I. Введение

7» 99

Рождаемость и смертность в XI-XV вв.

Для периода 1000—11500 гг. нет никаких материалов о дви­жении населения. Люди рождались, заключали браки, умирали, но все эти явления оставались без регистрации.

Правда, церковная регистрация имеет весьма далекое про­шлое. В отдельных приходах записи о родившихся и умерших по­являются еще в конце VI в.' Но лишь по постановлению Три-дентского собора в 1563 г. католическое духовенство обязано было вести метрические записи. Таким образом, в отдельных местах факты, характеризующие движение населения, регистри­ровались. При этом регистрировались не рождения, а крещения, не смерть, а погребения, не браки, а венчания. Все же и эти

¹ Маркс и Энгельс, Соч., т. XXIII, стр. 131.

² См. С. А. Новосельский, Смертность и продолжительность жизни
в России, стр. 9.

источники дали бы нам очень важные материалы Для суждения о демографических процессах той эпохи. Но, к сожалению, ни­какой обработке и сводке эти церковные книги не подвер­гались.

Первый случай статистического использования этих записей принадлежит мэру города Лондона Джону Граунту, написав­шему на основе их первый труд по демографии. Но это уже было во второй половине XVII в. И .после Граунта ученые, интересовавшиеся этим вопросом, вынуждены были обращаться к отдельным пасторам ю просьбой о присылке соответствую­щих материалов. Так, например, пришлось поступить английско­му астроному Галлею, получившему от пастора Неймана мате­риалы о смертности в Бреславле.

Отсутствие каких-либо сводок первичных записей в период их регистрации побудило статистиков нашего времени предпри­нять шаги по использованию архивных материалов. К счастью, в некоторых местах эти архивы уцелели. Благодаря этому по ряду городов удалось восстановить картину динамики населе­ния в очень отдаленную эпоху \ Но города составляли лишь незначительную часть всего населения (например, в Англии в XIV в. городское население составляло 8%, а в XI в. — 4%), и притом совершенно не характерную для всего населения. Рождаемость и смертность в городах резко отличались от рождаемости и смертности н сельских местностях (смертность в городах была выше, рождаемость ниже). Между тем в сель­ских местностях архивы церковных записей сохранились в го­раздо меньшем количестве, чем в городах. Правда, по отдель­ным деревням статистикам удалось свести кое-какие материалы, но все они относятся к гораздо более поздним) эпохам.

Полное отсутствие статистических материалов ставит нас в очень тяжелое положение. Нам остается лишь весьма грубо и приближенно попытаться наметить интенсивность рождаемости и смертности в эту отдаленную от нас эпоху.

Прежде всего отметим одну характерную особенность есте­ственного движения населения в средние века — это колебле­мость рождаемости и, особенно, смертности. Если в наше время рождаемость и смертность по годам колеблются в очень узких пределах, то в эпоху господства феодальных отношений эти колебания были во много раз сильнее.

¹ Однако в отношении восстановления статистики городов осталось сде­лать еще очень, много. Инама-Штеряегг в своей статье «Die Quellen der histonschen Bevolkerungsstatistik» (Stat. Mionatschr., 1886) указал, что а ряде городов имеющиеся архивы церковных книг остаются без обработки и инвентаризации. Так, например, по Италии имеются церковные книги в Пизе (с 1457 г.), Сиене (с 1379 г.), Пиенце (с 1466 г.) Во многих бель­гийских городах имеются книги с начала XVI в., а в Брюсселе даже с 1406 г. По Англии имеются архивы, начиная с 1570 г. С тех пор как об этюм писал Инама-Штернегг, прошло 50 лет, которые принесли с собой большое развитие демографии. Кое-что сделано и в отношении разработки и публикации этих материалов, но все же сравнительно еще очень мало.

Причина этих колебаний кроется, главным образом, в резких изменениях условий жизни. Один год, сравнительно благоприят­ный, хлеб у населения! есть, войны нет, эпидемий нет — смерт­ность на низком уровне. Но достаточно, чтобы в следующем году был неурожай, и смертность резко подымается.

Некоторое представление об этом могут дать изменения цен на хлеб. Колебания цен на хлеб были очень значительны. В го­лодные годы цена на зерно была в 8—il0 раз выше, чем в уро­жайные годы. Об этом мы знаем по дошедшим до нас сведе­ниям о динамике цен.

Даже если взять не погодные данные, а средние за 25 лет, то и в этом случае получаются заметные колебания. Для харак­теристики приведем следующую таблицу *:

Цены на пшеницу (средние за 25 лет) в марках за центнер в 1201—1400 гг.

 

 

 

	Англия	Франция	Верхняя	Италия
Годы	Генуя	Пьемонт	Германия (Страсбург)
1201-1225................................	4,95	3,72	4,07
1226-1250................................	5,50	6,05	4,34	—	—
1251-1275................................	6,93	5,55	6,16	—	3,21
	7,36	6,87	9,58	10,67	5,15
	9,30	9,53	10,96	8,89	21,47
	6,53	7,99	—	12,50	7,98
1351—1375.............................	7,65	10,02	—	12,06	6,38
1376-1400................................	5,46	4,75			4,85

Насколько значительны были колебания хлебных цен одного года к другому, видно хотя бы из того, что средняя за чет­верть >века превышает среднюю за предыдущую четверть века более чем в 4 раза (см. последний столбец за 1300— 1325 гг.).

За этими видимыми для нас резкими колебаниями хлебных цен стояли оставшиеся скрытыми от нас колебания смертности.

Известно, что если из коефициента рождаемости вычесть коэфициент смертности, получится козфициент естественного прироста. Такой коэфициент в целом для столетия был нами исчислен выше. Из этого следует, что, если бы нам был изве­стен коэфициент рождаемости, мы могли бы определить козфи­циент смертности, и наоборот.

Для наметки уровня рождаемости необходимо предваритель­но обратиться к динамике рождаемости в XVIII, XIX и XX вв. Рассматривая эту динамику по различным западноевропейским странам, можно притти к выводу, что долгое время по всем странам козфициент рождаемости колебался вокруг некоторого постоянного уровня. Перелом произошел в последней четверти

¹ Указанная статья Абеля, ?абл на стр. 35.

XIX в., когда регулирование числа детей со стороны супруже­ских пар привело к постепенному снижению коэфициента. Только в Финляндии и во Франции этот перелом наступил ранее.

И действительно, в прежнее время, при отсутствии контра­цепции (предохранение от зачатия) и широкого применения абортов, колебания рождаемости не могли происходить в очень широких пределах. Точно так же вряд ли могли иметь место какие-либо сильные тенденции к росту или падению.

В начале XIX в уровень рождаемости в Европе можно счи­тать равным 38—39 на 1 тыс. (см. стр. 238).

Теперь возникает вопрос: как от этой цифры перейти к коэ-фщиенту рождаемости в средние века? Для того чтобы этот переход стал возможен, мы должны 'были иметь ответы насле­дующие вопросы: какова была потенциальная и фактическая плодовитость, какова была половая и 'возрастная структура сред­невекового населения, какова доля женщин, состоявших в бра­ке, каков был средний брачный возраст? К сожалению, на эти вопросы мы яе имеем статистических ответов. Мы можем толь­ко высказать те или иные гипотетические соображения.

