ТИПЫ ФИЛОСОФСТВОВАНИЯ.

Содержание

2. ОТ МИФА К ЛОГОСУ. 10

3. РАЗУМ И БЫТИЕ. 19

4. ПРОБЛЕМА БЫТИЯ В ИСТОРИИ КУЛЬТУРЫ.. 26

5. ЖИЗНЬ КАК БЫТИЕ. 34

6. БЫТИЕ КАК СОБЫТИЕ И КАК СО-БЫТИЕ. 41

7,8. ФИЛОСОФСКИЕ КАТЕГОРИИ.. 48

9. СУЩЕЕ И СУЩНОСТЬ. 60

10. СУЩНОСТЬ И КАЧЕСТВО.. 73

11. СУБСТАНЦИЯ. 81

12 СУБСТАНЦИЯ-2. 86

13. СУБСТАНЦИЯ КАК САМА СЕБЯ ПОЗНАЮЩАЯ БЕСКОНЕЧНОСТЬ. 91

14. СТРУКТУРА РЕАЛЬНОСТИ.. 95

15. ВРЕМЯ. 103

16. ВРЕМЯ. 109

17. ПРИРОДА.. 118

18. ЗАКОН ПРИРОДЫ.. 126

ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ ПОВОРОТ В ФИЛОСОФИИ ХХ ВЕКА.. 132

1. ЧТО ТАКОЕ ФИЛОСОФИЯ

(происхождение, мировоззрение, тематика)

 

Что такое философия? Обычно начинают с этого вопроса, но можно ли с него начинать? Рассмотрим любое из наиболее авторитетных философских учений, и мы увидим, что их различие во многом обусловлено ответом именно на этот вопрос. Но что можно найти общего в различных философских системах, что позволяет рассматривать их, при всем многообразии, как именно философские системы?

 

1. Интенциональность философии. Вопрос о природе философской рефлексии является внешним по отношению ко всякой философской системе. Он не может быть ни поставлен, ни разрешен в рамках самой системы и исключительно ее собственными средствами.

Вопрос "Что такое философия?" является предварительным не только по отношению к изложению философской системы; не в меньшей степени он является предварительным и по отношению к ее построению. Этот вопрос возникает за пределами философской системы, само построение которой является сориентированным этим вопросом.

Такая предварительная сориентированность (интенциональность) определяет, чем стремится стать та или иная философская система, каков ее интерес. А это, в свою очередь определяет и круг проблем, и исходные установки, и категориальный аппарат, и язык и само содержание системы. Таким образом, можно сказать, что любая философская система в значительной мере предопределяется поставленным вопросом и, по существу, является развернутым ответом на него.

Философия всегда есть философия о чем-то, всегда на что-то сориентирована. Даже такие философские системы, как, например, гегелевская, которая провозглашает полную автономию философии как порождения чистой мысли или абсолютного духа, предполагают такую предварительную ориентацию.

 

2. Философия есть осмысление жизни. В отличие от христианского Бога человек неспособен к творению "из ничего", в том числе и в сфере мышления. Все создаваемое человеком должно быть укоренено в чем-то более широком, чем его мышление. Такой более широкой основой, почвой, из которой вырастает любая философия (как впрочем и все остальные формы сознания), является реальная жизнь. Именно жизнь составляет тотальную предпосылку всякой человеческой деятельности, в том числе и философской рефлексии.

Будучи бесконечно многообразной в своих проявлениях, жизнь есть все и одновременно ничто, поскольку ее содержание никогда не исчерпывается каким-либо конкретным что, тем или иным ее частным состоянием. Она - жизнь и есть та фундаментальная "предданность", которой очерчивается постоянно убегающий горизонт философской мысли.

По отношению к жизни все стороны бытия: вещи, сознание, дух, разум, воля, инстинкт, вера - оказываются лишь частными определениями, никогда не исчерпывающими ее до конца. И в этом безграничном поле находит философия предмет своего интереса. Этот интерес бесконечно дробится в индивидуальных сознаниях, сохраняя, однако, общую направленность. Что это за направленность?

