МУКДЕНСКОЕ СРАЖЕНИЕ. КРАХ

АРМИИ

ЯНВАРСКОЕ НАСТУПЛЕНИЕ 2-й МАНЬЧЖУРСКОЙ

ГЛАВА XV

 

 

С 26 октября, после отставки адмирала Алексеева, Куропаткин стал единоначальником. Западный и Восточный отряды действующей армии были упразднены. 6 декабря последовал приказ о распределении между вновь образованными тремя армиями корпусов и частей Маньчжур­ской армии. На театр войны прибыли командующие: 1-й армией —- генерал Линевич, 2-й — генерал Гриппенберг и 3-й — генерал Каульбарс. Все они были сторонниками не­медленного перехода в наступление. Однако формирова­ние армий оказалось гладко только на бумаге, на практике оно шло медленно, преодолевая всевозможные бюрокра­тические рогатки. Так, штаб 2-й армии формировался в двух разных местах; командующий армией, несколько офицеров генерального штаба и небольшая часть солдат без обоза и лошадей прибыли в Мукден 15 декабря 1904 года; начальник штаба и часть его аппарата появи­лись только в середине января 1905 года, остальной со­став штаба прибыл в Маньчжурию после Мукденского сражения.

Между тем на театр войны из Европейской России про­должали прибывать все новые и новые контингенты войск. В начале января под начальством Куропаткина уже находилось 372 батальона пехоты (полного состава), 172 эскадрона и сотни кавалерии, 1156 орудий, 48 пуле­метов и т. д. Царь и его правительство настойчиво требо­вали от Куропаткина победы. Под давлением сверху и своих новых ближайших помощников — командующих армиями — Куропаткин внешне согласился с планом наступления /241/, предложенным Гриппенбергом и заключав­шемся в том, чтобы до прибытия к Ойяме из-под Порт-Артура стотысячной армии Ноги нанести удар по левому флангу японцев силами 2-й русской армии и затем пе­рейти в наступление остальными по всему фронту.

Во время подготовки к наступлению был осуществлен набег русской конницы на тылы противника. Сначала, еще в ноябре, набег предполагали произвести с целью дезорганизовать японский тыл и нарушить снабжение ар­мий. Но после сдачи Порт-Артура, когда можно было ожидать, что освободившаяся после осады армия Ноги двинется на север, боевая задача рейда конницы услож­нилась. Рейд приобретал стратегическое значение. В этих условиях конному отряду была поставлена боевая задача: разрушить железнодорожные мосты и пути на линии Ляоян — Хайчен — Ташичао и произвести в тылу неприя­теля такие действия, которые задержали бы на возможно длительный срок переброску армии Ноги из Порт-Артура на Шахе, отвлекли часть неприятельских сил с фронта и нарушили нормальное снабжение японских армий.

Формирование конного отряда и командование им было возложено на генерала Мищенко. В состав отряда вошли 72 эскадрона из разных кавалерийских дивизий и полков, 4 конно-охотничьи команды и 22 орудия. 8 января эскадроны, перегруженные запасами вооружения и пита­ния (вплоть до сена для лошадей), выступили по назначе­нию. Внезапность выступления была утеряна задолго до этого. Вместо стремительного проникновения через откры­тый левый фланг армии Оку в его глубокий тыл отряд двигался подобно черепахе, медленно, хотя дороги и поз­воляли идти на рысях1. Расстояние, пройденное отрядом за первые сутки, не превышало 30 км, т. е. не больше суточного перехода пехоты. Такой темп заранее обрекал экспедицию на неуспех. Но еще хуже то, что отдельные подразделения кавалерии уже со второго дня пути начали отвлекаться на преследование отходивших японских за­став и незначительных обозов. Для решения главной задачи /242/ — разрушения железнодорожного пути и мостов — было выделено всего шесть эскадронов. И немудрено, что подрывники произвели крушение всего одного обычного поезда с двумя паровозами. Все разрушенное ремонтные службы противника восстановили в течение нескольких часов.

1 С совершенно иной скоростью шел генерал Мищенко в январе 1906 года из Маньчжурии во Владивосток для усмирения восстав­ших русских солдат и матросов. Крупный отряд казаков под его командой одержал тогда полную победу, уступив, однако, первен­ство в зверствах своему коллеге генералу Ренненкампфу — палачу, «усмирителю» революции на Сибирской магистрали.

12 января отряд подошел к порту-городу Инкоу. К тому времени японцы успели усилить его гарнизон, и атака, предпринятая Мищенко только четвертью сил, была легко отбита. Артиллерийским огнем удалось зажечь часть скла­дов; пожар продолжался несколько суток.

Командование японцев, обеспокоенное диверсией, хотя и не придавало ей особого значения, тем не менее начало маневрировать, чтобы не выпустить русскую кон­ницу обратно. Мищенко, однако, своевременно учел не­благоприятные обстоятельства и, правда, с боями, но ус­пел ускользнуть.

16 января отряд, потеряв до 300 человек, возвратился из набега, не выполнив поставленной ему главной за­дачи — армия Ноги не была задержана ни на один час. Ойяма для противодействия русскому отряду не выделил из состава фронтовых сил ни одного солдата.

Тем временем 2-я армия Гриппенберга уже сосредото­чилась для наступления и ожидала приказа.

Затишье, продолжавшееся на фронте около трех ме­сяцев, предвещало грозу. Но обе стороны, зарывшись в землю, отсиживались на укрепленных позициях. Форти­фикационные сооружения образовали сплошные линии окопов на десятки километров. Если в начале войны вой­ска имели очень смутное представление о маскировке, то теперь она была доведена для своего времени до совер­шенства. Русские оборонительные сооружения было трудно обнаружить даже на близких расстояниях. Прово­лочные заграждения, блиндажи, редуты, волчьи ямы, большинство деревень, превращенных в опорные пункты, казалось, надежно прикрывали от противника. В связи с этим в войсках заметно спало боевое напряжение, понизилась дисциплина, появились дезертиры, картежники, расцвело и пьянство. Взаимоотношения офицеров и сол­дат еще более ухудшились, офицеры издевались над подчиненными. Солдаты стали оказывать сопротивление. Так, солдат Даниил Солощенко полевым судом был приговорен к 15 годам каторги за то, что, обороняясь от побоев /243/ офицера Райхнера, угрожал ему винтовкой. Рядовой Пьянков осужден полевым судом «за порицание правительства и за произношение дерзновенных слов о священ­ной особе государя»1. Были многие и другие случаи.

1ЦВИА, ф. ВУА. д. № 26799, л. 44.

Деморализация началась и в японской армии. Ойяма принимал меры, чтобы как можно быстрее присоединить к себе армию генерала Ноги и перейти в наступление. 1, 2 и 4-я его армии были значительно усилены, численность батальонов доведена до тысячи штыков в каждом, Все 13 кадровых дивизий и 13 резервных бригад находились в действующих армиях, некоторые из них были развернуты в резервные дивизии.

Расположение войск противника на фронте, по данным русской разведки, в январе было следующее: на его левом фланге стояли 5 кавалерийских полков с 18 орудиями и резервная бригада — в Сандепу и вокруг нее, дальше к востоку занимали передний край дивизии Оку и Нодзу — 3, 4, 6 и 10-я, в резерве — 8-я дивизия и резервная бригада; гвардия находилась в районе селения Шилихе; против 2-го Сибирского корпуса располагалась 2-я дивизия из армии Куроки; на правом фланге располагались две резервные бригады, прочие войска — в глубине.

План наступления после неоднократных совещаний командующих русскими армиями был принят такой: 2-я армия Гриппенберга в составе 120 батальонов пехоты, 102½ эскадронов и сотен кавалерии, 12 инженерных рот, 440 орудий и 20 пулеметов (до 100 тыс. солдат) при огневом содействии 1-й и 3-й армий атакует, охватывая левый фланг армии Оку, и овладевает японскими позициями между реками Хуньхе и Шахе, после этого 1-я и 3-я русские армии, перейдя в наступление, отбросят японцев за реку Тайцзыхе. На последнем совещании Куропаткин внес в план коррективу, по которой в случае контрнаступления японцев русским корпусам запрещалось продвигаться южнее линии Хегоутай — Лаботай.