Вопросами эволюции потенциальной плодовито­сти человека (fecundity) занимался Карр-Саундерс Карр-Саун-дерс пришел к выводу, что с ростом цивилизации и культуры производительная способность человека возрастает. Таково же было мнение Дарвина. Так, например, он писал: «Имеются осно­вания предполагать, что воспроизводительная сила варваров меньше, чем воспроизводительная сила цивилизованных рас» \ Ан­глийский ученый Хиип (Heap) также указывает, что «в высшей степени вероятно, что воспроизводительная сила человека растет с ростом цивилизации... Это есть результат регулярного снаб­жения хорошей пищей и другах стимулирующих факторов, дей­ствующих в современном цивилизованном обществе». Это при­водит к тому, что «зачатие у здоровых женщин возможно почти во всякое время в течение возраста, способного к деторожде­нию» ².

Из этого можно сделать вывод, что в средние века потенци­альная плодовитость была выше, чем в варварский период Если согласиться с наличием тенденции к увеличению производитель­ной силы человека по меое роста культуры, то тогда нацо также считать, что потенциальная плодовитость в начале XIX в. была выше уровня феодальной эпохи. Однако это превышение, если и имело место, было не очень велико, так как рост потенциаль­ной плодовитости возможен в довольно узких пределах.

Удельный вес бесплодных браков в XIX в был боль­ше, чем в XIV—XV вв.; главная причина физического беспло­дия — венерические заболевания. По расчетам Принцинга 48°/о

¹ Darwin, Descent of Man, p. 132; цит. по С a r r-S a u n d e r s, Papula.
tion problem, p. 101.

² Цит. no Csrr-Saunders, op. pit., p,¹ 101,

бесплодных браков в Германии вызваны гонорреей \ 5—б сто­летий тому назад распространение венерических заболеваний было менее значительным (если не считать сильного распростра­нения их в период конца XV и начала XVI в.), чем к началу XIX в.; поэтому и случаев бесплодия было меньше.

В отношении Половой структуры населения в средневеко­вой Европе вряд ли была существенная разница с современным положением. Перевес мальчиков при рождениях, надо думать, имел место и тогда. Гмелин² для периода 1559—1650 гг. в г. Галл исчислил 104,08 мужских рождений на 100 женских. В середине XVIII в. Зюсьмильх установил близкую к указанному числу про­порцию: (105 мальчиков на 100 девочек. С другой стороны, смерт­ность мужчин и тогда была значительно выше смертности жен­щин. В результате этого женщины преобладали над мужчи­нами по своей численности. По городам имеются материалы, свидетельствующие о таком преобладании. Так, например, в ^Нюрнберге в XV в. на <100 мужчин было 117 женщин, в "Роштоке — 130, во Фрейбурге — 117^а.

Возрастная структура средневекового населения, веро­ятно, несколько отличалась от возрастной структуры населения начала XIX в. К сожалению, все переписи, которые производи­лись в прежнее время, не (давали возрастной структуры. Только в XVIII в мы получаем первые цифры о распределении (Населе­ния по возрасту. По Швеции удельный вес населения в возрасте 15—50 лет в '1751—,1775 гг. составлял 49,7%; так как женщин было примерно на 13% больше, чем мужчин, то мы получим, что в середине XVIII в. в Швеции удельный вес женщин в воз­расте 15—50 лет составлял 26,4%, что несколько меньше, чем в 1935 г. (27,2%). Более характерный для средневековой Европы материал дает русская перепись 1710 г. Например, по Киевской губернии было переписано 274 993 человека в возрасте 15-—50 лег из общего числа в 693 314 человек. Это дает 46%; считая число женщин равньга числу мужчин, получаем 23% \ По Сибирской губернии, которая тогда захватывала значительную часть Европейской России, имеются сведения о распределении населения по возрасту отдельно женщин и мужчин. Переписано было женщин в возрасте 15—50 лет 127 881 из общего населе­ния 541 388 человек, что дает 23,6% ⁵. В Индии по цензу 1931 г.

¹ A. Giotjahn, Geburtenruckgang und Geburtemegelung, Berlin 1914, S. 264

' Gmelin, op cit, S 255

⁵ Cm. A. Fi s с h e r, Geschichte des deutschen Gesundheitswesen, B. I, S. 65

⁴ В 1897 г. в киевской губернии было 24,1% женщин о возрасте 15—
50 лет. Но следует учесть, что Киевская губерния в 1710 г. была гораздо
больше, чем в 1897 г. (в 1710 г. Киевская губерния включала в себя не
только Украину, но и значительную часть средней России с городами Ор­
лом, Курском и др).

⁵ См. Клочков, Население Россия при Петре Великом по переписям
того времени, стр 49 Правда, надо считаться с недоучетом женщин,

удельный вес женщин в возрасте 15—50 лет составил 24,4%. Учитывая вероятную конфигурацию кривой доживаемости в эпоху феодализма, справедливо предположить, что удельный вес женщин в возрасте 15—50 лет тогда был несколько меньше, чем в XIX в Если в XIX в он был равен 25%, то в XI—XV вв он, вероятно, приблгжался к 24%, т е был на 4% меньше Сле­довательно, в условиях равной плодовитости коэфициент ро­ждаемости в 1000—1500 )гг будет несколько меньше коэфици-ента рождаемости в XIX в вследствие пониженното удельного веса женщин, способных к деторождению

Очень важно характеризовать уровень брачной плодови­тости в X—XV вв то сравнению с XIX Среди факторов, опре­деляющих брачную плодовитость, решающее значение имеет возрас вступления в брак Известно, что женщины способны к деторождению примерно в продолжение 30—35 лет своей жизни (от 15 до 45—50) Если женщина вступает в брак в 30-летнем возрасте, то она в браке даст значительно меньшее количество детей, чем если бы она вышла замуж в возрасте 15 лет Таким образом, рождаемость в стране в очень сильной степени зависит от того, находятся женщины в возрасте 15— 30 лет в браке или в девичестве Это играет тем большую роль, что после 30 лет плодовитость женщин начинает заметно по­нижаться

Таким образом, ранние браки в очень сильной степени спо­собствуют повышенкю рождаемости В условиях отсутствия регулирования рождении (контрацепция, аборты) изменения в среднем брачном возрасте почти определяют собой изменения в уровне рождаемости

Из этого ясно, что для суждения об уровне рождаемости в средние века нужно прежде всего установить, каков был при­мерный средний брачный возраст К сожалению, по этому во­просу материалы имеются ресьма скудные; все же и эти отры­вочные материалы проливают некоторый свет на интересующий нас вопрос.

Можно считать установленным, что средний брачный возраст в прежние века был очень низким вследствие большого коли­чества браков, заключенных в чрезвычайно раннем возрасте Вен­чались не мужчины и женщины, а скорее девочки и 'мальчики О низком брачном возрасте говорят законодательные мероприя­тия; так, в ряде немецких городов минимальным брачным воз­растом считалось 14 лет для мальчиков и 12 лет для девочек После достижения указанного возраста для вступления в брак не было препятствий Роллер (Roller) считает, что в XIV—XV вв приблизительно 60% всех невест были до Ш-летнего возраста¹ Буркхардт (Burckhardt) сообщает, что в начале XVII в в Базеле чаще всего девушки выходили замуж 15 и 16 лет Кебнер

¹ См Roller, Kinderehen im ausgehenden Mittelalter, «Sozialhygienische Mitteilun§en», 1925, S 3 ff, цит no A Fsscher, op cit, В I, S 65