 

Философия, как говорил Аристотель, рождается из "удивления". Вот то, что в наибольшей степени "удивляет" человека той или иной эпохи выступает как общий ориентир ее философии, составляет ее предмет и предопределяет ее содержание. История философии, таким образом, может быть представлена как история смены «удивительного», обнаруживаемого человеком в жизни.

Философская рефлексия есть осмысление жизни. Из жизни возникает мышление и предметом своим оно также имеет жизнь. Человеческая жизнь и мышление неразделимы. И именно эта нераздельность обусловливает возможность освоения и осмысления бытия: и в форме навыков практического действия, и в форме обыденного здравого рассудка, и в форме научной теории, и, наконец, в форме философской рефлексии.

 

3. Философская рефлексия всегда имеет личный характер. Философия, как рефлектирующее познание, всегда есть дело личного разума. Она возникает вместе с возникновением человеческой личности, и наоборот, возникновение философии свидетельствует о том, что в истории того или иного народа появляется новый персонаж - автономная человеческая личность. До этого момента отдельный человек, индивидуальное сознание играет роль скорее страдательную, чем действующую.

В архаическом обществе реальным действующим лицом (как в практике, так и в мышлении) является род (включающий в себя культурных героев и духов предков). [Нечто вроде "юридического лица" современного права] Индивид настолько жестко связан здесь мифом и ритуалом, что его активность "канализована" почти столь же однозначно, как и в жизни пчелиного улья или муравейника (Вл. Соловьев).

Вообще, до тех пор, пока духовная жизнь сообщества имеет массовый характер, философия как рефлектирующее самосознание невозможна: в таких сообществах индивидуальное мышление отдельных лиц всецело определяется народными верованиями. Поэтому в тиранических империях древности (как, впрочем, и в тоталитарных государствах современности) общее мировоззрение племен и народов имело мифологический или религиозный, но не философский характер.

 

Философия всегда есть мировоззрение отдельных лиц. Она возникает только тогда, когда для отдельного человека общенародные верования перестают быть его собственной безотчетной верой. Человек становится философом, когда миф или религия утрачивают для него характер внутренних безотчетных убеждений и из непосредственного жизненного начала превращаются в предметы размышления. Философия начинается, когда мыслящая личность отделяет свое мышление от общей веры и противополагает его этой вере как внешнему.

 

4. Разум против авторитета. Часто говорится, что начало философии связано с преодолением наивного реализма, т.е. с признанием того, что мир в действительности не таков, каким он представляется нашему непосредственному чувству. Но философия не начинается с нуля, с непосредственного созерцания. Образ мира, сложившийся к моменту формирования первых философских систем, уже весьма далек от наивного реализма. Архаический человек живет в мире, который полон магических, мифологических и религиозных фигур. Мир архаического человека в значительной степени опосредован. Поэтому наивный реализм следует отнести не к дофилософскому, а, скорее, к протофилософскому мировоззрению, в котором уже заметен перенос доверия с авторитетного свидетельства авторитета на показания собственных чувств.

 

В развитой философии отношение к авторитету, которое в народных верованиях имело непосредственный характер, становится опосредованным личным мышлением, понимаемым отныне как разум (ratio). Авторитетные свидетельства, которые в мифологическом мышлении имели характер безусловных, требуют обоснований, т.е. становятся обусловленными.

В философии возникает понятие истинного авторитета, т.е. такого, свидетельства которого находятся в согласии с разумом. Но даже и такие свидетельства начинают рассматриваться не в буквальном, а в символическом значении. Они осмысливаются теперь как системы знаков, как некий принятый сообществом условный код, за которым скрывается более глубокое содержание. Само возникновение философии связано со стремлением расшифровать этот код, используя для этого индивидуальный разум и личный опыт. Такая расшифровка выступает как личное дело мыслителя, но результаты ее должны быть оформлены так, чтобы они были понятны любому человеку, обладающему таким же индивидуальным разумом.