21 января главнокомандующий разослал командущим армиями так называемые тактические указания которых давались сведения о противнике, о превосходстве над ним в силах, достаточных для перехода в наступление, подробно расписывалось, какая армия, когда и что должна будет делать, какими пунктами овладевать, в /244/ какой последовательности и т.д. «Указания» оказали самое вредное влияние, связав инициативу исполнителей и от­няв у них возможности, исходя из обстановки, принимать свои решения, отличные от тех, которые были предначер­таны главнокомандующим чуть ли не на всю операцию вперед. Многие из историков и участников войны утверж­дают, что Куропаткин, соглашаясь на проведение наступ­ления, был против него и тактические указания дал с целью, чтобы в случае неудачи заявить, что исполнители не выполнили его указаний и проиграли.

По диспозиции 2-й Маньчжурской армии от 24 января 1-й Сибирский корпус Штакельберга из 1-й армии, подчи­ненный Гриппенбергу, получил боевую задачу атаковать противника и овладеть селением Хегоутай, после чего, вы­делив бригаду в помощь 8-му армейскому корпусу для атаки укрепленного пункта Сандепу, прикрыть его пра­вый фланг; 14-я дивизия 8-го армейского корпуса после занятия частями Штакельберга Хегоутая обязывалась при огневом содействии 15-й дивизии овладеть группой деревень Сандепу; 10-й корпус должен был содействовать соседу справа артиллерийским огнем впереди себя, отвле­кая этим резервы противника от Сандепу; Сводно-стрелковый корпус, оставленный в резерве, боевой задачи не получил. Отряду генерала Коссаговского поручалась охрана тыла 1-го и 8-го корпусов, а генерала Мищенко — содействовать Штакельбергу, действуя на его правом фланге1. Из четырех корпусов Гриппенберг вводил в бой только два, причем из них четвертая часть только содей­ствовала огнем. Распределение сил для наступления было линейное, отсутствовало глубокое построение для нара­щивания ударов. Из 440 орудий для подготовки атаки в направлении главного удара (Сандепу) выделялось всего под командой начальника артиллерии 8-го корпуса 72 ствола, из них 48 полевых, как известно, не имевших фугасных снарядов.

1ЦВИА, ф. ВУА, д. № 12097, л. 9—10,

В направлении удара армии Гриппенберга, в между­речье, находилось немногим больше 30 тыс. японских сол­дат: 22 батальона пехоты, 16 эскадронов кавалерии и 30 орудий, занимавших две линии укрепленных опорных пунктов. /245/

Сражение началось утром 25 января. Корпус Штакельберга, встретив слабое сопротивление малочисленного противника, продвигался с ничем не оправдываемой медлительностью и только к 10 часам вечера занял селение Хегоутай. 14-я дивизия по существу топталась на месте, ожидая взятия Хегоутая и подхода для поддержки, бригады из 1-го Сибирского корпуса. Артиллерия по району Сандепу дала 1761 выстрел, из них 1448 из легких пушек, имевших на вооружении только шрапнель и не нанесших укреплениям японцев никакого вреда. В 1-м Сибирском корпусе две приданные мортирные батареи после /246/ непродолжительной стрельбы пришли в негодность. Таким образом, целый день драгоценного времени был потерян, на главном направлении боя не произошло; русскому командованию не удалось захватить противника врасплох и даже установить его силы. Зато Ойяма немед­ленно начал усиливать свой левый фланг и подтягивать войска из глубины расположения к переднему краю, в район Сандепу.

С утра 26 января русская артиллерия вновь бомбар­дировала Сандепу, однако без видимых результатов. Ча­сти 14-й дивизии выступили около 10 часов утра и в 6 часов вечера заняли деревни вблизи от Сандепу, оши­бочно приняв их за главный объект атаки. Вскоре ошибка была обнаружена; подлинное Сандепу с редюитом, на­ружным рвом, стенкой с бойницами и проволочными за­граждениями находилось к юго-востоку от занятых пунк­тов. Полки, понесшие уже значительные потери, не имев­шие саперных подразделений и артиллерии, способной на­нести разрушения японскому опорному пункту, залегли от него в расстоянии 600—800 шагов не в состоянии ата­ковать. Командир 14-й дивизии тщетно искал командира корпуса, чтобы доложить обстановку и, не найдя его, при­нял решение об отступлении. Боем 14-й дивизии никто не руководил. Наступление осуществлялось по инициативе командиров полков, вопреки приказу командира корпуса, полученному уже в ходе боя; дивизии не было оказано ни­какой поддержки; бригада из 1-го Сибирского корпуса подошла, но участия в бою не приняла; не участвовала в бою и 15-я дивизия; 10-й корпус ограничился стрельбой; когда его командир хотел перейти в наступление, после­довал приказ Куропаткина — стоять на месте.

На фронте 1-го Сибирского корпуса продолжались ожесточенные бои. Японцы, как выяснилось через плен­ных, усилили это направление четырьмя полками с артил­лерией и перешли в контратаку. Русские сравнительно легко отбивались, и когда на правом фланге корпуса начал активно действовать переправившийся через реку Хуньхе кавалерийский отряд Мищенко, Штакельберг даже начал наступать. Однако это ему было немедленно запрещено сверху, и он перешел к обороне.

Японцы, таким образом, получили еще один день, чтобы принять меры против наступления русских. /247/

27 января Гриппенберг изменил план прорыва японского фронта у Сандепу, поручив произвести его командиру Сводно-стрелкового корпуса, усиленного двумя пехотными бригадами и артиллерией. Атака намечалась на 28 января. Началось срочное сосредоточение новой группировки.

Генерал Мищенко обратился к Штакельбергу с прось­бой начать наступление на восток, пока японцы еще не подтянули резервы, преодолеть которые потом уже будет невозможно. Штакельберг решил еще раз проявить ини­циативу, и части корпуса атаковали противника на не­скольких направлениях. Но как только об этом стало из­вестно Гриппенбергу, генерал приказал немедленно оста­новиться. Приказ повторялся до тех пор, пока бой не за­тих. За это время русские продвинулись вперед и заняли несколько деревень, в том числе Сумапу. Отряд Мищенко, продолжая оставаться на фланге Штакельберга, также наступал и имел несомненный успех, продвигаясь во фланг и в тыл японским частям у Сандепу.

Вечером Гриппенберг доложил Куропаткину, что ча­сти, назначенные для новой атаки Сандепу, находятся на исходных рубежах и готовы к выступлению. Но утром 28 января обстановка изменилась. Японцы закончили подготовку к контрнаступлению и атаковали; особенно сильным ударам подвергся район между Сандепу и Хегоутаем. Атаки следовали одна за другой без передышки. Русские солдаты не уступали ни пяди. К вечеру, чтобы облегчить положение 1-го Сибирского корпуса, Гриппен­берг приказал командиру 10-го армейского корпуса продвинуться вперед и отвлечь на себя часть сил противника. После артиллерийской подготовки части 31-й дивизии стремительно захватили селения Лаботай и Саятаицзы и вышли в тыл Сандепу, поставив японцев в критическое положение. Ойяма с часу на час ожидал ката­строфы. Впоследствии он писал, что утром 28 января рус­ские обстреливали тыл японского центра, сражение про­должалось целый день и всю ночь. Повсюду японцы были подавлены численностью русских войск. Чтобы спасти по­ложение, поздно вечером, собрав все силы они еще четырежды атаковали 1-й Сибирский корпус, но безус­пешно. Выручил Куропаткин, приказавший отвести части 31-й дивизии на исходные позиции. Ойяма вздохнул свободно. /248/

Гриппенберг заканчивал последние приготовления к назначенной на 29 января атаке японцев. Но накануне атаки поздно вечером вслед за отводом 31-й дивизии по­следовало предписание главноко-мандующего немедленно отвести на левый берег реки Хуньхе все войска 2-й армии и перейти к обороне на линии южнее Сыфантай — Чжантан — Ямандапу. Перед этим от Куропаткина была получена телеграмма, в которой говорилось, что большие силы японцев сосредоточились против русского центра и что нужно быть готовым по первому приказанию идти на по­мощь 3-й армии. Сведения оказались досужим вымыслом, за которые Куропаткин ухватился, чтобы свернуть наступление. Гриппенберг робко пытался отстаивать свой план, но Куропаткин не желал слушать никаких доводов и категорически приказал: «Войскам в эту же ночь от­ступить и занять сосредоточенное расположение». От­ступление было спешное, неорганизованное. Штакельберг в суматохе оставил в селении Сумапу два батальона 6-го Восточно-Сибирского полка. Эти батальоны приняли на себя удар 8-й японской дивизии и, задерживая ее, сра­жались до последнего патрона и солдата. Отошел и отряд Мищенко, действовавший по существу в тылу японских войск и на этот раз нанесший им ощутимые потери.