(Koebner) считает, что средний брачный возраст, в германских государствах в XIV и XV вв. равнялся 15—19 годам для маль­чиков и 13—15 для девочек «Этот обычай,— пишет Кебнер,— являлся характерной особенностью картины общества того вре­мени и относился ко всем слоям населения» * Для подтвержде­ния Кебнер приводит следующие материалы В период 1300— 1520 гг из 41 женщины дома Виттельсбахов 4 вышли замуж 12-13 лет, 8—14 лет, 2—15 лет; из 28 женщин франкских и бранденбургских Гогенцоллернов 5 вышли замуж в возрасте 12-13 лет, 5—14 лет, 5 — 15 лет; из 10 женщин дома Нассау 1 вышла замуж 12 лет, 2— 14 лет, 3— 15 лет Из этого видно, что весьма значительная часть женщин из знатных домов всту­пала в брачную жизнь н детском возрасте По дому Гогенцол­лернов и Нассау эта доля достигала половины, по дому Виттельсбахов — трети, по дому Веттинов — одной пятой Ко­нечно, возраст вступления в брак в княжеских и графских до­мах не может считаться типичным для всего населения Высшая аристократия торопилась «определить» своих дочерей, чтобы реализовать разного рода расчеты и махинации, которые дела­лись за спиной новобрачных В средних слоях брачный возраст был выше Например, по сохранившимся генеалогическим запи­сям семьи Вальтер в Аугсбурге, из 11 женщин ни одна не вы­шла замуж до 17 лет Материалы по наиболее знатным домам Франкфурта показывают, что 25 из 28 к 20 годам уже были за­мужем, в том числе 2 из них вышли замуж 15 лет, 3—16 лет. Некий Клаус Штальберг оставил завещание (в 1500 г), в кото­ром указывалось, что его дочь должна выйти замуж 15 лет. Мать знаменитого художника Дюрера вышла замуж 15 лгет.

В отношении мужчин Кебнер приводит следующие материалы: из 17 представителей дома Гогенцоллернов 1 женился 16 лет, 5—18-19 лет, остальные — 21 года и старше 48 представителей дома Виттельсбахов распределились по возрасту вступления в брак следующим образом- 14-15 лет—2, 16 лет—1, 17 лет— 3, 18 лет—3, 19-20 лет — 8 Из 18 Веттинов 1 женился 14 лет, 2—15 лет, 1 — 17 лет, 1 — 18 лет, 2—19 лет; из 15 графов Нассау 4 женились 18 и 19 лет

Среди рядовых горожан брачный возраст женихов был зна­чительно выше В аугсбургской семье Вальтер из 10 случаев только 1 мужчина женился 19 лет, остальные — 24 лет и старше Во Франкфурте из 40 сыновей местной знати ни один не же­нился до 20 лет.

О том, что мужчины вступали в брак в ту пору, главным образом, после 20 лет, свидетельствует запись некоего Муффеля, женившегося 21 года, о том, что он «исключительно рано всту­пил в брак» Но и до^;20-летнего возраста тоже довольно часто вступали в брак Об этом свидетельствуют законы Люцерна,

¹ Koebner, Richard, Die Eheauffasung des ausgehenden deutschen Mittelalters, «Aichiv fur Kulturgeschichte», 1911, В IX, H 2, S 137

Базеля, Цюриха и Страсбурга, дающие право молодым людям в возрасте 18, 19 и 20 лет беспрепятственно жениться без согла­сия родителей.

К сожалению, в отношении крестьянского населения, состав­лявшего тогда основную массу всего населения, почти никаких сведений о брачном возрасте не сохранилось. Все же на основа­нии некоторых косвенных указаний можно предполагать, что брачный .возраст был очень низок. Правда, крепостное состояние часто создавало некоторые препятствия! к браку (уплата брач­ных «пошлин» и т. д.), но они не имели существенного значения. В некоторых случаях это крепостное состояние, наоборот, даже способствовало ранним бракам. Так, например, в ряде мест Швейцарии и Шварцвальда крепостные еще совсем в юные годы должны были в принудительном порядке вступать в брак ¹.

Теперь возникает вопрос, характерно ли раннее вступление в брак для населения всей Европы или же только для средней Ев­ропы, в отношении которой мы приводили материалы? Следует сказать при этом, что некоторые демографы вообще придержива­ются иной точки зрения. Так, Карр-Саундерс пишет, что «имеется большое количество свидетельств, которые показывают, что по крайней мере для общества, характерного для большинства ев­ропейских стран, начиная с X в., брак, исключая привилегиро­ванные классы, всегда до некоторой степени, и часто очень на­долго, откладывался как мужчинами, так и женщинами, больше первыми, чем вторыми. Это откладывание было результатом дав­ления социальных условий, обычаев и законов. Кроме того, бед­ным во многих .местах часто даже запрещали жениться»². Не­сколькими страницами далее Карр-Саундерс цитирует Фруда (Froude): «Перед реформацией ранние браки не только опреде­ленно порицались, но и возможность для них не существо­вала» ³.

Однако мы не склонны считать подобный взгляд основатель­ным, так как Карр-Саундерс не приводит то «большое количе­ство свидетельств!», на которое он ссылается. Ссылка на Фруда ничего не дает, так как, говоря о ранних браках, порицавшихся церковью, сн имеет в виду слишком ранние браки совсем в юном возрасте. Что касается браков женщин в возрасте 14—15 лет и мужчин 17—.18 лет, то этим бракам церковь ни до реформации, ни после нее не препятствовала. Лютер даже сове­товал, чтобы мужчины вступали в брак в 20-летнем возрасте, а женщины — в возрасте 15—18 лет⁴.

О том, что средний брачный возраст может выражаться в та-

¹ Koebner, op. cit, S. 144.

² С a r r-S a u n d e r s, op. cit., p. 264—'265.

³ Ibidem, p. 280.

⁴ Vom ehelichen Leben Weimar Ausg., X, 2, 103; пит, no Koebner,
op. cit., S. 152,

ких низких цифрах, можно видеть хотя бы на примере России 80-х годов XIX в.¹ Из 1 тыс. женщин, вступивших в брак

 

в возрасте до 20 лет	приходилось 559
» от 20 до 25
> 25 » 30
> 30 - 35
» 35 » 40
> з 40 > 45
> 45 » 50
» 51 и более

Оказывается, что в Европейской России в 18>84—1987 ,пг. больше половины всех женщин выходило замуж до достиже­ния 20-летнего возраста. В некоторых губерниях доля этих жен­щин была еще выше; например, в Донской области в 1885— 1887 гг. 81,7% всех женщин вступили в брак до 20 лет.

Основываясь на всем приведенном материале, можно выска­зать предположение, что для эпохи расцвета феодализхма харак­терен брачный возраст значительно более ранний, чем для эпохи промышленного капитализма. Если в 80-х годах XIX в. в Европе средний брачный возраст невесты был равен 24—25 годам, то в XIV—XV в,В'. он равнялся, надо думать, 18—19 годам, не более. Вследствие этого женский возраст от 18 до 25 лет, который в XIX в. «пропадал» для рождаемости, в прежнее время играл большую роль именно с этой точки зрения. Если продолжитель­ность всего периода возможного деторождения в жизни каждой женщины измеряется приблизительно в 35 лет (15—50), то при среднем брачном возрасте в 24 года продолжительность этого периода падает до 26 лет (так как 50 — 24 = 26), а при среднем брачном возрасте в 19 лет увеличивается до 31 года, т. е. на одну пятую. Исходя из этого, можно предположить, что по край­ней мере пятая часть всех родившихся в XIV—XV вв. имела матерей в том возрасте, в каком женщины XIX в. находились еще в девическом состоянии.

