внимания заслуживает богословское осмысление политической деятельности. В свете вышесказанного едва ли вызовет удивление акцентирование морально-этического аспекта «политики» и, шире, всякого проявления «начальства». Краеугольным камнем здесь является, несомненно, новозаветная идея о власти как проявлении божественного начала благоустроения мира (ср.: 1 Пет. 2, 13; Рим. 13, 1–6). Принципиально важно, что апостольские призывы о покорности властям любого уровня акцентируют представление о власти как богоустановленной системе служения добру. И если даже в условиях языческой Римской империи этот тезис звучал актуально, то тем яснее эта главная задача власти стала сознаваться после святого Константина Великого. Особое значение приобрели концепты иерархии (буквально «священноначалие» — слово, неизвестное классической античности, но прочно вошедшее в христианскую культуру Востока и Запада), порядка, чина (τάξις). Тем самым политическая структура воспринималась как отображение универсального божественного миропорядка, со всеми вытекающими последствиями. Отныне «начальники» (архонты — так же назывался один из ангельских чинов) были не просто управленцами, за вознаграждение охраняющими общественное благо, но своего рода светскими служителями дела божественного домостроительства (буквально οἰκονοµία), высшей целью которого является духовное спасение каждого человека. Отсюда и доминирующие в византийской богословской учительной литературе всех эпох критерии оценки «начальственной», особенно же императорской деятельности как в первую очередь нравственного назидания, воспитания подчиненных (подначальных).

Беззаконные цари (тираны) рассматривались одновременно и как кара Божия за грехи народа, и как злодеи, порочащие священное звание. За таковых также следовало, по апостольской заповеди, возносить молитвы, но их насильственное свержение признавалось проявлением Божественного Промысла. Монархический принцип требовал независимости императора от любой другой власти, кроме Бога. Но это отнюдь не означало вседозволенности: нарушитель законов и нечестивец признавался тираном и терял легитимность[25] — а с ней и саму власть, и ему не могли помочь никакие рассуждения о неприкосновенности «помазанника»[26]. Византийские василевсы считались святыми ex officio и всегда изображались с нимбом, но в этом было не больше угодливой нескромности, чем в привычном для нас титуловании духовных лиц. Святость императора была не незаслуженной похвалой придворных льстецов, но требованием и долгом, возлагавшимся на правителя вместе с короной и порфирой. Достойный император был просто обязан быть святым, поскольку таково было место его сана в христианском мире: ведь прообразом земного царя и господина был Бог. Но сакрализация царской власти как таковой органично сочеталась в Византии с критическими и нелицеприятными оценками конкретных правителей. Более того: человеческая немощь императора нашла церемониальное выражение в так называемой акакии [принадлежность парадного императорского облачения], мешочке с прахом, символизировавшим бренность земной природы. Эта величественная, полная глубокого философского смысла концепция вечного стремления к недостижимому идеалу так и не была понята русскими монархами, которые из скромности отказались от нимбов и прочих атрибутов святости, но в то же время не признавали и каких-либо намеков на собственную суетность и бренность.

В заключение приведем слова Блж. Феофилакта Болгарского:«Первый признак тирании — насилие. Царь, напротив, не имеет надобности в употреблении силы, потому что получает власть по благоволению множества и в собрании народа, единодушием и единомыслием. Тиран играет законами, царь устремлен усердно к благозаконию»[27].

Образование древнерусского государства.Одним из крупнейших государств европейского Средневековья стала в IX – XII веках Киевская Русь.

Возникновение государства – закономерный этап в развитии общества. В отличие от других стран, процесс формирования российского государственности имел свои специфические черты:

1. Пространственная и геополитическая ситуация – Российское государство занимало среднее положение между Европой и Азией и не имело ярко выраженных, естественных географических границ в пределах большого равнинного пространства;

2. В ходе становления Русь приобрела особенности как восточных, так и западных государственных образований;

3. Потребность в постоянной защите от внешних врагов значительной территории вынуждала сплачиваться народы с разным типом развития, вероисповедания, культуры, языка, создавать сильную государственную власть и иметь народное ополчение[28].

В VII – X веках славянские племена объединяются в союзы и союзы союзов. По мнению, Б. Рыбакова, возникновение союзов племен – завершающий этап развития родоплеменной политической организации и одновременно подготовительная стадия феодальной государственности.

Вопрос о происхождении государственности освещался в различные периоды истории с учетом политических факторов. В XVIII веке немецкие ученые на русской службе Г. Байер, Г. Миллер и А. Л. Шлёцер разработали норманнскую теорию, согласно которой государство на Руси было создано норманнами (варягами). Норманнскую версию приняли Н. М. Карамзин, а за ним практически все крупные русские историки XIX века (М. Погодин, В. Ключевский). Против этой концепции выступал М. Ломоносов, положив начало полемике между норманистами и антинорманистами.

