Мятеж. 17–21 июля 1936 года 7 страница
Анархисты, как всегда, отменили в некоторых населенных пунктах хождение денег. Но в целом ревкомы для упорядочения системы снабжения, прежде всего продовольствием, вводили особые карточки («валес»), выдаваемые каждому жителю провинции, в зависимости от количества членов его семьи. Торговцы обязаны были отоваривать карточки, что они делали, конечно, неохотно. Восставшие хотели даже приступить к выпуску собственной денежной единицы путем перечеканки старых монет. Некоторые ревкомы перед поражением восстания обменяли торговцам «валес» на наличные деньги. Захваченные в ходе борьбы в астурийских банках 18 млн песет были экспроприированы ИСРП и использовались впоследствии для партийных нужд.
Правительство Лерруса опасалось потерять Астурию, которая могла стать базой для распространения революции по всей Испании. Надо было срочно найти компетентного генерала без особых моральных комплексов для эффективного подавления восстания. Номинальным главой карательных сил стал генерал Очоа, известный своими республиканскими взглядами. Но реальным координатором антиповстанческой борьбы был назначен Франсиско Франко, который расстреливал астурийских рабочих еще в 1917 году.
Франко были выделены помещения в военном министерстве, и он немедленно развил кипучую деятельность, показав хорошие организаторские способности. Прежде всего, Франко решил перебросить в Астурию из Африки надежные части Иностранного легиона и марокканские войска, так как не доверял многим расквартированным в Астурии подразделениям испанской армии. Кроме того, именно Франко настоял на массированном применении против повстанцев авиации и военно-морского флота, что сразу обеспечило правительственным войскам подавляющее огневое превосходство.
10 октября марокканцы стали высаживаться в порту Хихон. Одновременно с разных сторон на мятежную провинцию повели наступление колонны регулярной армии. Пять эскадрилий авиации бомбардировали Овьедо и основные шахтерские городки.
Порт Хихон был атакован, но не взят до конца восставшими, среди которых преобладали анархисты. Когда повстанцы все же начали одолевать и выбили морской десант из города (часть моряков, подтверждая опасения Франко, перешла на сторону восставших), Хихон был подвергнут артиллерийскому обстрелу со стороны сконцентрированной на рейде настоящей эскадры в составе линкора, двух крейсеров и эсминца. 10 октября марокканцы захватили Хихон и двинулись на Овьедо.
На южной границе Астурии колонна правительственных войск численностью 4,5 тысячи человек и поддерживаемая авиацией натолкнулась на упорное сопротивление милиции (1 тысяча бойцов). Шахтеры смело подпускали солдат к заранее подготовленным оборонительным позициям и с разных сторон расстреливали их из пулеметов. Чтобы оправдать свое топтание на месте, командующий военной колонной генерал Боч утверждал, что ему противостоит 10 тысяч человек. 9 октября положение армии на юге Астурии стало критическим. Если бы революционеры перешли от обороны к наступлению, то колонна Боча не избежала бы разгрома. Вместо этого шахтеры вступили с генералом в переговоры о его капитуляции, что было использовано армией для переброски Бочу массированных подкреплений. Тем не менее, повстанцы держали фронт до 16 октября, а 18-го, узнав о заключенном перемирии, организованно отошли в горы.
11 октября, когда восставшие еще удерживали инициативу, социалисты неожиданно предложили свернуть восстание, мотивируя это его подавлением в остальной Испании. Провинциальный ревком распался, члены ИСРП из его состава спешно покинули Овьедо на автомобилях. Некоторые из бежавших были пойманы и едва избежали расстрела со стороны возмущенных этим предательством милиционеров. Командиры отрядов в Овьедо создали новый ревком (т.н. Второй), который существовал около суток.
Вечером 12 октября в Овьедо вошла колонна правительственных войск во главе с Очоа, с северо-востока город охватывали марокканцы под командованием близкого друга Франко подполковника Ягуэ. Весь день 13 октября в Овьедо шли ожесточенные бои, в ходе которых повстанцев постепенно оттеснили в предместья.
