Весна – осень 1937 года

Глава 12. Война на Севере и контрудары республиканцев.

 

Разгром итальянцев под Гвадалахарой доставил Франко определенное удовольствие. С союзника была сбита спесь малагской победы и «генералиссимус» мог чувствовать себя в отношениях с Муссолини более уверенно. В армии мятежников распевали итальянские боевые песни, но с другим, оскорбительным для «добровольцев» с Апеннин содержанием. Офицеры-франкисты поднимали тосты за «испанскую доблесть, какого бы цвета она ни была», недвусмысленно намекая на «красных». Канарису пришлось дать указание службе абвера легиона «Кондор» о пресечении среди легионеров насмешек над итальянцами. Больше всех был взбешен Муссолини, отдавший приказ о переформировании потрепанных дивизий экспедиционного корпуса.

Но, помимо этой лирики, перед мятежниками встал вопрос о дальнейшей военной стратегии. Франко после Гвадалахары убедился, что созданная на Центральном республиканском фронте, регулярная Народная армия сильна в обороне и принял решение отказаться от дальнейших попыток овладения Мадридом. С другой стороны, успех в Малаге показывал, что на окраинных фронтах по-прежнему воюет милиция, довольно легко поддающаяся паническим настроениям.

Такой анализ привел ставку Франко к выводу о переносе центра тяжести военных действий на север с целью завоевания районов, отрезанных от основной территории республики. В этом «каудильо» активно поддерживал командующий легионом «Кондор» Шперрле, обещавший массированным действием авиации подавить республиканскую оборону (немцам явно не давали покоя лавры ВВС республики, обретенные под Гвадалахарой). Итальянцы также перебросили на север свои части. Верховным командующим операцией стал генерал Мола.

Что же представлял собой весной 1937 года республиканский Север? Это была узкая (30–50 км) примыкающая к Бискайскому заливу территория трех провинций – Бискайи, Сантандера и Астурии, – протянувшаяся на 350 км с запада на восток от Галисии почти до французской границы. Это был центр тяжелой промышленности Испании (добыча угля в Астурии, железной руды в Бискайе и черная металлургия там же). Были здесь и заводы по производству вооружений, находившиеся, правда, под постоянным обстрелом франкистов. Население Северной зоны составляло 1,7 миллионов человек.

Основной проблемой республиканского Севера была его политическая разобщенность. На небольшой территории летом 1936 года образовались целых три органа управления. В Бискайе возникла Хунта обороны, сформировавшая отряды милиции общей численностью 2–2,5 тысячи бойцов. Она была очень пассивной и не оказала помощи соседней восточной баскской провинции Гипускоа, захваченной Молой в сентябре 1936 года. Только в начале сентября Хунта разоружила в Бильбао гарнизон и гражданскую гвардию, передав милиции 1500 винтовок и 8 пулеметов.

В Сантандере образовалась Директория во главе с гражданским губернатором провинции, находившимся под влиянием социалистов. Она также медлила с разоружением пехотного полка регулярной армии и частей гражданской гвардии (2–2,5 тысячи человек), имея в рядах милиции в начале осени только 800 бойцов. И все же Директория была более активной и оказывала помощь людьми и оружием своим восточным (Бискайя) и западным (Астурия) соседям.

В Астурии, как было показано выше, мятежному полковнику Аранде с 5 тысячами солдат и фалангистов удалось укрепиться в столице провинции Овьедо. Город окружали всего 2,5 тысячи бойцов милиции, половина из которых была вооружена охотничьими ружьями и динамитом. Власть в Астурии осуществлял Совет обороны во главе с одним из лидеров восстания октября 1934 года социалистом Белармино Томасом. В этот орган входили все партии и организации Народного фронта. Всего под началом Совета было около 5 тысяч бойцов милиции, вооруженных винтовками, 20 пулеметами и 5 орудиями.

В совокупности в начале сентября 1936 года в рядах защитников республики на Севере насчитывалось 10 тысяч человек. Однако не было единого командования, и дело доходило даже до организации таможенных постов на границах между тремя провинциями.

Каждая из провинций выпускала свои эрзац-деньги, а контролировавшие портовый астурийский город Хихон анархисты вообще отменили их, введя «либертарный коммунизм», продолжавшийся до конца 1936 года.

К весне 1937 года республиканский Север испытывал большие трудности со снабжением населения продовольствием. Мяса практически не было, и его выдавали только для госпиталей. По очень скудным нормам гражданское население получало по карточкам молоко, сахар, хлеб и жиры. В целом потребление продовольствия, по сравнению с довоенным временем, снизилось по отдельным категориям следующим образом: жиры – на 75%, сахар – 70–90%, мясо – 95–100%, хлеб – 75%. Картофель в январе – феврале 1937 года населению вообще не выдавался.

С самого начала мятежники организовали с моря блокаду Севера, которую осуществляли линкор «Эспанья», крейсера «Адмирал Сервера» и «Веласко». На стороне республики было две подлодки и два эсминца, а также несколько вооруженных гражданских судов. После того, как Север в начале сентября 1936 года был отрезан от Франции, единственным путем его снабжения был прорыв морской блокады или доставка грузов самолетами через территорию, занятую мятежниками. Привозимых самолетами из центра 30–50 тысяч патронов за рейс хватало милиционерам на 5 выстрелов на каждую винтовку в день.

Летом-осенью 1936 года обе стороны считали Северный фронт второстепенным, так как судьба войны решалась под Мадридом. Тем не менее, и на Севере шли военные действия.

Колонна мятежников из Галисии настойчиво пыталась деблокировать окруженный гарнизон в Овьедо, а народная милиция стремилась разгромить его до подхода подкрепления. Первый штурм Овьедо силами до двух батальонов при поддержке артиллерии начался в начале сентября, но уже на второй день атаки у милиции кончились боеприпасы. С другой стороны, колонна мятежников из Галисии 15 сентября 1936 года захватила город Градо в 25 километрах от Овьедо. В свою очередь, 5 тысяч республиканцев с трех сторон начали 4 октября второй штурм столицы Астурии и, прорвав созданное Арандой тройное кольцо обороны, 7 октября вышли к городской черте. 17 октября положение окруженного гарнизона стало критическим. В тот момент Франко уделял Овьедо уже больше внимания, чем Мадриду, постоянно напоминая Моле о необходимости ускорить деблокаду Аранды. Нащупав слабое место в обороне милиции и воспользовавшись слабой координацией действий отдельных отрядов, мятежники в самый последний момент прорвали фронт и 17 октября соединились с гарнизоном Овьедо. Был создан узкий коридор, по которому было налажено снабжение овьедской группировки боеприпасами. Попытки расширить коридор были сорваны контратакой милиции, которая в результате стала простреливать эту узкую артерию снабжения Овьедо. Теперь у обеих сторон вокруг Овьедо было по 9 тысяч человек: на помощь астурийцам прибыли отряды басков, один из которых назывался «Россия». 27 ноября 1936 года коридор был практически перерезан, но милиция не смогла удержать завоеванные позиции опять таки из-за нехватки боеприпасов.

Чтобы ликвидировать морскую блокаду Северной зоны, правительство республики решило 25 сентября 1936 года направить республиканский флот в Бискайский залив (линкор, крейсер и 6 эсминцев). До того дела у ВМС республики на севере (как, впрочем, и везде) не клеились. 19 сентября, когда мятежники атаковали одну из республиканских субмарин, ее командир сразу решил сдаться. Произошла стычка с экипажем, который хотел затопить подлодку. В результате экипаж был расстрелян подобравшим его кораблем франкистов.

Но, прибыв на Север, флот оказался без горючего и настоящего дела, так как на фронтах наступило затишье. К тому же корабли стали подвергаться налетам итало-германской авиации. Поэтому уже 10 октября 1936 года, оставив в Бискайском заливе два эсминца, флот вернулся в Картахену. В целом, операция была задумана неплохо, но команды кораблей просто были неспособны на осуществление масштабных боевых действий. Единственной пользой северного похода ВМС республики была доставка 2000 винтовок, что было каплей в море.