К 30–50-м 19 в. борьба между «норманистами» и «антинорманистами» была одновременно борьбой «западников» и «славянофилов». Она особенно обострилась в 60-х 19 в. в связи с празднованием в 1862 тысячелетия России. Противниками теории тогда выступили Д.И.Иловайский, Н.И.Костомаров, С.А.Гедеонов (который первым попытался доказать западно-славянское происхождение варягов), В.Г.Васильевский. Они обращали внимание на то, что тезис о призвании варягов впервые был превращен в теорию именно во времена «бироновщины» (когда многие высшие должности при дворе были заняты немецкими дворянами, стремившимися обосновать культуртрегерскую роль Запада для «отсталой» России).

В советский период истории, когда абсолютизировался социально-классовый подход к изучению проблемы, версия о призвании варягов вообще отвергалась. В зарубежной литературе преобладает норманистский взгляд на образование государства у восточных славян.

К началу 1960-х норманисты превратились в защитников по крайней мере, одного из четырех концептов:

1) «Концепта завоевания», склонявшиеся к идее завоевания русской земли норманнами (разделяло большинство историков-руссистов)

2) «Концепта колонизации» (Т. Арне) – захвата русской территории норманнами путем создания скандинавских колоний.

3) «Концепта политического сотрудничества» между шведским королевством и Русью. Вначале роль варягов на Руси была ролью купцов, хорошо знавших чужие страны, позже – воинов, навигаторов, мореходов.

4) «Концепта иностранной элиты» – создания высшего класса на Руси варягами (А.Стендер-Петерсен).

Их оппоненты-антинорманисты в своей аргументации обращали внимание на следующие положения:

1) Представители южнобалтийского поморского славянства, входившие в большие племенные конфедерации племен, в 8–10 вв. доминировали на южных берегах Балтики и определили многое в истории, религии, культуре этого региона, оказав влияние на судьбы и на развитие восточного славянства, особенно на его северо-западный регион, где возникли первые центры русской государственности – Старая Ладога и Новгород. Но это были не варяги, а именно поморские славяне.

2) Древние связи поморского славянства с восточнославянскими землями нашли отражение в языковой общности южнобалтийских и новгородских (ильменских) славян. В Повести временных лет также сказано, что славянский язык и варяго-русский язык «суть един». В летописи найдено подтверждение того, что – по мнению ее автора – были норвежцы, шведы, датчане, а были «варяги – Русь», причем летописец выделял отдельно скандинавскую, а отдельно – варяго-русскую этническую общность.

3) Существование некоторых древнерусских князей варяжского происхождения (Олега, Игоря и др.) и норманнов-варягов в княжеских дружинах не противоречит тому, что государство в Древней Руси сформировалось на внутренней общественно-экономической основе. Варяги почти не оставили следов в богатой материальной и духовной культуре Древней Руси, потому что те из них, что жили на Руси, ассимилировались (ославянились).

4) Сами норманны (варяги) признавали высокий уровень развития Гардарики – «страны городов», как они именовали Русь.

5) Иноземное происхождение правящей династии типично для средневековья; легенда о призвании варягов на Русь не исключение (немецкие династии берут начало от римских, британские – от англо-саксонских).

Современные исследователи стали склоняться к компромиссному варианту, возникла умеренно-норманистская теория. Государство сложилось с возникновением собственности на землю, зарождением феодальных отношений и классов на рубеже 8 – 9 веков. Однако при этом не отвергается влияние субъективного фактора – личности самого Рюрика в образовании государства.

Ближе всех к исторической истине в освещении начального периода развития Руси оказался монах-летописец Нестор. В «Повести временных лет» существуют две концепции происхождения государства у восточных славян:

1. Варяжская, новгородская;

2. Славянская, киевская по происхождению.

Начало формирования Киевской Руси Нестор представляет как создание в 6 веке мощного союза славянских племен в среднем Поднепровье. В его рассказе о доваряжском периоде приводятся сведения о 3 братьях – Кие, Щеке и Хориве родом из славян. Кий был родоначальником славянской династии князей, а Киев являлся административным центром племенного объединения полян.

Далее Нестор утверждает, что враждовавшие между собой племена ильменских славян, кривичей и чудь пригласили варяжского князя для наведения порядка. Князь Рюрик якобы прибыл с братьями Синеусом и Трувором. Варяги положили начало великокняжеской династии Рюриковичей. Со смертью Рюрика при его малолетнем сыне Игоре опекуном становится князь Олег, прозванный Вещим. После похода на Киев и убийства Аскольда и Дира ему удается объединить в 882 году Новгородскую и Киевскую земли в Древнерусское государство – Киевскую Русь со столицей в Киеве.

Олег постепенно так или иначе присоединил к Киеву большую часть восточнославянских земель. Из летописи видно, что ему к концу правления подчинились поляне, словене (новгородские), чудь, кривичи, меря, древляне, радимичи, северяне, белые хорваты, дулебы и тиверцы. Под властью Киева оказался прежде всего «путь из варяг в греки» с его ответвлениями на Десну и Западную Двину.

