ПОЛУОСТРОВЕ

ВЫСАДКА ЯПОНСКИХ АРМИЙ НА ЛЯОДУНСКОМ

БОЙ НА РЕКЕ ЯЛУ.

НАЧАЛО ВОЕННЫХ ДЕЙСТВИЙ НА СУШЕ.

ГЛАВА VII

 

 

На тринадцатый день войны адмирал Алексеев прика­зал временно командующему Маньчжурской армией гене­ралу Линевичу задержать японцев на Ялу, чтобы вы­играть время для сосредоточения войск в районе Мук­ден — Ляоян и не дать возможности противнику после переправы через реку, если она состоится, обрушиться по берегу Ляодунского полуострова на Порт-Артур.

В первых числах марта главнокомандующий получил указания царя, которые заключались в следующем:

«...главнейшие усилия наши первоначально должны быть обращены на обеспечение сосредоточения войск как находящихся в пределах наместничества, так и направ­ляемых из Европейской России. В силу этого первен­ствующей целью наших действий в первый период войны является удержание в своей власти Восточно-Китайской железной дороги.

При открытии японцами наступательных действий удержание неприятеля на возможно большем удалении от линии железной дороги наиболее полно отвечает по­ставленной цели. Но до сосредоточения сил, достаточных для перехода к решительным операциям, войска, вверяе­мые вам, должны действовать осмотрительно, дабы не подвергнуться преждевременному поражению по частям, не упуская, однако, благоприятных случаев к ослабле­нию, всеми мерами неприятеля. /92/

Назначение достаточных, по условиям обстановки, сил для обороны Артура представляет вторую по важности задачу. С удержанием в наших руках этой крепости свя­заны судьбы находившейся здесь эскадры.

В пределах Приморской области надлежит иметь силы, необходимые для обороны Владивостока, охраны побережья и путей от него вглубь территории против воз­можных покушений японцев. По сосредоточении доста­точных сил на Маньчжурском театре надлежит перейти к решительным действиям, стремясь нанести противнику серьезное поражение и по возможности отрезать его от сообщений с его боевыми и транспортными судами»

Указания царя, полученные чуть ли не через месяц после начала войны, были противоречивы, слишком общи, расплывчаты и обрекали главнокомандующего на пассив­ный образ действий. Они не вытекали из обстановки, сло­жившейся на театре, не учитывали соотношения сил (русcкие в этот период были сильнее японцев), умалчивали о намерениях противника. И действительно, указания царя обязывали Алексеева быть везде сильным и осмотри­тельно обороняться на всех направлениях, независимо от действий неприятеля, который в это время даже не имел соприкосновения с русскими войсками. Рекомендуемая пассивная оборона отдавала инициативу японцам и на сухопутном театре, и ни в какой мере не способствовала ослаблению японцев в предстоящих боях.

Указания явились плодом кабинетной, абстрактной мысли, повторением общих мест плана войны, утверж­денного царем в ноябре 1903 года.

Японцы, не зная намерений противника и опасаясь русского флота на море, развертывали свои армии мед­ленно: 1-я армия закончила высадку последних частей в Корее 29 марта и только в 20-х числах апреля появилась на левом берегу Ялу. Она не встречала на своем пути никакого противодействия, кроме разве одиночных була­вочных уколов со стороны слабосильных разъездов из отряда генерала Мищенко, которые не сумели опреде­лить даже приблизительный состав находившихся на марше японцев. Прогнозы русских генералов, считавших, что десять японских дивизий в середине третьего месяца войны выйдут к Южно-Китайской железной дороге, совершенно /93/ не оправдались, фактически к этому времени только три дивизии подошли к реке Ялу и начали подго­товку для ее форсирования.

К концу апреля состав и расположение сил противни­ков были следующие:

Русские войска:

На Квантунском полуострове, в том числе и в Порт-Артуре — 30 батальонов пехоты, 1 сотня казаков, 56 по­левых орудий, 3 батальона крепостной артиллерии и дру­гие; всего до 40 тыс. человек.

