Красные

Специфические условия складывания организационной структуры укрепления морального духа у красных. Основные субъекты структуры. Специфические условия складывания организационной структуры укрепления морального духа у белых. Основные субъекты структуры.

И комиссары в пыльных шлемах

Склонятся молча надо мной…

Б. Окуджава

Генерал Дроздовский твердо

Вел свой полк вперед, вперед…

Из марша Дроздовского полка

 

О

пыт военной истории учит: любое государство прикладывает большие усилия, чтобы создать в вооруженных силах структуры, отвечающие за организацию деятельности по укреплению морального духа войск. Не явились исключением красные и белые в безумии братоубийства Гражданской войны. И у тех, и других складывалась и утверждалась определенная организационная структура, отвечавшая за состояние морального духа личного состава соединений и частей.

На создание организационной структуры, упомянутой выше, наложили существенный отпечаток некоторые обстоятельства, детерминированные спецификой конкретно-исторической обстановки, сложившейся в России в 1917 – 1920 гг.

Во-первых, руководство большевистского политического режима на территории, ему подконтрольной, буквально с первых дней Гражданской войны осуществляло создание стройной структуры деятельности всех звеньев государственного механизма по укреплению морального духа Красной армии. Это происходило в комплексе с разработкой концептуальных основ проблемы морального духа войск и его укрепления в целях достижения победы над врагом.

Характерно, что в условиях эскалации Гражданской войны не было ни одного звена в государственном аппарате молодой Республики Советов которое, хотя бы и опосредованно, но все же работало на решение проблемы, упомянутой выше.

Подобное логически вытекало из того, что страна превратилась (в соответствии с постановлением ВЦИК от 2 сентября 1918 г.[905]) в единый военный лагерь, функционировавший в рамках «военного коммунизма»[906]. Отсюда — исключительно высокий уровень централизации: в едином военном лагере не было ни одного органа, неподконтрольного ЦК РКП (б). Не случайно, В.И. Ленин охарактеризовал ЦК РКП (б) как «боевой орган партии в эпоху гражданской войны…»[907].

Даже создание 30 ноября 1918 г. (в соответствии с постановлением ВЦИК и СНК) Совета рабочей и крестьянской обороны, которому для превращения страны в военный лагерь, установления военного режима не только в армии, но и в продовольственном и транспортном деле, а также в области военной промышленности, предоставили всю полноту прав «в деле мобилизации сил и средств страны в интересах обороны»[908], не поколебало политической монополии ЦК РКП (б).Сам факт, что Ленин, политический лидер РКП (б), возглавил СТО — один из весомых аргументов в пользу тезиса, изложенного выше.

Именно тогда впервые всемерно развивавшаяся сеть общественных организаций превратилась в «приводные ремни» государственной машины. Надо полагать, у Троцкого имелись серьезные основания утверждать, что три года советского режима были годами Гражданской вои­ны. Вся остальная государственная работа «имела подчиненный характер»[909].

Во-вторых, решать проблему укрепления морального духа Красной армии высшему военно-политическому руководству страны пришлось в обстановке, когда основной контингент бойцов и командиров являлся малограмотным. Ленин, его соратники по руководству правящей большевистской партии приложили максимум усилий к ликвидации безграмотности, в первую очередь личного состава Красной армии, и добились впечатляющих успехов. К концу Гражданской войны в Красной армии грамоте обучили 100 тыс. человек[910].

Между тем, обучение проводилось сугубо с позиций классового подхода. В интересах ликвидации безграмотности в качестве вспомогательного и основного дидактического материала использовалась огромная фактура, сосредоточенная в печатной продукции, которой обильно снабжался фронт:

— вышло в свет более 8 млн листовок, воззваний, свыше 2,5 млн экземпляров плакатов[911];

— только в 1919 г. по наряду политуправления РВСР на фронт и в военные округа ежедневно отправлялось 520674 экземпляра газет;

—политуправление РВСР выпустило в свет и направило в войска в период с июля 1919 по июль 1920 гг. 18566 различных изданий[912];

— созданное же в конце октября 1919 г. Военное издательство выпустило в 1920 г. около 30 млн всевозможных литературных артефактов[913].

Но информация в данной печатной продукции была пронизана духом психологической войны с противником.