Держава, созданная Олегом, была весьма своеобразным политическим объединением. Олег и его ближайшее окружение были варягами, но на юге эти пришельцы быстро ославянились, очевидно, вступая в брачные связи с местным населением и сливаясь с ним уже в следующем поколении. Однако термин «русы» еще в первой половине X в. имел, скорее, социальное значение, охватывая княжескую дружину и его ближайшее окружение. Вместе с тем в это же время с утверждением постоянной столицы в Киеве складывается понятие «Русская земля, Русь» (у византийцев «Россия»). К середине X в. это понятие уже обнимало Киевскую землю, кроме нее термин применялся и к Новгородской земле, именуемой Внешней Русью. Не случайно в договорах с греками русскими городами названы в первую очередь Киев, Чернигов и Переяславль, но, возможно, к ним причислялись и другие города, находившиеся под непосредственным княжеским управлением. Здесь мы подходим к важнейшей черте раннего Древнерусского или Киевского государства, которое по всем признакам представляло из себя своеобразную федерацию полунезависимых княжеств, подчинявшихся великому князю киевскому.

Киевскому же князю подчинялись местные князья, по терминологии летописи и договоров, находившиеся «под рукою великого князя». Но под его рукою находились и бояре, т.е. высшая знать государства, и они также фиксируются в договорах. Сколько было таких местных князей, мы не знаем. Но известно, что великий князь должен был действовать от их имени во внешнеполитических актах, а в посольство Ольги в Константинополь были включены их представители. Можно предположить, что Олег первоначально непосредственно подчинил себе большую часть земель вдоль «пути из варяг в греки», а также отнятую у хазар землю северян с центром в Чернигове. В остальных славянских землях (и, возможно, в части финских) сохранялись местные князья, с которыми заключался своеобразный договор (ряд, пакт) об условиях такого союза. Условия эти, очевидно, сводились, во-первых, к праву великого князя на полюдье в землях союзных князей; во-вторых, последние были обязаны поставлять военные ополчения в случае больших внешнеполитических акций, типа походов на греков или на восток. В остальном местные князья, по-видимому, еще долго сохраняли независимость.

Институт полюдья характерен не только для Древней Руси, но известен во многих раннеклассовых обществах разных эпох. Для ранней Руси он имел исключительно важное значение, по сути дела определяя социальное лицо этого государства. Наиболее полное описание полюдья, к тому же очень раннее (середина X в.), сохранилось у Константина Багрянородного. Вот что писал просвещенный император: «Зимний же суровый образ жизни тех самых росов таков. Когда наступает ноябрь месяц, тотчас их архонты (князья) выходят со всеми росами из Киева и отправляются в полюдье, что означает «кружение», а именно в земли славян древлян, дреговичей, кривичей, северян и прочих славян, которые являются пактиотами (данниками по договору) росов. Кормясь там в течение всей зимы, они затем, начиная с апреля, когда растает лед на реке Днепр, возвращаются в Киев. Потом, взяв свои моноксилы (однодеревки), они оснащают их и отправляются в Романию (Византию)». В другом месте Константин поясняет, что такие моноксилы собираются в Киев с разных мест (из Новгорода, Смоленска, Чернигова и т.д.). Но русы отправлялись для торговли и по Волге в Булгар и хазарскую столицу Атиль, где существовала большая русско-славянская колония. Функционировал и путь на запад через Чехию в германские земли, о чем говорят сохранившийся торговый так называемый Рафельштедский устав 907 г., а также хазарские источники. Таким образом, едва ли не главной задачей русских князей первой половины X в. была организация полюдья, а затем военно-торговых экспедиций с целью сбыта полученного в ходе полюдья добра. Вместе с тем, утвердившись в Киеве, русские князья должны были постоянно бороться с местным сепаратизмом, поскольку местные князья стремились вернуть независимость. По летописи, уже после смерти Олега его преемнику пришлось подчинять отложившихся было древлян, уличей и других славян. С такого рода фактами мы сталкиваемся и позже на протяжении всего X в. Уже князь Олег пытался в ряде подчиненных городов поставить своих наместников («мужей»). Такую же политику проводили и его преемники. Сам великий князь опирался прежде всего на дружину, которая при преемниках Олега была значительно расширена за счет местной коренной знати. В договоре Игоря с греками есть имена скандинавские, славянские, болгарские, иранские, финские и даже тюркские. Наконец, великий князь все больше обязан был считаться со знатью Киева и его земли. На местах же тамошние князья опирались на местную знать и местные собрания общинников (вече). Местная знать была также заинтересована в военно-торговых мероприятиях Киева, но одновременно не упускала случая попытаться вернуть самостоятельность.
Внешнеполитические мероприятия первых киевских князей выглядят двояко. С одной стороны, как уже говорилось, это обеспечение сбыта товаров, собранных во время полюдья, с другой — это уже чисто государственные акты, имеющие и политическую подоплеку[29].

Крещение Руси.Обращение в христианство – одно из наиболее важных вех в истории русского народа. Православие сыграло особую роль в формировании восточнославянской цивилизации.