Второй ревком, возникший почти стихийно, быстро передал свои полномочия т.н. Третьему революционному комитету, главой которого стал очень популярный в Астурии социалист Белармино Томас. Впервые (но уже явно запоздало) было образовано единое командование повстанческими силами, в ряды которых вернулась былая уверенность и стойкость. С 14 по 18 октября восставшие крепко держали оборону, переходя в контратаки, хотя нехватка боеприпасов стала катастрофической. Но и правительственные войска не решались перейти в генеральное наступление, опасаясь масштабных потерь.
18 октября ревком постановил начать с генералом Очоа переговоры о перемирии. Белармино Томас, удобно устроившись в машине и положив пистолет в карман, прибыл к Очоа. Генерал был любезен, предложил сигарету и много говорил о своей приверженности демократии и республике. Стороны договорились, что будут освобождены все взятые восставшими пленные, а армия начнет свое продвижение только через день, в течение которого повстанцы прекратят сопротивление. Генерал торжественно обещал, что никаких репрессий не будет. Особо было оговорено, что марокканцы, известные своей жестокостью, будут идти в арьергарде. Франко потом резко критиковал Очоа, считая промедление с передвижением войск крупнейшей ошибкой. Действительно, за это время повстанцы смогли спрятать большое количество оружия и организовать переход на нелегальное положение для своих вожаков, которым особенно грозили репрессии.
Первоначально Очоа держал слово, и входившие в шахтерские районы войска вели себя дисциплинированно. Но затем началась массовая резня. 18 октября в Овьедо было расстреляно около 300 человек, включая детей 4–5 лет. Солдаты вламывались в квартиры и насиловали женщин. Каратели врывались в больницы, срывали повязки с раненых и выбрасывали несчастных людей в окна. Пытавшийся зафиксировать сцены насилия журналист баскской газеты Сирваль 27 октября был хладнокровно убит офицерами Иностранного легиона.
Беспрерывно заседали военные трибуналы, однако многих арестованных еще до суда просто закалывали в камерах штыками.
Всего во время восстания в Астурии было убито, по официальным данным, 1084 человека (100 человек потеряла гражданская гвардия), ранено – 2091 (в т. ч. 550 военных). Бомбардировками и пожарами было повреждено 1032 здания. Военным трибуналам было передано 7347 человек. По данным левых организаций, в ходе боев и террора погибло 4000 человек со стороны восставших и мирного населения. Всего было репрессировано 60 тыс. астурийцев.
Мы позволили себе столь подробно остановиться на событиях в Астурии в октябре 1934 года потому, что это была, по сути, репетиция будущей гражданской войны. С одной стороны, – рабочая милиция, плохо вооруженная и не имеющая боевого опыта, но преисполненная решимости сражаться. С другой – опытные, имеющие навыки подавления повстанческого движения в Марокко войска, наводящие порядок путем жестокого повального террора руками обманутых и диких марокканцев. Армия задействовала в Астурии все рода войск и различные тактические приемы (даже морские десанты). Повстанцев подвело отсутствие единого командования, что мешало им маневрировать своими в целом значительными людскими ресурсами. В то же время бои показали, что восставшие сильны и устойчивы в обороне, но плохо наступают, особенно, когда на их стороне нет элемента внезапности. Все это мы еще встретим в более крупных масштабах в 1936–1939 годах, и исход будет таким же.
А пока вернемся из Астурии в Мадрид, чтобы посмотреть, какой же вышла Испания из октябрьского кризиса. Почти весь 1935 год основные политические силы страны боролись вокруг последствий астурийской эпопеи. Главным вопросом был спор относительно того, какому наказанию следует подвергнуть участников революции. Конечно, правые хотели примерно наказать рабочие организации и предлагали не скупиться со смертными приговорами. Однако, помиловав только что Санхурхо и его соучастников, правительство не могло просто и с легким сердцем расстреливать мятежников другой политической ориентации. Тем более, что общественное мнение явно склонялось в их пользу.
Тем не менее, на первых порах подавление восстания было использовано для начала давно назревавшего, по мнению реакции, социального реванша за 1931 год. Были закрыты левые газеты и штаб-квартиры ИСРП, КПИ и НКТ, запрещены все демонстрации.
Но уже 5 ноября правительство было вынуждено помиловать главу каталонской полиции Э.Перес Ферраса, заменив ему смертный приговор 30-летним лишением свободы. Министры-сэдисты были недовольны такой мягкостью, на затем Хиль Роблес решил, что не стоит ссориться с радикалами по мелочам, а необходимо, наконец, отменить основные реформы Апрельской республики пока левые еще не оправились от поражения. Но последствия восстания властно диктовали кабинету министров повестку дня. 28 декабря 1934 года Асанья, признанный судом невиновным, вышел из тюрьмы.