 

5. Философия как форма систематизации опыта. (Система рецептурных предписаний и система универсальных принципов).

Опыта требовалось все больше и больше - гораздо больше, чем можно накопить за одну человеческую жизнь. Количество частных рецептов становилось настолько огромным, что человеческая память оказывалась не в состоянии вместить их все. Тогда-то и заговорили люди о том, что путь к знанию долог, а жизнь коротка. Сократить путь опыта и было призвано теоретическое знание, вооружавшее человека умением переводить множество рецептов в немногие универсальные принципы. Эти принципы, позволяли в едином видеть образец, как бы единую общую форму, для множества прошлых, настоящих и будущих "отливок", "копий", "повторений". Переход от частного рецепта к универсальному принципу - это переход к совершенно новому способу осмысления и систематизации индивидуального опыта. Но переход этот осуществлялся не сразу и не просто.

Даже еще в годы Платона и Аристотеля, да и много столетий спустя, гомеровская мифология была фундаментом античной системы образования - не обучения грамоте, а именно образования в самом широком смысле слова. Гомеровские гекзаметры заучивались с детства. В них находили все необходимые для человеческой жизни знания и навыки. Можно сказать, что Гомер был энциклопедией греческой жизни и где-то даже священным писанием. Гомер говорил обо всем, что было, что есть и будет, но не говорил о том, что значит "быть", что такое "бытие" само по себе. Он говорил о содержании мыслей богов и героев, но не задавался вопросом о том, что значит "мыслить"; говорил о добрых и злых деяниях, но не о том, что есть "добро" и "зло" сами по себе.

 

Но когда человек выходит из под плотной опеки коллективного сознания, мотивация его поступков становится для него внутренним делом. Теперь он не может более полагаться на "рецепты", жестко предписывающие ему формы поведения в каждой конкретной ситуации. Уже в самом начале индивидуального жизненного опыта ему необходимо знать, что такое добро и зло, что есть человек, дом, дерево и т.д. Он должен знать эти вещи хотя бы в самом общем виде. Вот об этом-то "самом общем виде" и начинает хлопотать философия.

 

6. Язык философии. Итак, философия, с одной стороны опирается на самосознание автономной личности и ее индивидуальный опыт, а с другой - предполагает универсально всеобщие формы выражения. Это коренным образом отличает ее от мифологии, которая, наоборот, представляет коллективный опыт, выражаемый в эмоционально-образной, индивидуализированной (персонифицированной) форме. Философия, в отличие от мифа, начинает говорить не на эмоционально-образном, а на понятийном языке, оформляющем опыт индивидуального мышления в виде универсально-всеобщих понятий и категорий. Можно сказать, что сама философия есть универсальный "язык, на котором расшифровываются свидетельства индивидуального сознания" (М. Мамардашвили).

Для древнего человека язык выступает как непосредственная действительность мысли: для него помыслить и сказать – это совершенно одно и то же (мысль без речи – nonsense [Августин]) Точно так же обстоит дело и для современников Платона и Аристотеля. Звучащая речь для них равнозначна мысли, тождественна ей. «Мыслью, - говорит Сократ, - в «Тэетэте», - я называю речь (логос), которую душа ведет сама перед собой». Поэтому можно сказать, что в общем случае для философии вопрос о том «как говорить?» тождественен вопросу «о чем мыслить?».

 

7. Создание философского языкапроисходило в борьбе с мифологией за литературное, а тем самым и за общественное место философии. Борьба за суверенитет философии оборачивалась напряженным усилием к созданию новой литературы, которая по своему общественному значению могла бы стать равной гомеровскому эпосу.

Первые философы Ксенофан, Парменид, Эмпедокл и др. создавали свои произведения, подражая Гомеру, пытаясь говорить о философских проблемах на поэтическом языке классической мифологии. Но и в более поздней прозе Платона мы еще не видим устоявшейся философской лексики. Платон так часто употребляет одни и те же слова в разных значениях или, наоборот, обозначает разными словами одно и то же понятие, что Диоген Лаэрций, подозревает, что такое смешение значений специально предназначено, для того, "чтобы быть малопонятным для тех,

кто не разбирается в деле".