В древнерусском обществе длительное время существовали обычаи и ритуалы, связанные с культом природы и мертвых, но постепенно они уступили место более организованному культу с присущей ему внутренней иерархией различных божеств. Каждый союз племен имел своего главного бога». Письменные источники сохранили имена богов, символизировавших главные природные стихии и выступавших как покровители различных отраслей хозяйства: бог грозы и молнии Перун, солнечные божества Даждьбог и Сварог, бог ветров Стрибог, божество женского начала природы и женских работ Мокошь, покровитель скотоводства Велес. В период образования государства культ Перуна стал княжеско-дружинным культом.

Сохранение племенных культов, многобожие мешали реальному объединению племен. Попытка Владимира создать единый пантеон богов во главе с Перуном и придать ему общегосударственный характер не увенчались успехом. Древнерусское государство нуждалось в соответствующем идеологическом оформлении. С утверждением феодальных отношений язычество должно было уступить место религии, освящавшей социальное неравенство. Такой религией стало христианство с его монотеизмом, иерархией святых, идеей посмертного воздаяния, развитым учением о господстве и подчинении.

Итак, объективные причины, требовавшие принятия христианства:

1. Язычество приводило к изоляции Руси от христианского мира Европы, тормозило развитие международных связей, торговли.

2. Язычество мешало стабилизации и укреплению феодального строя на Руси. Язычество – пережиток первобытной демократии.

3. Требовалась новая идеология, которая помогла бы утверждению новых отношений: господства и подчинения.

4. Монотеизм христианской религии укреплял авторитет княжеской власти, способствовал единению Руси.

5. Появляющееся социальное неравенство на Руси требовало новой идеологии, которая могла бы оправдать богатство одних и бедность других, утешить людей, обещая им лучшую жизнь в ином мире.

Но помимо христианства существовала возможность принятия и другой религии – ислама или иудаизма. В летописи приведен знаменитый рассказ об испытании вер Владимиром. Началось это, согласно летописи, с прибытия в Киев посольства волжских булгар, т.е. мусульман, которое будто бы предложило князю стать почитателем Мухаммеда.. В частности, в ответ на соблазны со стороны мусульман узаконить многоженство Владимир, узнав, что их вера запрещает есть свинину и пить вино, якобы заявил: «Руси есть веселие пить, не можем без того жити!»

Иное дело иудаизм. Согласно ПВЛ, Владимир на диспуте выслушал раввина и задал ему один вопрос: где ваша земля? А получив ответ, что таковой нет, отказался вести с поклонниками иудаизма разговор.

Христианство пришло к нам из Византии, внутренне стабильной и могущественной державы на тот момент. Власть императора была почти неограниченна, и греческая церковь ее подкрепляла. К тому же, эта церковь, в отличие от римской, была, по сути дела, включена в общегосударственную систему и полностью зависела от императора.

Таким образом, выбирая православие, киевский князь учитывал, что римская церковь требовала подчинения светских правителей, в то время как константинопольский патриарх признавал:

1) определенную зависимость церкви от государства;

2) допускал использование различных языков в богослужении, а не только латыни.

Была учтена также географическая близость Византии и принятие христианства родственными русичам болгарскими племенами. Кроме того, внимание Владимира привлекло в православии наличие многих праздников и пышность богослужения.

Процесс принятия христианства имел интересную историю. В 987 году византийский император Василий II упросил Владимира помочь ему подавить восстание Варды Фоки и Варды Склира в Малой Азии. Князь оказал помощь на том условии, что сестра императора Анна будет отдана ему в жены. Это условие было принято в обмен на обещание принять христианство. Кстати, близкие родственные отношения правящих династий исключали вассальную зависимость молодого русского государства от византийского центра христианства.

Однако восстание Варды Фоки было подавлено, а императоры тянули с браком царевны Анны. И тогда Владимир с войском направился в Крым и осадил важнейшую византийскую крепость Херсонес (Корсунь). Это и решило вопрос. Анну прислали к Владимиру, а вместе с ней на Русь приехали епископы и митрополиты.

В 988 году князь Владимир обращается в христианскую веру, и она приобретает статус государственной религии на территории Киевской Руси. Распространение христианства шло как путем убеждения, так и путем принуждения, встречая сопротивление обращаемых в новую религию. Дядя великого князя Добрыня крестил Новгород огнем и мечом. Каменного идола утопили в Волхове. Христианизация населения растянулась на длительный период. Языческие верования, связанные тысячами нитей с повседневной деятельностью, оказались чрезвычайно живучими. В результате архаические верования и обряды сохранились не только в виде непризнанных и гонимых церковью праздников, обычаев, но и продолжали существовать под внешней оболочкой официально-церковного культа. Преследовавшееся церковью «идолопоклонство» сохранилось в виде почитания икон, особенно «чудотворных». В культе «святых мест» видны следы почитания объектов природы – растений, водных источников.