15 февраля 1935 года трибунал в Овьедо вынес 20 смертных приговоров участникам революции в Астурии, в том числе и вождю повстанцев Гонсалесу Пенья, который был арестован 3 декабря 1934 года при попытке бежать в Америку. 29 марта 1935 года правительство под давлением общественного мнения помиловало осужденных, также получивших вместо пули 30 лет тюрьмы. СЭДА, которую крайне правые стали уже просто высмеивать за кротость по отношению к ненавистной республике, в знак протеста ушла из правительства.
Новый кабинет Леррус смог сформировать только в мае 1935 года, но в нем сэдисты имели уже больше министров (5), чем радикалы (3). Хиль Роблес получил портфель военного министра. Ну что же, хотя и с опозданием в полгода, правые наконец-то чувствовали себя как никогда близко к истинному реваншу. Но в начале июня 1935 года им опять пришлось проглотить горькую пилюлю: на процессе против членов мятежного каталонского правительства никто из обвиняемых не получил смертного приговора. Левые партии стали возвращаться на арену, проводя массовые митинги. 27 мая в Валенсии Асанью пришло послушать 80 тыс. человек. 2 июня массовые митинги в Мадриде провели коммунисты, с гордостью принявшие на себя ответственность за восстание в Астурии.
Здесь, правда, правительству опять помогли анархисты. Организованная ими серия терактов дала желанную возможность вновь объявить военное положение, пусть только пока в Каталонии (действовало там до 27 сентября 1935 года).
В ноябре-декабре 1934 года СЭДА и аграрии внесли в кортесы ряд законопроектов в аграрной сфере. Они не удовлетворили ни левых, ни правых. Настроения в республике были таковы, что сэдистам пришлось декларировать право арендаторов на выкуп помещичьей земли, что подрывало саму основу монопольного положения латифундистов. Напрасно СЭДА пыталась убедить крупных землевладельцев, что если арендаторы станут собственниками, то они уже будут потеряны для революции. Узколобые испанские гранды не желали никаких экспериментов, они просто хотели вернуть себе поместья.
Наконец, 11 августа 1935 года кортесы приняли закон о «реформе аграрной реформы». Но и здесь правые не рискнули заходить слишком далеко. Единственное, чего добились дворяне-латифундисты, так это возможности получить выкуп за экспроприированную у них землю. Прекращалась инвентаризация всей земельной собственности. Левые партии заявили, что в случае прихода к власти отменят закон. Постоянно отражая удары слева и справа, сэдисты поневоле умерили свой контрреволюционный пыл.
И тут на помощь правым пришел президент республики Алкала Самора, мечтавший убрать из конституции ее социальную и антирелигиозную направленность (как мы помним, Алкала Самора покинул осенью 1931 года пост главы правительства именно из-за несогласия с проектом конституции). К июню 1935 года по просьбе президента кабинет подготовил закон об изменении конституции, однако правые решили его отложить, надеясь на более благоприятные для себя итоги следующих парламентских выборов, намеченных на 1937 год. Итак, целый год был, как казалось, потрачен вроде бы победившими правыми партиями впустую. Но это только на первый взгляд. Хиль Роблес на посту военного министра провел серию назначений, во многом предопределивших успех мятежа в июле 1936 года.
В армии не переставали плестись сети различных заговоров. Генералы Фанхуль и Годед обсуждали с СЭДА план военного переворота в связи с отменой смертных приговоров революционерам. Хиль Роблес обещал поддержку своей партии. А вот герой Астурии Франко сдерживал своих коллег, говоря, что время еще не пришло. Хиль Роблес ценил Франко, который был награжден за бойню в Астурии Большим крестом за военные заслуги и назначен командующим войсками в Марокко (там располагались наиболее боеспособные и реакционно настроенные части испанской армии). Сам Франко, правда, хотел стать верховным комиссаром в Марокко, то есть прибавить к военной и гражданскую власть. Но против этого возражал президент республики, который, как и Асанья, не обманывался насчет истинного лица обходительного и осторожного генерала.