Война в воздухе на Севере в августе-сентябре 1936 года характеризовалась малочисленностью самолетов с обеих сторон (республиканцы имели на 16 сентября 1936 года 5 «бреге 19», 1 «ньюпор 52» и еще 4 устаревших самолета разных типов). Поэтому воздушные бои были редкостью и авиация использовалась «классически», т. е. для нанесения бомбовых ударов по важным объектам противника. 23 сентября на севере разом появились все наличные немецкие истребители «хейнкель 51», которые только за один день 26 сентября сбили три республиканских самолета. Но на счастье защитников республиканского Севера, немцы уже 29 сентября вернулись под Мадрид. В октябре 1936 года республиканцы перебросили на Север еще 6 «бреге», но немцы, опять появившиеся на Севере, завоевали господство в воздухе, существенно мешая атакам на Овьедо. Республиканцы использовали на Севере авиетки и спортивные самолеты, которые оснащались примитивным стрелковым вооружением и легкими бомбами. Эту пеструю эскадрилью метко окрестили «цирк Кроне».

Положение несколько улучшилось, когда в начале ноября 1936 года на Север прибыли 11 советских летчиков во главе с комбригом Борисом Александровичем Туржанским (1900–1948), только что закончившим Военно-воздушную академию. А в середине того же месяца пароход «Андреев» доставил из Советского Союза 30 истребителей И-15 и авиационный бензин. В 1937 году прибыло еще несколько И-15, однако никогда истребительная авиация республики на Севере не превышала 40–50 самолетов.

С началом декабря 1936 года летчики Туржанского навели порядок в небе Севера, существенно ограничив бомбардировки со стороны численно превосходящей авиации мятежников. Советские пилоты сбили 6 самолетов противника и уничтожили на аэродромах еще 12. Сам Туржанский только за один боевой вылет сбил два самолета. 20 декабря в одном из боев комбриг был тяжело ранен и ему удалили один глаз. Однако он остался в боевом строю, а впоследствии даже стал летчиком-испытателем. За Испанию Туржанский вскоре получил Золотую Звезду Героя Советского Союза под номером 12. Начальник штаба Северного фронта Сиутат назвал советских летчиков «эскадрильей героев, руководимой львом». В марте 1937 года с Центрального фронта прилетела группа испанских летчиков и командиром эскадрильи «курносых» стал Фелипе дель Рио.

После образования правительства Ларго Кабальеро на Север был послан лейтенант (позднее майор) Сиутат, приступивший, наконец, к образованию центрального штаба по руководству военными действиями на Севере. Но более или менее крупные соединения – бригады – стали формироваться на Северном фронте только в начале 1937 года, причем, как правило, они создавались из батальонов одной и той же политической партии. В Бискайе 10 батальонов сформировали компартия и ОСМ, 11 – ИСРП и ВСТ, 5 – НКТ-ФАИ (один из них носил имя Бакунина), 3 – республиканцы и 14 – баскские националисты. В Астурии за все время войны было создано 70 батальонов, из них 30 коммунистических, 20 социалистических, 12 анархистских и 5 республиканских (то если состоящих из членов республиканских партий).

Главной политической силой в Бискайе была Баскская националистическая партия (БНП), которую условно можно назвать по ее политической линии христианско-демократической. Несмотря на давление Ватикана, она не пошла в феврале 1936 года на союз с правыми силами и выставила своих кандидатов. Программа Народного фронта казалась БНП слишком левой и антиклерикальной. После начала мятежа БНП встала на сторону республики, так как только она обещала Стране басков долгожданную автономию. И действительно, уже 1 октября 1936 года испанские кортесы утвердили автономный статут Страны басков (в которую включались провинции Алава, Гипускоа и Бискайя), сходный с автономным статутом Каталонии. 7 октября 1936 года в столице Бискайи Бильбао выборщики от муниципальных округов избрали лидера БНП Хосе Антонио де Агирре председателем Временного правительства Страны басков, куда вошли партии Народного фронта и БНП (причем последняя заняла в кабинете ключевые посты).

Политика Временного правительства сильно отличалась от той, которая проводилась на остальной территории республики. Не были взяты под контроль ведущие промышленные предприятия (даже и военные). Сохранялись в неприкосновенности позиции церкви, и священники были прикомандированы к сформированным БНП батальонам милиции. В английском кабинете даже говорили, что политическая и экономическая система Страны басков гораздо ближе Великобритании, чем республика или франкистская зона.

Такой консерватизм БНП, конечно, не одобрялся левыми силами основной республиканской зоны. Подспудно эти настроения приводили к тому, что на Север не посылалось достаточное количество военной помощи (хотя это было затруднено и по объективным причинам). Левые социалисты и часть коммунистов полагали, что если БНП следует своим путем во внутренней политике, то и воюют пусть на свой страх и риск. Наконец, республиканские военные не без оснований полагали, что исход войны все равно решится в центре вне зависимости от судьбы Севера. Такие настроения, конечно, не были преобладающими, но определенное влияние на политику республиканского центрального правительства все же оказывали. В марте 1937 года советский представитель на республиканском Севере И. Туманов прозорливо сообщал Литвинову, что дальнейшее пренебрежительное отношение Валенсии (т. е. центрального правительства) к Северу будет иметь тяжелые последствия.

В ноябре 1936 года на Севере началась мобилизация в боевые и строительные части, возводившие вокруг Бильбао полосу укреплений, которую окрестили «железным поясом». Были организованы офицерские школы под руководством кадровых военных.

Наконец, в ноябре 1936 года правительство Басконии решило начать наступление с целью освобождения провинции Алава, являвшейся согласно статуту составной частью автономии. При этом БНП настояла на том, чтобы в операции приняли участие только баскские воинские части (15 батальонов). Основные силы (9–10 батальонов) должны были нанести удар на юг в направлении города Вильяреаль, а три других батальона наносили отвлекающий удар на восток, страхуя левый фланг главной группы войск.

15 декабря ударная группировка перешла в наступление, стремясь окружить Вильяреаль. Фронт был прорван и открылся путь в глубокий тыл мятежников. Но вместо того, чтобы окружить Вильяреаль и двигаться дальше на юг, баски ввязались в затяжные бои на подступах к городу, израсходовав все резервы. А между тем правительство Страны басков не разрешило бригаде астурийцев, стоявшей в боевой готовности на границах автономии, принять участие в боях. Многообещающее наступление завязло. Франко перебросил на помощь своим войскам немецкую авиацию и войсковые подкрепления, но все контратаки были отражены басками.

В январе 1937 года командование Севера произвело небольшую операцию силами трех батальонов в направлении столицы мятежников Бургоса, которая находилась всего в 50 километрах от фронта и 6 февраля решило нанести здесь же массированный удар.

К тому времени армия Севера насчитывала в своих рядах 100 тысяч бойцов (140 батальонов), на вооружении которых было 244 орудия и 1000 пулеметов. В каждом батальоне было примерно 400 винтовок и 4–6 пулеметов (батальон франкистов имел на вооружении 500 винтовок, 12 пулеметов и 2 мортиры, т. е. его огневая мощь в два раза превосходила батальон республиканцев). Вооруженные силы Севера были организованы в бригады, дивизии и корпуса (в Астурии и Сантандере в них были политкомиссары).

Две бригады и одна дивизия нанесли из Астурии удар на юг, и передовые части дошли до окрестностей крупного города Леон. Но все же это был отвлекающий удар, так как основной целью наступления было взятие Овьедо. В этой операции участвовала и баскская дивизия. Командование извлекло уроки из осенних боев, когда удар наносился по одному месту овьедского коридора, и мятежники могли быстро маневрировать резервами. На этот раз наступление началось в самом Овьедо и по всему периметру коридора.