Во главе русской православной церкви был поставлен митрополит, назначаемый константинопольским патриархом; отдельные области Руси возглавляли епископы, которым подчинялись священники в городах и селах. Первым киевским митрополитом был Михаил (грек по происхождению). Первый митрополит из русских, поставленный Ярославом в 1051 г. без согласования с Константинополем, был Илларион. Первыми русским святыми, канонизированными Русской Церковью стали благоверные князья-страстотерпцы Борис и Глеб.

Значение принятия христианства:

1) принятие христианства укрепляло государственную власть и территориальное единство Киевской Руси. «Божий слуга» – государь был по византийским традициям и справедливым судьей во внутригосударственных делах, и доблестным защитником границ державы;

2) произошло изменение статуса Руси в системе международных отношений. Русь стала цивилизованным субъектом, придерживающимся общепризнанных норм и правил поведения;

3) Киевская Русь вошла в византийскую Эйкумену и начала усваивать древнюю иудеохристианскую культуру. Это привело к расцвету Киевского государства и распространению новой культуры, что проявилось в строительстве церквей и обретении письменности;

4) Принятие христианства привело к смягчению нравов: на грабеж и убийство стали смотреть как на величайшие грехи, а прежде они считались признаком доблести. Христианская мораль ограничивала алчность богатых, заставляла их видеть в простолюдинах и даже в рабах людей;

5) Христианство на Руси было принято в восточном, византийском варианте, позднее получившем название православия. Русское православие ориентировало человека на духовное преображение и оказало огромное влияние на формирование менталитета древнерусского общества. В отличие от католичества оно в большей мере было художественно-культурной, эстетической системой ценностей, чем политической. Православную церковь характеризовала свобода внутренней жизни, устраненность от светской власти;

6) Распространилось православное мировоззрение – стремление к пониманию смысла жизни не в мирском богатстве, а во внутреннем духовном единстве. Традиционное сострадание русского народа получило свое утверждение в христианстве, в его внимании к нищим, больным и убогим, в требовании помогать человеку, попавшему в беду[30].

В целом выбор византийского православия Древней Русью в качестве государственной религии определил особенности развития российской цивилизации. Постепенно в стране складывались политические, экономические и культурные традиции, подобные византийским:

– авторитарная государственная власть, господствующая над церковью и обществом;

– преобладание в церковных функциях поучения человека, а не объяснения мира;

– стремление воплотить в мирской жизни божественный идеал.

Русь в эпоху феодальных усобиц. Согласно общепринятой точке зрения с середины 11 – начала 12 веков Древнерусское государство вступило в новый этап своей истории – эпоху политической и феодальной раздробленности.

Киевская Русь была обширным, но нестабильным государственным образованием. Племена, вошедшие в ее состав, долгое время сохраняли свою обособленность. Отдельные земли при господстве натурального хозяйства не могли образовать единого экономического пространства. Кроме того в это время возникают новые факторы, способствующие раздроблению этого неустойчивого государства.

1. Главной силой разъединительного процесса выступило боярство. Опираясь на его мощь, местные князья сумели установить свою власть в каждой земле. Происходит оформление боярской вотчины, которая превращается в наследственное держание.

2. Рост населения и военного потенциала различных областей Руси стал основой для образования ряда суверенных княжеств.

3. Постепенный рост городов, торговли и хозяйственное развитее отдельных земель привели к потере Киевом исторической роли в связи с перемещением торговых путей и появлением новых центров ремесла и торговли, все более независимых от столицы русского государства.

4. Наконец, распаду единого государства способствовало отсутствие серьезной внешней угрозы для всей восточнославянской общности[31].

Существовавший в Киевской Руси порядок занятия престолов, установленный Ярославом Мудрым, также порождал обстановку нестабильности. Князья получали во временное управление какую либо часть государства – тем лучшую, чем «старше» считался тот или иной князь. Старшинство должно было определяться следующим образом: за властвующим киевским великим князем шли все его братья; после их смерти их старшие сыновья наследовали отцовские места в веренице князей, постепенно продвигавшихся от менее престижных престолов к более значимым. При этом на титул великого князя могли претендовать только те князья, чьи отцы успели побывать на столичном княжении. Если же какой-то князь умирал прежде, чем наступала его очередь занять престол в Киеве, то его потомки лишались права на этот престол и княжили где-нибудь в провинции.

Такая система «лествичного восхождения» – «очередной порядок» наследования, была очень далека от совершенства и порождала постоянные распри между братьями и детьми князей (старший сын великого князя мог занять отцовский престол только после смерти всех своих дядьев).

Таким образом, «лествичная схема» оказалась нежизнеспособной, запутанный порядок наследования был поводом для частых усобиц, а недовольство князей, исключенных из очереди за властью, приводило к тому, что они обращались за помощью к венграм, полякам, половцам.

В 1097 году по инициативе внука Ярослава переяславского князя Владимира Мономаха в городе Любече собрался съезд князей. На нем был установлен новый принцип организации власти на Руси – «каждый да держит отчину свою». Таким образом, Русская земля переставала быть совокупным владением целого рода. Владения каждой ветви этого рода – отчины – становились ее наследственной собственностью. Это решение юридически закрепляло раздробленность.