Преобладание ранних браков при почти полном отсутствии регулирования рождаемости, естественно, приводило к значи­тельной их плодовитости. Летописец XV в. Конрад Столле ука­зывает, что <в семьях рождалось 8, 9 и 10 детей. Материалы Бгохера о семье Рорбах во Франкфурте также дают 9 рождений на семью. Однако детская смертность (см. ниже) была очень велика; вследствие этого количество детей в семье было совсем не столь значительно.

Кстати отметим, что частая смерть грудных детей вскоре после рождения увеличивала .плодовитость, так как период корм-

¹ См. Ю. Э Я неон, Сравнительная статистика населения, Спб. 1897, стр. 161,

лания грудью, во время которого возможность зачатия значи­тельно уменьшается, сокращался. Это обстоятельство также спо­собствовало высокой рождаемости в прежние времена.

Если ранние браки увеличивали плодовитость женщин, то низкая продолжительность жизни сокращала ее. Низкая про­должительность жизни сокращает продолжительность брака, так как увеличивает вероятность смерти одного из супругов еще задолго до толо, как плодовитость супружеской пары будет исчерпана. В отношении абортов следует указать, что они были распространены значительно меньше, чем в XIX в

Мы изложили несколько различных факторов, влиявших на уровень рождаемости, чтобы представить себе примерно, каков мог быть порядок цифр рождаемости в XIV—XV вв. по сравне­нию с началом XIX в.

Приведенный текст можно суммировать в следующем виде:

Влияние на коэфициент рож­даемости в сторону }величе-Показатель XIV—XV вв по отношению к показателю XIX в. ния (-)-) или ученьления (—)

(XIV—XV вв по сравнению с 1800 г )

Удельный вес женщин в возрасте 15—49 лет

был несколько меньше............................................. .......................... —

Средний брачный возраст был значительно ниже -f-

Процент бесплодных браков был ниже .... -j-
Потенциальная плодовитость была несколько

меньше.................................................................... —

Продолжительность жизни была меньше .... —

Детская смертность быта больше j............................. -f-

Количесгво абортов было меньше............................... .......................... -(-

Из 7 приведенных факторов 4 влияют на коэфициент рождае­мости в сторону повышения по сравнению с XIX в , 3 —в сто­рону понижения. Но все факторы далеко не одинаковы по свое­му значению. Решающая роль принадлежит среднему брачному возрасту. Тот факт, что в прежнее время средний брачный воз­раст на одну пятую увеличивал период пребывания женщин дето­родного возраста в брачном состоянии, повышал плодовитость, по крайней мере, на одну пятую. Если считать, что плодови­тость в браке определяет собой коэфициент рождаемости, то и этот последний должен возрасти на одну пятую. Таким образом, вместо 38 на 1 тыс. к началу XIX в. мы получим около 46 на 1 тыс. для XIV—XV вв.

Но такой уровень рождаемости был бы в том случае, если бы его полностью определял только брачный возраст. На самом деле этого ©се же нет. А как раз ряд других факторов действо­вал в противоположном направлении. Учитывая влияние и этих факторов, приведенный выше коэфициент рождаемости должен быть на несколько пунктов снижен. Исходя из этого, можно примерно считать, что коэфициент рождаемости упадет с 46 до 42—43 на 1 тыс.

Для сравнения укажем, что Карр-Сауидерс приходит к иному коэфициенту рождаемости для Европы феодальной эпохи Он

пишет, что «обычно он был, вероятно, ниже 35 на 1000» *. Подобная низкая цифра вполне согласуется с приведенным выше взглядом К-арр-Саундерса об отсутствии ранних браков в средне-вековюй Европе.

Конечно, приведенная нами цифра не имеет достаточно твер­дого основания. Все же она, вероятно, точнее, чем, например, оценка Шмоллера, который допускал «для прежних времен 70— 90 рождений на 1 000» \

Оценив, хотя бы грубо, уровень коэфициента рождаемости и значение среднего естественного прироста, можно подойти к определению уровня смертности:

Коэфициент

Коэфициент ____ естественного __ Коэфициент

рождаемости прироста смертности

на 1 тыс жителей
42-43 — 1 = 41-42

Смертность 41 на 1 тыс.— это уровень, значительно 'превосхо­дящий уровень начала XIX в., когда средний коэфициент смерт­ности в Европе равнялся примерно 32 на 1 тыс.

Мы только что вывели смертность из рождаемости. Теперь поступим наоборот и найдем рождаемость на основе материалов о смертности.

Подобным материалом может служить средняя продолжитель­ность жизни.

Известно, что в случае стационарного населения обратной ве­личиной от средней продолжительности жиэни является коэфи­циент смертности:

Коэфициент ₌ Число умерших 1 000 ₌_____________ 1________ _ ^

смертности Население Средняя продолжи-

тельность жизни

Таким образом, зная среднюю продолжительность жизни, мы тем самым определяем коэфициент смертности. Однако, к сожа­лению, иет каких-либо материалов для суждения о продолжи­тельности жиэни в средние века. Придется и на этот раз вос­пользоваться (некоторыми косвенными источниками.

Имеются, например, некоторые данные о продолжительности жизни в античную эпоху. По Египту средняя продолжительность жизни равнялась примерно 22—23 годам В древнем Риме сред­няя продолжительность жизни была немного более 20 лет \ По материалам Мак До'ннеля (Mac Donnel) она определяется в 22 года, по таблицам Ульпиана (Ulpian) — в 24 года, по расче­там Уилкокса — в 25 лет⁴.

¹ Указанная статья в сечйточнше, стр. 342.

³ Schmoller, op cit, Т I, 8 Aufl, S 172

⁸ См. Dublin and Lotka, Duration of life, p 34, 37.

⁴ См об этом W111 о о x, The Length of life m the early Roman empire,
Gongres international de la population, 1938, t. II, p. 14—22.

Первая таблица смертности нового времени была составлена Граунтом. Обработка этих материалов дает среднюю продолжи­тельность жизни, равную 18,2 года. Но это, конечно, слишком низкая цифра, которая получилась вследствие того, что Граунт возраст умерших определял условно, в зависимости от причин смерти. Гораздо более надежна таблица смертности Галлея для Бреславля 1687—1691 гг., которая дает среднюю продолжи­тельность жизни в 33,5 года. Эта цифра, напротив, слишком высока для эпохи 1000—1500 гг., она не учитывает смертности от эпидемий, войн и голода.

Для отдаленной характеристики смертности в эпоху X—XV вв. приведем данные о распределении 574 членов провинциального прусского дома Веттинов по продолжительности жизни ¹:

Распределение членов дома Веттинов по продолжительности жизни

Продолжительность жизни

До 1 года . . .

От 1 до 5 лет

? 6 » 15 »

16 26 36 46 56 66 76

25 »

35 »

45 »

55 »

65 >

75 »

Число случаев

179 44 36 43 57 47 40 56 48 24

%

31,2 7,6 6,3 7,5

10,0 8,3 6,9 9,7 8,3 4,2

 

Итого

100,0

Конечно, мы вовсе не собираемся считать этот материал репре­зентирующим всю массу населения той эпохи. Жизнь феодаль­ной знати, к которой принадлежал дом Веттинов, резко отли­чалась от жизни простого люда. Феодалы не могли, например, умереть от голода, но, с другой стороны, от эпидемий и они не спасались. На войнах -их также погибало довольно много. Во­обще случаев насильственной смерти в княжеских семьях, ве­роятно, было значительно больше, чем! среди всего населения в целом. Так, по Принцингу, из 80 членов династии 7 умерло насильственной смертью, т. е. почти 10%². Таким образом, не­смотря на всю нерепрезентативность, данные о продолжитель­ности жизни феодальной знати могут дать.некоторый материал для оценок. Следует еще указать, что часть материалов отно­сится к XVIII и XIX вв. Если же взять 1240—1570 гг., то сред­няя продолжительность жизни членов династии будет равна 30 годам, в 1571—1670 гг.—33,3 года, в 1671—1770 гг.—25,6 года³.