Во Владивостоке и Приморском крае — 25 батальонов пехоты, 6 сотен кавалерии, 56 полевых орудий, 3 крепост­ные роты и другие; всего до 25 тыс. штыков.

В Южной Маньчжурии — 23¾ батальона пехоты, 6 эскадронов кавалерии, 88 орудий и пограничные от­ряды; всего свыше 25 тыс. бойцов.

Восточный отряд на Ялу состоял из отборных частей и включал в себя 3-ю и 6-ю Восточно-Сибирские дивизии (без полка) с их артиллерийскими бригадами (без двух батарей) — 20¼ батальонов и 62 орудия, отдельную За­байкальскую казачью бригаду конницы, Аргунский и Уссурийский казачьи полки (24 сотни), саперную роту и телеграфную команду; всего до 23 тыс. человек.

Общий резерв (27 батальонов, 20 сотен и 11 инже­нерных рот) располагался в районе Ляоян — Мукден.

Всего в действующей армии насчитывалось до 140 тыс. штыков и сабель.

Японские войска:

1-я армия Куроки — 36 батальонов пехоты, 3 сапер­ных батальона, 16500 солдат-кули, 9 эскадронов кавале­рии и 128 орудий. Всего в районе города Инчжу, на левом берегу реки Ялу, сосредоточилось более 60 тыс. человек.

2-я армия Оку имела 36 батальонов, 17 эскадронов, 3 саперных батальона, свыше 15 тыс, солдат-кули, 216 орудий; всего свыше 60 тыс. человек; армия находи­лась на транспортах у Цинампо, в готовности к переходу морем для высадки на Ляодунский полуостров в случае успешной переправы 1-й армии на правый берег Ялу и заблокирования русского флота в Порт-Артуре.

18 апреля командующий Восточным отрядом генерал Засулич получил приказ вступившего в командование Маньчжурской армией Куропаткина затруднить японцам /94/ переправу через Ялу и дальнейшее наступление их через Фейшунлинский горный хребет; выяснить силы и направ­ление движения противника. Далее Засуличу предлага­лось избегать решительного боя, не давая разбить себя, и отходить к главным силам на Ляоян.

Самовлюбленный Куропаткин в эти дни написал заме­нившему его на посту военного министра генералу Саха­рову: «Японцы зашевелились на Ялу. С удовольствием буду приветствовать их вторжение в Маньчжурию. Для этой цели им можно бы построить даже золотые мосты, лишь бы ни один из них не вернулся назад на родину».

Роль Куропаткина в первом бою, разыгравшемся на суше, в котором по существу закладывались основы мно­гих последующих сражений, ограничилась только прика­зом и несколькими канцелярскими записками, носящими характер мелочной опеки.

Стратегическое значение реки Ялу русским главно­командованием было недооценено. Здесь нужно было упорно защищаться, усилив отряд войсками и артилле­рией, к этому имелась полная возможность. Стратегия Куропаткина, как известно, была иная.

Засулич после рекогносцировки позиции решил при­нять оборону на участке Потэтынза — Тюренчен — Саходцы, но расположил здесь только 7½ батальонов пе­хоты, 5 команд конных охотников, 32 орудия и 8 пулеме­тов, Примерно треть своих сил. Для прикрытия левого фланга позиции было выделено 10 сотен казаков с одной батареей; правый фланг обеспечивался тремя батальо­нами пехоты и конницей Мищенко и двумя артиллерий­скими батареями. Остальные войска остались в резерве отряда и на этапных путях. Силы оказались разбросан­ными чуть-ли не на стокилометровом пространстве.