Но общая стратегия формирования философской терминологии, состоящая сужении и одновременно в универсализации значений слов обыденного языка прослеживается уже и у Платона. Так слово mimesis, означавшее "танец-подражание", начинает употребляться в смысле "подражания как такового", "отображения", "воспроизведения"; слово physis - "природа как непосредственное окружение человека" - начинает употребляться как "всеобъемлющая природа вообще, выступающая для всего конкретного и единичного как универсальная норма"; слово oysia - "собственность, имущество означает (в различных контекстах) и "сущее", и "истину", и "бытие" (Лосев).

По мере формирования соответствующего языка в центре внимания всей греческой философии оказываются определенные в терминах этого языка темы: единое и многое, общий вид и частные проявления, совершенство и несовершенство, причина возникновения вещей и цель их существования. Лишь обретя собственный язык, философия в полной мере смогла обратиться к вопросам о том, что есть "справедливость сама по себе", "благо само по себе", что есть "сама по себе вещь", и вообще, "что есть что, независимо от наших мнений и интересов".

 

8. Философия - наука без предпосылок. Философия, в отличие от других наук, не имеет видимого предмета. Другие науки имеют в качестве эмпирической базы некую данность: они занимаются осмыслением явлений или событий, которые выступают для них как предметы опыта. Но предметом философского мышления является не наличное бытие, а универсально-всеобщие принципы бытия, которые никак не представлены в нашем непосредственном опыте.

Стимул к философскому исследованию возникает не из наличия, а из отсутствия соответствующего предмета. Именно отсутствие того, что мы ожидали увидеть и вызывает то "удивление", с которого, как говорил Аристотель, начинается философия. Мы замечаем, что в мозаике недостает фрагмента, по оставшейся дыре; мы видим не фрагмент, а его отсутствие. Предмет философии подобен такому отсутствующему фрагменту: он присутствует, благодаря своему отсутствию. (Эта метафора отсутствующего фрагмента весьма характерна для философии. Ее употребляет экзистенциалист Ортега-и-Гассет, но ее же употребляет и основоположник диаметрально противоположной философии - позитивизма Огюст Конт). [«Менины» Фуко]

 

9. Предмет философии. Основная (обосновывающая) сущность, которая и составляет предмет философии, есть то, чего всегда недостает в нашем непосредственном опыте. В силу своего характера она не может походить на эмпирически данные нам предметы, поскольку она есть нечто совершенно иное, чем непосредственно наблюдаемые нами явления. Мы ощущаем ее как фантом, подобно тому, как инвалид ощущает свою ампутированную руку. Видим же мы только рану, оставленную ее отсутствием. Чувство, с которого начинается философское рассуждение можно обозначить как констатацию: "Здесь что-то должно быть!". Содержание философского исследования и составляет ответ на вопрос о том, что есть это отсутствующее нечто?

 

10. Онтология и гносеология. Философия есть реконструкция недостающего по видимому характеру разлома (и в этом отношении ее построения подобны работам Герасимова, восстанавливающего облик человека по костным остаткам). При этом наши исследования могут развиваться по двум основным направлениям.

1) Мы можем заняться выработкой процедур, которые привели бы нас к достоверному результату;

2) Но можем акцентировать внимание и на самом предмете ("вот именно это я и чувствовал").

В первом случае мы отвечаем на вопрос "Как это делается?" и придаем нашему исследованию гносеологическую направленность, во втором - нас больше занимает онтологический вопрос: "Что это такое?".

Однако, хотя, задаваясь вопросом "Что это?" мы вступаем на путь онтологического исследования, следует отметить, что сама онтология выступает в двух основных формах. С одной стороны, онтология представляет ту самую, находящуюся за пределами субъективных возможностей, реальность бытия в себе, которая выступает предельным условием самой возможности всего сущего, с другой - она представляет данную в этих пределах реальность сущего.