В результате атак, в которых отличились баски, Овьедо фактически вновь оказался в окружении. Аранде пришлось для снабжения своего гарнизона использовать вьючных лошадей.

Операции вооруженных сил Севера страдали теми же недостатками, что и бои их товарищей из основной республиканской армии. Командиры, как правило, хорошо организовывали оборону и могли успешно провести наступление на конкретный видимый объект (дом, группу деревьев и т. д.). Но дальше терялась связь между отдельными подразделениями, занятая территория плохо подготавливалась к обороне, и командиры не знали, как развить успех. Это была, как выразился Висенте Рохо, боязнь открытого пространства. Батальоны все время опасались, что их обойдут, и при малейших признаках этого сразу отступали на старые, хорошо знакомые позиции.

Командование республиканской армии не исключало в феврале-марте 1937 года большого наступления мятежников на Севере, и для организации обороны туда в январе был направлен кадровый военный генерал Франсиско Льяно де Энкомьенда (1879–1963). Этот офицер получил генеральское звание при республике в 1931 году и в июле 1936 года в Барселоне отказался поддержать мятеж. Затем Льяно выступил свидетелем на суде против главы барселонских путчистов генерала Годеда, получившего высшую меру. Рассчитывать на милость мятежников ему никак не приходилось. Генерал разместил свою штаб-квартиру в Сантандере, но правительство Страны басков наотрез отказывалось подчинить ему свои вооруженные силы. До прибытия Льяно и Сиутата штаб Северного фронта практически не функционировал и занимался по оценкам советских советников только «прожектерством».

Всего у басков было 75 батальонов (из них только 27 сформировала БНП, остальные были выставлены КПИ, ИСРП, республиканцами и анархистами), сведенных организационно в 14-й корпус. В то же время в этом корпусе не было бригад и дивизий; поэтому для каждой операции собирались новые группы батальонов, что мешало оперативно организовывать и атаку, и оборону: отсутствовали постоянные штабы. Баски защищали 120-километровый фронт на востоке и юге, имея 10 батальонов в резерве. Вооружение состояло из 450 пулеметов, 184 мортир и 46 орудий. Вся истребительная авиация Севера весной 1937 года насчитывала пятнадцать И-15 (и еще примерно столько же различных устаревших моделей разведчиков и бомбардировщиков). Оборонительные рубежи состояли из двух-трех линий окопов с пулеметными гнездами, но без укрытий от артиллерийского огня и авиаударов. На направлении будущего главного удара мятежников в районе Очандиано глубина обороны достигала 3–4 километров (в других местах 600–800 метров), и некоторые высоты были оборудованы телефонной связью.

Мола предполагал, как бы продолжая операцию сентября 1936 года по овладению Сан-Себастьяном, наступать на Страну басков с востока и юго-востока. Ударная группировка мятежников состояла из 30 тысяч человек, костяком которой были 4 наваррские бригады карлистов, привыкшие, как и баски, вести войну в родных для них горных условиях. На направлении главного удара в секторе Очандиано Мола сосредоточил две наваррские бригады (24 батальона) против 5 республиканских. Подавляющим было превосходство мятежников в боевой технике. Их поддерживали 80 немецких и 70 итальянских самолетов, 250 орудий и 60 танков. Мола рассчитывал завершить завоевание Страны басков за три недели. Весь план операции разрабатывался под руководством командующего легионом «Кондор» генерала Шперрле.

Над республиканским Севером готовился к своему боевому крещению один из лучших самолетов Второй мировой войны истребитель «Мессершмитт 109» (Bf 109). Первые четыре опытных образца «Мессершмитта» прибыли в Испанию в разобранном виде в ноябре 1936 года. Вместе с другими новейшими самолетами люфтваффе («Хейнкель 111», «Дорнье 17» и «Юнкерс 86») их свели в экспериментальную группу легиона «Кондор» VK /88 (Versuchsкommando 88). Поставлявшиеся в Испанию истребители Ме-109 серий В (39 машин), С (5), D (36) и Е развивали скорость от 465 до 550 км в час и имели на вооружении 2–4 пулемета. Всего на стороне мятежников в годы войны воевали 136 “Мессершмиттов”, которые пилотировали только немцы. С прибытием Ме-109 “Хейнкели 51” начали использоваться как штурмовики, и их стали передавать испанцам.

6 декабря 1936 года Ме-109 сбил первый самолет республиканцев на Центральном фронте. Однако в первой партии истребителей обнаружилось много конструктивных дефектов (например, на крутых виражах отваливалось слабое хвостовое оперение, не отличались надежностью двигатели), и самолеты вернули в Германию на доработку. В феврале 1937 года в порту Кадиса разгрузили уже 15 серийных «Мессершмиттов». Немцы не решились применить новинку под Мадридом, где им противостояли закаленные в боях советские пилоты и местом дебюта истребителей был определен Северный фронт. Легион «Кондор» тщательно готовился к будущим боям. Немцы выдвинули к линии фронта наземные посты воздушного наблюдения и оповещения, развернули запасные и дополнительные пункты управления и связи в Бургосе, Леоне и Логроньо. Учитывая сложный горный рельеф местности, на некоторых возвышенностях были установлены радиомаяки. На фронте постоянно находились авианаводчики со средствами связи.

31 марта 1937 года началось наступление франкистов на республиканский Север. Мола обратился к его защитникам с ультиматумом, угрожая в случае продолжения сопротивления сровнять Бискайю с землей. «У меня есть для этого средства», – заявил бывший «Директор». И уже в первый день немцы их продемонстрировали, разрушив мирный городок Дуранго (при этом погибли 127 человек и 131 потом скончался от ран). Это было первый в истории войн пример ликвидации с воздуха целого населенного пункта.

Легион «Кондор» буквально висел над позициями басков и его самолеты преследовали даже одиночные автомобили. Когда немцы заправлялись, их «страховала» тяжелая артиллерия. Но, несмотря на это, в течение четырех дней Мола не мог сдвинуться с места. В гневе он приказал Шперрле начать уничтожение с воздуха промышленных предприятий Бильбао. Но даже немцам этот приказ показался слишком варварским, и они захотели услышать его от самого Франко. «Генералиссимус» не стал заходить так далеко. Во-первых, он считал, что предприятия тяжелой промышленности пригодятся ему самому (Мола, как ярый монархист, открыто говорил, что все беды Испании от заводов и их рабочих: чем меньше останется тех и других, тем лучше). Во-вторых, в промышленность Страны басков было инвестировано много английского капитала, а Франко никак не хотел ссориться с Лондоном, чтобы в нужный момент разыграть английскую карту против своих слишком навязчивых друзей из Берлина и Рима.

Наконец, 4 апреля Мола взял Очандиано, вклинившись в линию обороны республиканцев на 10–12 километров. 6 апреля немецкие «мессершмитты» сбили первый И-15, который пилотировал 18-летний испанский летчик. Но затем вплоть до 20 апреля мятежникам пришлось, неся большие потери, выдерживать яростные контратаки баскских резервов и астурийских бригад. Многие высоты несколько раз переходили из рук в руки и если бы не господство в воздухе германо-итальянской авиации, то Моле пришлось бы отступить. Немцы официально потребовали от генерала активизировать наступательные действия, и Мола призвал на помощь едва оправившихся от гвадалахарского разгрома итальянцев.

20 апреля 15 наваррских батальонов пошли на штурм высот Инчорт после полуторачасовой артподготовки и бомбежек силами всей авиации. Но два батальона басков держались героически. Они отступили только тогда, когда мятежники проникли к ним в тыл, где практически разбежался батальон анархистов. 24 апреля вдоль побережья начали наступать итальянцы. 22 апреля немцы сбили командира эскадрильи «курносых» Фелипе дель Рио, который на тот момент был лучшим асом республиканского Севера: одержал 7 побед.