Политическая раздробленность стала новой формой государственно-политической организации, сменив раннефеодальную монархию. В результате дробления в качестве самостоятельных выделились княжества, названия которым дали стольные города: Киевское, Рязанское, Черниговское, Ростово-Суздальское, Смоленское, Галицкое, Новгородская и Псковская земля.

Субъекты феодальной раздробленности условно можно разделить на три типа. В тех землях, где преобладающим было княжеское землевладение, княжеской власти удалось укрепиться, и государственность складывалась в форме монархии во главе с князем. Там, где соотношение княжеского и боярского землевладения было приблизительно равным, образовались наименее устойчивые субъекты, поскольку в них шла ожесточенная борьба между князьями и боярами. Наконец, там, где феодальное землевладение сложилось в основном в виде боярской вотчины – образуются так называемые феодальные республики[32].

Среди полутора десятков княжеств, которые образовались в XII в. на территории Руси, наиболее крупными и влиятельными стали Галицко-Волынское, Владимиро-Суздальское и Новгородская земля.

На северо-востоке Руси, в междуречье Оки и Волги сформировалось Владимиро-Суздальское княжество. Основные факторы, повлиявшие на становление богатого и могущественного княжества;

– удаленность от степных кочевников на юге;

– ландшафтные препятствия для легкого проникновения варягов с севера;

– обладание верховьями водных артерий (Волга, Ока), плодородные почвы, что создавало хорошие возможности для экономического развития;

– значительная эмиграция с юга (приток населения);

– весьма энергичные и честолюбивые князья, возглавившие княжество[33].

Существовала прямая зависимость между географическими особенностями Северо-Восточной Руси и становлением сильной княжеской власти. Этот регион колонизировался по инициативе князей. Земля рассматривалась как собственность князя, а население, включая бояр, – в качестве его слуг. Вассально-дружинные отношения сменились княжеско-подданическими. В результате здесь сложилась вотчинная система власти.

Со становлением и развитием Владимиро-Суздальского княжества связаны имена Владимира Мономаха и его сына Юрия Долгорукого (1125-1157). Юрию удалось захватить Киев и стать великим князем киевским, активно влиял на политику Новгорода Великого. Под влияние владимиро-суздальских князей попали Рязань и Муром. Юрий вел широкое строительство укрепленных городов на границах своего княжества.

На княжение его сына – Андрея Боголюбского (1157 – 1174) – приходится время ожесточенной борьбы с местным дворянством. Перенес столицу из Ростова во Владимир. В его политике находила отражение тенденция к объединению всех русских земель под властью одного князя.

После убийства Андрея, его политику продолжил брат – Всеволод Большое Гнездо (1176-1212). При нем произошло значительное укрепление Владимиро-Суздальского княжества, ставшего сильнейшим на Руси и одним из крупнейших феодальных государств в Европе, ядром будущего Московского государства. К этому времени опорой княжеской власти все больше становится дворянство. Его составляли служилые, военные, дворовые люди, зависевшие от князя и получавшие от него землю во временное пользование (поместье), денежно-натуральную плату или право сбора княжеских доходов.

На юго-западе Русской земли возникло Галицко-Волынское княжество.

Особенности и условия развития:

– плодородные земли для земледелия и обширные лесные массивы для промысловой деятельности;

– значительные залежи каменной соли, которую вывозили в соседние страны;

– удобное географическое положение (соседство с Венгрией, Польшей, Чехией), позволявшее вести активную внешнюю торговлю;

– находилось в относительной безопасности от кочевников;

– наличие влиятельного местного боярства, которое вело борьбу за власть не только между собой, но и с князьями[34].

Галицкое княжество значительно усилилось в правление Ярослава Осмомысла (1153 – 1187). Его преемнику – волынскому князю Роману Мстиславовичу – в 1199 году удалось объединить Волынское и Галицкое княжества. В начале 13 века, после гибели в 1205 году, Романа Мстиславовича, в княжестве вспыхнула междоусобная война с участием венгров и поляков. Сын Романа – Даниил Галицкий (1221 – 1264) сломил боярское сопротивление и в 1240 году, заняв Киев, сумел объединить юго-западную и Киевскую земли. Однако в том же году Галицко-волынское княжество было разорено монголо-татарами, а спустя 100 лет эти земли оказались в составе Литвы и Польши.

Крупнейшим центром на северо-западе Руси была Новгородская боярская республика. Она занимала огромную территорию от Ледовитого океана до верховьев Волги, от Белого моря до Урала.