Онтология в первом смысле - есть потенциальная или "чистая" онтология. Онтология во втором смысле - это актуальная онтология, относящаяся к порядку сущего, к бытию для другого. Актуальная онтология относится к той сфере бытия, которую Хайдеггер определяет как "онтическую". Она не отделена от теории познания и составляет ту самую основу, на которой впоследствии формируются т.н. "региональные онтологии", связанные с проблемой онтологического статуса объектов научного познания (как наблюдаемых, так и "объектов-конструктов" - типа универсалий, геометрических фигур и др.).

 

Мироощущение. Философская мысль всегда предполагает определенное отношение к предшествующей интеллектуальной традиции. Однако по отношению к философскому опыту предшествующих эпох она может занимать две противоположные позиции.

1.1)Философия может осознавать себя, как продолжение и развитие уже сформировавшихся фундаментальных идей, (Таковы, например "кумулятивные" концепции, неоплатонизма, схоластики, просвещения, "советского марксизма" и др.).

2.Но она может занимать по отношению к традиции и резко критическую позицию: в этом случае философские учения обретают более персонифицированный, "именной" характер, а их создатели воспринимают себя как реформаторы и творцы. (Таковы философские концепции Декарта, Канта, Маркса, Хайдеггера и др.)

 

Новые идеи и направления в философии всегда связаны с конкретной личностью, с человеком, который не привязывает свое мышление к авторитетной традиции, а делает предметом философской рефлексии собственный духовный и жизненный опыт. Однако, хотя философские идеи и обладают глубоко личным характером, существует, в то же время, некая базисная общность представителей интеллектуальной элиты и самой вульгарной толпы. Совершенно чужеродный для массы индивид не мог бы произвести на нее ни малейшего воздействия. Этот резонанс с "духом эпохи", в результате которого "высокоумные" философские построения мгновенно захватывают интеллектуальную элиту, а вслед за ней и все общество, в значительной степени обусловлен общностью мироощущения.

Отношение человека к миру всегда формируется на определенном эмоциональном фоне. Этот эмоциональный фон, называемый обычно мироощущением, может быть открытым, радостным, оптимистическим, но может и наоборот, быть пессимистическим, замкнутым, мрачным. Мироощущение может зависеть от множества факторов. На него влияют темперамент, пол, возраст, состояние здоровья, жизненные обстоятельства, состояние здоровья и др. Мироощущение человека молодого, здорового, полного сил отличается от мироощущения безнадежно больного старца.

 

В контексте нашей темы наиболее значимой является зависимость мироощущения от таких "сверхличных" факторов как национальные особенности, характер культуры и др. Так в своих самых общих чертах мироощущение азиатских культур противоположно европейскому. Если европеец воображает себе счастье как полноту жизни, как максимальную реализацию ее потенциала, то наиболее типичным жизненным стремлением индуса является не удовлетворение, а подавление желаний. Для буддиста жизнь - это постоянная жажда, томление, поскольку достигнутое тут же превращается в начало нового стремления.

Такой взгляд на жизнь как на поток неутолимой жажды - представляет ее как имеющую отрицательную ценность, как чистое зло (превентивное наказание). Если бы не вера в традиционную доктрину метемпсихоза, единственным догматом буддизма вполне могло бы стать самоубийство (как, например, у джайнов).

 

Мировоззрение и миропонимание. На мироощущение, как на общий эмоциональный фон накладываются, существующие уже внутри самой философии два способа целостного представления мира: мировоззрение и миропонимание. В первом из них (в мировоззрении) всегда подчеркиваются объективные моменты, во втором (в миропонимании) - субъективно-личностные.

Философские системы, имеющие мировоззренческий характер, обычно строятся по "атрибутивной" схеме: сначала фиксируются некие объективные свойства (атрибуты) мира, а уже затем под эти свойства подбираются объясняющие их "субстанциональные элементы" и законы. Для осуществления этих законов не требуется ничего иного, кроме подчиненных им "элементов" (например атомы и пустота Демокрита, или производительные силы и производственные отношения Маркса).