Так закончилось январское наступление 2-й русской армии. Японцы наступать не собирались. В боях русские потеряли 358 офицеров и 11 883 солдата, из них очень много обмороженными; примерно такие же потери были и у японцев.

Куропаткин, согласившись наступать, всячески ограни­чивал возможности наступления, мешал его развертыва­нию и в конце концов сумел свести все усилия к бою за Сандепу, а потом отменил наступление совсем, обвинив в неудаче Гриппенберга. Взбешенный шестидесятилетний генерал-адъютант, стоявший в боевом отношении на уровне Куропаткина, заболел и отказался от командова­ния армией. В донесении царю он написал: «Истинная причина, кроме болезни, заставившая меня просить об отчислении меня от командования 2-й Маньчжурской армией, заключается в полном лишении меня предоставлен­ной мне законом самостоятельности и инициативы и в тяжелом сознании невозможности принести пользу делу, /250/ которое находится в безотрадном положении»1. Дальше Гриппенберг просил разрешения выезда в Петербург для полного и откровенного доклада. Царь разрешил, и Гриппенберг, не пожав лавров, обосновался в Петер­бурге членом Верховного тайного Совета. Вскоре здесь же оказался и Штакельберг, отчисленный Куропаткиным от командования 1-м Сибирским корпусом за неразумные действия во время январского наступления. Этот шаг Ку­ропаткина, сделанный слишком поздно, был верный. Барон стоил русским солдатам очень дорого, его следовало изгнать из армии сразу же после Вафангоу. Гриппенберг и Штакельберг, заседавшие в тайном Совете, многое сде­лали, чтобы развенчать дутый авторитет Куропаткина. И во время войны, и после нее на бывшего командующего и главнокомандующего выливались ушаты грязи, Он был обвинен во всех смертных грехах, к которым даже и не имел никакого отношения.

1ЦВИА, ф. ВУА, д. № 27916, л. 27.

Как известно, после сражения на Шахе русское коман­дование планировало стратегический обход левого фланга армий Ойямы. На практике — гора родила мышь.

Гриппенберг, требовавший после прибытия на фронт решительного наступления, через два месяца, в конце де­кабря, предлагал не более и не менее как отступить в Се­верную Маньчжурию.

В январском наступлении, в боях 1-го Сибирского корпуса и под Сандепу в основном повторились те же ошибки, которые были допущены в предыдущих боях, особенно в сражении на Шахе. Попрежнему совершенно беспомощными были руководители – генералы от главно­командующего до командира 14-й дивизии генерал-лейте­нанта Русанова. Война ничему их не научила, они не хо­тели изучать и учитывать горький опыт, благо «пушечное мясо» продолжало бесперебойно прибывать из России. Правда, многие из них не понимали происходившего, но было немало и таких, которые считали, что все идет нор­мально, неудачи неизбежны, неизбежны и потери, и как только Куропаткин, отступая, накопит достаточные силы, роли сами по себе переменятся и японцы в конце концов будут побеждены.

Сильные по своему составу Маньчжурские армии имели большой боевой опыт. Если бы во главе их стояли способные генералы, то они, несомненно, могли добиться /251/ реальных успехов и бить врага. Как показали бои, русские солдаты умели решительно и напористо и наступать, и держать оборону, но использовались своими начальни­ками чаще всего бессмысленно, неразумно. Силы 2-й ар­мии вводились в бой разрозненно, по частям, за все время только четверть солдат использовала свое оружие.

Управление войсками в ходе боя отсутствовало. Стар­шие начальники, не зная обстановки и издалека вмеши­ваясь в действия даже отдельных батальонов, только ме­шали делу, вносили дезорганизацию; полки действовали вопреки приказам свыше. Все это создавало полную не­разбериху и приводило к тому, что бой протекал стихийно.

Атаки против Сандепу, произведенные солдатами 14-й дивизии, еще раз подтвердили, что тактика русской пехоты, особенно соединений вновь прибывших из Евро­пейской России, продолжала находиться на уровне на­чала русско-турецкой войны 1877—1878 годов. Офицеры вели подчиненных на сближение с противником часто без единого выстрела, солдаты бежали вплоть до применения штыка, не ложились, не окапывались, неся при всем этом большие потери без соответствующих успехов.

Особенно неумело была использована многочисленная артиллерия армии. С 26 января батареи японцев из рай­она Сандепу безнаказанно вели огонь по боевым поряд­кам наступавшей русской пехоты, имевшей за спиной 440 орудий, бездействовавших или стрелявших по пустым площадям (всего за пять дней израсходовано до 76 тыс. снарядов). В январском наступлении впервые успешно дралась конница (45 сотен с 32 орудиями под командой генерала Мищенко), действуя на фланге японцев, прони­кая им в тыл и отвлекая на себя подходившие резервы противника. Конница нанесла противнику значительные потери, оказав существенную помощь войскам 1-го Си­бирского корпуса.

Наступление 2-й Маньчжурской армии, на которое было возложено столько надежд, закончилось бесславно, И снова Куропаткин, командующие армиями и их штабы не учли опыта боевых действий, не сделали нужных вы­водов, и ничего не предприняли, чтобы предотвратить на­двигавшуюся катастрофу, начавшуюся в междуречье Хуньхе и Шахе во время январских боев, когда японские силы начали сосредоточиваться для охвата правого фланга русских армий на Мукденской позиции. /252/

 

 

ГЛАВА XVI

 

«КУРОПАТКИНСКОЙ СТРАТЕГИИ»

 

В конце 1904 года, когда в стране усилился револю­ционный подъем, выразившийся в политических стачках и демонстрациях в Петербурге, Москве, Харькове, Закавказье и многих других местах, был обнародован цар­ский указ сенату, из которого следовало, что самодержа­вие в России вечно и неприкосновенно и что никакой кон­ституции, несмотря ни на что, дано не будет.

Вновь подняла голову реакция. Царь, поддерживае­мый кучкой помешичье-буржуазных реакционных воро­тил, не считался с требованиями народа.

В статье «Самодержавие и пролетариат» В. И. Ленин писал: «Правительство ведет отчаянную игру, чтобы вы­вернуться, отделаться грошовыми уступками, неполитиче­скими реформами, ни к чему не обязывающими обеща­ниями, которых всего больше в новом царском указе. Удастся ли хотя временно и частично такая игра, это за­висит, в последнем счете, от русского пролетариата, его организованности и силы его революционного натиска. Пролетариат должен воспользоваться необыкновенно вы­годным для него политическим положением. Пролетариат должен поддержать конституционное движение буржуа­зии, встряхнуть и сплотить вокруг себя как можно более широкие слои эксплуатируемых народных масс, собрать все свои силы и поднять восстание в момент наибольшего правительственного отчаяния, в момент наибольшего на­родного возбуждения».

Недовольство и брожение в народе с каждым днем /253/ усиливалось по всей России. В революцию начинали ве­рить массы. Пролетариат в январе 1905 года восстал, революция грозила смести вместе со всеми остатками крепостничество и самодержавие. Многочисленные стачки носили ярко выраженный политический характер, демон­страции заканчивались вооруженными столкновениями с полицией и войсками. Народ все решительнее требовал уничтожения самодержавия, установления демократиче­ских свобод и особенно прекращения войны.

Царское правительство вновь прибегло к маневрам, пытаясь отделаться обещаниями созвать думу и пр., при этом рассчитывая, что только победа над Японией остано­вит развитие революции и даст возможность утопить в крови все прогрессивное в стране. В Маньчжурию от­правлялись сотни тысяч солдат, вооружение, обмундиро­вание и продовольствие. У международных ростовщиков были взяты новые займы.