Уже 14 мая 1935 года Франко вернулся в Мадрид, где принял от благоволившего ему Хиль Роблеса пост начальника генштаба. Другие «африканцы» тоже получили повышение. Фанхуль стал заместителем военного министра, Годед – главкомом авиации, а Мола сменил Франко в Марокко.
В генштабе Франко приступил к отмене военной реформы Асаньи. Многих республикански настроенных офицеров уволили в запас «за нежелательную идеологию». Мола и Франко подготовили на основе астурийского опыта детальный план использования «африканских» войск в Испании. Новый начальник генштаба приступил к техническому перевооружению армии, намереваясь закупить оружие в Германии. Все перестановки в командовании вооруженных сил в то время мало интересовали широкие массы, хотя многие политики левых били тревогу.
В октябре 1935 года главу правительства Лерруса наконец настигла его собственная неразборчивость в связях, если они касались денег. Всплыл скандал о незаконном открытии за взятки игорного дома в курортном Сан-Себастьяне. Следственная комиссия кортесов выявила причастность к афере приемного сына Лерруса. Последнему пришлось подать в отставку. 25 октября правительство возглавил независимый республиканец Чаппаприета, а Леррус стал министром иностранных дел. Но Испания уже не могла видеть этого политикана у власти. И 29 октября Чаппаприета сформировал кабинет уже без Лерруса. В новом правительстве посредственностей Хиль Роблес, оставшийся военным министром, чувствовал себя самым сильным человеком. У него созрела идея наконец самому стать премьером. 9 декабря СЭДА свалила кабинет Чаппаприеты, однако президент республики не доверил Хиль Роблесу самый влиятельный пост в исполнительной власти. При личной встрече Алкала Самора предложил лидеру СЭДА проведение досрочных парламентских выборов, так как центристы и правые неспособны сформировать устойчивую власть.
Хиль Роблес понял, что переиграл, и решил пойти на военный переворот. Его планы поддержали генералы Фанхуль и Варела. В последний момент лидер СЭДА испугался народного сопротивления и дал задний ход. Решили спросить мнение Франко. Пока армейская верхушка совещалась, стоит ли осуществлять план Хиль Роблеса без него самого, Алкала Самора приказал окружить военное министерство частями гражданской гвардии. И опять Франко отговорил своих коллег, полагая, что армия не готова взять власть.
Был назначен временный кабинет премьера Портелы Вальядареса без СЭДА. Когда Хиль Роблес прощался с Франко, покидая военное министерство, на глазах генерала были слезы. Президент объявил кортесы распущенными и назначил на 16 февраля 1936 года досрочные выборы.
Таким образом, правые и центристы бездарно потратили 1935 год. Их ряды раскалывались, а радикалы просто потихоньку умирали, как партия.
А в каком же состоянии встречали 1936 год левые силы? Руководство ИСРП было выведено из активной политической жизни. Ларго Кабальеро сидел в тюрьме, а Индалесио Прието был вывезен друзьями в багажнике автомобиля во Францию, где находился почти год (осенью 1935 года Прието тайно вернулся в Испанию, но не участвовал в общественной жизни вплоть до амнистии в феврале 1936 года). Тысячи социалистов были арестованы. Но совместная с коммунистами борьба в Астурии и активная помощь КПИ в защите политзаключенных способствовали преодолению многолетнего недоверия между двумя рабочими партиями. Росли и симпатии по отношению к СССР, приютившему у себя после астурийского восстания многих революционеров. Коммунисты предложили ИСРП публично разделить с ней ответственность за октябрьское вооруженное восстание. В декабре 1934 года был образован Национальный комитет связи между КПИ и ИСРП.
В ноябре 1934 года лидер коммунистов Хосе Диас впервые выступил с идеей народного блока, который должен был стать не только избирательным объединением левых, но и прочной основой будущего правительства. 2 июня 1935 года на митинге в мадридском кинотеатре «Монументаль» Диас выдвинул четыре основных пункта программы союза левых сил: безвозмездная конфискация земель крупных помещиков и церкви с передачей их бесплатно крестьянам и сельхозрабочим; право на самоопределение для Страны басков, Каталонии и Галисии; улучшение условий жизни и труда рабочих; амнистия для политзаключенных. Под этими требованиями могли подписаться все левые силы страны. К КПИ стали доброжелательно относиться ранее не воспринимавшие партию за ее левацкие лозунги («Власть Советам!») республиканцы.
