О Родине, Сталине и красном ситце

"Это была весна... Гибли молодые ребята, они гибли весной... В марте, апреле... Запомнила,что весной, в пору, когда сады цвели и все ждали победу, хоронить людей былотяжелее всего. Даже если это вам уже говорили, еще раз запишите. Сильнопомнится... Два с половиной года я была на фронте. Тысячи перевязок сделали моируки, тысячи ран промыли... Перевязывала и перевязывала... Однажды пошлапеременить косынку, прислонилась к оконной раме и забылась. Очнулась ичувствую себя отдохнувшей. Встречает меня врач и начинает ругать. Я ничегоне понимаю... Он ушел, но перед этим дал мне два наряда вне очереди, и моянапарница мне объяснила, в чем дело: я отсутствовала больше часа.Оказывается, я уснула. Сейчас здоровья мало, нервы плохие. А когда спрашивают: "Какие у васнаграды", - стесняюсь признаться, что нет у меня наград, не успели менянаградить. И, может быть, потому не успели, что много нас было на войне икаждый делал, что мог... Что было в его силах... Разве можно было наградитьвсех? Но есть у нас всех самая большая награда - 9 Мая. День Победы! Я помню необычную смерть... Никто тогда не разобрался, не до тогобыло... А я вспоминаю... У нас умер один капитан в первый день, когда мыступили на немецкую землю. У него, мы знали, вся семья погибла в оккупации.Это был храбрый человек, он так ждал... Он боялся, чтобы не погибнутьраньше. Не дожить до того дня, когда он увидит их землю, их несчастье, ихгоре. Как они плачут, как они страдают... Увидит разбитые камни вместо ихдомов... Умер он просто так, не раненый, ничего. Дошел, посмотрел " и умер. Я и теперь иногда вспомню: почему он умер?" Тамара Ивановна Кураева, медсестра "Я попросилась на передовую с поезда... Сразу... Шла часть - я к ней. Вто время у меня было такое понятие, что с передовой я хоть на день, нораньше домой приду, чем из тыла. Маму дома оставила. Наши девчата и сейчасвспоминают: "Она не хотела в санроте быть". И правда, приду в санроту,помоюсь, белье какое-то возьму - и обратно в свой окоп. На передовыепозиции. О себе не думала. Ползешь, бежишь... Вот только запах крови... Кзапаху крови я привыкнуть не могла... После войны в родильном отделении устроилась акушеркой - но мало тамзадержалась. Мало... Коротко... У меня аллергия к запаху крови, просто непринимал ее организм. Столько я этой крови на войне видела, что больше ужене выдерживала. Больше организм ее не принимал. Ушла из "родилки", ушла на"Скорую помощь". У меня крапивница была, я задыхалась. А пошила из красной материи блузку, по рукам у меня через деньрасползлись какие-то пятна. Волдыри. Ни красного ситца, ни красных цветов -роз или гвоздик, мой организм не принимал. Ничего красного, ничего цветакрови... У меня и сейчас ничего красного в доме нет. Не найдешь.Человеческая кровь очень яркая, ни в природе, ни у художников на картинах яне встречала такого яркого цвета. Сок граната немного похожий, и то несовсем. Спелого граната..." Мария Яковлевна Ежова, гвардии лейтенант, командир санвзвода "Ох-ох-ох... Ха-ха-ха... Все охают и ахают, какая я цветная.Разукрашенная. Я и на войне была такая. Не военная. Разные бирюльки намне... Хорошо, что командир у нас был, как сейчас сказали бы, демократ. Неиз казармы, а из университета. Представьте себе, доцент. С хорошимиманерами. В то время... Редкая птица... Редкая птица к нам залетела... Я люблю кольца, пусть недорогие, но чтобы много, на обеих руках. Люблюхорошие духи. Модные. Всякие побрякушки. Разные и много. В нашей семьевсегда смеялись: "Что нашей сумасшедшей Ленке подарить на день рождения?конечно, колечко". После войны первое колечко брат выпилил мне из консервнойбанк. А кулон точил-точил и выточил из бутылочного стекла, из зеленогокусочка. Еще один - из светло-коричневого. Все на себя цепляю, как сорока, все блестящее. Никто не верит, что ябыла на войне. Сама уже не верю. И в эту самую минуту, когда с тобой сидим иразговариваем. не верю. А в шкатулке лежит орден Красной Звезды... Самыйнарядный орден... Правда, красивый? Его мне специально дали. Ха-ха-ха...