Куропаткин, наконец, мог начать активные действия против врага, все необходимое для этого ему было предо­ставлено. 20 февраля он обратился к командующим ар­миями с письмом, в котором писал, что настала пора раз­бить японцев, что победа, даже частная, поднимет дух войск и отнимет уверенность в свои силы у японцев, что она нужна для улучшения внутренних дел в государстве, что для победы имеются все условия. В связи с этим он просил командующих изложить свои взгляды, как и когда приступить к делу. Не желая брать на себя какую-либо ответственность за предстоящее наступление и его исход, командующие ответили неопределенно.

Куропаткин, получив сведения о том, что из-под Порт-Артура к Ойяме уже подходят дивизии Ноги с многочис­ленной артиллерией и что откладывать наступление до сосредоточения японцами всех сил нельзя, решил высту­пить немедленно и 21 февраля отдал следующее распоря­жение: «Признавая подготовительные действия к насту­пательным операциям законченными, предлагаю армиям атаковать противника... Атаку начинает 2-я армия. Пер­вым днем наступления назначаю 12 февраля (25 фев­раля.— А. С.)... Первоначальной целью наступления я ставлю оттеснение японских армий за Тайцзыхе с нанесе­нием им поражения. Первоначальным предметом действий выбираю армию Оку. Способом для действий определяю охват левого фланга расположения армии Оку»./254/

По данным Куропаткйна, указанным в циркулярном письме командующим армиями, боевой состав войск к 20 февраля был следующим: в 1-й армии — 104 батальо­на, 89200 штыков; во 2-й — соответственно 126 и 99900; 3-я армия имела 72 батальона, 64358 штыков; в Цинхеченском отряде числилось до 15 тыс. человек. В общем резерве состояло 41 795 человек. Все три Маньчжурские армии вместе с отдельными отрядами насчитывали в своих рядах свыше 300 тыс. активных штыков, 16 тыс. сабель и до 8 тыс. саперов, Артиллерия имела на вооружении 1219 полевых и 256 тяжелых главным образом шестидюй­мовых орудий и 56 пулеметов.

На правом фланге занимала по фронту до 30 км 2-я армия под командованием нового командующего генерала Каульбарса, состоявшая из 1-го Сибирского, 8-го, 10-го и Сводно-стрелкового армейских корпусов и других отдель­ных частей. По диспозиции от 22 февраля армия имела в своем составе 126 батальонов, 53½ эскадрона и сотни кавалерии, 502 орудия, 28 пулеметов и 4 неполных ба­тальона саперов. Характерно, что если во время январ­ского боя против Сандепу действовало среди прочих 4 осадных орудия, то через месяц их здесь стало в десять раз больше: на 1 км фронта было установлено до 20 тя­желых и 19 полевых орудий, что соответствовало устав­ным нормам для разрушения долговременных сооруже­ний.

В центре по обеим сторонам железной дороги находились войска 3-й армии заменившего Каульбарса барона Бильдерлинга. Входящие в нее 5-й и 6-й Сибирские и 17-й армейский корпуса и отдельные части занимали по­зиции, простиравшиеся по фронту более чем на 20 км, которые были укреплены в инженерном отношении по последнему слову фортификационного искусства. Армия имела 146 тяжелых орудий.

Левый фланг протяжением до 50 км по фронту за­нимали войска 1-й армии Линевича, состоявшие из 2, 3 и 4-го Сибирских и 1-го армейского корпусов. Армии Лине­вича, кроме того, с началом сражения был подчинен так называемый Цинхеченский отряд, в который входили 17 батальонов, 19 сотен с 22 орудиями. Отряд прикрывал русскую группировку войск с востока.

Общий резерв Куропаткина (16-й корпус и отдельные части) находился за центром фронта южнее Мукдена. /255/

Накануне сражения главнокомандующий ослабил свои армии. 10 тысяч солдат были выделены на усиление охраны железной дороги в тылу (хотя ее и охраняли 25 тыс. человек) и 5 тыс. — отправлены во Владивосток.

По японским данным, общая численность их пяти армий на Маньчжурском театре перед Мукденским сражением достигала 335 тыс. человек. Войска имели на вооружении 892 полевых и 170 тяжелых орудий1и до 200 пулеметов. 3-я армия Ноги в составе трех пехотных дивизий, двух резервных бригад, усиленных полком пехоты, 24 орудиями и большим числом пулеметов, и двух отдельных кавалерийских бригад, имея перед сраже­нием до 80 тыс. человек, сосредоточилась на реке Тайцзыхе в районе Сяобейхе к западу от Ляояна. 2-я армия Оку в составе трех пехотных дивизий, двух резервных бригад и отдельных частей (всего до 70 тыс. человек) находилась в междуречье Хуньхе и Шахе, против 2-й русской армии. 4-я армия Нодзу из двух дивизий, усиленной резервной бригады и отдельных частей (всего 40 тыс. человек) располагалась к востоку от железной дороги, в основном против 3-й русской армии. 1-я армия Куроки, три дивизии и четыре резервные бригады (всего до 80 тыс. человек) занимала фронт против 1-й русской армии. 5-я армия Кавамуры из одной кадровой и одной резервной дивизий в составе 24 батальонов, насчитывавших 25 тыс. штыков, усиленная артиллерией и пулеметами, находилась на правом фланге Ойямы, на реке Тайцзыхе в районе Цзянчана к востоку от Ляояна. В резерве Ойяма имел одну пехотную дивизию и три резервные бригады — всего свыше 40 тыс. солдат и офицеров.

1Только один Крупп с августа 1904 года поставил Японии 200 полевых орудий, 80—12,5-см, 100—15-см и около 100 горных пушек (ЦВИА, ф. ВУА. д. № 10059).

Войска Куропаткина, 10 из 12 корпусов, вытянутые в линию до 100 км, оказались слабыми и для наступления и для обороны. Пять японских армий, занимая по фронту до 120 км, имели на своих флангах сильные группировки для наступления.

Моральное состояние русских солдат, более чем наполовину запасников, в основном крестьян, забитых и тем­ных, еще не потерявших веру в царя-батюшку, всё же было устойчивое за редким исключением. Русские солдаты не могли примириться с тем, что они побиты Японией, /256/ и желали смыть с себя этот позор. В материальном войска были обеспечены всем необходимым для ведения длительного сражения. Даже Каульбарс, один из главных виновников мукденской катастрофы, писал, что были все условия для того, чтобы одержать победу.

Моральное состояние солдат могло быть намного устойчивее, если бы с Родины не шли тревожные вести, жизнь там становилась невыносимой, и это не могло не влиять на боевые качества солдат. Хотя с фронта вместе Гриппенбергом и Штакельбергом уехали еще и другие обанкротившиеся господа графы и бароны, тем не менее солдатская масса слабо верила в военные способности многих оставшихся генералов, и это также снижало боевые возможности русских полков.

Моральные качества и боевые возможности солдат японской армии стали значительно хуже, чем в боях под Ляояном: среди пополнений последнего времени в строй влилось много стариков и юнцов, слабо разбиравшихся военном деле, особенно много было их в 7-й дивизии, пополненной после страшных потерь под Порт-Артуром, у Высокой горы. С родины в армию проникали нерадостные известия: жизнь там ежедневно дорожала, снижа­лись заработки, неудержимо увеличивались налоги исчезали из продажи продукты первой необходимости, продолжались непрерывные мобилизации, семьи оставались на произвол судьбы. Все это, несомненно, сказывалось на моральной устойчивости фронтовиков. В самой армии усилился сыск полевой жандармерии. За малейшие признаки недовольства или неповиновения виновных расстреливали перед строем. Среди большинства солдат угас былой фа­натизм, стало больше сдающихся в плен. Но при всем этом японская армия оставалась сильной, способной к ре­шительным действиям.

Театр, на котором произошло сражение, разделялся железной дорогой Мукден — Ляоян на две части, совершенно различные в топографическом отношении. К востоку местность была гористая, с малым числом дорог и населенных пунктов. Между реками Тайцзыхе и Хуньхе, текущими здесь с востока на запад, имелось множество перевалов, часто труднопроходимых для людей и непроходимых для артиллерии и конницы. В меридиональной направлении в обе реки впадало много речушек и ручьев. /257/

Параллельно Хуньхе, по ее южному берегу, шла желез­нодорожная ветка, которая соединялась у Такуантуня с узкоколейной железной дорогой, идущей к югу до Далинского и Тингуалинского перевалов. Русские позиции на этом участке были менее укреплены, чем к западу от же­лезной дороги или в центре фронта, но представляли со­бой вполне современные инженерные сооружения полевого типа: окопы, блиндажи, проволочные заграждения и т. д.