В июле-августе 1935 года VII конгресс Коминтерна в Москве выработал тактику Народного фронта, т. е. союза коммунистов не только с социал-демократами, но и прогрессивной мелкой буржуазией в целях противодействия фашизму и укрепления демократии. Лозунги немедленной социалистической революции были сняты с повестки дня. Конгресс Коминтерна, вступление СССР в Лигу наций в ноябре 1934 года, а также советско-французский договор о взаимной помощи от мая 1935 года окончательно сняли все предубеждения левых республиканцев против сотрудничества с компартией. Их лидер Асанья стал главной мишенью нападок со стороны правых, что привело только к невиданному росту его популярности. 20 октября 1935 года Асанью в Мадриде слушало на митинге 200 тысяч собравшихся. Лидер республиканцев настойчиво и убедительно доказывал необходимость максимально широкого союза левых сил.
В ноябре 1935 года была достигнута договоренность о вхождении коммунистического профсоюза УВКТ в состав социалистического ВСТ. Начались переговоры об объединении молодежных организаций обеих партий.
Между тем 25 ноября открылся судебный процесс над Ларго Кабальеро. Лидер социалистов отрицал свое участие в подготовке вооруженного восстания, а радикальные речи объяснил предвыборной лихорадкой («надо было воспламенить сердца рабочих»). Сидевшие в тюрьмах горняки Астурии с удивлением и горечью слушали оправдания председателя Центрального революционного комитета. Тем не менее все левые партии приняли активное участие в митингах с требованием освобождения Ларго Кабальеро. И суд не посмел пойти против общественного мнения страны: 30 ноября лидер ИСРП был оправдан и вышел из тюрьмы.
В ноябре 1935 года Асанья официально обратился к ИСРП с предложением восстановить республиканско-социалистический предвыборный блок. ИСРП согласилась при условии подключения к союзу КПИ. 15 января 1936 года республиканцы, ИСРП, КПИ, ВСТ, Союз социалистической молодежи, отколовшаяся от НКТ Синдикалистская партия и троцкистская Рабочая партия марксистского объединения (испанская аббревиатура ПОУМ) подписали пакт о создании избирательного блока – Народного фронта.
Его программа была весьма умеренной и предусматривала продолжение реформ Апрельской республики 1931–1933 годов, широкую амнистию политзаключенных, интенсификацию аграрных преобразований, защиту национальной промышленности протекционистскими тарифами.
Предложение ИСРП о национализации земли и совместная инициатива коммунистов и социалистов о национализации банков не вошли в предвыборную программу, как слишком радикальные.
Выборы 16 февраля 1936 года воспринимались всей страной как судьбоносные, определяющие стратегический вектор развития страны. Однако и на этом перекрестке национальной истории анархисты не изменили своей догматической тактике бойкота выборов. Другое дело, что многие рядовые члены НКТ, убедившиеся, к чему привела эта политика на выборах 1933 года, на этот раз уже не собирались отсиживаться дома.
Во многом необходимость образования крупных избирательных блоков определялась особенностями испанского законодательства. Избранным в каждом округе считался кандидат, получивший относительное большинство, но не менее 40% голосов пришедших на избирательные участки. В противном случае назначался второй тур, в котором уже не участвовали кандидаты, набравшие в первом туре менее 8% голосов.
Необходимость объединения сил прекрасно понимали и правые. Лидер СЭДА Хиль Роблес был вполне уверен, что союз с центристами, как и в 1933 году, приведет консервативные силы к победе. Находившийся справа от СЭДА Национальный блок под руководством Кальво Сотело и Гойкоэчеа критиковал сэдистов за мягкотелость, формировал свои вооруженные отряды (около 1 тыс. человек), но в принципе тоже был готов попытать счастья у избирательных урн. Фалангистов по-прежнему не принимали всерьез столпы испанской реакции: армия, церковь, крупные латифундисты и финансово-промышленные олигархи.