Глава правительства Страны басков Агирре каждый день слал телеграммы в Валенсию с просьбой срочно прислать на помощь авиацию, так как бесконечные и безнаказанные бомбардировки начали сказываться на боевом духе бойцов. В ответ ему сообщали о плохой погоде и технических трудностях перелета через территорию, занятую мятежниками. Многие в Стране басков приходили в отчаяние. Росли антикоммунистические настроения: солдаты говорили, что им нужны не политкомиссары, а советские самолеты.

Чтобы окончательно сломить волю басков к сопротивлению, 26 апреля 1937 года немецко-итальянская авиация (23 «юнкерса», четыре новейших бомбардировщика «хейнкель-111», три «савойи СМ 81» и один «дорнье-17» в сопровождении 12 истребителей) в 16 часов 30 минут подвергла массированной бомбардировке священный для басков город Герника с 7000 жителей в 15 километрах от фронта. В этом городе рос старинный дуб, около которого испанские короли давали клятву соблюдать древние вольности и привилегии басков. Тот день в Гернике был ярмарочным: в город съехались крестьяне из окрестных деревень. Немцы завалили это скопление людей на центральной площади зажигательными и осколочными бомбами, сбросив в общей сложности 50 тонн смертоносного груза. Было убито 1645 и ранено 889 мирных жителей. В мире поднялась волна протестов, и немцы попросили Франко отрицать их участие в налете. Итальянцы публично открестились от Герники. После занятия города 28 апреля войсками мятежников специальная команда «Кондора» очистила его от остатков бомб. Иностранным корреспондентам было заявлено, что Гернику сожгли отступающие баски (вплоть до 1960-х годов франкисты упорно держались этой версии). Потом стали объяснять, что в Гернике сконцентрировалось много республиканских войск, что было явной ложью. Бомбардировкой Герники Франко и немцы добились обратного эффекта: ненависть к ним среди басков только возросла, и на сторону защитников Басконии встало все мировое общественное мнение.

Над Герникой «во всей красе» проявил себя лучший бомбардировщик испанской гражданской войны со стороны мятежников – немецкий «Хейнкель 111» (франкисты называли его «педро»). Этот цельнометаллический двухмоторный бомбардировщик был своего рода ответом на советский СБ. Он был немного медленнее «катюшки» (максимальная скорость 370–390 км в час), имел меньшую дальность полета, но зато в полтора раза превосходил советский самолет по бомбовой нагрузке (1500 килограмм). Первые «Хейнкели 111» появились в Испании еще в феврале 1937 года и их дебют был неудачным: в марте под Гвадалахарой итальянская ПВО по ошибке сбила один «хейнкель». Всего из направленных в Испанию за годы войны 95 бомбардировщиков этого типа было сбито 28. 21 разбился или был поврежден в результате аварий. Люфтваффе высоко оценила боевые заслуги «Хейнкелей 111» в Испании и бомбардировщик использовался немцами на всем протяжении Второй мировой войны (в том числе, и для налетов на Москву). В испанской армии «хейнкели» стояли на вооружении до конца 1950-х годов.

Между тем весь март и апрель Лондонский комитет по невмешательству занимался вопросами вывода иностранных добровольцев и организацией контроля морских и сухопутных границ Испании. Немцы и итальянцы прибегали к проволочкам, пытаясь перевести дискуссию на тему об испанском золоте, «похищенном Советами». А 23 марта представитель Италии в Комитете прямо заявил, что ни один итальянский «доброволец» не покинет Испанию до полной победы Франко.

Французское правительство Народного фронта, узнав о трагедии Герники, приняло решение негласно открыть франко-испанскую границу, через которую пошли опломбированные поезда с советскими военными грузами (правда, вскоре под давлением Англии граница была вновь закрыта).

6 апреля 1937 года мятежники объявили о полной морской блокаде республиканского Севера, включая запрет на перевозку туда продовольствия иностранными судами. Будучи бит на фронте, Мола решил задушить противника голодом. Основную часть грузов на Север республики перевозили английские торговые суда, и мужество их капитанов подкреплялось баснословными гонорарами, которые была вынуждена платить республика. Однако, когда английский пароход «Торпхолл» был остановлен в 5 милях от берега крейсером мятежников «Адмирал Сервера», на горизонте показались два британских эсминца, и «Торпхоллу» немедленно разрешили продолжить свой путь в Бильбао. Но скрытые сторонники франкистов в Великобритании, включая сидевшего во французском городе Андай посла в Испании Чилтона, всячески убеждали адмиралтейство, что блокада мятежников эффективна и рейды Бильбао заминированы. Английское правительство после этого рекомендовало находящимся в море британским торговым судам зайти во французский порт Сент-Жан-де-Лус до выяснения обстановки.

В палате общин разразились бурные дебаты. Либералы и лейбористы требовали обеспечить английским судам эффективную защиту в международных водах. Пока парламентарии спорили, капитан одного из английских пароходов на свой страх и риск вышел 19 апреля из Сент-Жан-де-Луса и, не встретив на своем пути ни мин, ни кораблей мятежников, спокойно вошел в Бильбао. Всем стало ясно, что Франко блефует. Когда сразу же после этого «Адмирал Сервера» все же остановил британское судно «Макгрегор», по сигналу SOS последнего подошли военные корабли Великобритании и «попросили» «националистов» оставить «Макгрегор» в покое. Поняв этот доступный им язык силы, франкисты впоследствии даже не пытались мешать британскому судоходству.

Между тем войска Мола дошли до устья реки Герника, и 1 мая 1937 года итальянцы заняли портовый город Бермео. За 30 дней боев неудачливый Мола продвинулся всего на 20 километров, т. е. по 750 метров в день. И то, главные заслуги этого скромного успеха следует отнести на счет легиона «Кондор», командующий которым Шперрле уже в открытую стал сомневаться, что при таких темпах продвижения вообще удастся взять Бильбао.

Горя желанием отомстить за Гернику, баски, наконец, реорганизовали свои части в бригады, провели дополнительную мобилизацию и имели на фронте в начале мая 17 баскских, 5 астурийских и 2 сантандерские бригады трехбатальонного состава, сведенные в 5 дивизий. В конце апреля попытались поднять мятеж в Бильбао два батальона анархистов, которые, правда, быстро сложили оружие и выступили на фронт, чтобы делом доказать свою преданность революции.

Баски нанесли мощный контрудар по Бермео, отбив город и взяв в плен батальон итальянцев из дивизии «Черные стрелы». Оставшиеся срочно потребовали подкреплений. На помощь подошли 24 батальона наваррцев, марокканцы и еще одна итальянская дивизия «23 марта». Интересно, что со стороны мятежников в составе 2-й танковой роты легиона «Кондор» наряду с 13 немецкими танками Pz-I воевали и три трофейных советских Т-26. Республиканцы успели получить в августе 1936 года до закрытия границы из Франции 39 танков «Рено FT-17» (3 из них были вооружены только пулеметами), а в марте 1937 года из Польши в Сантандер прибыли еще 16 »рено». Но с немецкими и, тем более советскими танками, эти тихоходные черепахи времен Первой мировой войны сравниться не могли.

Всю первую половину мая фронт басков у моря держался, хотя с фланга его обстреливал флот мятежников. 13 мая второй по результативности за всю войну ас ВВС республики Леопольдо Моркильяс (1915–1989) на своем И-15 сбил первый «мессершмитт» в испанском небе. Всего Моркильяс уничтожил 21 самолет противника. После поражения республики Моркильяс эмигрировал в СССР, где служил в советских ВВС и вышел в отставку в 1948 году в звании подполковника. Бывший ас осел в Туле, где женился и жил до самой смерти. Конечно, «курносые» уступали «мессершмиттам», но испанские и советские летчики компенсировали техническое превосходство немецких истребителей оригинальными тактическими приемами. Так, «чатос» нередко атаковали немцев в лоб и те, не выдержав психологического поединка, разворачивались, подставляя под удар «хвост».