Территория театра западнее железной дороги ограни­чивалась рекой Ляохе и представляла собой равнину с многочисленными селениями. Здесь было много дорог. Из рек следует назвать Хуньхе, Шахе и Пухе, скованных льдом и не представлявших зимой препятствий для людей. Злополучного гаоляна не было, не было и лесов, исключая большой рощи, так называемых императорских могил, северо-западнее Мукдена. Изредка ближе к Ляохе шли пес­чаные бугры, удобные для обороны. Серьезное препятствие представляла старая насыпь железной дороги высотой до 10 м западнее Мукдена. В тылу русских укрепленных по­зиций находилась железнодорожная ветка.

Подступы к Мукдену в инженерном отношении были оборудованы безупречно. Так называемый Мукденский тет-де-пон являлся современным объектом фортифика­ции. Занимая по фронту свыше 12 км, по южному берегу реки Хуньхе, в районе железнодорожного моста и пересе­чения рекой Мандаринской дороги, он предназначался для прикрытия переправы армии, в связи с чем нахо­дился сравнительно близко от реки, имея глубину 3—4 км. Внутри укрепленного района было четыре линии обороны. Главная линия, вторая с фронта, имела пять фортов и между ними значительное число редутов, люнетов и батарей; находившиеся на линии четыре деревни были превращены в сильные опорные пункты; позиция изо­биловала волчьими ямами, блиндажами и проволочными заграждениями. Третья линия состояла из окопов и мест­ных предметов, приспособленных к обороне. Последняя, четвертая, линия также состояла из окопов; на флангах ее были сооружены хорошо оборудованные опорные пункты. Первая линия, находившаяся впереди главной, включала в себя деревни, подготовленные для упорной обороны, в промежутках между которыми были построены редуты.

Для прикрытия флангов этой предмостной позиции был значительно укреплен и правый берег Хуньхе. К осени /259/ 1904 года здесь закончили все работы. Когда стало оче­видным, что бои за Мукден неминуемы, на флангах тет-де-пона были сооружены новые значительные по протяжен­ности укрепленные линии, прикрывавшие город с востока и запада и состоявшие из опорных пунктов, редутов и ба­тарей; многочисленные окопы полного профиля с ходами сообщения и блиндажами прикрывались различными ис­кусственными препятствиями, главным образом прово­лочными заграждениями шириной до 4 м.

Для преодоления Мукденского укрепленного района при условии достаточного насыщения его войсками япон­цам потребовались бы колоссальные ресуры в людях и тя­желой артиллерии. Ойяма не имел этих средств в достаточ­ном количестве и, естественно, искал победы на флангах, планируя на этот раз обходы стратегического значения.

Наступательный план Куропаткина на практике не нашел применения.

Русские снова были вынуждены подчиниться воле про­тивника и воевать в зависимости от его действий. Ини­циатива осталась за японцами.

План Ойямы преследовал цель окружить в районе Мукдена все три русские армии и уничтожить их, после чего, по мнению японцев, русские обрекались на полное поражение и неизбежную капитуляцию или потерю всего Дальнего Востока. Этот план заключался в следующем: 5-я армия Кавамуры, при поддержке дивизий 1-й армии Куроки, наносит удар по левому флангу 1-й русской ар­мии Линевича, в частности по Цинхеченскому отряду и 3-му Сибирскому корпусу, с целью, оттеснив фланг против­ника к северу, привлечь сюда резервы Куропаткина. После выполнения этой задачи в бой вводится 3-я армия Ноги, которая в междуречье Хуньхе и Ляохе должна про­извести стратегический обход правого фланга русских ар­мий и, выйдя им в тыл, оседлать железную дорогу Мук­ден — Телин. Одновременно 2-я армия Оку и 4-я армия Нодзу при поддержке тяжелой артиллерии, наступая с фронта, должны сковать центр русских, а затем в случае удачи обхода с запада, при содействии 1-й армии Куроки и 5-й армии Кавамуры, прорвать его и, охватив левый фланг русских, завершить полное окружение.

Как уже было сказано, Куропаткин решил начать на­ступление на своем правом фланге. 25 февраля /260/ февраля командующий 2-й армией генерал Каульбарс объявил войскам диспозицию и 24-го доложил командующему о готовности к наступлению. В этот день к нему прибыл генерал Ухач-Огорович и сообщил, что, по последним сведениям полевого штаба Куроаткина, против 2-й армии сосредоточено 100 тыс. японцев с 400 орудиями. Каульбарс, не сделав ни одного выстрела, обратился к Куропаткину за советом, что ему делать: наступать или выждать более благоприятной обстановки? Куропаткин предложил принять решение самому. Тогда Каульбарс заявил, что он начнет наступление после того, как его армия будет усилена из резерва главного коман­дования. Куропаткин ответил категорическим отказом, и Каульбаре отложил день наступления. Главнокомандую­щий как бы этого и желал, чтобы впоследствии свалить всю вину за неудавшееся наступление на командующего 2-й армией. Дело в том, что японцы еще до выступления Каульбарса уже начали активные действия против рус­ского Цинхеченского отряда. В связи с этим Куропаткин немедленно оставил все помыслы о наступлении, но отменить приказ было бы новым подрывом его авторитета, тогда миссией Ухач-Огоровича он удачно взвалил это на Каульбарса. В ночь на 25 февраля Каульбарс обратился к Куропаткину со следующим донесением: «Мне доставлены документальные сведения, что японцам точно извастен день нашего наступления (Каульбарс не подозревал, что посланный Куропаткиным Ухач-Огорович — провока­тор. — А. С.), что они успели сосредоточить против 2-й ар­мии превосходные силы, не считая войск у Сяобейхе. Та­кие известия и невозможность рассчитывать на поддержку стратегическим резервом, ввиду необходимости выждать ре­зультатов наступления противника на левом фланге первой армии, указывают на желательность отложить начало атаки.

Вследствие согласия на это вашего высокопревосходи­тельства, распоряжения по сему по армии сделаны. О дне, когда можно возобновить наступление, теперь доложить не могу».

На донесении Куропаткин написал: «Весьма печально, придется нам решить отсюда, когда начать наши действия у Сандепу». /261/

Вот так и воевали царские генералы!

26 февраля Куропаткин приказал Каульбарсу перейти к обороне и проявить упорство в удержании занимаемых позиций.

Наступление японцев на левом фланге началось 18 февраля и со дня на день усиливалось. С утра 24-го Кавамура атаковал Цинхеченские высоты, вынудив к ве­черу русский отряд оставить Цинхечен и отступить к Даяинскому перевалу и далее к северу. Командир отряда ге­нерал Алексеев не проявил энергии и упорства при обо­роне позиции и, отступив, доложил об этом Куропаткину и Линевичу. Последний, не разобравшись в происшедшем, написал ретировавшемуся начальнику: «Быть может, при божьей помощи сохраним Цинхеченскую позицию»... Алексеев возмутился, приняв это за издевательство, и... был заменен Ренненкампфом.

При отступлении из Цинхечена особенно отличился 3-й батальон 21-го Восточно-Сибирского полка под коман­дой подполковника Мартышевскрго. Его солдаты спасли от полного разгрома отряд Алексеева. Батальон при от­ступлении отряда остался на сопке на правом фланге по­зиции и, когда часть японской дивизии вышла на центр ее, обрушил на них всю свою огневую силу. Японцы остано­вились. Сопку, занимаемую русскими, в течение дня с трех сторон штурмовали семь батальонов противника и не могли ее взять. Батальон мужественных воинов, сдержи­вая натиск всей 11-й японской дивизии, прикрывая отступ­ление своих товарищей на новые позиции, сам отошел глубокой ночью.

22 февраля начали наступление две дивизии из армии Куроки, осуществляя план отвлечения русских сил на восток, против 3-го Сибирского корпуса, 13 батальонов которого занимали двадцатикилометровую позицию по фронту.