Зимой 1934–1935 годов Хосе Антонио Примо де Ривера вошел в контакт с Испанским военным союзом (ИВС). Это была созданная в 1933 году нелегальная организация действующих и отставных военных, недовольных реформами Асаньи и республикой в целом. В ИВС состояли, главным образом, майоры и полковники, генералов вплоть до конца 1935 года практически не было, но затем вступили Санхурхо, Фанхуль, Мола и Оргас. ИВС образовал военную хунту, которая должна была придти к власти путем классического переворота. Фаланга предлагала совместные действия. По замыслу Примо де Риверы вооруженные фалангисты должны были сконцентрироваться в районе испанско-португальской границы и начать марш на Мадрид одновременно с мятежом армейских частей.
Интересно, что с таким же планом носились карлисты. Лидер милиции традиционалистов Фал Конде имел под ружьем 40 тыс. боевиков «рекете» и активно приобретал оружие за границей. Так, например, на деньги Муссолини в Бельгии было закуплено 6 тыс. винтовок, 150 тяжелых и 300 легких пулеметов, 10 тыс. ручных гранат и 5 млн единиц боеприпасов. Правда, бельгийские власти задержали груз, но пулеметы все же прибыли в Испанию. Закупалось оружие и напрямую в известной фирме «Маузер». Но в конце концов ИВС не пошел на предложение фаланги, выразив несогласие с предложенным Примо де Риверой составом будущего правительства (пост министра обороны в нем предназначался Франко, внутренних дел – Моле).
Правым и центристам удалось согласовать единых кандидатов практически во всех избирательных округах. Фаланга сначала хотела присоединиться к этому блоку, но выяснилось, что ее там особо никто не ждет. Пришлось идти на выборы самостоятельно, что практически исключало всякие шансы на успех.
Такой интенсивной избирательной кампании, как в январе-феврале 1936 года, Испания не знала ни до, ни после. Только в воскресенье, 9 февраля, в стране состоялось 1048 предвыборных мероприятий. На 473 места в кортесах претендовало только 977 кандидатов, что свидетельствовало о максимально возможной поляризации сил. Интересно, что в своих выступлениях Ларго Кабальеро опять вернулся к борьбе с капитализмом. Он подчеркивал, что программа Народного фронта – не «наша программа», а только средство для завоевания власти. Потом-де рабочее движение порвет с буржуазными республиканцами и семимильными шагами пойдет к социализму. Напротив, коммунисты и республиканцы видели в Народном фронте прочную и долговременную политическую коалицию.
16 февраля 1936 года в Мадриде, не переставая, лил дождь. Но в столице, как и повсюду по стране, перед избирательными участками выстроились большие очереди. Люди понимали, что выбирают не просто конкретных людей, а судьбы Испании. К вечеру в МВД стали поступать сведения о победе в большинстве округов правых кандидатов. Премьер Портела, успокоившись, отправился отдыхать. Но затем радио стало передавать сообщения совсем другого характера. В Народном доме в Мадриде (штаб-квартира ИСРП) люди не могли больше сдерживать своих эмоций. Народный фронт уверенно лидировал в гонке, а к полуночи его победа уже не вызывала сомнений.
В 4 утра 17 февраля Хиль Роблес разбудил премьера и предложил ему немедленно объявить по всей Испании военное положение. Безуспешно. С рассветом к Портеле нагрянул Хосе Антонио Примо де Ривера, который просил выдать фаланге оружие для «самозащиты». Этой тревожной ночью раздался телефонный звонок в кабинете командующего гражданской гвардией генерала Посаса. На проводе был Франко, намекавший на предстоящие массовые беспорядки, которые бы надо встретить во всеоружии. Но Посас счел опасения Франко преувеличенными. Последний, однако, не унимался и пытался убедить военного министра генерала Молеро объявить Испанию на осадном положении. Тот сказал, что этот шаг находится исключительно в компетенции главы правительства.
17 февраля всю страну захлестнули многотысячные демонстрации ликующих левых, требовавших немедленного освобождения всех политзаключенных. Многие аристократы стали собирать чемоданы и готовиться к эмиграции. В 4 вечера Франко встретился с Портелой и вновь настаивал на объявлении военного положения. Премьер возражал, говоря, что это приведет к революции. В конце концов, он пообещал настойчивому генералу «посоветоваться с подушкой» (т. е. «утро вечера мудренее»). На самом деле Портела проконсультировался с президентом республики, который твердо решил находиться в рамках существующего законодательства.