22 мая Прието, наконец, послал на Север 10 истребителей, 7 из которых долетели благополучно, но не могли, разумеется, противостоять уже около 200 немецким и итальянским самолетам. Одновременно армия Севера была разделена на две части. Льяно Энкомьенда остался руководить уже только вооруженными силами Астурии и Сантандера, а басков возглавил прибывший из центральной зоны республики генерал Улибарри. Оценив ситуацию, он в телеграмме предложил Прието на выбор два пути: либо запереться в Бильбао, опираясь на «железный пояс» укреплений вокруг города, либо оставить Страну басков и, сохранив ее армию, отступить на запад в Сантандер. Было решено сражаться на «железном поясе». Траншеи этой линии периметром 80 километров проходили в 10–15 километрах от Бильбао, не опираясь на естественные препятствия. Лучше всего укрепленной оказалась почему-то западная часть пояса, обращенная в сторону республиканского Сантандера. В наиболее же опасной восточной части «железный пояс» состоял из 2–3 траншей с незаконченным профилем и пулеметных гнезд без укрытий для бойцов. Самое же страшное было в том, что еще 27 февраля 1937 года на сторону мятежников перебежал с подробным планом главный архитектор «железного пояса» майор Гойкоэчеа.

12 июня 1937 года в наиболее слабом месте, указанном предателем, пошли в атаку сразу три наваррские бригады, путь которым прокладывали 100 орудий, 50 истребителей и 70 бомбардировщиков. К 15 часам в обороне республиканцев была пробита километровая брешь, куда хлынули наваррцы, и к концу дня прорыв был расширен до трех километров. За день до этого глава баскского правительства Агирре прислал в Валенсию последнюю полную отчаяния телеграмму с требованием хотя бы в самый критический момент проявить солидарность с его автономией и прислать, наконец, самолеты. Прието пытался направить их через Францию, но уже с 3 мая 1937 года действовал международный режим контроля границ, и голландский наблюдатель вернул самолеты обратно, предварительно сняв с них пулеметы.

3 июня в авиакатастрофе погиб генерал Мола. Официальная версия гласила, что на пути из Памплоны в Бургос его самолет в тумане врезался в гору. Некоторые полагали, что самолет «Директора», имевший английские опознавательные знаки (его угнал из Мадрида перешедший на сторону мятежников летчик, а республиканцы использовали английские опознавательные знаки для доставки грузов из Франции) был по ошибке сбит ПВО мятежников. Другие считали, что с потенциальным соперником свел счеты сам Франко. Мола считался «идеалистом» и презирал коррупцию и подобострастие, окружавшие нового «вождя». Как бы то ни было, Франко поручил руководить войсками на Севере генералу Давиле, который, как и Мола, слыл убежденным монархистом, что было важно для мотивации карлистов в решающей битве за Бильбао.

13 июня Агирре собрал совещание в отеле «Карлтон» баскской столицы. Направленный после Гвадалахары на Север под именем «генерала Янсона» Горев (за разгром итальянцев под Гвадалахарой его произвели в комдивы) рекомендовал последовать примеру Мадрида и драться за каждый дом. Его поддержали коммунисты. Однако баски не хотели разрушения своей столицы и было принято решение отступать в Сантандер. Хотя 14 июня астурийские бригады предприняли мощную контратаку, баски уже начали отход. Некоторые лидеры БНП в последний момент попытались договориться с врагом. К чести сражающихся, надо сказать, что ранее они отвергали попытку Ватикана оказать посредничество в заключении сепаратного мира между басками и Франко. Госсекретарь (т. е. глава внешнеполитического ведомства) Ватикана кардинал Пачелли направил обычной почтой Агирре через Париж соответствующее письмо. Но, по ошибке, французская почта послала его не в Бильбао, а в Валенсию, где оно попало в руки тогдашнего премьера Ларго Кабальеро. Тот заподозрил басков в двурушничестве, а те его – в провокации. На самом деле баски отвергли в апреле-мае все предложения о сепаратном мире.

Но теперь министр юстиции баскского правительства Лейсаола отказался выполнить приказ о разрушении мостов и ведущих оборонных предприятий. Он же выпустил из тюрем 2000 арестованных членов «пятой колонны».

И все же Бильбао продолжал сражаться. Вступивший в командование первой баскской дивизией бывший командующий XIV-й интербригадой эльзасец Лутц создал новый фронт вокруг города. 16 июня поступил приказ Прието удерживать город любой ценой. 17 и 18 июня компартия призвала жителей Бильбао «превратить каждый дом в крепость». 17 июня бои начались непосредственно в городе. Попытка «пятой колонны» поднять мятеж была быстро подавлена анархистами. В тот же день на город обрушилось более 20 тысяч снарядов, и 18 июня правительство Страны басков отдало приказ об отступлении на запад. И, тем не менее, в этот день несколько батальонов отказались подчиниться приказу и контратаковали мятежников, отбив у них казино «Арчанда».

Днем 19 июня 1937 года в Бильбао вошли первые части наваррцев. На улицы вышли 200 членов «пятой колонны», размахивавших монархическими флагами. Но тут неожиданно появился республиканский танк и разогнал толпу, после чего удалился к своим в западном направлении.

Потеря Бильбао и Страны басков была тяжелым ударом для республики. В плен попало 10 тысяч бойцов из батальонов БНП. Враг захватил нетронутой всю тяжелую промышленность, 18 тысяч снарядов и 3 млн патронов. Во время баскской кампании немцы потеряли от огня советских истребителей два бомбардировщика «хейнкель 111». Сначала эти машины летали на бомбежки без истребительного сопровождения, так как преобладавшие среди ВВС республики на Севере И-15 уступали им в скорости. Однако с появлением И-16 картина изменилась и немцам пришлось прикрывать свои новейшие бомбардировщики.

Первоначально Франко, не желая раздражать итальянцев, не проводил в Бильбао массовых репрессий против мирного населения. Еще в марте после зверств в Малаге он обещал итальянскому послу, что лично будет рассматривать все смертные приговоры. Каудильо так и делал, но с удовольствием и быстро подписывал целые пачки расстрельных списков. Теперь это было уже «законно». Мятежники сразу распустили все автономные органы Страны басков и запретили баскский язык. В боях погибло 11 тысяч басков и еще 15 тысяч были убиты в ходе бомбежек «Кондора». 49,5 тыс. получили серьезные ранения и 21,5 тыс. были расстреляны до конца войны. В лагерях и тюрьмах к 1939 году томились 86 тысяч заключенных-басков и 150 тысяч были вынуждены покинуть родину. Почти 600 тысяч подверглись другим, более «мягким» формам преследований (штрафы, конфискация имущества и банковских счетов, увольнение с работы и т. д.). 31 июля 1937 года, следуя примеру своих германских друзей, фалангисты сожгли в Бильбао книги Франса, Золя, Диккенса, Генриха Манна и, естественно, Карла Маркса.

С военной точки зрения, завоевание Страны басков было, прежде всего, триумфом немецкой авиации. В телеграмме Гитлеру Франко благодарил «великий германский народ и его фюрера» за оказанное доверие. А в беседе с Фаупелем «генералиссимус» крайне пренебрежительно оценил боевой вклад итальянцев и даже сказал, что не будет возражать против их отправки на родину при условии, что вооружение будет оставлено в Испании.

И все же большого повода для радости у Франко не было. Если с мощнейшей немецкой авиационной поддержкой его войска за 80 дней прошли 60 километров, то что было бы, если бы баски имели советские танки и самолеты в таком же количестве, как под Мадридом? К тому же войска Молы-Давилы понесли такие потери, что им потребовался почти месяц, чтобы возобновить наступление.