Куропаткин, как всегда, оставался в полном неведении о группировке сил противника и его намерениях. А так как на левом русском фланге японцы вводили в бой все новые и новые силы и в районе Цинхечена были взяты пленные, принадлежавшие 11-й дивизии, он решил, что там нахоядится вся армия Ноги, и, следовательно, перейдя в реши­тельное наступление на востоке, Ойяма наносил здесь главный удар. Хотя разведывательные органы действую­щей армии, научившись кое-чему за год войны, еще в середине /262/ февраля докладывали главнокомандующему более или менее точные данные о расположении японских ар­мий, он, принимая к сведению информацию своего штаба, строил планы, исходя из личных предположений и догадок.

Решив, что японцы наносят главный удар с востока, Куропаткин приказал передать на усиление армий Линевича 1-й Сибирский корпус, изъяв его из 2-й армии, и отдельные части, всего 42 батальона пехоты и 128 орудий, из них 16 горных. Кроме того, он решил передать Линевичу и свой последний резерв — 16-й корпус с тем, чтобы 1-я армия, отбив атаки японцев, сама перешла в наступление. По счастливой случайности, вернее потому, что Ойяма на день раньше отдал приказ Ноги к выступле­нию, части 16-го корпуса, не успев еще оставить окрестно­сти Мукдена, были задержаны и обращены против обхо­дившей армии Ноги.

О переброске резервов к Линевичу Ойяма узнал в день их выступления на восток (в русских штабах, несомненно, были японские шпионы). Добившись своей цели, он отдал приказ генерал-лейтенанту Ноги, и 26 февраля две отдельные кавалерийские бригады японцев устремились на север, а русские дивизии 1-го Сибирского корпуса этого направления тронулись на восток. Армия Каульбарса, которой предстояло принять, на себя главные удары неприятельских войск, осуществлявших глубокий обход Мукдена с фланга в его тыл, была неоправданно ослаб­лена.

Разбазаривая стратегический резерв, Куропаткин 26 февраля предписал Каульбарсу и Бильдерлингу, опи­раясь на укрепленные позиции и на могущественную ар­тиллерию, проявить крайнее упорство, если главные силы японцев перейдут в наступление против центра и правого фланга. Но если Куропаткин ожидал этого, то зачем нужно было загонять свои резервы на левый фланг к Линевичу? В предписаниях и поступках русского главнокомандующего отсутствовала логика.

Между тем вслед за кавалерийскими бригадами японцев вдоль реки Ляохе выступили три дивизии и две ре­зервные бригады армии Ноги. Вечером 27 февраля японцы в междуречье заняли линию Каляма — Тутайцзы. Каульбарс узнал об этом только утром 28-го и донес Куропаткину. Японцы без противодействия продолжали распространяться /263/ в северном направлении. Генерал Греков, командир конного отряда, отступал перед противником, никому ничего не докладывая. Во второй половине дня главнокомандующий потребовал от Каульбарса немед­ленно уточнить силы противника и направление их движе­ния, а также определить группировку своей армии и спо­соб действий. Далее Куропаткин сообщил, что со своей стороны он образовал отряд из частей 16-го корпуса под командованием командира 41-й дивизии генерала Биргера в составе двух полков пехоты, трех батарей и сотни ка­заков и что в ночь на 2 марта этот отряд прибудет в Кау-литунь с задачей воспрепятствовать проникновению япон­цев в Синминтинский район. Отряд переподчинялся Каульбарсу.

Выяснить группировку армии, обходившей долиной Ляохе, Каульбарс мог боем, но в его распоряжении не было резервов. Не было их и у Куропаткина. Отряд Бир­гера не мог задержать армию Ноги, его выдвижение на­перерез японцам было полумерой, к тому же ведущей к уменьшению и без того малочисленного резерва главно­командующего.

1 марта уже все пять армий Ойямы вели активные действия. На левом фланге у Линевича войска Ренненкампфа и Данилова надежно удерживали занимаемые позиции в районе перевала Гаотулин — Тюпинтай — Кудяза, отбив многочисленные атаки дивизий Кавамуры и нанеся им большие потери. На фронте 3-го Сибирского корпуса, ко­торый, усилившись до 50 батальонов и занимая по фронту до 30 км, шли жаркие бои. Русские войска рас­полагались линейно и с трудом отбивались от наседавшего в разных местах противника. Японцам удалось занять несколько населенных пунктов, после чего они выдохлись и перешли к обороне. Линевичу нужно было контратаковать, хотя бы для того, чтобы оттянуть сюда силы Ойямы с его левого фланга, но командир 3-го кор­пуса, с разрешения командующего армией, решил сна­чала привести в порядок свои части. Момент для наступления был упущен, и бой на этом участке прекратился. Атаки японцев на позиции 2-го Сибирского корпуса были также отбиты с тяжелыми для противника потерями; действующая здесь японская гвардия все же перешла че­рез реку Шахе и удержалась на ее правом берегу. /264/

Армия Нодзу безуспешно атаковала 1-й армейский корпус. В завязавшихся боях русские захватили значи­тельные трофеи, японские солдаты дрались вяло и не про­являли присущей им ранее напористости и упорства. На фронте весь день шла оживленная артиллерийская стрельба; особенно сильно обстреливалась Путиловская сопка и расположение 10-го армейского корпуса.

На фронте армии Каульбарса японцы атаковали Сводно-стрелковый корпус, упорный бой шел до глубокой ночи; 1-я и 7-я японские дивизии продолжали марш вдоль Ляохе без противодействия; к вечеру конница противника вошла в Синминтин, некоторые его части заняли Таминтунь, в 35 км от Мукдена. Поздно вечером стало известно, что до семи японских полков повернули от Ляохе на восток. Японцы отказались от стратегического обхода.

В этой обстановке Куропаткин для противодействия Ноги решил выдвинуть к западу от Мукдена отряд из двух корпусов: один из 2-й армии, которой было прика­зано оставшимися силами занять позицию на линии селе­ний Тоутайцзы — Сандиоза, второй—16-й корпус, в ко­тором к этому времени оставалась только одна 25-я ди­визия. Отряд, командование которым было поручено генералу Топорнину, должен был остановить японцев в окрестностях селения Салинпу, до подхода возвращав­шихся из 1-й армии 1-го Сибирского корпуса и других войск.

Каульбарс вместо того, чтобы быстро направить к Са­линпу требуемые силы и отправиться туда самому со шта­бом, затеял сложный маневр, намереваясь поменять ме­стами 8-й и Сводно-стрелковый корпуса. Сводно-стрелковый корпус, оставив свои позиции на правом берегу Хуньхе, перешел на левый берег на позиции 8-го корпуса, который не успел выполнить свой маневр и был атакован японцами. На помощь частям 8-го корпуса был брошен отряд генерала Голембатовского, который с 16 батальо­нами вместо того, чтобы идти к Салинпу, принял бой с наступавшими японцами, задержал их и, понеся большие потери, к Салинпу вовремя не попал. Почти все части, выделенные под Салинпу, явились к месту своего назначе­ния с опозданием от 15 до 23 часов.

Несмотря на то, что 2 марта отряд Топорнина был уси­лен еще дивизией и двумя батареями из 3-й армии Бильдерлинга /265/, этого оказалось слишком мало. К Салинпу, где уже находились две дивизии противника, с юга продол­жали подходить его новые войска.

Утром 2 марта против 2-й армии Каульбарса перешли в наступление еще три дивизии из армии Оку. Генерал Лауниц, оставшийся за командующего армией, который убыл в Салинпу, донес, что японцы продвигаются и обхо­дят его с фланга, находясь на высоте Даваньганьпу. Фронт русской армии под нажимом японцев постепенно загибался вправо и удлинялся к северу. Куропаткин по­требовал остановить дальнейшее продвижение армии Ноги на север, Каульбарс же, не понимая обста­новки, больше опасался армии Оку, чем обходящей армии Ноги, и все внимание обратил на свой левый фланг. К вечеру, чувствуя, что обстановка продолжает ухуд­шаться, Куропаткин приказал отвести войска 2-й армии на линию Туэльпу — Цантапу, создав за счет сокращения фронта резерв из 24 батальонов. Сообщив Каульбарсу, что в его распоряжение поступают все войска, находив­шиеся на правом берегу Хуньхе, и что 3 марта в Мукден возвратится 1-й Сибирский корпус, Куропаткин потребовал надежно прикрыть Мукден, и разбить против­ника, наступавшего на фронте к северо-западу от Хуньхе. После полудня Топорнин атаковал японцев у Салинпу. Завязался горячий бой, в котором выявилось преимуще­ство русских, но вместо того, чтобы использовать частный успех и усилить натиск на неприятеля, генерал, неиз­вестно почему, решил, что он это сделает завтра. Бой стих, возможности были потеряны, за ночь обстановка изменилась. Ноги, опасаясь, что его тылы могут быть пе­ререзаны и сам он попадет в окружение, ночью все свои силы повернул против отряда Топорнина.