Но правые не унимались. Кальво Сотело, словно предчувствуя свою скорую смерть, давил на Портелу и требовал военного переворота во главе с Франко и при поддержке гражданской гвардии. «Сеньор Портела, – почти грозил Кальво Сотело, – Вы можете войти в историю либо как достойный и героический человек, спасший Испанию в один из ее самых тяжелых моментов, либо как предатель, на которого падет вина в совершении одного из самых гнусных преступлений». Но Портела повторял, что противостоять воле народа штыками равносильно самоубийству.
А воля народа была красноречивой. Народный фронт получил 286 мест (в т. ч. ИСРП – 99, Левая республиканская партия Асаньи – 87), каталонская Эскерра – 36, коммунисты – 18, остальные места пришлись на левореспубликанские группировки и независимых левых). Правые смогли провести в кортесы 132 депутата (в т. ч. СЭДА – 88). Центристы, прежде всего радикалы были просто разгромлены – 42 места (в т. ч. 4 места у бывшей правящей партии Лерруса!).
Хиль Роблес никак не мог понять, почему правый блок проиграл, увеличив по сравнению с 1933 годом количество поданных за него голосов (до 4 млн). Но левые просто увеличили свои голоса в гораздо большей пропорции (с 3,2 млн в 1933 до 4,8 млн). Народный фронт победил во всех городах с количеством жителей более 150 тысяч, а также в Андалусии, Каталонии и Леванте. Много говорили о том, что победу левого блока обеспечило более активное, чем раньше, голосование сторонников НКТ. На самом деле явка избирателей в тех местах, где были сильны анархисты, возросла не очень значительно (в Барселоне, например, на выборы не пришел 31% электората по сравнению с 40% в 1933 году). Но в целом, по некоторым подсчетам, около 300 тысяч сторонников «либертарного коммунизма» все же поддержали Народный фронт (в НКТ насчитывалось в то время около 700 тыс. членов). Правые пострадали и от того, что многие консервативно настроенные избиратели разочаровались в СЭДА и остались дома.
Как бы то ни было, победили левые и после 16 февраля 1936 года Испанию ожидало новое будущее, манящее и пугающее одновременно.
(февраль – июль 1936 года)
После победы Народного фронта премьер Портела, всегда чувствовавший себя временным человеком на этом месте, стремился по-быстрее избавиться от ставшей бременем власти и передать ее победителям. Было ясно, что левые сделают премьером Асанью. Последний пока отказывался от предложений Портелы, ожидая, когда на свое первое заседание соберутся кортесы. Но медлить было уже нельзя. Страна стояла на пороге хаоса, и поэтому Асанья согласился 19 февраля сформировать кабинет. В него вошли только республиканцы. В ИСРП к тому времени возобладала ультрареволюционная линия Ларго Кабальеро, который испытывал личную обиду на республиканцев за развал совместной коалиции осенью 1933 года. К тому же Ларго Кабальеро надеялся, что без участия рабочих партий республиканский кабинет быстро рухнет под тяжестью свалившихся на него задач и сам вручит единоличную власть ИСРП.
Одной и первых мер нового левореспубликанского правительства было объявление 21 февраля амнистии для политических заключенных. Народ на руках выносил героев октябрьского восстания из тюрем. В Каталонии было восстановлено автономное правительство во главе с Луисом Компанисом, распущенное после событий осени 1934 года. 1 марта был обнародован декрет, обязывающий предпринимателей восстановить на работе всех рабочих, уволенных по политическим мотивам. Этот декрет приветствовала гигантская демонстрация сторонников Народного фронта в Мадриде.
Асанья действовал с присущей ему решимостью и в других областях. 23 февраля была приостановлена выплата арендной платы за земли, подлежащие конфискации в соответствии с законом об аграрной реформе 1932 года. Крестьяне поняли данный им сигнал и не стали ждать формальных решений. В провинциях Толедо, Саламанка, Мадрид, Севилья и других арендаторы и сельхозрабочие оккупировали латифундии начиная с марта, и сразу приступали к обработке земель. Самозахватами руководили профсоюзы. 25 марта путем единовременной, хорошо спланированной акции 80 тыс. крестьян в провинциях Бадахос и Касерес захватили поместья крупных землевладельцев. Все акты самозахвата скрупулезно сообщались правительству с просьбой об их легализации.