Тюренченская позиция по своим природным условиям являлась очень удобной для обороны (правый гористый берег реки господствует над долиной левого). Однако она не была сколько-нибудь серьезно усилена в инженерном отношении, ротам даже не хватало окопов, а имев­шиеся были мелкого профиля, не было укрытий от шрап­нельного и продольного огня; маскировка отсутствовала; артиллерия располагалась на необорудованных позициях, открытых скатах сопок. Из-за бездорожья, наличия гор и оврагов маневрировать войсками по фронту было /95/ слишком трудно. Оборона позиций, не имевшей глубины, носила ярко выраженный пассивный характер.

Куроки, оценив обстановку, решил переправиться всеми тремя дивизиями на своем правом фланге, а затем зайти в тыл русского отряда, окружить его и уничтожить. Для этого 12-я дивизия направлялась на Чингоу и далее на юго-запад с задачей разгромить находившихся здесь русских и оседлать дорогу Тюренчен — Фынхуанчен; гвардейская дивизия получила задачу сбить русских в районе Потэтынза и в дальнейшем выйти на дорогу восточнее 12-и дивизии; 2-я дивизия после овладения Тюренченом должна была повернуть в направлении Саходцы и сковать саходзийскую группировку русских, пока 12-я и гвардейская дивизии окончательно не овладеют путями отхода русских войск.

Все было рассчитано, но уничтожить русский отряд противнику все же не удалось.

В ночь на 30 апреля под прикрытием артиллерии и при поддержке речной флотилии японцы захватили на Ялу острова, навели через реку мосты и перебросили свои войска на правый берег. Теперь противников разде­лял приток Ялу — Эйхо. Днем свыше ста орудий в тече­ние восьми часов вели сильный огонь по тылу позиции. Попытка русских батарей противодействовать противнику окончилась неудачно, огонь японских гаубиц заставил их замолчать.

Хотя после окончания артиллерийской подготовки атаки не последовало, тем не менее для многих началь­ников на переднем крае стало ясно, что против Тюренченского участка позиции сосредоточились две японские дивизии, готовые в любую минуту начать форсирование Эйхо. В создавшейся обстановке следовало уходить на Фынхуанчен или в крайнем случае отойти на высоты в тылу и там встречать противника. Командующий Тюренченским отрядом командир 3-й Восточно-Сибирской ди­визии генерал-лейтенант Кашталинский доложил об этом Засуличу, который ничего из обстановки не понял и ни на что не решился; в конце концов войска остались на месте. Позднее Засуличу донесли о переправе через Ялу японских дивизий и об отходе из района переправы без единого выстрела русского отряда Лечицкого, но генерал оставался невозмутим. Он не только не отвел войска на новые позиции, но и не усилил их на левом фланге, где /96/ переправились японцы, и не подтянул ни одной роты из общего резерва к угрожаемому участку.

1 мая рано утром вся японская артиллерия снова от­крыла огонь, и спустя полтора часа пехота противника в ротных колоннах поднялась в атаку. На фронте до 10 км против трех атаковавших дивизий оборонялись всего 5 батальонов и 2 охотничьи команды при 15 орудиях /97/ и 8 пулеметах. Малочисленный отряд русских про­тивостоял армии. В 8 часов утра, после того как русские солдаты отбили несколько атак, а дальнейшее упорство, ввиду превосходящих сил противника, грозило разгро­мом, генерал Кашталинский оставил Тюренченский уча­сток и отступил на следующий рубеж у речки Хантуходзы. Через час гвардия Куроки заняла Потэтынзу, а 12-я дивизия приблизилась к Чингоу. На левом фланге русских подразделения 22-го полка под командой полков­ника Громова без должного сопротивления и без приказа, бросив орудия и обозы, отошли в горы, не поставив свое­временно об этом в известность ни Кашталинского, ни Засулича.

После отхода подразделений Кашталинского Засулич дал приказ об общем отступлении всего Восточного от­ряда. Это было, пожалуй, единственное распоряжение командующего в день сражения. После приказа оставили свои окопы саходзейские батальоны, снялся в тыл и об­щий резерв. Управление войсками прекратилось, связь между начальниками нарушилась.