¹ См. Gohlert, Die Dynastie Wettin. Statistische Studie, «Zeitsdiiift
f. d. gesammte Staatswissenschaften», J. 38, 1882, № 2, S. 412.

² Pr in zing, Handbuch der Medizintschen Statistik, 2. Aufl., 1931.
S. 653.

³ G 6 h 1 e r t, op. cit., S. 413.

Некоторое Материалы о смертности мужчин (начиная с 10-лет-ьего возраста) в королевских и княжеских семьях приводит Принцинг. Эти материалы можно свести к следующей форме¹:

Годы Средняя продолжительность жизни лиц

мужского пола, достигших 10 лет (в годах)

800—1000 30,8

1000—1200 30,2

1250—1400 33,2

Средняя продолжительность жизни яри .возрасте 0 была ниже приведенных цифр вероятно на 5—7 лет. Таким образом, сред­няя продолжительность жизни всех членов династии равнялась примерно 25—26 годам.

Для дополнительной характеристики приведем еще материал по Индии. Современная Индия во многом напоминает* феодаль­ную Европу. Большая смертность от чумы, тифа .и других инфекционных болезней, низкий уровень гигиенической культу­ры, широкое распространение проказы, нищета подавляющей массы населения, скудное питание, частый всеобщий голод '' —■ все это сближает Индию с Западной Европой в X—XV вв.

Между тем по Индии, начиная с 1881 г., регулярно, каждые 10 лет, составляются таблицы смертности на основании цензов и текущей статистики. Воспроизведем здесь данные о средней продолжительности жизни для отдельных возрастов, для мужчин и для женщин отдельно, за 1881, 1891, 1901, 1911 и 1931 гг.³ (см. табл. на стр. 112).

Из этих цифр видно, что (продолжительность жизни в Индии очень невелика. При рождении ребенка (т. е. при возрасте, рав­ном нулю) средняя продолжительность предстоящей жизни изме­ряется в 24—25—26 лет. В 1911 г. для новорожденных мальчи­ков средняя продолжительность жизни падала даже до 22,59 года.

Из этих же цифр видно, что средний остаток- жизни для 10-летнего .возраста значительно больше, чем для новорожден­ного. Эта разница объясняется колоссальной детской смертно­стью, что также было характерно и для феодальной Европы.

Приведем еще материал по России, которая перед революцией также была страной чрезвычайно высокой детской смертности. По таблицам смертности, составленным Борткевичем и относя-

¹ F. Р г i n z i n g, Die Sterblichkeit in der burgerlichen Bevolkerung
Deutschlands seit den Zeiten der Karolinger, in: A. v. Lindheim Saluti
senectutis. Leipzig u. Wien, 1909, S. 194. Цит. по P r i n z i n g, Hand-
buch der medizinischen Statistik, 2. Aufl, 1931, S. 653. Принцинг приводит
еще материалы за 1400—1500 гг., дающие гораздо более высокую продол­
жительность жизни (51,2 года), которая, вероятно, получилась в результате
недостаточной полноты материалов.

² Уолфорд (W а 1 f о г d', op. cit, p. 446—448), например, сообщает о голоде
в Индии в следующие годы: 1853—1854, 1860—1862, 1866, 1868—1870,
1874, 1877. Таким образом, на протяжении 25 лет— 11 голодных.

³ См. Dublin and L о t k a, op. cit., p. 372—373.

Ill

Продолжительность жизни в Индии для различных возрасто» мужчин и женщин за 1881 — 1931 гг

 

«say	Мужчины	Ж е н щ и ч ы
	1881 г | 1891 г | 1901 г ) 1911 г | 1931 г	1881 г | 1891 г | 1901 г 1 1911 г | 1931 г
Й 5 н и О ьс с; аз	число лет
0 10 20 30 40 50 60 70 80 90	23 67 34,00 28,55 23,80 18,90 13 93 9,25 5,44 2,87 1,00	24,59 35,46 29 24 23,66 18,75 14,28 10,12 6,48 3,65 1,69	23,63 34,73 28 59 22 90 17,91 13,59 9,53 5,80 3,07 1,23	22,59 33,36 27,46 22,45 18,01 13,97 10,00 6,19 3,06 1,15	26,91 36,38 29,57 23,60 18,60 14,31 10,25 6,35 3,13 1,12	25,58 33,42 28,44 24,48 20,03 14,96 9,79 5,63 2,88 0,91	25,54 34,40 29 28 24 69 20,20 15,59 10 87 6,80 3,7Ь 1,75	23,96 33 86 28,64 23 82 19,12 14,о0 10,02 5,98 3,12 1,64	23,31 33,74 27,96 22,99 18,49 14,28 10,11 6,22 3 06 1,10	26,56 33,61 27,08 22 30 18 23 14,65 10,81 6,74 3 25 1,18

щичся к 1874—1883 гг., средняя продолжительность жизни муж­ского православного населения в 50 губерниях Европейской Рос­сии равнялась 26,31 года и женского-—29,05 года¹. В среднем для обоих полов продолжительность жизни в России была около 28 лет.

Сопоставляя все приведенные материалы (смертность в Индии, смертность в античную эпоху, первые таблицы смертности, смерт­ность членов династий), мы можем притти к выводу, что средняя продолжительность жизни в X—XV вв. равнялась примерно 25—26 годам. При условии стационарного населения получаем коэфициент смертности в 38—-40 человек на 1 тыс. Учитывая, что население Европы в XI—XV вв все же давало некоторый рост, коэфициент смертности должен быть несколько ниже об­ратной величины продолжительности жизни. Исходя из этого, можно предположить, что средний коэфициент смертности вы­ражался примерно цифрой 37—38 человек на 1 тыс В соответ­ствии с этим коэфициент рождаемости определится в 38—39 на 1 тыс В предыдущем изложении мы пришли к цифре в 42—43 на 1 тыс В общем! можно считать, что коэфициент рождаемости в ту эпоху находился в пределах 38 — 43, а коэфициент смерт­ности в пределах 37 — 42 на 1 тыс.

В связи с приведенными расчетами интересно указать на исчис­ление, сделанное французским статистиком Моро де Жонэ ².

Моро де Жонэ определяет прирост населения Франции за 1700 лет, т е от 30 г. до н э до 1700 г. н. э, в 16 млн. человек, что дает 930 тыс. за столетие и 9 300 в среднем в год. Исходя

'С А Новосельский я В В Па ев с кмй, Смертность и продол­жительность жизни населения СССР, 1926/27. Таблицы смертности, Плангиз, 1930, стр 124

^а См Moreau d е J о n п ё s, Etat ecommique et social de la France, Pans 1867, p 258.

из среднею населения в 12 млн, он устанавливает следующие цифры рождаемости и смертности в период 30 г. до н. э — 1700 г. н э.:

_ Коэфпциент

Ежегодное число _{на 1 тыс человек}

Рождении 500 000 41,7

Смертей . 490 700 40,9

Естественный

прирост 9 300 0,8

Хотя Моро де Жонз взял очень большой период, все же его коэфициенты* находятся в пределах указанных выше величин.