Если серьезно... Для истории, да? Эта штука у тебя пишет... Значит, дляистории... Скажу так: если не быть женщиной, то на войне не выжить. Яникогда не завидовала мужчинам. Ни в детстве, ни в юности. Ни на войне. Явсегда рада была, что я женщина. Говорят, что оружие - автомат, пистолет -красивое, в нем много человеческой мысли, страсти, а для меня оно никогда небыло красивым. Я видела, с каким восхищением мужчины смотрят на хорошийпистолет, мне это было непонятно. Я - женщина. Почему я осталась одна? Женихи у меня были. Хватало женихов... Но вотодна... Сама себя веселю. Все подруги у меня молодые. Я люблю молодость. Ястарости боюсь больше, чем войны. Ты поздно пришла... Я сейчас о старостидумаю, а не о войне... А штука твоя пишет, да? Для истории, да?" Елена Борисовна Звягинцева, рядовая, вооружейница "Я - дома... Дома все живы... Мама спасла всех: дедушку с бабушкой,сестричку и брата. И я вернулась... Через год приехал наш папа. Папа вернулся с большими наградами, япривезла орден и две медали. Но у нас в семье было поставлено так: главнаягероиня - мама. Она всех спасла. Спасла семью, спасла дом. У нее была самаястрашная война. Папа никогда не надевал ни ордена, ни орденские колодки, онсчитал, что козырять ему перед мамой стыдно. Неловко. У мамы же нетнаград... Никого так в жизни я не любила, как свою маму..." Рита Михайловна Окуневская, рядовая, минер "Я вернулась другая... У меня долго были ненормальные отношения сосмертью. Странные, я бы так сказала... В Минске пустили первый трамвай, и я в этом трамвае ехала. И вдругтрамвай остановился, все кричат, женщины плачут: "Человека убило! Человекаубило!" А я одна сижу в вагоне, я понять не могу, почему все плачут. У меняне было такого чувства, что это страшно. Столько убитых на фронте видела...Я не реагировала. Я привыкла жить среди них. Убитые всегда рядом... Возлених курят, едят. Разговаривают. Они не где-то там, не в земле, как в мирнойжизни, а всегда здесь. С нами. А потом вернулось это чувство, опять стало страшно, если увижу мертвогочеловека. В гробу. Через несколько лет ко мне это чувство вернулось. Я сталанормальная... Похожая на других..." Бэлла Исааковна Эпштейн, сержант, снайпер "Случай довоенный... Я была в театре. Во время антракта, когда загорелся свет, я увидела...Все его увидели... Поднялся шквал аплодисментов. Гром! В правительственнойложе сидел Сталин. У меня был арестован отец, исчез в лагерях старший брат,несмотря на это я почувствовала такой восторг, что у меня хлынули слезы изглаз. Я замирала от счастья! Весь зал... Весь зал встал! Стоял и аплодировалдесять минут. Такая я приехала на войну. Воевать. А на войне я услышала тихиеразговоры... Ночью раненые курят в коридоре. Кто спит, а кто не спит.Говорили о Тухачевском, о Якире... Исчезли тысячи! Миллионы людей! Куда?Украинцы рассказывали... Как их в колхозы загоняли... Усмиряли... Как Сталинорганизовал голод, называли они его сами - голодомор. Во время голодавымирали целые деревни. Хоронить было некому. Обезумевшие матери ели своихдетей... А земля там такая богатая, что посадишь прутик, верба вырастет.Пленные немцы ее в посылки насыпали и домой отправляли. Такая она жирная,эта земля. Метр чернозема. Плодородного слоя. Разговоры были тихие...Вполголоса... Никогда таких разговоров не было в группе, а всегда, если двачеловека. Третий лишний, третий донесет... Анекдот расскажу... Расскажу, чтобы не заплакать. Значит, так... Ночь.Барак. Заключенные лежат и разговаривают. Спрашивают друг друга: "За чтопосадили?" Один говорит - за правду, второй - из-за отца... А третийотвечает: "За лень". Как?! Все удивляются. Рассказывает: "Сидели вечером водной компании и рассказывали анекдоты. Домой вернулись поздно. Женаспрашивает: "Сейчас пойдем донесем или утром?" - "Давай утром. Спать охота".А утром за нами пришли..." Смешно. А смеяться не хочется. Плакать надо. Плакать. После войны... Все ждали родных с войны, а мы с мамой ждали их излагеря. Из Сибири... Как же! Мы победили, мы доказали свою верность, своюлюбовь. Теперь нам поверят. Брат вернулся в сорок седьмом, а папу мы не нашли... Недавно я ездила ксвоим фронтовым подругам на Украину. Живут они в большом селе под Одессой.Стоят посреди села два обелиска: полсела умерло от голода, и полсела погиблов войну. А как в России сосчитать? Еще люди живы, идите и спрашивайте.Таких. как ты, моя девочка, на нашу историю надо сотни. Чтобы описать всенаши страдания. Наши бессчетные слезы. Моя ты девочка..." Наталья Александровна Куприянова, хирургическая медсестра

"Вдруг страшно захотелось жить..."