Для советских людей баски в 1930-е годы ассоциировались не только с их героическим сопротивлением, но и с турне футбольной команды Страны басков по СССР в июне 1937 года. Молодой советский футбол, игравший по старой системе «пять в линию» столкнулся с современной моделью расположения игроков «дубль вэ». Советские города встречали басков, среди которых были бойцы республиканской армии, как героев. В Москве получили заявки со всей страны на 2 миллиона билетов. Сборная клубов «Динамо» проиграла баскам 4:7, был разгромлен и «Локомотив» – 1:5. Но все ждали матча басков с сильнейшим клубом страны – «Спартаком», который усилили игроками других команд, по сути, сделав его сборной СССР. «Спартак» пошел на риск и впервые применил в матче систему «дубль вэ» с тремя защитниками. Москвичи выиграли 6:2. Но баски в ходе своего турне еще громили наши команды в Ленинграде, Киеве, Минске и Тбилиси. И, тем не менее, на них не обижались. Ими гордились как посланцами маленькой гордой страны, до последнего защищавших честь и достоинство своей родины – пусть и в условиях окружения и при чудовищном превосходстве врагов в вооружениях. Однако анархистская пресса в самой Испании не преминула съязвить и по этому поводу. Мол, как это испанцы осмелились выиграть у русских в футбол, если республика зависит от советской военной помощи.

Потеряв Басконию, республиканцы, наконец, решили нанести давно готовившийся крупный удар на Центральном фронте, чтобы оттянуть силы мятежников с Севера. Но прежде чем мы приступим к рассмотрению этой операции, необходимо осветить некоторые события международной политики в мае 1937 года, которые едва не привели к мировой войне.

Наступление мятежников на Севере активизировало пессимистов в республиканском стане. Прибывший в Лондон на коронацию короля Георга VI лидер правого крыла ИСРП Хулиан Бестейро (к тому времени правое крыло социалистов фактически уже состояло только из него самого) предложил министру иностранных дел Великобритании Идену, чтобы Англия еще раз выступила с миссией международного посредничества в Испании. Миссию Бестейро поддержал Асанья, уже потерявший веру в возможность военными методами победить Франко. Иден дал поручение английским послам в Москве, Берлине, Риме и Париже официально предложить план английского правительства по прекращению огня, отзыву иностранных добровольцев и проведению в Испании свободных выборов. Но немцы и итальянцы были против перемирия накануне падения Бильбао. А Франко честно признался Фаупелю, что любые свободные выборы приведут к победе левых сил и гибели «белой» Испании. (Здесь надо отметить, что сначала немцы называли воюющие стороны в испанской войне «красными» и «белыми», видимо, по аналогии с Советской Россией. Но затем Гитлер лично приказал всем СМИ рейха именовать мятежников «национальными силами», а их противников «испанскими большевиками».)

Несмотря на провал миссии Бестейро и инициативы Идена самоуверенность немцев чуть не привела к мировой войне.

3 мая 1937 года наконец вступил в силу международный режим контроля испанских морских и сухопутных границ (немцы и итальянцы оттягивали это событие, утверждая, в частности, что у них нет валюты для взносов в Комитет по контролю). Согласно принятой схеме южное средиземноморское побережье республики контролировал германский флот; северо-западное и южное атлантическое побережье – английский, Балеарские острова и Испанское Марокко – французский. Итальянцам досталась северная часть средиземноморского побережья республики. СССР от участия в этом механизме отказался. Корабли-контролеры получили право досматривать следующие в Испанию суда на предмет выявления военных грузов.

28 мая 1937 года итальянский представитель в Комитете по невмешательству пожаловался, что республиканская авиация бомбила стоявший на рейде столицы Балеарских островов Пальма де Майорки итальянский крейсер «Барлетто», убив 6 человек. При этом военные корабли Италии не имели никакого права находиться в этом районе, подпадавшем под контроль французского флота. Военное министерство республики к тому же заявило, что контроль не может осуществляться в испанских территориальных водах.

29 мая 1937 года республиканская авиация бомбила порт острова Ивиса (часть Балеарского архипелага), и две бомбы попали в стоявший там опять же вопреки нормам соглашения о контроле (согласно этому документу патрульные суда не могли приближаться более чем на 10 миль к испанским берегам) германский линкор «Дойчланд». Одна из бомб угодила в кубрик, в результате чего погиб 31 моряк и 74 получили ранения. Гитлер бушевал, и министру иностранных дел Германии фон Нейрату потребовалось 6 часов, чтобы его успокоить. Бешенство «фюрера», возможно, было бы еще более неистовым, если бы он узнал, что «Дойчланд» бомбил советский экипаж бомбардировщика СБ Николая Острякова (в годы Великой Отечественной войны Остряков командовал ВВС Черноморского флота и погиб под Севастополем). Кстати, немцы это предполагали, но сами не хотели идти на обострение отношений с СССР. Наши пилоты утверждали, что спутали германский корабль с крейсером мятежников «Канариас» и к тому же были обстреляны с «Дойчланд» зенитным огнем. Республиканское правительство по просьбе советской стороны, не желавшей обострения международной обстановки, заявило, что «Дойчланд» по ошибке бомбили испанские летчики.

В качестве ответной меры германская эскадра («карманный» линкор «Адмирал Шеер», эсминцы «Альбатрос», «Леопард», «Зееадлер» и «Лукс») 31 мая в 5 часов 45 минут утра бомбардировала открытый республиканский порт Альмерию, выпустив 200 снарядов, убивших 19 человек и разрушивших 35 зданий (в т. ч. пострадали городской собор, штаб-квартира Красного креста и вокзал) Причем немцы побоялись обстрелять Валенсию и Картахену, которые были сильно укреплены с моря. Да и в случае с Альмерией германские корабли держались на расстоянии 12 километров от берега и сразу же удалились, поставив дымовую завесу, как только береговая батарея начала ответный огонь. Помимо этого варварского акта, Германия потребовала твердых гарантий против повторения подобного рода инцидентов, угрожая в противном случае выйти из режима «невмешательства» (которого она, собственно, на деле никогда и не придерживалась). Новый посол Великобритании в Берлине Гендерсон упрашивал фон Нейрата не «давать красным столь желанный для них предлог к мировой войне».

Английский посол как в воду глядел, ибо на заседании правительства республики Прието предложил нанести бомбовый удар по германской эскадре. Министр обороны сознавал, что это может привести к мировой войне, но именно в этом и был смысл его предложения. Мировая война отвлечет силы Германии и Италии от испанских дел и, наоборот, поставит на сторону республики Англию и Францию. 31 мая в 8 часов 45 минут по поручению правительства собрался на экстренное заседание Генеральный штаб республики для выработки возможной реакции на агрессивные действия германской эскадры. Взвесив все «за» и «против», генштаб рекомендовал реагировать «в наступательном смысле», так как выжидательная тактика «поставила бы страну в положение депрессии и деморализации». Конкретно Генштаб предлагал атаковать подлодками немецкие корабли в Атлантическом океане (для этого нужны были резервы топлива, составлявшие на тот момент десятидневный запас) и нанести авиаудары по портам Мелилья и Пальма де Майорка, которые наиболее часто использовались германскими судами (во время войны каждые пять дней из Германии в контролировавшиеся мятежниками порты прибывало одно судно). Военные полагали, что в интересах республики было «покончить с фикцией», будто Италия и Германия не ведут войны на деле. Ознакомившись с мнением Генштаба, кабинет министров прислушался к рекомендациям Москвы и решил не рисковать и просто забыть про Альмерию.

Немцы и итальянцы картинно бушевали дальше, впрочем, не переходя определенных рамок (Гитлер в то время сам боялся европейской войны), и в конце концов вышли 22 июня из соглашения по контролю, использовав инцидент якобы торпедной атаки неизвестной подлодки против германского крейсера «Лейпциг» (хотя даже капитан его утверждал, что если торпеды и были, то прошли мимо).

Итак, Европа устояла на грани мировой войны, но война в самой Испании продолжалась. Республике необходимо было срочно спасать свой гибнущий Север.

Между тем, победа под Гвадалахарой вселила в руководство республики излишнюю и очень опасную самоуспокоенность. Это чувство укрепилось после еще одной победы Народной армии, одержанной весной 1937 года на Южном фронте, там, где военное счастье до тех пор не улыбалось республиканцам.