Исчисленный выше уровень смертности является очень высо­ким. Чтобы понять его, достаточно только в общих чертах нарч-совать картину жизни населения в ту эпоху. Подавляющая мас­са населения — это крепостное крестьянство О нем мы и будем говорить

Жизнь крепостных крестьян была очень тяжела Значитель­ную долю своего труда они вынуждены были бесплатно отда­вать феодалу (барщина) Гнет феодальной экоплоатащии был весьма значителен. По подсчетам Инама-Штернегга, крестьянину оставалась лишь одна треть его доходов!. Крестьяне жили в избах, вместе с домашней птицей и скотом. Избы были темные, низкие, тесные и грязные. Полам служила голая земля, потолка не было Посреди избы горел «огонь, служащий одновременно для приготовления кушаний, для отопления и освещения жилищ, дым проходит через отверстие в крыше»². Окон не было. В луч­шем случае было отверстие в стене, которое в холодное время закрывалось соломой. Стекло в ту пору было очень дорого, стеклянные окна были только в городах Между тем стеклян­ное окно имеет большое санитарно-гигиеническое значение: оно дает свет и тепло от солнечных лучей. Отверстие же в стене без стекла создает возможность разного рода заболеваний из-за проникновения влаги в жилое помещение, неблагоприятных тем­пературных условий, сырости и т. д

Питание крестьян заключалось в ячменной или ржаной похлеб­ке или хлебе. Мясо ели лишь по праздникам

«Особенно же плохо приходилось во время войн, ибо война того времени должна была «кормиться войной», т. е грабежом населения, и вооруженные шайки жгли и грабили добро у кре­стьян .. В случае же противодействия со стороны крестьян их сживали на кострах и четвертовали, подвергая ужаснейшим пыт­кам. Еще хуже было во время часто повторяющихся голодов, когда приходилось питаться корнями, травой, древесной корой и даже человеческим мясом, чтобы только не умереть с голо-

¹ Коэфициенты исчислены нами Сам Моро де Жонэ давал их в виде
обратных величин

² Кучишер, цит соч, т I, язд 8-е, стр 77.

8 Б Ц Урланис 113

ду» \ Спали на земле, на соломе или на печи. Белья никакого не было. Такие предметы культурного обихода, как 1\шло, по­лотенце, носовой платок и т. п., были неизвестны. Посуда была общая, тарелок не знали; мясо и рыбу, если вообще и потреб­ляли эти продукты, ели руками, так как вилок не было.

Детская смертность была огромна. Уже при самом рождении гибла много детей вследствие отсутствия каких-либо знаний о необходимости асептики. Затем множество детей погибало при обряде крещения, который совершался в церкви обычно на еле дующий день после рождения, а иногда даже и в день рождения Если же ребенок не умер в первые дни своей жизни, то он в дальнейшем подвергался инфекционным! заболеваниям (в первую очередь оспа, затем дизентерия, скарлатина, корь), от которых большинство погибало ².

Ганауэр считает, что из 10 родившихся лишь один достигал зрелого зювраста,⁸. НеЬмюггря на' то чтю плодовитость браков была высока, количества детей ib семье вследствие детской смертно сти было невеиико. По материашам ИиимасШтерпегга⁴, число живых детей у плативших оброк крестьян в VIII и IX вв. было в среднем 2,5 на семью (на 326 супружеских пар приходилось детей 801). В Нюрнберге в 1449 г. на семейство приходилось 1,81 ребенка. Принцинг исчислил, что в княжеских семьях XV в. 32,7% всех родившихся умирало до 10 лет, в то время как во второй половине XIX в в княжеских семьях до 10-лег него возраста умирало лишь 15% родившихся.

Медицинская помощь была очень незначительна Больнии почта вовсе не было, а в тех, которые и были, больных не ле­чили. Так, например, в основанной в 1248 г. в Любеке больнице в течеиие полтысячи (!) лет не побывал ни Юдин врая °. Даже в Германии, где здравоохранение с давних пор поставлено было лучше, чем в других странах, врачей /было очень мало. Напри мер, в княжестве Байрейт, а также и в Рейнгау не было ни одного врача для обслуживания населения. Еще к середине XV в. города Гиссен, Марбург, Вецлар не имели врача и дол­жны были обращаться к франкфуртскому городскому врачу услуги которого стоили очень дорого ⁶.

¹ Кулише р, цит. соч, т. I, иад. 8-е, стр. 159

² Так, например, Блэшилл (Blachill) сообщает, что в 1429 г, в год, когдз
не было никакой эпидемии, в трех смежных деревушках Йоркшира умерло
26 взрослых и 111 детей (см. «Sutton in hdlderness»; цит по Coul'ton
Medieval village, p. 443). К сожалению, даже эти отрывочные даивые мы не
можем использовать больше чем в качестве простой характеристики, так
как не знаем, где в данном случае проводить границу детского возраста,
чтобы получить соотношение между 'смертностью взрослых и детей.

³ См Hanauei, Soziale Hygiene im Mittelalter, Handworteibuch d Soz
Hyg., В II, S 427 Впрочем, это является грубым преувеличением, так как
тогда получается, что иа каждую женщину приходилось свыше 20 рож­
дений.

⁴ См К Т. I nam a-S tern egg, Deutsche Wntschaftsgesch,chte, В J,
Leipzig 1879, S 514.

⁵ Cm. Fischer, op. cit, В I, S 76

⁶ Ibidem, S. 122.

Впрочем, отсутствие врачей не могло иметь особенно боль­шого значения, так как уровень медицины того времени был крайне низок: лечили... драгоценными камнями. Считалось, что «сапфир охлаждает жар и очищает глаза, полезен против нары­вав, смарагд излечивает падучую болезнь... оникс излечивает глаза, опал... помогает против! запора»¹.

Врачи того времени имели весьма смутное представление о отроении человеческого организма. Вскрытие трупов! запреща­лось церковью: по этому поводу имелась специальная булла папы Бонифация VIII. Лишь во Франции в 1396 г. было раз­решено каждому врачу ежегодно получать труп одного казнен­ного (в Нидерландах — с 1555 г.). Врачи «советовали такие средства лечения, как моча собаки или печень жабы. У каждого имелось универсальное 'Средство против всевозможных болезней. У одних — шалфей, у других — смесь из корицы, мандрагора, шафрана, мирры, мака, перца, меда. Когда в начале XIV в. Алыбрехт I австрийский почувствовал себя очень плохо и решил, что его отравили, врачи, безуспешно приманив различные сна­добья, подвесили его за ноги, чтобы ад вышел из глаз, ушей, носа и рта,— это были лучшие специалисты того времени. Такую же процедуру проделал врач с императором Сигиэмувдом 100 лет спустя: Сигизмуид висел 24 часа, выдержал и яд и лечение и выздоровел, по славам врача, благодаря его гениаль­ному методу»². Этот факт хорошо характеризует состояние медицины того времени.

