Торговля, а не помощь позволяет надеяться на устойчивое улуч­шение положения беднейших стран.

На совести Запада, однако, лежат два пятна: он воспитал целое по­коление лидеров третьего мира на идеях социализма, а потом пре­доставил им возможность проводить их на практике, разоряя свои народы.

Третий мир имеет много общего с «первым миром», он просто значительно беднее: что работает в западных странах, должно ра­ботать и в других местах.

Программы глобального перераспределения ресурсов не имеют смысла и имеют столь же вредные последствия, что и програм­мы перераспределения, проводимые на национальном уровне.

Коллективное чувство вины, к тому же совершенно необоснован­ное, является плохим фундаментом для выработки решения ре­альных проблем.

НЕОТВРАТИМОСТЬ КАТАСТРОФЫ И РЕАЛЬНОСТЬ

Странный факт, объяснение которому, наверное, следует искать в пси­хологии, а не в политике, заключается в том, что чем лучше ситуация и больше оснований для оптимизма, тем больше голосов, пророчащих неотвратимую погибель. Сейчас, например, когда Америка потрясена разгулом терроризма, наша экономика находится в застое, международ­ные прогнозы выглядят неопределенными, можно очень легко и вовсе не без основания впасть в уныние. Но если взглянуть шире, для гло­бального уныния не остается места. У нас есть столько всего, чему мож­но радоваться. Мы стали жить дольше. Мы стали здоровее. Мы стали богаче. Мы работаем меньше и имеем намного больше возможностей для развлечения и отдыха. Конечно, не обходится без побочных эффек­тов и отступлений, однако это, как правило, временные явления. В ка­кие времена перед детьми открывались более широкие перспективы, а все кругом было более продуманно, чем в сегодняшнем мире?*

Но было ли время, когда пессимизм пользовался большим спросом? Возможно, это отголоски почти забытого религиозного прошлого наше­го общества: сомневаюсь, чтобы пророки Ветхого завета звучали особо жизнерадостно. И все же что отличает пророков, прорицателей и ораку­лов древности — по крайней мере тех, о которых мы помним, — так это их правота. Даже о Кассандре давно бы забыли, если бы Троя не пала.

Вряд ли нужно кого убеждать в том, что Запад не пал. Напротив, он все время неумолимо возвышался, несмотря на то что наши недруги не уставали яростно оспаривать это. Именно отсюда нужно начинать рас­смотрение личности предсказателей катастрофы и их прогнозов. Следует крайне настороженно относиться к отклонению от пути, который при­нес нам богатство и свободу, лишь потому, что это рекомендует та или иная группа экспертов или негосударственных организаций.

Предшественником тех, кто все еще твердит о неизбежности катас­трофы, если человечество не прибегнет к принудительному регулиро­ванию рождаемости, является Томас Мальтус (1766-1834). Напомню, в своей знаменитой работе Мальтус предсказывал массовый голод, вой­ны и эпидемии в случае продолжения бесконтрольного роста населе­

ния. Предсказание строилось на утверждении, что в то время как насе­ление увеличивается в геометрической прогрессии (1, 2,4, 8,16 и т. д.), производство продовольствия возрастает в прогрессии арифметичес­кой (1, 2, 3, 4, 5 и т. д.). Такой вывод Мальтус сделал, наблюдая за тем, что происходит в природе, где (иногда) вид размножается до тех пор, пока не исчерпает пищевых ресурсов, а затем существует на грани вы­живания. Мальтус пользовался и продолжает пользоваться большим авторитетом. Тем не менее он заблуждался. На самом деле, когда он писал свою работу (в 1798 году), мир стоял на пороге невероятного роста и благосостояния, и народонаселения. В следующем столетии Англия пережила шестикратный рост населения и шестикратное уве­личение душевого дохода. Если продолжить, то обнаруживается, что с 1820 по 1920 год численность людей на земле увеличилась в пять раз, а мировое производство выросло в 40 раз*.

Очевидное заблуждение Мальтуса и его многочисленных последо­вателей в общем вовсе не означает, что они не правы в частном. Боль­шой массив фактических данных свидетельствует, что число детей в семьях уменьшается по мере того, как общество накапливает богатство и урбанизируется. Причины этого не являются тайной. В примитивной аграрной экономике большая семья экономически оправданна: обра­ботка земли требует рук. Но в стесненной городской среде, где жилое пространство дорого, а квалификация вознаграждается намного выше, чем грубый физический труд, экономика деторождения совершенно иная.

О тенденциях изменения численности населения в мире никто се­годня не спорит. В развитых странах население либо сокращается, либо не меняется. В менее развитых странах прогнозируемый темп прирос­та населения также быстро снижается.

