Единая европейская валюта обречена на экономический, политический и социальный провал, хотя точные сроки, обстоятельства и последствия этого пока невозможно назвать.

Самое большее, что может сделать в настоящее время Великобритания и другие государства-члены, которым небезразлична их собственная демократия, — это противодействовать кампаниям запугивания и клеветы всякий раз, когда ЕС применяет эту тактику против кого-либо.

Точно так же не может быть и программы реформ, которая способна сделать политиков и должностных лиц ЕС реально подотчетными.

Деле ведут к еще большему ущемлению прав национального электората.

ЕВРОПЕЙСКАЯ ВАЛЮТА — ПРОГРАММА ДЛЯ СВЕРХГОСУДАРСТВА

Вплоть до настоящего момента самым значительным проявлением замыслов по созданию полноценного сверхгосударства является введение единой европейской валюты*. Этот проект имеет главным образом политический, а не экономический смысл. Право эмитировать валюту — фундаментальный атрибут суверенного государства, а вовсе не символический или технический вопрос. Недаром во все века нарушение этого права фальшивомонетчиками считалось тягчайшим преступлением и каралось соответствующим образом. Современные континентальные сторонники евро даже не пытаются скрывать реальное положение вещей, в этом отношении они намного откровеннее своих британских коллег.

Мы стремимся к политическому объединению Европы. Без валютного союза не может быть союза политического и наоборот (экс-канцлер Гельмут Коль)**.

* Последствия введения евро для Великобритании подробно рассмотрены в главе 10. Двенадцать стран-участниц — Бельгия, Германия, Греция, Испания, Франция, Ирландия, Италия, Люксембург, Нидерланды, Австрия, Португалия и Финляндия — переходят на евро в следующем порядке: к концу 1998 г. учреждается Европейский центральный банк (ЕЦБ); 1 января 1999 г. фиксируются обменные курсы евро и старых национальных валют, а ЕЦБ устанавливает единую процентную ставку; с 1 января по 30 июня 2002 г. евро обращается параллельно с национальными валютами; к 30 июня 2002 г. национальные валюты изымаются из обращения.

** The Times, 6 November 1997.

Введение единой европейской валюты ни в коей мере не было чисто экономическим решением. Валютный союз нужен для того, чтобы мы, европейцы, могли продолжать движение к политической интеграции (канцлер Герхард Шредер)*¹

Введение единой валюты прежде всего не экономический, а суверенный и поэтому политический акт (министр иностранных дел Германии Йошка Фишер)*²

Совет министров финансов 11 стран зоны евро превратится в кокономическое правительство Европь (бывший министр финансов Франции Доминик Строссан)*³

Единая валюта — это самый серьезный отказ от суверенного права с момента создания Европейского сообщества на основе Римского договора... Когда говорят, что этот шаг ведет к политическому союзу, то делают логичное заключение, однако при этом упускают из виду нечто принципиально важное. Заключение вполне логично, поскольку невозможно, предприняв такой шаг, не пойти дальше. Из виду же упускают то, что такое решение по существу политическое, ибо смысл его в отказе от одного из главнейших атрибутов суверенитета, которым пользуются наши национальные государства (бывший премьеринистр Испании Фелипе Гонсалес)*⁴

Теперь нам нужно экономическое правительство для зоны евро (премьеринистр Франции Лионель Жоспен)*⁵

Кто-кто, а уж эти люди должны знать, о чем говорят. К ним стоит прислушаться. Без выпуска собственной валюты и управления ею (под «управлением» я понимаю создание условий для свободного колебания курса, что в большинстве случаев является желательным) государство не может проводить собственную экономическую политику. Оно не может больше устанавливать свои процентные ставки в соответствии с су

^*1 Выступление в Немецком федеральном банке, Франкфурт, 30 августа 1999 г. Financial Times, 31 August 1999.

*² Выступление в Европейском парламенте 12 января 1999 г. Daily Telegraph, 13 January 1999.

*³ Интервью: The Times 1 January 1999.

*⁴ Franfukter Allgemeine Zeitung, 27 May 1998.

*⁵ Выступление в Париже 28 мая 2001 г.

ществующими условиями: это делают за него наднациональные органы власти исходя из наднациональных критериев. Возможности государства противостоять экономическим потрясениям или реагировать на экономические циклы при этом значительно сужаются. Его вынуждают искать выход из затруднительных ситуаций исключительно в фискальной сфере.

Однако как раз из-за того, что власть и полномочия были переданы на наднациональный (в данном случае европейский) уровень, страна, использующая единую валюту, лишается возможности проводить ту политику в сфере расходования, налогообложения и заимствования, которую она и ее электорат считают необходимой. Наивно полагать, что налоговые и валютные власти могут долго оставаться политически разобщенными: ведь даже «независимые» национальные банки, которые устанавливают процентные ставки, в конечном итоге подотчетны политическим институтам, наделяющим их полномочиями. Положение Маастрихтского договора о том, что «государство-член не отвечает по обязательствам центральных правительств, региональных, локальных или других властей или органов другого государства-члена» вряд ли просуществует долго*. На территории евро будет не только единая валюта, там будет единый бухгалтерский баланс. Шаг в этом направлении уже сделан в так называемом «Пакте стабильности» успешно навязываемом Германией в качестве условия приема экономически слаборазвитых стран в зону евро. В дополнение к Маастрихту Пакт устанавливает новые ограничения на осуществление заимствований и предусматривает высокие штрафы для нарушителей правил. В сочетании со стремлением к гармонизации систем налогообложения, вытекающим из искаженной интерпретации понятия «Единого рынка» подталкивание стран к делегированию права принятия фискальных решений европейскому руководству неизбежно превратит страны-члены в некое подобие «местных органов власти». Это будет завершением создания «европы регионов» в том виде, как ее представляет Маастрихт.

Я уверена в следующем:

* Статья 10413.