Из старого документа

«Начальнику Военно-санитарного управления.

Об испытаниях на людях.

Необходимость испытания ОВ на людях ясна для всех...

Наконец, при биологических испытаниях средств защиты и нападения нередко контроль на животных дает сбивчивые результаты.

О необходимости перечисленных испытаний с целью ознакомления людей с ОВ при изучении военно-химических средств уже неоднократно докладывалось в Химкоме ВОХИМУ, но вопрос не двигается с места.

При рационально поставленных испытаниях опасность для людей имеется такая же, как при применении сильно действующих лекарств.

НТК ВОХИМУ, прилагая при сем проект инструкции и программу испытаний ОВ на людях, просит Военно-санитарное управление высказать свои соображения по данному вопросу.

Председатель НТК Сергеев, 17 января 1930 г.»

Хотя письмо П.Г.Сергеева носило скорее формально-ритуальный характер (и задолго до, и многие годы после этого демарша в армии велись широкие испытания ОВ всех типов на людях вне зависимости от каких-либо решений и разрешений военных или гражданских медицинских органов), оно было показано всенародно известному наркому здравоохранения РСФСР Н.А.Семашко. Врач-нарком ничуть не засомневался, а лишь отметился на письме-обращении вполне благожелательной визой-резолюцией: «Вопрос нужно научно проработать и уточнить. 21.I.30 г.» (213).

За уточнениями дело не стало, и 16 февраля 1930 года ВСУ РККА направило в адрес ВОХИМУ РККА искомый ответ – согласие на проведение масштабных химических опытов на людях: «применение испытаний ОВ на людях, не только в целях уточнения имеющихся выводов о действии ОВ на организм, но и в целях ознакомления личного состава Красной Армии с ОВ и мерами борьбы с ними, возражений принципиально не встречает» (214).

Остается иметь в виду, что эта и вся последующая переписка (таких документов можно найти в архиве очень много) носила всеобщий характер – как уже упоминалось, в предвоенные годы биологическое оружие в документах часто маскировалось под ОВ.

Специфические условия в Советском Союзе тех лет были таковы, что перенос испытаний биологического и химического оружия на людей не доставлял властям серьезных этических трудностей. Нормы в отношении человеческой жизни были в те годы совсем иные, а нужда в «полноценных» данных диктовала свои правила. В первую очередь это было связано с бесправным положением заключенных. То же относится к моральной стороне использования биологического оружия против «противника», будь то немецкие солдаты или афганские моджахеды. Впрочем, как оказалось, даже рядовые советские граждане, не относившиеся ни к заключенным, ни к врагам, не были застрахованы от «участия» в опытах с биологическим оружием.

Опыты на людях с использованием биологического оружия известны еще с 1920-х годов, когда в Ленинграде использовались заключенные одной из тюрем. На них, в частности, ставились опыты с вирусами – возбудителями энцефалита (1). Об опытах на заключенных, выполнявшихся в 1930-х годах в Суздале в Покровском монастыре, еще помнит кое-кто из нынешних жителей (9,37). Существование на одном из Соловецких островов концлагеря СЛОН для политзаключенных позволило работникам ВМА им.С.М.Кирова вести работы с широким кругом возбудителей. Факт проведения опытов на заключенных следует из соответствующих секретных отчетов (10). На то же указывают американские данные, свидетельствующие о фактах массового – и не случайного – распространения инфекционных болезней среди заключенных Соловецких островов (7). В этом контексте следует отнестись и к упоминанию об инфицировании 20 работников возбудителем сапа, осуществленном в ходе одного из экспериментов (10).

Одним из следствий подобного варварства явилась эпидемия, связанная с испытанием бактерий чумы и сапа на японских военнопленных летом 1941 года. Пленных в темноте оставляли наедине с крысами, зараженными чумой. Способ переноса болезни от крысы к человеку был двоякий – агрессивность самих крыс, предварительно выдержанных без пищи, а также активность крысиных блох. В результате побега одного из инфицированных заключенных опыты приобрели неуправляемый характер, что усугубилось тем, что дело было не в Советском Союзе, а на территории Монголии. Трупы тысяч монголов (называют разные цифры погибших от чумы – от трех тысяч до пяти тысяч) были сожжены (1).

Ну а в военные годы Советская Армия совершила биологические «опыты» на немецких войсках, вызвав среди них массовые заболевания туляремией в 1942 году и Ку-лихорадкой в 1943 году (10).