Кашталинский на новом рубеже обороны ждал японцев со стороны Тюренчена до тех пор, пока в его тылу не появились медленно обходившие его части 12-й и гвардей­ской дивизий противника. Чтобы облегчить выход из боя полуокруженным батальонам Кашталинского, главным образом 12-го полка 6-й дивизии, на помощь им из общего резерва подошли два батальона 11-го полка той же диви­зии. Развернувшись на высоте 192 м и вблизи от нее, солдаты открыли сильный огонь, не позволяя японцам за-верщить окружение. В контратаках во время прорыва Кашталинский потерял до 40% личного состава полка, артиллерию и все восемь пулеметов.

Богатыри 11-го полка, прикрывавшие соседей, выхо­дивших из боя, проявили величайший героизм и упорство; окруженные сами, они все же задержали японцев и дали возможность навести некоторый порядок отступавшим. Остатки батальонов пробивали себе дорогу штыками. В это время Засулич и его войска поспешно уходили на Фынхуанчен. Японцы не преследовали их.

Только 6 мая войска Куроки вошли в Фынхуанчен и оставались там свыше месяца, прикрывая высадку 2-й и 4-й армий на Ляодунском полуострове. /98/

Восточный отряд потерял главным образом во время отступления 55 офицеров, 2122 солдата и 21 орудие. По­тери японцев, по их данным, не превышали 1000 человек.

Русские пехотинцы дрались самоотверженно, артил­леристы гибли вместе с орудиями, но все было напрас­но,— солдатская кровь лилась из-за неумения начальни­ков воевать, из-за их безответственности и беспечности.

В первом же бою на суше обнаружилась военная отсталость командования, которое оказалось не в состоя­нии оценить значения Ялу в ходе войны и не сумело поставить войскам, оборонявшим позицию, ясную задачу, назначило начальником человека, в военном отношении стоявшего на уровне 60-х годов XIX века, неспособного управлять войсками. Неподготовленными были и коман­диры дивизий. Один из них, Трусов, беспробудный пья­ница, накануне боя за трусость и паникерство был от­странен от командования; заменивший его генерал Яцынин был инвалид. Командиры частей и подразделений не умели управлять подчиненными; отсутствовало какое-либо взаимодействие и связь не только между родами войск, но и между полками на позиции; дрались в оди­ночку, отсутствовала разведка. Немощной оказалась и артиллерия, ее начальники не умели выбирать огневые позиции, маскироваться и стрелять. Особенно плохо использовался огонь пехоты. В лучшем случае стреляли полуротно залпами, надеялись на штыковые удары, кото­рых японцы не принимали, и, отходя, расстреливали контратакующих.

Японские войска в боевом отношении не превосходили русских сибирских стрелков: несмотря на шестикратное превосходство в пехоте и полное господство их артилле­рии, они наступали нерешительно и особенно неумело после прорыва переднего края. Пехота продвигалась длинными, густыми цепями, поддержки следовали в сом­кнутых строях. 12-я и гвардейская дивизии при отсутствии сопротивления обходили по тылам крайне медленно, без взаимодействия. Два батальона 11-го Восточно-Сибир­ского полка русских остановили на несколько часов две дивизии. Сам Куроки потерял управление войсками.

Поражение под Тюренченом оказало существенное влияние на дальнейшие боевые действия армии, на ход войны, оно подорвало веру у солдат в своих генералов и создало ошибочное мнение о силе и возможностях противника /99/, которые были значительно преувеличены. Но в ка­кой-то мере оно рассеяло и шапкозакидательские настроения, заставило более серьезно относиться к противнику.

Армия Куроки, без больших потерь, быстро форсиро­вав Ялу и заняв Фынхуанчен, вышла на фланг русской Маньчжурской армии и стала угрожать группировке войск Куропаткина в Южной Маньчжурии.