Особенности развития:

– находилась далеко от кочевников и не испытывала ужаса их набегов;

– богатство заключалось в наличии громадного земельного фонда, попавшего в руки местного боярства, выросшего из местной родоплеменной знати;

– своего хлеба в Новгороде не хватало, но промысловые занятия – охота, рыболовство, солеварение, производство железа, бортничество – получили значительное развитие и давали боярству немалые доходы;

– возвышению Новгорода способствовало исключительно выгодное географическое положение: город находился на пересечении торговых путей, связывающих Западную Европу с Русью, а через нее с Востоком и Византией;

– как в Новгородской, так и позднее в Псковской земле сложился социально-политический строй – боярская республика;

– благоприятный фактор в судьбе Новгорода: он не подвергся сильному монголо-татарскому разграблению, хотя и платил дань. В борьбе за независимость Новгорода прославился Александр Невский (1220 – 1263), который не только отбил натиск немецко-шведской агрессии, но и проводил гибкую политику, делая уступки Золотой Орде и организуя сопротивление наступлению католичества на западе;

– Новгородская республика была близка к европейскому типу развития, аналогично городам-республикам Ганзейского союза, а также городам-республикам Италии[35].

Используя недовольство новгородцев (восстание 1136 года), боярство, обладавшее экономической мощью, сумело окончательно победить князя в борьбе за власть.

Права высшего органа власти принадлежали народному собранию – вече, обладавшему широкими полномочиями:

· Рассмотрение важнейших вопросов внутренней и внешней политики;

· Приглашение князя и заключение с ним договора;

· Избрание важной для Новгорода торговой политики;

· Избрание высших исполнительных органов: посадники (главы правительства), тысяцкие (главы городского ополчения и судьи по торговым делам), епископ (глава церкви, распорядитель казны).

Фактически хозяевами на вече были 300 «золотых поясов» – крупнейшие бояре Новгорода.

Положение князя было своеобразным. Он не наследовал новгородскую землю, а приглашался лишь для исполнения представительских и военных функций (глава дружины, военачальник).

Древняя Русь и Великая Степь, взаимоотношения с кочевыми народами.В начале XIII в. на Русь стали доходить смутные слухи о появлении где-то на Востоке новой мощной державы степных кочевников. Эти сведения доносили купцы из Индии и Средней Азии, путешественники. А вскоре новая грозная опасность встала уже у русских границ. Это были монголо-татары.

О зарождении и развитии монгольского государства надо сказать особо, потому что на долгие годы его история трагически сплелась с судьбой русских земель, стала неотделимой частью российской истории.

Во второй половине XII — начале XIII в. на огромных пространствах от Великой Китайской стены до озера Байкал жили многочисленные монгольские племена. Собственно монголы были одним из этих племен. Именно это племя дало потом обобщенное имя всему монгольскому государству. Татары были другим здешним племенем, кочевавшим в районе озера Буир-Нур. Они враждовали с монголами, но позднее объединились под их началом. Но случилось так, что во внешнем мире и особенно на Руси именно это название — «татары» закрепилось за новым государством.

Во второй половине XII в. между монгольскими племенами, как и в раннее время среди германских племен, восточных славян, началась межплеменная борьба за первенство. Создавались союзы племен, племенные конфедерации.

В начале 13 века произошло их объединение под властью одного из ханов – Темучина, получившего имя Чингисхан – «великий хан», «посланный Богом». В 1206 году на курултае (съезде племен) он был избран вождем монгольских племен.

Чингисхан провел ряд реформ: ввел десятичную систему организации общества и армии — все взрослое население делилось на «тьмы» (10 тыс.), тысячи, сотни и десятки. Причем десяток, как правило, совпадал с айлой, т.е. семьей. Во главе этих отрядов, которые действовали и в мирное, и в военное время, стояли командиры, строго подчинявшиеся друг другу по служебной лестнице. Тэмучэн создал личную гвардию, которую разделил на «ночную» и «дневную», окружил себя прочной охраной, ввел управление своим личным имуществом, дал большие привилегии своим нойонам и нукерам, освободив их от всяких налогов[36].

1211 год – начало завоевательных походов монголов, их направление – Северный Китай, берега Каспийского моря, Армения, Кавказ, Черноморская степь, Сибирь, Хорезм, Северный Иран.

Завоевание Северного Китая имело большое значение для развития самого монгольского государства. Огромный научный, культурный потенциал империи Чингисхан поставил на службу монгольскому государству. Он ввел в своем государстве уйгурскую письменность, использовал в управлении опыт китайских чиновников, привлек к себе на службу ученых, военных специалистов. Известно, что монгольская армия была сильна не только своей могучей и быстрой конницей, где всадники были вооружены луками со стрелами, саблями, копьями, арканами, но и китайскими осадными стенобитными и камнеметными машинами, метательными снарядами с горючей смесью, в состав которой входила нефть.

В короткий срок Чингисхан создал большую армию, вооруженную и оснащенную с помощью китайских специалистов по последнему слову тогдашней техники. В армии была строгая дисциплина. За бегство с поля боя смертью наказывался весь десяток, вся айла-семья, в которой служил этот воин. Угнетающее воздействие на врагов оказывали жестокие расправы монголов с противниками.