Утром 3 марта бой возобновился. Теперь уже две рус­ские дивизии и еще некоторые случайные подразделения выдерживали натиск трех японских дивизий и двух, бригад, атаковавших с трех сторон. Русский отряд следовало немедленно усилить, для этого была некоторая возмож­ность, но к месту боя прибыл Каульбарс и, ни с кем не посоветовавшись, ни в чем не разобравшись, считая, что сил у него мало, приказал Топорнину отходить для обо­роны на линию Янсытунь — Юхуантунь, в 7—8 км к западу от Мукдена. Командующий армией, по свидетельству участников войны, имел кругозор командира роты /266/ и в данной ситуации решил, что главное — это защита Мукдена, а борьба с обходом противника — дело второ­степенное. Куропаткин, не ведая, что происходит во 2-й армии, и понимая, что судьба сражения решается на пра­вом фланге, вместо того, чтобы выехать на фронт лично, продолжал «руководить» издали записками, надеясь, что Каульбарсу на месте виднее, сил у него много и он пред­примет необходимые меры. Но Каульбарс оказался гене­ралом, не имеющим элементарных качеств, необходимых командующему: воли, ума.

Армия Ноги, прикрываясь небольшими заслонами справа, вновь двинулась на север.

Войска 2-й армии на левом фланге сосредоточились в районе Сухудяпу. Вечером 3 марта Лауниц получил при­каз оставить на левом берегу Хуньхе 15-ю дивизию и для прикрытия с северо-запада — бригаду, все остальные вой­ска двинуть на север.

15-я дивизия в этот же день была атакована превосхо­дящими силами противника, не оказала в бою упорства и отступила на восток, открыв здесь фронт. Японцы хлынули в прорыв. Хотя дивизия вскоре оправилась и, усиленная резервами, ликвидировала прорыв и остановила японцев, но своих позиции вернуть не сумела. Сухудяпу осталось у японцев. В связи с этим оказался под угрозой 5-й Сибирский корпус 3-й армии, вынужденный загнуть левый фланг вправо. Позднее по приказу Куропаткина кор­пус оставил свои позиции, обнажив фланг 17-го армей­ского корпуса, солдаты которого встретили и остановили дальнейшее продвижение японцев.

На центральном фронте и на левом фланге против Линевича 3 марта японцы вели безуспешные демонстра­тивные атаки и непрерывно обстреливали передний край русских позиций, причем атаки против 2-го Сибирского корпуса велись не менее чем двадцатью батальонами гвардии. Особенно бешено рвались вперед 5-я и 1-я японские армии, стремясь сбить оборону и охватить ле­вый фланг Линевича. На Гаотулинской позиции у Вяньяпуза японцы понесли очень тяжелые потери, не продвинувшись вперед ни на шаг. Накануне особенно блестяще дрались в районе Сыдяза солдаты из отряда генерала Данилова. Ожесточенные атаки частей японской дивизии, стремившейся прорваться к Хуньхе, были отбиты с гро­мадными ддя нее потерями. Дивизия была настолько /267/ обескровлена, что в дальнейшем уже не смогла продви­нуться вперед ни на одном из участков. Левый фланг, подвергшийся атакам двух японских армий, стоял на­смерть и наносил противнику ощутимые потери.

Вечером ко 2-й армии присоединилась бригада Биргера, вернувшаяся после упорных боев с частями 1-й япон­ской дивизии, особенно у Ташичао. На правом берегу реки Пухе не осталось ни одного русского солдата.

Обстановка на правом фланге стала проясняться только к утру 4 марта. Предполагалось, что обход совер­шают не менее трех и не более пяти дивизий, в действи­тельности обходили три пехотные дивизии, две отдельные кавалерийские бригады и две пехотные резервные бригады. Каульбарс теперь имел свыше ста батальонов при 263 орудиях, т. е. некоторый перевес в силах, однако, по мнению командующего, недостаточный для перехода в наступление. В диспозиции на 4 марта все задачи, ставя­щиеся соединениям и отрядам, начинались со слов: «обо­ронять участок», «упорно оборонять позицию», «удерживаться на позиции» и др.

4 марта Ойяма для содействия дивизиям Ноги бросал против левого фланга 2-й русской армии 5-ю и 8-ю дивизии из армии Оку. Ноги силами 1-й и 9-й дивизий более уверенно продолжал марш на север с явным намерением достичь железной дороги Мукден — Телин и перерезать ее. На левом русском фланге японская гвардия вела непре­рывные атаки против 2-го Сибирского корпуса, стремясь прорвать его позиции, выйти к Хуньхе и поставить под угрозу мукденскую группировку русских и с востока. Всего японцы произвели здесь 13 атак, но сибиряки твердо дер­жались на своей укрепленной позиции и наносили япон­ской гвардии большие потери.

В ночь на 5 марта Каульбарс, получив категорический приказ о переходе к активным действиям, поставил перед войсками задачу остановить и отбросить дивизии Ноги. Из имевшихся 107 батальонов с 263 орудиями собственно для наступления был выделен отряд из 49 батальонов при 115 орудиях под командованием генерала Генгросса. От­ряд должен был охватить левый фланг армии Ноги, от­брасывая его к западу. Отряд генерала Топорнина (16 ба­тальонов и 48 орудий) имел задачей, после развития успеха Генгроссом, перейти в наступление и теснить неприятеля тоже на запад. Третий отряд генерала Церпицкого /268/ (34 батальона и 100 орудий) обязывался твердо удерживать свои позиции и переходить в наступление одновременно с отрядом Топорнина.

Идея наступления — захождение правым плечом про­тив обходившего противника, а не прорыв ему в тыл, была ложной, ибо успех всего плана ставился в зависи­мость от успеха отряда Генгросса. Этот прием, кроме дальнейшего загибания фланга армии, ни к чему привести не мог.

Рано утром 5 марта Каульбарс получил частное письмо от Куропаткина, в котором торжественно сообща­лось, что «сегодня день, исторически важный для России», дальше шли разные советы, запутывавшие вконец коман­дующего армией (кстати, Каульбарс на советы своего на­чальника не обращал никакого внимания). Куропаткин продолжал заниматься бумаготворчеством. В это утро он отправил письмо и Линевичу, в котором сообщал, что, мол, пора переходить всеми армиями в наступление, и в связи с этим просил в течение самого непродолжительного времени представить по этому вопросу свои предложения с расчетом сил, времени и т. д. Это письмо не помешало Куропаткину буквально через несколько часов вновь пи­сать, на этот раз предупреждая Линевича, чтобы он был готов к отступлению на линию реки Хуньхе, если 2-я ар­мия не сумеет отбросить дивизии Ноги. Главнокомандую­щий решил сократить фронт, чтобы из освободившихся войск создать резервы.

Генгросс перешел в наступление в районе селения Нюсинтунь и очень медленно продвигался вперед, заняв за день несколько населенных пунктов. Зато в решительное наступление против левого фланга русской 2-й армии и ее центра перешли дивизии Оку с целью оттянуть на себя силы в интересах войск Ноги. Это им удалось. Каульбарс, имевший в резерве всего восемь батальонов, снял часть сил Генгросса и перебросил их на левый фланг, где гене­рал Церпицкий, будучи атакован силами двух японских дивизий и не использовав даже своих резервов, потребо­вал помощи. Каульбарс все еще был уверен, что главные силы Ноги действуют против Церпицкого, стремясь про­рваться к Мукдену. Это было одно из многих грубейших заблуждений незадачливого командующего армией. Та­ким образом, наступление прртив левого фланга армии Ноги не состоялось. /269/

5 марта Ойяма, кроме атак против Церпйцкого, атако­вал и на всех других направлениях, но безуспешно.