Победа японцев под Тюренченом и гибель 14 апреля командующего Тихоокеанским флотом адмирала Мака­рова и флагманского броненосца «Петропавловск» позво­лили японскому командованию произвести высадку 2-й армии Оку на Ляодунском полуострове. Чтобы исклю­чить всякую возможность помешать русскому флоту десантной операции, в главной японской квартире было решено осуществить третью закупорку русского флота в гавани Порт-Артур. В ночь на 28 апреля для ознакомле­ния с обстановкой к русской военно-морской базе вышли корабли противника с командирами транспортов-загради­телей. Русские миноносцы в это время стояли... без паров.

1 мая главные силы японского флота вышли из пор­тов Северо-Западной Кореи, а в ночь на 3 мая была про­изведена тщательно подготовленная третья закупорочная операция, не достигшая, однако, цели. 8 заградителей за­тонули на рейде, оставив проход из гавани на рейд чистым.

Адмирал Того, не уверенный в том, что русский флот закупорен в гавани, и опасаясь, что легкие силы могут выйти для действия против транспортов с десантными войсками, находившимися в это время на пути к пункту высадки, перебазировал флот на острова Эллиот и бросил лучшие силы на ближнюю блокаду крепости. Японские дозорные отряды миноносцев непрерывно патрулировали по внешнему краю рейда, а мористее их, в 10—15 милях, находились в боевой готовности крейсеры. Для усиления блокады в водах Порт-Артур а было выставлено свыше 500 мин.

Боевое развертывание японского флота для обеспече­ния десантной операции было следующее: от Владиво­стокского отряда десант прикрывался эскадрой адмирала Камимуры, состоящей из пяти броненосных и пяти легких крейсеров, четырех истребителей и восьми миноносцев; отряд из устарелых кораблей, на борту которых находились /100/ войска, направлялся в бухту Ентоа (Ляодунский полуостров) для овладения пунктом высадки; отряд адмирала Катаока — броненосец «Чин-иен», 6 крейсеров и 16 миноносцев — конвоировали транспорты с войсками и охраняли их высадку. Главные силы флота — 6 броненос­цев, 4 крейсера и до 30 миноносцев — имели задачу не допустить выхода из Порт-Артура кораблей русской эскадры, предварительно заблокированной.

Японский транспортный флот с десантом был обнару­жен 4 мая в 120 км от крепости в районе Бицзыво. В связи с этим главнокомандующий адмирал Алексеев поспешно отбыл в Мукден, оставив временно командую­щим эскадрой начальника своего походного штаба контр-адмирала Витгефта, которому приказал активных дей­ствий без его разрешения не предпринимать, ограничив­шись поисками крейсеров и миноносцев, но и их не под­вергать риску и всячески содействовать сухопутному командованию при обороне крепости.

Новый командующий отказался от единоначалия и ввел в систему коллегиальность: важнейшие распоряжения по флоту стали приниматься голосованием. Телеграмма Алексеева, в которой для противодействия японскому десанту предлагалось выслать 10—12 лучших миноносцев, поддержав их крейсерами и броненосцем «Пе­ресвет», была поставлена на обсуждение флагманов и командиров кораблей, которые под разными предлогами не выполнили волю главнокомандующего и решили не выходить в море. Алексеев не потребовал выполнения от­данного им приказания. Флот попрежнему бездействовал. Куропаткин направил к месту высадки десанта отряд из семи батальонов, командир которого генерал-майор Зыков до места не дошел и ни одного выстрела по про­тивнику не сделал. Это и не удивительно, так как в при­казе, который он получим, говорилось, что «важнейшая задача... предохранить свои войска от потерь и ни в коем случае не ввязываться в решительный бой».