Обращаясь к послевоенным годам, укажем несколько примеров.

В 1971 году на острове Возрождения были проведены испытания новой боевой рецептуры на основе вируса натуральной оспы. Сами испытания прошли успешно – подопытные обезьяны прожили от 4 до 14 дней. Однако попутно случилась беда – аэрозольное облако накрыло исследовательское судно в 15 км от места подрыва. И хотя было распылено лишь 400 граммов боевой рецептуры натуральной оспы, от него заразилась лаборантка, находившаяся на палубе судна. После возвращения в Аральск она стала источником заражения немалого количества жителей Казахстана. В общем погибшие тогда 3 человека стали по существу незапланированными подопытными объектами (171,199). На радость тех, кто создавал новую рецептуру в Загорске-6. Как водится, военные биологи не стали предупреждать о беде главного государственного санитарного врача СССР, так что ему пришлось доискиваться до истины самому. В свою очередь лицо, называвшее себя главным государственным санитарным врачом СССР, не стало извещать общественность об эпидемии (теперь он ссылается на запрет председателя КГБ Ю.В.Андропова (171)). Соответственно, и великий и могучий Советский Союз не снизошел до извещения ВОЗ об этом случае эпидемии оспы, хотя был обязан это сделать. Что касается важных для эпидемиологии деталей той беды в Казахстане, то они по-прежнему пылятся в сейфах для секретных документов.

На этом счет скорбным событиям не остановился. В 1972 году погибли два рыбака на Аральском море – из-за изменения направления ветра их лодка попало под чумное облако (10). И опять у военных биологов на руках оказался необходимый им экспериментальный материал, поскольку то аэрозольное облако было не простое, а на основе нового – боевого – штамма чумы.

Известен также и факт биологической атаки против моджахедов, которая была осуществлена между 1982 и 1984 годами во время авантюры Советской Армии в Афганистане. В частности, известно об осуществлении биологического нападения с использованием рецептуры сапа, однако были и другие атаки. Возбудитель распылялся с самолета ИЛ-28, базировавшегося на одном из военных аэродромов советской Средней Азии (10).

Доходило, впрочем, и до людей – работников складов, строителей и других вольнонаемных лиц. Например, работники военно-биологического центра Свердловск-19 за отдельную плату соглашались на разного рода прививки (166). То же самое можно сказать о работниках завода «Биосинтез» в Пензе, на котором опыты велись в 1970-е и последующие годы.

Остается напомнить об эпизодах, когда в сферу биологических испытаний – сознательных и невольных – включались неосведомленные жители больших городов.

Злые языки утверждают, что новосибирское метро было построено для того, чтобы изучать распространение аэрозолей в подземных коммуникациях такого рода. Причина банальна – именно Новосибирск является центром и поныне в немалой степени секретной науки об аэрозолях. Так это или не так, установить трудно. Однако в 1979-1989 годах были проведены масштабные опыты по распылению над регионом Новосибирска аэрозолей, содержавших бактерию Bacillus thuringiensis в качестве безвредного имитатора опасных возбудителей. Аэрозоли распылялись с самолетов с гражданской маркировкой. Аналогичные эксперименты были выполнены на военном полигоне близ Нукуса (Каракалпакия) и над одним из регионов Кавказа (10).

Не избежал этой судьбы и город-герой Москва – в московском метрополитене Институт биологического приборостроения в 1980 году изучал распространение биологических объектов. Считается, что вместо опасных возбудителей будто бы была использована безвредная бактерия Serratia marcescens (10).

А вот бактерия бруцеллеза, которая покинула в 1976 году в Москве стены научно-контрольного ветеринарного института, была настоящая. Поскольку речь идет об одном из густо застроенных кварталов столицы, не удивительно, что порыв ветра занес возбудитель в один из соседних дворов, который оказался двором Высшей партийной школы при ЦК КПСС. Результатом оказалось попадание в реанимацию 15 слушателей ВПШ (28,56). Всего же в рамках того случая через воздух заразилось и заболело бруцеллезом более 500 человек (215). Впрочем, несмотря на масштабы события, данные о его расследовании опубликованы не были.

Игры военных с опасными возбудителями, от которых пострадали жители Свердловской области и Узбекистана, будут обсуждены ниже.