В первом крупном столкновении в приазовских степях 31 мая 1223 г на реке Калке объединенные русские силы и половцы не смогли противостоять четко организованным монголам и потерпели сокрушительное поражение.

В 1235 году на курултае монгольских ханов принимается решение о вторжении в русские земли. Разобщенные русские княжества, составлявшие некогда Киевскую Русь, подверглись в 1236 – 1240 гг. разгрому и разорению войсками хана Батыя – внука Чингисхана. Были взяты Рязань, Владимир, Суздаль, Галич, Тверь и другие города. В декабре 1240 года разорено Галицко-Волынское княжество. Из 74 городов Древней Руси, известных археологам, Батый разорил 49, причем 14 исчезли совсем.

Принято считать, что со взятием в 1240 году Киева на Руси установилось монголо-татарское иго. В 1242 году Батый вернулся в Поволжье, где сформировал могущественную Золотую Орду. В течение первого десятилетия завоеватели не брали дань, занимаясь грабежом, но затем они перешли к долговременной практике сбора систематизированной дани.

Татаро-монгольское иго – это политическая, экономическая и культурная зависимость Руси от Золотой Орды. Термин «иго» в значении угнетения впервые употреблен в 1275 году митрополитом Кириллом.

Отношения между Русью и Золотой Ордой имели свои специфические черты:

· Фактор удаленности угнетателей от побежденных;

· Изъятие достаточно умеренной дани в расчете на душу населения;

· Заключение русскими князьями периодических союзов с золотоордынскими ханами для защиты территорий своих княжеств;

· Участие русских отрядов в организованных монголами военных походах[37].

Иго включало целый ряд мер:

1) в 1257 – 1259 годах была проведена перепись русского населения монголами для исчисления дани (подворное обложение, так называемый ордынский выход);

2) в 50 – 60-х годах 13 века оформилась военно-политическая баскаческая организация. В русские земли назначались наместники – баскаки – с военными отрядами. Их функции: удержание в повиновении населения, контроль за уплатой дани. Система баскачества существовала до начала 14 века. После волны восстаний в русских городах (Ростове, Ярославле, Владимире) во второй половине 13 – начале 14 веков сбор дани был передан в руки русских князей.

Выдавая русским князьям ярлыки (грамоты) на великое княжение владимирское, ордынцы использовали их соперничество за великокняжеский стол и разжигали вражду между ними. Князья в этой борьбе нередко прибегали к помощи Орды. На Руси была введена система заложничества. Почти каждый год в Орде находился кто-либо из русских князей или их родственников.

Последствия монголо-татарского нашествия имели проявления во всех сферах жизни общества – социально-экономической, политической и культурной:

1)особый ущерб понесли города, которые в это время в Европе богатели и освобождались от власти феодализма. В русских же городах на целый век прекратилось каменное строительство, сократилась численность городского населения;

2)уничтожен оплот городской демократии – вече;

3)нарушены торговые связи с Западной Европой, русская торговля повернулась лицом на восток;

4)замедлилось развитие сельского хозяйства;

5) произошла консервация холопства, исчезавшего в Европе. Рабы-холопы оставались главной силой в собственных хозяйствах князей и бояр вплоть до начала 16 века;

6)Застойным было состояние земледелия и форм собственности. В Западной Европе все большую роль играет частная собственность. Ее защищает законодательство и гарантирует власть. На Руси сохраняется и делается традиционной государственная власть – собственность, ограничивающая сферу развития частной собственности;

7)В период ига на Руси в сложившихся феодальных отношениях развились традиции восточного деспотизма. Вассально-дружинные отношения были заменены подданническими. В Орде русские князья усваивали новые, неизвестные на Руси формы политического общения. Понятие абсолютной, деспотической власти, с которой русские были знакомы до сих пор лишь теоретически, на примере Византии, вошло в политическую культуру Руси на примере ордынского хана;

8)В условиях ига исчезло представление о необходимости баланса прав и обязанностей. Обязанности по отношению к монголо-татарам исполнялись независимо от того, давало ли это какие-нибудь права. Это коренным образом расходилось с сословной моралью Запада, где обязанности были следствием определенных прав, предоставленных человеку. В России ценность власти стала выше, чем ценность права;

9)Промежуточное положение Древней Руси между Западом и Востоком постепенно сменяется ориентацией на Восток

10) У русских в условиях ордынского ига и неприязненного отношения католических стран Запада развивалась национальная православная традиция. Церковь оставалась единственным общенациональным общественным институтом. Поэтому единство нации основывалось на осознании принадлежности к единой вере, идеи богоизбранности русского народа;

11) Широкие торговые связи с Золотой Ордой порождали заимствование восточных обычаев, распространявшихся от верхов общества до низов;

12) Иго законсервировало этап феодальной раздробленности на два столетия, и переход к централизации русского государства происходил со значительным опозданием по сравнению с западноевропейскими странами. Борьба за обретение государственной независимости, воссоздание российской государственности, укрепление национального самосознания и общественная консолидация развивались на основе внешнеполитической конфронтации с Ордой[38].