Если бы Алексеев и Куропаткин смело решили не до­пустить высадки японцев на Ляодуне, то для этого имелись вполне достаточные силы и средства. Наконец, можно было нанести противнику тяжелые материальные и людские потери, которые неизбежно сказались бы на темпах его дальнейшего наступления и на результатах боя армии Оку под Киньчжоу. Но Алексеев и Куропаткин /101/ в этот период о взаимодействии армии и флота даже и не помышляли.

Между тем 3 мая первый эшелон японской армии на 36 транспортах вышел из Цинампо (Корея) и 5 мая без всяких помех начал производить высадку в районе Бицзыво. Находившаяся здесь команда русских пехотинцев под огнем японских кораблей отошла. Генерал-майор Фок, имея вблизи от высадки четыре полка 4-й Восточно-Сибирской дивизии с артиллерией, не проявил никакой инициативы, оставшись в роли наблюдателя.

В течение восьми дней японцы разгрузила до 200 транспортов разного тоннажа, перевозивших армию Оку с ее тылами и службами. Всего японцы высадили свыше 60 тыс. человек при 216 орудиях.

В Порт-Артуре продолжались совещания. 8 мая коман­дование флота встретилось с командованием крепости. Обсуждался вопрос: что делать флоту в создавшейся обстановке? Произошло то, чего опасался адмирал Мака­ров,— флотом стал командовать ничего не понимавший в его боевом использовании генерал Стессель, который безапелляционно заявил, что «флоту надлежит всеми силами содействовать сухопутной обороне как людьми, так и вооружением, ни в коем случае не останавливаясь на полумерах. Данные для выполнения этой задачи у флота налицо, а именно: оставить 12- и 10-дюймовые пушки на судах для перекидной стрельбы, свезти все остальные 8- и 6-дюймовые и 120-миллиметровые орудия, равно как и личный состав, при них состоящий, на батареи, которые есть время еще возвести хотя бы вчерне. Всю мелкую артиллерию от 47-миллиметровых до пуле­метов включительно с личным составом поставить на обо­ронительной линии...»

Против этого предложения никто не возразил, так как еще накануне Витгефт и большинство командиров кораб­лей по существу решили то же, что сейчас требовал Стес­сель. После совещания началось разоружение эскадры, а вместе с этим и моральное разоружение моряков, ко­торые все больше теряли веру в свои силы. Флот слабел вдвойне. И это не могло не сказаться отрицательно на боеспособности эскадры при последующих боевых дей­ствиях..

Приближались сроки ввода в строй броненосцев, по­врежденных японцами в ночь на 9 февраля. Соотношение /102/ главных сил противников на море резко менялось. Сле­довало усиленно готовить корабли и их экипажи к борьбе с флотом противника, но Витгефт и его штаб поступали иначе. Они бросили почти все людские силы для уста­новки корабельной артиллерии на сухопутном фронте. Всего до середины июня с кораблей было снято и уста­новлено на позициях 166 орудий.

Высадившись у Бицзыво, армия Оку двинулась к Порт-Артуру, тесня на пути незначительные заслоны рус­ских, которые отходили к Киньчжоускому перешейку на заранее укрепленную позицию. 10 мая в крепость пришел последний поезд с боеприпасами, затем связь с армией Куропаткина была прервана. Генерал Оку продвигался с большой осторожностью, опасаясь за свой тыл, однако опасения были напрасны. Куропаткин после событий на Ялу собирал силы в районе Ляояна и был даже заинте­ресован, чтобы японская армия беспрепятственно шла к Порт-Артуру и втянулась в длительную осаду крепости.

Если 2-я армия Оку при перевозке морем и высадке не понесла потерь, то флот, обеспечивавший десантную операцию и блокировавший Порт-Артур, пострадал весьма значительно. В числе многих кораблей на минах, поставленных моряками минного заградителя «Амур» в 11 милях от Порт-Артура, погибли два лучших японских броненосца..