5 марта три колонны мятежников начали наступление в Андалусии с целью захватить ртутные месторождения Альмадена и деблокировать сидящий в осаде с лета 1936 года гарнизон гражданских гвардейцев в монастыре Святой Девы Марии (Вирхен де ла Кабеса). Первоначальным объектом удара было местечко Пособланко к северу от Кордовы на западе горной цепи Сьерра Морена. Командующий армией Юга мятежников генерал Кейпо де Льяно заявил, что Пособланко падет, как перезревший фрукт с дерева.

Однако в отличие от Малаги, народная милиция на этом участке фронта состояла из отличавшихся высоким боевым духом шахтеров, которые три недели оказывали героическое сопротивление и, в конце концов, остановили мятежников в трех километрах от Пособланко. В начале апреля командование республиканцев перебросило под Пособланко XIII-ю интербригаду, а также 6-ю и 86-ю бригады регулярной армии. 6-я бригада и XIII-я интербригада уже сражались с итальянцами под Малагой и горели желанием взять реванш.

4 апреля республиканцы начали наступление на железнодорожную станцию Вальсекильо, однако, не зная местности, двинулись не в том направлении и упустили фактор внезапности. К тому же сначала не подошли обещанные танки, и пассивно вела себя артиллерия. После четырехчасового боя станция все же была взята, причем последних мятежников выкурили с помощью танков из церкви, откуда они вели сильный пулеметный огонь. Многонациональный батальон XIII-й интербригады «Чапаев» потерял в тот день 131 человека из 600.

5 апреля, уже полностью использовав фактор внезапности, «чапаевцы» и один испанский батальон неожиданным ударом захватили еще два селения: Ла Гранхуэла (в 4 километрах к югу от Вальсекильо) и Бласкес. Причем здесь республиканцам, как ни странно, помогло их плохое знание местности. На заре они пошли в атаку не той дорогой и неожиданно вышли в тыл франкистских позиций. Было захвачено много пленных и один немецкий танк, экипаж которого состоял из немецкого офицера, португальца и трех испанцев.

6 апреля пали позиции мятежников в Сьерра-Нориа, опасно нависавшие над флангом наступающей республиканской группировки. Были захвачены сотни винтовок и 12 тяжелых пулеметов. На сторону республиканцев стали переходить солдаты мятежников. Республиканцы вплотную подошли к рудникам Пеньяройя, трубы которых они уже могли наблюдать в бинокль. Это создавало угрозу всему экспорту «национальной зоны». Подбросив подкрепления, Кейпо де Льяно 7 апреля все же смог остановить наступление противника. Большую помощь мятежникам оказали 8 «юнкерсов», в то время как у республиканцев не было поддержки с воздуха. К тому же один из офицеров перебежал к мятежникам с планами дальнейших действий.

Основную роль в срыве наступления Кейпо де Льяно, обернувшегося тяжелым поражением мятежников (они назвали это сражение «славным отступлением»), сыграли умелые действия республиканской артиллерии.

Вплоть до конца войны Южный фронт оставался спокойным. Провал наступления Кейпо де Льяно на Пособланко сделал безнадежным положение мятежников, осажденных в монастыре Вирхен де ла Кабеса. Там находилось 250 гражданских гвардейцев с семьями, 100 фалангистов и 1000 представителей богатых классов. Сначала местный Народный фронт даже не знал, на чьей стороне в войне находятся эти люди. Но гарнизон монастыря, собрав значительное количество продуктов питания, открыто объявил о своей приверженности мятежникам. С помощью почтовых голубей командир осажденных капитан Кортес наладил связь с основными силами мятежников и ему было сброшено с самолетов более 150 тонн продовольствия.

Монастырь, находившийся на вершине горы, окружало до 10 тыс. бойцов милиции, но без артиллерии взять эту мощную крепость было невозможно. Дело сдвинулось с мертвой точки, когда в конце апреля, разбив Кейпо де Льяно под Пособланко, к монастырю подошла XIII-я интербригада и при поддержке авиации начала штурм. Причем его успех предопределил разведывательно-диверсионный батальон Унгрии-Старинова. Был найден выросший в монастыре мул, на которого навьючили обложенную гвоздями взрывчатку и пару ящиков негодных патронов для отвода глаз. Одинокий всадник появился на этом муле под самыми стенами монастыря и после выстрелов мятежников «позорно бежал». По старой памяти «троянский мул» побрел к монастырю и был втянут осажденными за его стены. Спустя некоторое время в монастыре раздался мощный взрыв, и республиканцы ринулись в атаку на ошеломленных мятежников. Те никак не могли придти в себя и почти не отстреливались. 30 апреля Кортес был ранен, а 1 мая республиканцы ворвались в монастырь (ранее Франко «разрешил» гарнизону капитулировать). Кортес вскоре умер от ран в госпитале. Мятежники сразу же попытались сделать из Вирхен де ла Кабеса второй пропагандистский Алькасар.

Итак, республиканцы могли похвастаться двумя победами на юге, но их масштаб был явно недостаточен для того, чтобы отвлечь главные силы мятежников от гибнущего республиканского Севера.

Ларго Кабальеро предпочитал план нанесения главного удара по мятежникам в Эстремадуре, чтобы выйти к португальской границе и разрезать территорию, подконтрольную Франко, надвое. Для этого было необходимо как минимум 75 тысяч бойцов, в т. ч. все лучшие соединения Мадридского фронта. Командующий последним генерал Миаха и советские военные советники считали, что столь масштабное наступление не по силам молодой Народной армии, и даже в случае успеха вряд ли удалось бы удержать завоеванные позиции. В конце концов назначенный после отставки Ларго Кабальеро начальником Генштаба республики Висенте Рохо поручил советским военным советникам разработать план окружения мадридской группировки мятежников, насчитывавшей 55 тысяч человек. Но на подготовку такой операции требовалось время, и потому было решено провести пока несколько локальных контратак, чтобы все-таки оттянуть с Севера часть сил франкистов.

Первое наступление было поручено переименованному в Восточный Арагонскому фронту, который после майских событий в Барселоне возглавил генерал Посас. Была проведена определенная реорганизация частей (в т. ч. распущена 29-я дивизия ПОУМ), но основную массу солдат по-прежнему составляли анархисты. Целью наступления было взять, наконец, окруженный с трех сторон с самого начала войны город Уэску. Наступление довольно вяло шло две недели и, несмотря на большое превосходство республиканцев в живой силе, не имело никаких результатов. Было убито 1000 республиканцев, в том числе очень популярный в Народной армии генерал Лукач (Матэ Залка), которого 11 июня 1937 года сразил осколок снаряда. Лукач вместе со своим советником Батовым проводил рекогносцировку на простреливаемой мятежниками дороге. Она была защищена от глаз врага невысоким плетнем, но поднимаемая машинами пыль сводила на нет ценность этого импровизированного прикрытия. Поэтому машина Лукача попала под обстрел, во время которого он был смертельно ранен. Серьезное ранение получил и Батов.

Генконсул СССР в Барселоне Антонов-Овсеенко сообщал в Москву, что наступление под Уэской было скверно подготовлено, а авиация действовала трусливо. Танки с «испанской прислугой» (выражение Антонова-Овсеенко) работали плохо. Франкисты, судя по показаниям пленных, ждали республиканской атаки. XII-я интербригада была морально подавлена смертью своего любимого командира, а 72-я испанская бригада прибыла в небоеспособном виде (она состояла из необстрелянного пополнения и имела четыре типа стрелкового вооружения без патронов). Разведка не выявила наличия у противника железобетонных огневых точек, которые нанесли республиканцам большие потери. После провала наступления на Уэску прибывшие на Восточный фронт с центрального участка бригады были, несмотря на протесты Посаса, отозваны обратно

Другая атака к северу от Мадрида в направлении на Сеговию началась более успешно. 31 мая 1937 года три республиканских дивизии под командованием полковника Морионеса прорвали фронт мятежников и дошли до Ла Гранхи. Ударной частью республиканских сил была XIV-я интербригада. Но командующий мадридской группировкой франкистов генерал Варела оперативно подтянул части с южного фаса своего фронта и отбил атаку. Не очень хорошо в этой операции действовала авиация республиканцев, иногда бомбившая позиции собственных войск. Большие потери понесли советские штурмовики Р-5 и «Р-зет».