Пожалуй, единственной острой проблемой для западной экономи­ки и западного общества, как видно из приведенных графиков, явля­ется демографический дисбаланс, который в определенной мере объяс­няется резким падением уровня фертильности. Низкая плотность на­селения, а не перенаселенность — вот головная боль Запада. Тот период, когда считалось безответственным иметь более двух детей, прошел, пошли даже разговоры о возврате к политике «натализма», поощряю­щей создание больших семей. По правде говоря, очень сомнительно,

чтобы какие бы то ни было программы, направленные на повышение рождаемости, дали ощутимый результат. Зато вреда они могут прине­сти много. Правительства, похоже, намного лучше справляются с про­гнозированием необходимого числа новых автомобилей, чем с опре­делением требующегося уровня рождаемости. Лучше всего оставить право решать этот вопрос самим людям. Реальной задачей правитель­ства является грамотное и дальновидное реагирование на происходя­щие изменения.

Именно в этом суть дела. Мальтус был пессимистом. Он недооце­нивал способность людей принимать разумные решения относитель­но своего будущего. Он также недооценивал способность человечества при наличии соответствующей основы изобретать и адаптироваться. Думается, это не такой уж и большой недостаток для мыслителя, жив­шего два столетия назад. Более серьезное обвинение звучит в адрес со­временных единомышленников Мальтуса, которые должны лучше представлять себе ситуацию.

Сегодняшние мрачные пессимисты расширили сектор своей атаки. Они недовольны не только ростом населения, но и экономическим ро­стом, не только количеством детей в семье, но и числом автомобилей. Семидесятые годы изобиловали предсказаниями катастроф: проблемы ядерной войны, политического заката Запада и энергетического кризиса не сходили с газетных полос, занимали экономистов и захватывали по­литиков*. Многие из самых мрачных прогнозов принадлежат группе международных экспертов, называющих себя «Римским клубом». В их очень авторитетном заключении, опубликованном под названием ТНе Ыт5 го СгоН (1972), на основе экстраполяции текущих тенденций с учетом ограниченности запасов природных ресурсов был сделан вы­вод, что «пределы роста на этой планете будут достигнуты в ближай­шие сто лет».

Римский клуб обнародовал свои выводы в очень подходящий мо­мент, по крайней мере для «продажи» заключения. В 1973-1974 годах мировая экономика впервые столкнулась с перебоями в поставке ближневосточной нефти, второй раз это произошло в 1979-1980 го­дах. Сетования по поводу избыточного изобилия и излишнего эко­номического роста резко перешли в рыдания по поводу надвигающе­гося глубокого спада и разрушительной инфляции. Конечно, недове­рие рынков не проходило. Я очень хорошо помню мои первые экономические саммиты в конце того печального периода, когда ми­ровые лидеры опирались на все более жесткие ограничения потреб­ления топлива вместо того, чтобы положиться на регулирующее дей-

ствие ценового механизма*. Только с приходом в Овальный кабинет Рональда Рейгана появилась альтернатива, оптимистическая уверен­ность в том, что наша построенная на свободном предприниматель­стве и демократии система имеет все моральные, интеллектуальные и практические ресурсы, необходимые для преодоления любого пре­пятствия.

Одним из самых наглядных критериев, позволяющих судить о том, кто прав — мрачные пессимисты или оптимисты, являются цены на сырьевые материалы. Если экономическому росту действительно суж­дено прекратиться из-за недостатка полезных ископаемых, следует ожи­вать постоянного роста цен на товары по мере того, как общество ста-довится богаче. Однако изучение данных за более или менее продол­жительный период показывает, что это не так. Цены на самом деле даже :низились**.

Это вовсе не фокус статистики. Это свидетельство неисчерпаемос-ги человеческого творчества. Нас постоянно пугают тем, что мы не ложем потреблять бесконечно. При этом никто не удосуживается об­ратить внимание на то, что нам удается получать все больше из все меньшего. Пятьдесят лет назад очень смелым казалось предположение, что «компьютеры, будущего будут содержать 1000 электронных ламп и весить не более 1,5 тонны»***. Теперь же у нас есть микрочипы.

На меньших площадях выращивается больше продовольственных культур. Кардинальным образом сократилось число голодающих. Го-ювной болью стали излишки продовольствия. Миру все больше угро-кает не голод, а болезни, связанные с ожирением. Случаются, конечно, [риродные катаклизмы. Однако научный и технический прогресс по-воляет предсказывать их, готовиться к ним и преодолевать их послед-твия. Движущая сила прогресса — капиталистическое общество, опи­рающееся на свободное предпринимательство, а не склеротические со-щалистические государства. Только тогда, когда социалистические траны будут в трудный час приходить на помощь капиталистическим, не наоборот, мы можем усомниться в эффективности системы, кото-»ая делает нас богатыми, здоровыми и защищенными.

Итак, мы должны сделать следующее:

• вспомнить, сколько раз мрачные пессимисты ошибались в сво­их прогнозах, и успокоиться на этом;