Уровень смертности в городах был особенно велик. В город­ских домах было мало света и воздуха; нависавшие верхние этажи домов почти сталкивались друг с другом, улицы были очень узкие. Отсутствие городского благоустройства при такой скученности людей вызывало повышенную смертность. Эпиде­мии были особенно велики. Грязь была ужасная. Нечистоты вы­брасывались в реки «ли прямо на улицу перед домом. Колодцы находились рядом с глубокими клоаками человеческих экскре­ментов, которые часто не очищались целое столетие³. Импера­тор Фридрих в 1485 г., проезжая по улицам Рейтлингена, едва не погряз в нечистотах вместе с лошадью. Города средневе­ковья почти не знали мощаных улиц. В Париже первая мостовая появилась в 1185 г., в Неаполе—>в 1276 г., в Ульме—в 1397 г., в Аугобурге— в 1415 г., в Берлине — только в 1679 г. Водо­сточные канавы были прорыты bi Аугсбурге в 1264 г., в Пари­же— в 1364 г. Антисанитарное состояние городов приводило к 'большой смертности. Даже при отсутствии всеобщей эпиде­мия в некоторых городах в летние месяцы умирала десятая, шестая, даже четвертая часть всего населения!

«В низменностях и по течению (рек были болота, простирав­шиеся иногда на сотни миль и испускавшие свои ядовитые

¹ Кулишер, циг. соч., т. I, изд. 8-е, стр. 173.

² Там же.

⁸ См. Mombert, Bevolkerungslehre, S. 125.

8*

миазмы, которые распространяли лихорадки.. До изобретения лесопилен в немногих домах существовали деревянные полы.. Печных труб не было. В таких жилищах едва ли (была какая-либо защита от непогоды. О водосточных канавах не заботи­лись: гниющие остатки и мусор просто выкидывались за дверь Опрятность была совершенно неизвестна: высокие сановники, как, например, архиепископ Кентерберийский, кишели насекомы­ми. В некоторых местах поселяне не знаоти хлеба. Удивительно ли после этого, что во время голода 1030 г. жарилось и прода­валось человеческое мясо или что в голодный 1258 г. в Лондоне умерло с голоду 15 тыс. человек?»¹

Смертность в городах была выше рождаемости, поэтому на­селение IB городах поддерживалось при помощи постоянного притока Из деревень. Боли бы этого притока не было, гго все го­роди средневековья вымерли бы.

По отдельным векам цифра смертности испытывала значи­тельные колебания. Колебания рождаемости были намного меньше колебаний смертности. В годы войны рождаемость, ко­нечно, понижалась. Также рождаемость понижалась в период голода, эпидемий и т. д. Однако для столетия в целом эти коле­бания рождаемости были, вероятно, мало заметны.

Среди факторов смертности в первую очередь надо отметить влияние голодных годов.

В X—XIII вв. голод косил миллионы людей не только в ре­зультате голодной смерти. Голод вел за собой всякого рода эпидемии (голодный тиф) и иные заболевания, кончавшиеся смертью. В Англии в 1005—1322 гг. было 36 голодных эпиде­мий. Убыль населения от голода была очень значительна. На­пример, в Праге в 1282 г. 8 тыс. умерло от голода, в 1316 г в Эрфурте 8 100 человек, умерших от голода, было похоронено в братских могилах.

Однако можно, пожалуй, считать, что в 1350—-1500 гг. влия­ние голода на смертность начинало немного ослабевать. Начав­шееся развитие торговли, налаживание хранения продуктов, улучшение транспорта — все это несколько облегчало муки на­селения в голодный год и спасало хотя бы некоторую часть от преждевременной смерти.

По хронологическим таблицам Уолфорда² количество записей о голодных годах в европейских странах колебалось следующим образом:

Количество
Века записей

XI................. 25

XII . . 30

XIII ... 23

XIV . . . 21

XV . . . 14

¹ Из книги Дрэпара. Цит. по Водовозов у, Р Мальтус Его жизнь
и научная деятельность, 1895, стр. 59.

² W а 1 f о г d, op. at, р 433—440. Таблица составлена нами

При этом следует еще учесть, что чем дальше от нас эпоха, тем меньше записей до нас дошло. Поэтому фактическое число голодных лет в XV в. в еще более сильной степени отличалось от XI в., чем это явствует из приведенных цифр. О постепенном уменьшении влияния голода можно судить также по развитию международной хлебной торговли. В Европе трудно было про­вести разграничение между странами экспорта хлеба и импорта его. В один год Англия и Франция ввозили хлеб, в другой год они хлеб вывозили. Хлеб «вывозится каждый pas туда, где наи­более силен был в данное время голод и наиболее высоко стояли цены, обещая наибольшую прибыль» ¹. О росте международной торговли ют XIII к XV в. можно судить хотя бы по торговым оборотам среднего Рейна на основе данных об уплаченных пошлинах²; в 70-х годах XIII в. торговые обороты составляли 1—Q т серебра в год, через 100 лет они составили 44 г серебра, а к половине XV в. возросли до 200 г серебра.

Условия быта населения в XIV и XV вв. также несколько улучшаются по сравнению с XI—XII вв>. Оковы феодашынюй экс-плоатации начинают понемногу ослабевать. Например, в Англии уже в XIII и особенно в XIV в. барщинная система приходит в упадок и начинает заменяться денежными платежами. Кре­стьянские восстания в Англии, и Франции хотя и закончились по­ражением, все же принесли с собой улучшение положения кре­стьянства: феодалы стали побаиваться креютьян и, опасаясь новых эксцессов, избегали чрезмерного нажима на своих крепостных.

В ослаблении феодальных пут большую роль играли города. В городах уровень жизни был выше, чем в деревнях. В Англии заработок ремесленника был в 1,5 раза более того, что выру­чал средненадельный крестьянин. Кроме того, крестьяне рады были ускользнуть от безмерной феодальной эксшгоатации. Все это приводило к усиленному притоку (сельского населения в города. Поэтому феодалам, чтобы не растерять своих крепост­ных, приходилось несколько ослаблять нажим.

Некоторое ослабление феодального гнета, с одной стороны, развитие торговли, транспорта и хранения продуктов — с другой, приводили постепенно к небольшому снижению смертности.

До сих пор мы говорили о средних коэфициентах смертности, охватывавших большой период. Ясно, что колебания смертности по отдельным годам были весьма значительны. Средняя за сто­летие складывалась как средняя из двух категорий лет: из смертности в так называемые «нормальные» годы и из смерт­ности в «эксцессивные» годы.

К «нормальным» годам мы здесь причисляем годы без войн, эпидемий и всеобщего голода. Конечно, о «нормальном» годе можно говорить очень условно: в эпоху феодализма эпидемии и голод, не говоря уже о войнах,— явления, вытекающие из самой феодальной системы, из условий жизни в эту эпоху, из

¹ К у л и ш е р, цит соч., т. I, стр 238

² См. L a m р г е с h t, op. cit, В. II, S. 349.

организации хозяйства. Термин «нормальный» мы здесь употреб­ляем для того, чтобы разграничить годы особо высокой смерт­ности ют годов с обычным уровнем смертности.

В «эксцессивные» годы смертность резко возрастала: козфи-циент смертности вместо 33—37 обычных повышался до 60— 70—80. В годы катастрофических эпидемий он увеличивался еще более. Так, например, в 1348—1349 пг. этот коэфициент для отдельных стран повышался до 140—160, а быть может даже и больше. В среднем в «эксцессивные» годы смертность примерно раза в 2 превышала уровень «нормальных» лет. Так, например, Эеберг (Eheberg)¹, по Страсбургу, дает следующие цифры:

Средний коэфициент смертности в Страсбурге

Годы В«нормальные»

годы ^{За все Г}°Д^Ы

1564-1600....... 33,0 53,3

1601—1633....... • 35,0 52,1

Из этих цифр видно, что коэфициент смертности в «эксцес­сивные» годы выходил далеко за 50. Например, в 1582 г. коэ­фициент смертности равнялся примерно 90 на 1 000, в 1586 г.— 110 на 1 000, в 1610 г.— тоже 110. В целом по стране в небла­гоприятные годы коэфициент смертности был, вероятно, ниже этих цифр.