В "мировоззренческой" философии бытие теряет свою уникальность. Все, что не охватывается действием универсальных законов, трактуется как случайное, неистинное, необъяснимое, а потому и не заслуживающее внимания (необъясним отдельный человек, но не общество в целом). Мир превращается в "картину мира" в предмет созерцания и констатации "объективных фактов", а позиция человека сводится к позиции зрителя или, в лучшем случае, контролера, "дежурного оператора" объективных процессов.

Миропонимающая философия, в отличие от мировоззренческой, - строится как "реляционная" система: фиксируется не объективность, а интенциональность - отношение человека к предмету, а затем описываются свойства бытия, которое рассматривается не как предметное, а как человеческое бытие. Иными словами, на передний план выступают не объективные, а субъективные факторы.

Таким образом, мировоззрение и миропонимание, с одной стороны, взаимно исключают, а с другой - предполагают друг друга. Нельзя реализовать обе эти стратегии одновременно, в рамках одной философской системы, но обе они являются необходимыми с точки зрения более широкого культурного контекста. Каждая из них одностороння и сохраняет неопределенность результатов: мировоззрение в описании индивидуальных свойств и уникальных событий, миропонимание в объяснении генеральных отношений. Поэтому каждый из этих подходов эффективен только тогда, когда не отвергается полностью и противоположная позиция.

 

Философская рациональность: место и время. Достаточно бросить самый беглый взгляд на мировую историю, чтобы заметить, что примерно в одно и то же время, в разных регионах возникает стремление к поиску абсолюта, к философствованию. Откуда берется это стремление? Почему человек не довольствуется тем, что открывается ему в мире без всякой философии?

 

Человек обладает не только позитивной, но и негативной определенностью. Он состоит не только из того, что у него есть, но также и из того, чего у него нет. "Я знаю, что я ничего не знаю" - констатирует Сократ. Эта констатация означает, что человек открывает для себя, что до тех пор, пока он не имеет знания о мире и о себе, он остается незавершенным, неполным. Стремление к полноте, достигаемой в познании, означает стремление к абсолюту, поиск (или создание) которого означало бы завершение одновременно и познания, и самого человека.

 

Восточная философия в большей мере склонна к поиску, Западная к конструированию. Античный космос, христианский Бог, Разум просветителей, Мировой дух Гегеля, Наука позитивистов или марксов Коммунизм - все это примеры подобных конструкций. Отметим, что в качестве основной характеристики каждой из них выдвигается либо ее абсолютная познаваемость (таковы, например, Космос или Коммунизм), либо способность к абсолютному познанию (Бог, Разум, Наука), либо, наконец, и то и другое вместе (гегелевский Мировой дух).

Оставив "за скобками" непосредственную данность предметного мира философия погружается в исследование мира, конструируемого сознанием, полагая его более "организованным", а стало быть, более простым и понятным, чем спутанный "подобно клубку заплесневелой травы" мир реальной жизни. Можно сказать, что классическая философия ищет свой предмет в свете чистого разума, не потому, что он потерян именно там, а просто потому, что там светлее.

Но в этом и состоит привлекательность классических учений. Для них характерен ясный и простой схематизм, чистосердечная вера в скорое открытие всей полноты истины, непоколебимая уверенность, с которой утверждаются формулы, полагаемые последними и окончательными. Все это создает впечатление завершенного, определенного, насквозь прозрачного мира, в котором уже нет проблем.

 

«Конец метафизики» Господство метафизики, характерное для классической философии, как говорит Пиаже, соответствует подростковой фазе развития самосознания. Характерной особенностью этой фазы является то, что логика возможного, в терминах которой "работает" чистый разум, распространяется на объяснение и действительного мира, и положения человека в этом мире. Большинство философских систем, сформировавшихся в русле метафизической традиции, рассуждают именно о "возможных" мирах. Однако возможное, в подобного рода системах, практически всегда оказывается, проективным продолжением наличного.