Понесли большие потери дивизии Оку. Из десяти атак, проведенных ими против 6-го Сибирского корпуса, ни одна не удалась. На направлении 1-го армейского корпуса русские, контратакуя, захватили 3 пулемета и 100 плен­ных. На Гаотулинской позиции японцы даже отступили, оставив на поле боя до 2 тыс. трупов. На самом левом фланге подразделения генерала Данилова продвинулись вперед и заняли господствующую здесь высоту.

Обстановка не была безвыходной, но Куропаткин без оснований отдал приказ командующим 3-й и 1-й армиями быть готовыми в любую минуту отойти к реке Хуньхе, а дивизионные обозы — немедленно оттянуть на параллель станции Хушитай, севернее Мукдена. 6 марта Каульбарсу предписывалось продолжать наступление, а Линевичу и Бильдерлингу — удерживая свои позиции, переходить в контратаки и сковывать силы противника.

В ночь на 6 марта командующий 2-й армией отдал диспозицию продолжать выполнение плана прошедшего дня. Но японцы не дремали, и обстановка, естественно, изменилась. Каульбарс не принял этого в расчет, оценил обстановку неверно и нацелил в этот день 33 батальона Генгросса впустую — дивизии Ноги находились уже се­вернее. Кроме того, и силы для продолжения наступле­ния выделялись недостаточные, уменьшенные по сравне­нию с первым днем наступления. Этого не выдержал на­чальник штаба главнокомандующего генерал Сахаров. В записке к Куропаткину он писал, что «необходимо просить командующего 2-й армией, чтобы он дрался дей­ствительно всей армией, а не очередными бойцами на глазах прочих войск, стоявших, как говорят, свидетелями прямо в изумлении от неполучения не только приказаний, но даже разрешения идти вперед». Главнокомандующий ограничился запиской к Каульбарсу, рекомендуя ему на­ступать всеми силами. Вместо того, чтобы принять реши­тельные, суровые меры, бюрократы, верные себе до конца, продолжали заниматься сочинением бумажек. Никакой трагизм положения не мог повлиять на изменение стиля руководства войсками на войне чиновников в генераль­ских мундирах.

Каульбарс, возможно, даже не прочитал очередной записки Куропаткина. Наступление отряда Генгросса закончилось /270/ более чем печально. Отряд, намеревавшийся произвести охват левого фланга японцев, оказался охва­чен сам справа 1-й и 9-й дивизиями и слева 7-й диви­зией и был остановлен, а после больших потерь в районе Ташичао, по приказанию командующего армией, прекра­тил свои действия. Таким образом, наступление провали­лось окончательно.

Ойяма в этот день продолжал усиливать армию Ноги частями из 1-й армии Куроки и из своего резерва, гото­вясь нанести решительный удар с западного направленйя.

Куропаткинский штаб вторично предупредил команду­ющих армиями, чтобы они дали приказание об энергичном отводе всех тыловых учреждений и обозов к Телину. Го­товилось общее отступление.

Поздно вечером Каульбарс отдал приказ подчиненным ему войскам, предлагавший 7 марта удерживаться на за­нимаемых ими позициях.

Ойяма, не считаясь с жертвами, усиленно отвлекал внимание русского командования от армии Ноги, которой угрожала, по его мнению, опасность. Так, по приказу главнокомандующего 7 марта бригада 3-й японской ди­визии, на первый взгляд, бессмысленно атаковала в центре фронта 2-й армии деревню Юхуантунь. 4500 японцев лезли напролом против 2 русских дивизий до тех пор, пока не были уничтожены. После боя в бригаде осталось 437 солдат, из которых большинство раненых. Для Каульбарса представлялся редкий случай ворваться вслед за отступавшими остатками бригады в расположение тылов дивизий Ноги и отрезать их от остальных японских войск. Сил для этого у него было более чем достаточно, но те­перь командующий боялся японцев и никакие благоприятные условия не могли его побудить к активности. А конные разъезды Ноги уже появились к северу от Мук­дена на высоте станции Хушитай. Ноги, которого не раз били под Порт-Артуром, опасаясь за свои коммуникации, наступал осторожно, медленно, и это в некоторой степени спасло русские армии от полного разгрома.

Для противодействия ему с северо-запада и севера 7 марта было решено сформировать новый отряд под командованием генерала Лауница. В отряд зачисляли всех, кто подвертывался под руку, в конце концов в него вошли части всех трех Маньчжурских армий и подразде­ления из тринадцати разных частей. Эта организационная /271/ вакханалия при создании новой войсковой группы наложила свою печать на ее боеспособность, которая была слишком относительной. К активным действиям вновь сформированная войсковая группа оказалась совершенно неспособной.

Японские армии, помогая Ноги, атаковали почти по всему фронту, сковывая силы русских корпусов. На фронте 3-й армии Бильдерлинга атакующие японцы из 4-й дивизии армии Нодзу были основательно потрепаны и отброшены на исходные позиции. Зато его 6-я дивизия, поддержанная сильнейшим огнем тяжелой артиллерии, после неоднократных попыток захватила укрепленный опорный пункт Ханченпу и, таким образом, оказалась на флангах 17-го армейского и 6-го Сибирского русских кор­пусов. Вечером 17-й корпус был отведен за Хуньхе.

Русская тяжелая артиллерия по приказу Куропаткина была снята с позиций и отправлена в тыл. Это говорило о подготовке к отступлению и не способствовало усилению стойкости солдат и офицеров в полках, батальонах и ро­тах, вот уже в течение двух недель мужественно отбивав­шихся от наседавшего со всех сторон неприятеля.

Японцы продолжали сосредоточиваться к западу и се­веру от Мукдена и, обходя, теснить войска 2-й армии; у Куропаткина же иссякли резервы, к тому же еще про­пала вера в своих подчиненных генералов и в благополуч­ный исход сражения, поэтому главнокомандующий отдал приказ по армиям об отходе на основные укрепленные по­зиции к Мукдену и на востоке на правый берег реки Хуньхе. Отход 1-й и 3-й армий был осуществлен в ночь на 8 марта под прикрытием сильных арьергардов. 3-я армия заняла предмостное укрепление Мукдена и укрепления к востоку до селения Мучан; 1-я армия — Фулинскую и Фушунскую позиции по правому берегу Хуньхе. Эта мера в связи с сокращением фронта позволила высвободить в ре­зерв главного командования до 40 батальонов, из них 24 — из армии Линевича.

В последующие дни обстановка осложнилась. Отряд Лауница вместо наступления оборонялся, успешно отра­жая слабые атаки японских подразделений на своем пра­вом фланге и отступая назад на левом. При этом здесь повторилась старая история: шесть русских батальонов истекали кровью, а четырнадцать — из резерва Каульбарса, наблюдая за боем, бездействовали, потому что поблизости /272/ не было командующего и никто другой не мог отдать приказа об оказании поддержки. К 10 марта отряд Лауница усилился до 51 батальона пехоты, 21½ сотни кавалерии и 132 орудий, но наступать не мог. Командир отряда не имел штаба, не знал боевых возможностей под­чиненных ему войск, не имел представления, кто на что способен, не только не знал в лицо подчиненных ему командиров частей, но даже не знал их фамилий, а пос­ледние не знали соседей. Царила полная неразбериха, и немудрено, что отряд не мог оказать существенного влия­ния на ход сражения, явившись заслоном, да и то слабым. Но следует сказать, что солдаты этого отряда все же дра­лись с полной отвагой и ответственностью и на своем участке /273/ не допустили японцев к железной дороге, заставив их вновь повернуть на север, параллельно железнодорож­ному полотну.

Обстоятельства потребовали от Куропаткина дальней­шего удлинения фронта 2-й армии.

Из частей 1-й и 3-й армий был сформирован новый от­ряд (29 батальонов и 80 орудий) под командованием командира 8-го корпуса генерала Мылова, который, ввиду того что его корпус был разобран по частям в другие от­ряды, ничем не командовал. Отряд Мылова, расположив­шись севернее Лауница, на позиции между деревнями Госинтунь и Унгентунь, по фронту до 7 км, получил за­дачу совместно с соседом слева перейти в наступление и отбросить японцев.

9 марта отряд вне связи с действиями остальных сил Каульбарса атаковал противника. Атака, не поддержан­ная даже Лауницем, не могла задержать продвижения неприятельских войск к северу, и отряд перешел к обо­роне.