Таким образом, средний коэфициент смертности в 38—42 яв­ляется средним из коэфициентов смертности в 30—35 для «нор­мальных» лет и в 60—80 для «эксцессивных» лет.

Резюмируя эту часть работы, можно сказать, что население в эпоху 1000—1500 гг. развивалось крайне медленными темпа­ми. Однако оно все же не было стабильным, как склонны предполагать многие демографы и историки. Несмотря на опу­стошительные войны, непрерывные феодальные усобицы, мучи­тельные голодные годы и всеобщие эпидемии, население все же возрастало. Правда, это возрастание было нисколько неве­лико, что даже на протяжении нескольких десятков лет оно было почти незаметным. Недаром современники той эпохи со­вершенно не представляли себе, как изменяется численность на­селения. Еще в XVIII в. направление динамики населения было неясно. Так, например, Монтескье, Кенэ и Мирабо-отец пола­гали, что население непрерывно убывает. Англичанин Прайс (Price) еще в 70-х годах XVIII в. также считал, что население в Англии по сравнению с концом XVII в. сократилось с 6 596 075 до 4 763 670 человек². Лишь в конце XVIII в. факт роста насе­ления стал ясен большинству современников, и голоса о том, что население уменьшается, смолкли.

¹ См. Eheberg, Strassburg Bevolkerungszahl seit Ende des 15 Jahr-
hunderts bis zui Cegenwart. «Jahrb. f. Nationalok. u. Stat.», 1884. N. F„
B. 8; иматеряалы обработаны в книге Jastrov, Die Volkszahl deutscher
Stadte, 1886, S 67.

² См. Тойнби, цит. соч., стр. 14.

Часть III

Разложение феодализма и первоначальное накопление

Если для периода 1000—1500 гг. мы не располагали вполне надежными статистическими источниками, то для периода 1500—1800 гг. дело обстоит совсем иначе. Конец этого периода является в то же время началом научно поставленной, регуляр­ной статистики населения. Но и на протяжении периода 1500— 1800 гг. мы уже получаем возможность опереться на более на­дежные материалы.

Уже в первой половине XV в. в отдельных итальянских госу­дарствах производились переписи населения. В начале XVIII в. переписи населения производились даже в более отсталых евро­пейских странах. С середины XVIII в. в скандинавских странах начинается ведение регистров населения.

Благодаря наличию более твердой статистической базы наши расчеты в отношении этого периода более точны и достоверны.

Эпоха первоначального накопления есть эпоха сосуществова­ния двух общественных формаций: с одной стороны — умираю­щий феодализм, о другой стороны — нарождающийся капита­лизм.

Экономическая структура капиталистического общества вы­росла из экономической структуры феодального общества. «Раз­ложение последнего освободило элементы первого» \

Возникает мануфактура, все белее и более вытесняющая от­дельных ремесленников; возникают первые крупные, для того времени, промышленные предприятия, объединяющие несколько десятков рабочих. Место феодальной эксплоатации заступает эксплоатац'ия капиталистическая. Новая формация рождается в недрах старой формации. Но переход от одной формации к другой совершается очень медленно. Этот переходный период охватывает целые столетия. Где же надо провести грань, кото­рая означала бы вступление в этот переходный период, характе­ризовала бы .начало капитализма? Маркс по этому поводу пишет

¹ Марко, Капитал, т. I, стр. 573

следующее: «Хотя первые зачатки капиталистического произ­водства имели место уже в XIV и XV столетиях в отдельных городах по Средиземному морю, тем не менее начало капи­тал и с № и ч le с к о й эры (разрядка наша.—Б. У.) относится лишь к XVI столетию. Она открывается там, где уже давно уничто­жено крепостное право и уже значительно увял наиболее яркий цветок средневековья — свободные города» \

XVI век в жизни Европы является переломным! не только в области экономики, но и во всех областях культурной жизни. Открытие Америки, реформация, книгопечатание, расцвет наук и искусств — все это проводит резкую грань в истории Европы. Начавшееся обезземеливание крестьянства создает кадры проле­тариата, капитализм получает благоприятные условия для своего развития. Самостоятельные производители превращаются в на­емных рабочих. «Следовательно,— пишет Маркс,— так называе­мое первоначальное накопление есть лишь исторический процесс отделения производителя от средств производства. Он представ­ляется «первоначальным», так как образует предъисторию ка­питала и соответствующего ему способа производства» ².

Постепенно, век за веком, капитализм начинает все глубже и глубже проникать в народное хозяйство. Но это проникнове­ние совершается в условиях, когда политическая власть нахо­дится еще в руках феодальной знати. Лишь французская рево­люция 1789 г. (знаменует собой конец этого переходного перио­да, приведшего к полной победе буржуазии и к переходу власти в ее руки.

С точки зрения техники эпоха первоначального накопления так­же представляет собой своеобразный этап развития. Феодальная техника, сложившаяся в течение веков, начинает разрушаться. На ее место становится постепенно новая техника, новые приемы, но­вые методы обработки продуктов и земии.В области сельского хозяйства в XVI в. в наиболее передовых странах получает рас­пространение сельскохозяйственная литература, внедряющая аг­рономические познания среди сельских хозяев (вначале исключи­тельно, конечно, среди феодалов); в XVII в. изобретается рядо-гая сеялка, в XVIII в. Тауншенд (Townshend) в Норфольке вводит новый севооборот путем использования культуры тур­непса и клевера. Происходит постепенный процесс вытеснения паровых полей. В этом же веке происходит выращивание луч­ших пород скота. Также надо отметить постепенное внедрение культуры картофеля, который вскоре приобретает большое про­довольственное значение.

В области промышленности технические сдвиги еще более значительны. Если в начале этого периода весь процесс про­мышленного производства происходил ручным путем, то в конце этого периода машина начинает уже вытеснять ручной труд. В начале мануфактурного периода разного рода механизмы приме-

¹ Маркс, Капитал, т. I, отр. 574.

² Там же, стр. 573.

нялись, главным образом, для перемещения и подъема грузов-(подъем воды, рудничные подъемные устройства и т. п.), но по­степенно роль всякого рода механических приборов возрастает. В XVI в. изобретаются самопрялки; в этом же столетии начи­нают применять доменный процесс. Появляются горнорудные предприятия с сотнями, даже тысячами рабочих. В конце XVII в. изобрегается паровой двигатель, правда, пока не получающий-своего практического применения. Затем приходит XVIII век, век промышленной революции, век универсального парового 'дви­гателя, век проникновения машины во все главные отрасли про­мышленности. Мануфактурный период заканчивает свое суще­ствование.

В области транспорта, особенно водного, на протяжении этих веков также заметны улучшения. Вместо средневековых га­лер появляются крупные парусные суда, умеющие лавировать против ветра, снабженные морскими картами, подзорными тру­бами и приборами для определения долготы и широты. Скорость движения морских судов возросла с 18—20 миль в сутки в XV в. до 30—40 миль в сутки в XVIII в.

Из этого видно, что в эпоху первоначального накопления не было технического застоя, наоборот, для этой эпохи характер­ны сйНелые искания новых путей во всех областях науки и хо­зяйственной деятельности.

Наша задача заключается в том, чтобы определить, каков-был темп роста населения в этот период, к которому мы будем причислять XVI, XVII и XVIII вв., т. е. 1500—1800 гг.

Начнем, как и в первой части, разбор по отдельным странам.