Провал атаки на Сеговию окончательно предопределил падение Бильбао.

Для спасения оставшейся части республиканского Севера с конца апреля активно шла подготовка к решающему удару на Мадридском фронте. На этот раз операция разрабатывалась в обстановке полной секретности. Войска перемещались ночью и занимали боевые позиции под видом участия в учениях. Даже начальник штаба Центрального фронта полковник Матальяна до последнего дня ничего не знал о предстоящей операции, которую готовил сам Рохо вместе с советскими военными советниками (наиболее существенную роль играл Малиновский).

Собственно план операции был не совсем уж и новым. Он в принципе повторял январские наброски 1937 года, когда планировалось взять мадридскую группировку Варелы в клещи, нанеся главный удар с северо-запада и вспомогательный (с Харамы) с юго-востока. Но встречное сражение на Хараме тогда расстроило всю комбинацию. Теперь ее хотели повторить, но с привлечением уже гораздо большего количества сил и средств.

Основной удар с севера в направлении на Брунете (городок с 1000 жителей) наносили 5-й и 18-й корпуса республиканской армии. 5-м корпусом (в него входили 11-я дивизия Листера трехбригадного состава и еще две дивизии, состоявшие из двух бригад каждая) командовал Модесто.

18-й корпус (три дивизии, включая XIII-ю и XV-ю интербригады) возглавлял кадровый офицер подполковник Хурадо (позднее его сменил человек, сыгравший в истории Испанской республики роковую роль – подполковник Сехисмундо Касадо).

Навстречу двум ударным корпусам должен был двинуться из южных предместий Мадрида 2-й корпус подполковника Ромеро (две дивизии, пять бригад). Соединение двух группировок планировалось в районе городка Мостолес.

План был детально разработан, и советские военные советники настояли на выделении крупного резерва (две дивизии из четырех бригад, включая две интернациональные), который должен был развить первоначальный успех. Командирам ударных частей строго предписывалось не ввязываться в бои за укрепленные населенные пункты, оставляя их ликвидацию в тылу войскам второго эшелона. Главное было в первый же день прорвать оборону и углубиться на расстояние, не позволявшее мятежникам локализовать наступление.

Руководство республики придавало операции огромное значение. Речь шла не просто об отвлечении сил мятежников с Севера, а о разгроме их основной группировки и окончании войны. Министр обороны Прието сказал президенту Асанье, что если это наступление окончится неудачей, то следует оставить все надежды на победу в гражданской войне. Ведь в бой шла лучшая часть Народной армии – Центральный фронт при поддержке практически всей имевшейся в наличии боевой техники.

Всего было собрано 85 тыс. солдат и офицеров (к концу битвы их число возросло до 110 тысяч), 250 орудий, 130 танков, 40 бронеавтомобилей и 140 самолетов. Группировка Варелы насчитывала 55 тысяч солдат, 300 орудий, 100 танков и 100 самолетов. Таким образом, в целом большого преимущества у республиканцев не было. Но на направлении главного удара им удалось создать подавляющее превосходство (в людях 6:1, в противотанковой артиллерии 4:1). Весной 1937 года в Испанию прибыли новые партии Т-26 (7 мая на пароходе «Кабо Палос» – 50 танков) и в дополнение к прежней одной было образовано четыре бронетанковые бригады, каждая из которых имела в своем составе один танковый батальон и два батальона бронеавтомобилей (советского и испанского производства). Новые танковые экипажи состояли уже исключительно из испанцев. 70 танков и 20 бронеавтомобилей должны были поддерживать основную ударную группировку под Брунете, а 2-му корпусу было придано 30 Т-26 и 10 бронеавтомобилей.

Перед началом генерального наступления батальон спецназа Унгрии получил задание вывести из строя железнодорожную магистраль Талавера-де-ла-Рейна – Навальмораль-де-ла-Мата, чтобы лишить франкистов возможности перебрасывать резервы под Мадрид с юга. Только за один день разведчики установили на дороге 14 мин, на одной из которых сразу подорвался эшелон с войсками. Еще пять дней спецназ минировал магистраль, обеспечив успех республиканского наступления на его первом этапе.

Будущей театр военных действий в районе Брунете представлял собой выжженную солнцем равнину, практически лишенную растительности. Фронт мятежников здесь не имел сплошной линии, а состоял из отдельных опорных пунктов, в каждом из которых занимали круговую оборону 1–2 батальона.

Вечером 5 июля 1937 года перед войсками с напутствием выступили Прието, Рохо и Долорес Ибаррури, и ночью того же дня 11-я дивизия Листера скрытно просочилась сквозь боевые порядки мятежников. Когда утром 6 июля после артподготовки и авиаударов в атаку пошел 18-й корпус, бойцы Листера уже были в 16 километрах от линии фронта и внезапным ударом взяли Брунете. Части противостоявшей республиканцам 71-й дивизии (состояла в основном из фалангистов и 1000 марокканцев) были захвачены врасплох, но быстро пришли в себя. Только в ночь с 6 на 7 июля 18-й корпус смог взять деревню Вильянуева-де-ла-Каньяда. Но при этом большие потери понесла XIII-я интербригада. Досталось и танкам, по которым били две замаскированные в церкви немецкие противотанковые пушки. Республиканцы потеряли более десяти Т-26.

Дни 6 и 7 июля были решающими. Вместо того, чтобы согласно приказу стремительно двигаться на юг, республиканские командиры все же решили уничтожить оставшиеся у них в тылу опорные пункты мятежников в деревнях Вильянуэва-дель-Пардильо и Кихорна, которые располагались на флангах республиканского прорыва. Но эти деревни были сильно укреплены, и командованию пришлось раньше времени ввести в бой все резервы.

Однако и Франко был крайне обеспокоен наступлением республиканцев. Его еще никогда не видели таким удрученным («Они развалили мой Мадридский фронт»). Запланированное на 9 июля продолжение наступления на Севере было отложено, и вся германо-итальянская авиация была переброшена оттуда под Брунете. Уже в первый день республиканского прорыва мятежники оперативно стали направлять на угрожающее направление резервы. С севера прибыли две наваррские бригады, 150-я и 108-я дивизии из Галисии, уже готовившиеся нанести удар по Астурии.

Между тем наступавшие войска республиканцев 7 июля повернули вместо юга на восток (в направлении Мадрида) и форсировали реку Гуадаррама. Но преодолеть высоту Москито и занять местечко Романильос не удалось, так как в бой уже вступили франкистские резервы. На следующий день верховное командование республиканцев (его формально осуществлял Миаха, но на деле все было в руках Рохо) приказало не отвлекаться на восток, а продолжать движение в южном направлении. В это же время началось наступление 2-го корпуса к югу от Мадрида. Оно развивалось успешно, и республиканцы быстро перерезали Толедское шоссе. Однако в этом корпусе было много едва обученных новобранцев и к концу дня, увидев, что не подошли подкрепления, они самовольно вернулись в тыл. Возникла трудно объяснимая паника, и 2-й корпус оказался на своих первоначальных позициях.

А в тылу основной ударной группировки еще держалась Кихорна, атакуемая двумя дивизиями республиканцев. Листер продолжал наступление на юг, но франкисты уже начали переходить в контратаки. Обе стороны несли огромные потери. Господство в воздухе перешло к мятежникам, которые активно применили в Брунетском сражении немецкие истребители Ме-109. Там впервые столкнулись в испанском небе опытные советские и немецкие пилоты на самых современных в своих странах истребителях