 

Идея детерминизма, всегда вдохновлявшая классическую метафизику, предполагает, что будущее целиком предопределено прошлым и настоящим. Но это существенно ограничивает возможность возникновения чего-либо действительно нового, потому что такое возникновение выпадало бы из общего ряда причинно-следственных отношений (Ранняя фантастика: Жюль Верн и др). Развитие, таким образом, сводится к простой экстраполяции уже предзаложенных тенденций, а всякая неожиданность объясняется как вырастающая из уже существовавших, но просто не обнаруженных причин.

То, что некоторые причины и основания остаются скрытыми, не выявленными, объясняется, в свою очередь, субъективной ограниченностью человеческого познания. Но, будучи непознанными, они все же понимаются как объективно существующие в Природе или в Боге, который пребывает повсеместно, а потому видит мир со всех точек зрения разом.

 

Идеалом классической метафизики является абстрактная "абсолютная истина" лишенная временных и пространственных координат, видимая с "никакого места" и не привязанная к какому-то определенному времени ("вечная истина"). Однако к ХХ веку в философии возникает и все более укрепляется убеждение в том, что такая "абсолютно нейтральная", "универсальная" истина - утопия, а классическая рациональность традиционной философии весьма склонна к утопизму ("место, которого нет"). Отсюда возникает стремление "перевернуть страницу", преодолеть традиционную метафизику и совершить радикальный "поворот" философского мышления, т.е. ввести в него пространственные и временные координаты.

Наиболее радикально стремление к такому повороту выражено в философии Хайдеггера. Хайдеггер полагает, что вся метафизика в целом обладает неким единым обликом, восходящим еще к платоновско-аристотелевской философии. Современная наука и техника вырастают из этой метафизики, обезличивающей человека и низводящей его до уровня вещи.

Согласно Хайдеггеру, философствование о бытии должно начинаться не с искусственной стартовой площадки, созданной к данному моменту философской традицией. Философия должна покинуть мир традиционной культуры и переместиться туда, где располагается всякий обычный человек. Философия должна найти почву для прямого, не опосредованного техникой, наукой или политикой диалога человека и бытия.

 

Но не является ли сам хайдеггеровский "поворот" попыткой создать очередной вариант "абсолютной" философии? Не ломится ли он в открытую дверь? В определенной степени дело обстоит именно так. Тот образ "метафизики", который отвергает Хайдеггер, (дело происходит в 30-50-х гг.) вполне соответствует господствовавшему именно в это время позитивистскому идеалу науки и научного познания. Распространяя современное ему понимание науки на науку как таковую, Хайдеггер не мог предполагать возникновение постметафизических тенденций в самой науке. Между тем идеи синергетики, связанные, прежде всего, с разработкой понятия конструктивного хаоса, с включением фактора времени в контекст научных исследований представляют весьма значительный "поворот" в самой науке.

 

Философские «пророчества». Исследовать, почему происходят изменения в философском, художественном, политическом образе мыслей, значит поставить вопрос о том, почему меняются времена, почему сегодня мы думаем, чувствуем иначе, чем сто или даже двадцать лет назад. Вряд ли эти изменения можно определить как результат творчества того или иного философа.

Каждое новое поколение входит в жизнь со своим комплексом притязаний и ожиданий и их сосуществование в одном хронологическом времени создает его внутреннюю напряженность, в результате которой то или иное поколение становится центром исторических событий. Но действительная смена поколений состоит не в том, что новое поколение иначе решает те же вопросы, которые занимали предшественников, а в том, что эти вопросы становятся просто неинтересными, устаревшими. С новой точки зрения уже анахронизмом выглядят многие оппозиции классической философии: материализм - идеализм; объективное – субъективное и др.

Не случайно Ортега-и-Гассет советует новичку в философии не слишком принимать ее всерьез, а подходить к ней в том же расположении духа, в каком он играет. (paideia - культура и paidia - игра, забава.