В японской официальной истории войны сказано, что катастрофа произошла в районе Ляотешана. Первым по­дорвался «Хацусе» и немного спустя «Яшима». «Хацусе» погиб через несколько минут после повторного взрыва, «Яшима» же, подорвавшись вторично, остался наплаву и был взят на буксир. Однако до базы довести его не уда­лось, корабль затонул в пути.

Гибель «Хацусе» и взрыв под «Яшимой» были хорошо видны с Золотой горы. Однако Витгефт не использовал благоприятный случай, чтобы добить «Яшиму» и уничто­жить другие корабли противника, находившиеся вблизи от крепости. Он, не имея понятия о дислокации японского флота, опасался выходить в море. Между тем 1-я эскадра адмирала Того находилась почти в безвыходном поло­жении: броненосцы «Хацусе» и «Яшима» погибли, быв­шие в блокадном дозоре броненосец «Шикишима», 5 легких крейсеров, 4 канонерские лодки и 2 миноносца были мало боеспособными из-за паники команд; броненосцы /103/ «Миказа», «Асахи», броненосный крейсер «Ниссин» и до 15 миноносцев стояли в районе островов Эллиот, и могли прибыть к Порт-Артуру через 6—8 часов; броне­носец «Фуджи» и крейсер «Чиода» блуждали в море; броненосный крейсер «Якумо» вел на буксире в базу по­врежденный броненосный крейсер «Кассуга»; 2-я эскадра (4 броненосных, 4 легких крейсера и до 16 миноносцев) крейсировала в Корейском проливе и могла прибыть к Порт-Артуру только через три дня. 3-я эскадра адмирала Катаока обеспечивала в районе Бицзыво высадку 2-й ар­мии. В этой обстановке Витгефт, имея 3 броненосца, 3 крейсера и 16 миноносцев, вполне мог бить японцев по частям, при этом в каждом отдельном бою он имел бы превосходство в силах. В критическом положении оказа­лись бы и десантные транспорты. Но этого не случилось потому, что Витгефт, не знавший обстановки на море, не пытался ее узнать. Не имел он никаких данных и от Алексеева, который, кстати сказать, тоже ничего не знал. Разрешая постановку мин на путях блокирующих сил противника, как меру оборонительную, Витгефт не предполагал использовать возможный успех для перехода к активным действиям. Во время гибели неприятельских кораблей на броненосце «Севастополь» был поднят сиг­нал: «Уволить команду на берег». Командующий счел возможным послать в атаку миноносцы и то только через два часа после гибели «Хацусе»; атака без поддержки крупных кораблей успеха не имела.

Потери японцев не ограничились гибелью «Хацусе» и «Яшима». 12 мая в бухте Кер затонул, коснувшись мины, миноносец № 48; 14 мая на русской мине в районе мыса Робинсон подорвался авизо «Мияко». В ночь на 15 мая крейсер «Кассуга», находясь в отряде, несшем блокадную службу, в темноте протаранил крейсер «Иошино», кото­рый через несколько минут, наполнившись водой, перевернулся. При катастрофе погибло 32 офицера и 300 нижних чинов. «Кассуга» получил серьезные повреждения и был отведен на базу для ремонта. 15 мая сел на камни авизо «Тацута», на борту которого находился адмирал Насиба.

16 мая в бухте Киньчжоу канонерская лодка «Агаки» протаранила и потопила канонерскую лодку «Осима».

17 мая на минах к югу от Ляотешана погиб истребитель «Акацуки». /104/

Таким образом, за сравнительно короткое время япон­ский флот потерял 2 первоклассных броненосца, крейсер и несколько других боевых кораблей. Это было равно­сильно большому поражению.

Причины происходившего заключались не только в искусстве русских минеров, но и в плохой организации флота противника при несении блокадной службы, в не­удовлетворительной разведке, недостаточной тактической грамотности офицеров и беспомощности их перед минной опасностью.

 

* * *

После гибели адмирала Макарова начался новый этап войны. Русская эскадра оказалась неспособной вести ак­тивные действия на море. Вместо того, чтобы оставшиеся в строю корабли флота использовать в полную силу на море, адмиралы Алексеев и Витгефт разоружали их. Японское главное командование использовало благоприят­ные условия и произвело без противодействия вьюадку десантной армии в тылу Порт-Артура, чем прервало коммуникации крепости с армией в Маньчжурии. «Соединен­ный флот», понеся тяжелые потери, тем не менее продолжал нести блокадную службу и господствовал в Желтом море. Японские войска, не ожидая, когда Куропаткин сосредоточит силы, наступали. Порт-Артур оказался под угрозой осады. Буржуазная пресса, особенно пресса США и Англии, раздувая шовинизм японцев, трубила об их победах.

Неудача русских войск на Ялу, а флота на море, бес­препятственная высадка японцев на Ляодунском полу­острове свидетельствовали о полной военной беспомощ­ности царских генералов и адмиралов и подтверждали, что царизм ввязался в войну, не будучи к ней подготов­лен. Русский народ не знал, за что он проливает свою кровь. Хотя было ясно, что продолжение войны не оста­новит надвигавшихся в стране революционных событии, а, наоборот, ускорит их, царское правительство продолжало мобилизацию запасных войск и отправку их на Дальний Восток. Оно считало, что победа над Японией позволит легко расправиться с революцией.

В листовке, изданной Московским комитетом РСДРП к 1 мая 1904 года, В. И. Ленин писал: /105/

«Наш народ нищает и мрет от голода у себя дома,— а его втянули в разорительную и бессмысленную войну из-за чужих новых земель... лежащих за тысячи верст. Наш народ страдает от политического рабства,— а его втянули в войну за порабощение новых народов. Наш на­род требует переделки внутренних политических поряд­ков, — а его внимание отвлекают громом пушек на дру­гом краю света».

И дальше: «Война разоблачает все слабые стороны правительства, война срывает фальшивые вывески, война раскрывает внутреннюю гнилость... царского самодержа­вия...»

Большевики твердо стояли на позициях военного по­ражения царизма, ибо это ослабляло его и усиливало возможности революции. Они — истинные патриоты своей Родины — поднимали народ на борьбу с царизмом, ко­торый своими авантюрами позорил его национальную гордость. Большевики разъясняли солдатам и матросам, что царизм — враг русского народа, что спасти свою Родину от иностранных захватчиков может только сам народ. Хотя происходившая война и была чужда народу, но военные неудачи армии и флота ложились позором на страну, от которого можно было избавиться только ценой уничтожения самодержавия, только сам народ мог смыть последствия преступной политики военно-феодальной клики.

Выражая думы и чаяния широких кругов крестьян­ства, против войны решительно выступил великий рус­ский писатель Л. Н. Толстой. В статье «Одумайтесь!», на­печатанной за границей, он писал: «Да когда же это кон­чится? И когда же, наконец, обманутые люди опомнятся и скажут: «да идите вы, безжалостные и безбожные цари, микады, министры, митрополиты, аббаты, генералы, ре­дакторы, аферисты, и как там вас не называют, идите вы под ядра и пули, а мы не хотим и не пойдем. Оставьте нас в покое пахать, сеять, строить, кормить вас же, дар­моедов».

В стране день за днем нарастал протест против поли­тики царизма. Революционное возбуждение усиливалось /106/ во всех слоях населения, забастовки носили ярко выра­женный политический характер, становились все более массовыми волнения среди запасных, призываемых в ар­мию. Война, кризис, безработица и голод подрывали основы самодержавия, ускоряли вызревание народной революции, а царизм попрежнему жестоко душил все про­грессивное, варварски расправлялся с непокорными и продолжал совершенно ненужную русскому народу войну. /107/

 

ГЛАВА VIII