Сказанное можно распространить и на основное содержание материалов красноармейских библиотек, число которых непрерывно росло: в конце 1918 г. в Красной армии насчитывалось 1795 библиотек, а в 1920 г. их количество достигло 10029[914]. Нельзя не отметить, что постоянно расширялась сеть красноармейских клубов (к концу Гражданской войны в Красной армии насчитывался 1 клуб на 1455 красноармейцев[915]), театров, хоровых и музыкальных кружков.

В распоряжении советской власти находилось только в действующей армии в годы Гражданской войны более 400 красноармейских театров и 560 хоровых и музыкальных кружков. Всего в Красной армии было 1624 театра и около 15200 музыкальных и хоровых кружков[916]. Они активно участвовали в процессе ликвидации безграмотности бойцов Красной армии. Однако вся их работа пронизывалась духом классового подхода и проводилась исключительно идеологизированно и политизированно.

В-третьих, правящая коммунистическая партия постоянно усиливала контроль над Красной армией. Подобная политическая линия нашла рельефное отражение в небезызвестном постановлении ЦК РКП (б) о политике военного ведомства, опубликованном в «Правде» 26 декабря 1918 г. (см. прил.15). Но переломным моментом в дальнейшем усилении партийного контроля за Красной армией стал VIII съезд РКП (б) (1919 г.)[917]. На нем Ленин, выступая по военному вопросу, заявил: все основные вопросы военной стратегии обсуждались и решались в Центральном комитете партии[918].

В резолюции VIII съезда РКП (б) по военному вопросу отмечается, что революционный характер армии определяется, прежде всего, характером того советского режима, который эту армию создает, который ставит перед ней цель и превращает ее, таким образом, в свое орудие. С другой стороны, соответствие данного орудия советскому режиму достигается «классовым составом главной массы бойцов, организацией комиссаров и коммунистических ячеек, наконец, общим партийным руководством жизнью и деятельностью армии»[919] (подчеркнуто мной — Г.И.).

Усилиями правящей партии большевиков в короткие сроки создали организационную структуру укрепления морального духа Красной армии. К ее основным субъектам можно отнести: институт военных комиссаров; РВСР; политорганы; партийные организации войсковых формирований; командный состав.

Институт военных комиссаров. Он предназначался, в первую очередь, именно для решения задачи установления жесткого контроля над армией и непрерывного его усиления. В то же время, он стал важным субъектом структуры деятельности органов государственной власти и военного управления по укреплению морального духа Красной армии.

Организационные истоки института военных комиссаров — «Положение о военных комиссарах, членах Военных советов», принятое ВЦИК 6 апреля 1918 г. В нем впервые определялись права и обязанности комиссара. Подчеркивалось, что военные комиссары являются непосредственными политическими представителями советской власти в армии. Они назначаются из числа безупречных революционеров, способных в самых трудных обстоятельствах оставаться воплощением революционного долга[920].

Анализируемый институт сразу же стал жестко централизованной структурой. 8 апреля 1918 г. Наркомвоен издал приказ за № 270 о создании Всероссийского бюро военных комиссаров. Оно создавалось при Наркомвоене с целью согласования и объединения деятельности военных комиссаров и установления контроля над ними во всероссийском масштабе[921]. 10 июля 1918 г. Пятый Всероссийский съезд Советов закрепил законодательно введение института военных комиссаров и определил роль военкомов в Красной армии[922].

Важную роль в укреплении созданного института военных комиссаров сыграл съезд, созванный по инициативе ЦК РКП (б) в июне 1918 г. В его работе приняли участие более 350 военкомов[923]. В своем решении съезд записал, что военные комиссары являются непосредственными политическими представителями советской власти при армии и защитниками завоеваний пролетариата и беднейшего крестьянства. Подчеркивалось, что военный комиссар отвечал за благонадежность работы всего комсостава[924]. Характерно, что комиссары возводились в ранг не только политических, но и нравственных руководителей полка, первых защитников его «материальных и духовных интересов». Если командир полка является «главой полка», — отмечается в Инструкции для комиссара полка в действующих частях, изданной политотделом Южного фронта в 1919 г., — то комиссар «должен быть его отцом и душой»[925].

На военных комиссаров возлагались некоторые обязанности, выполнение которых способствовало в полной мере решению, в том числе и задачи укрепления морального духа Красной армии. К таким обязанностям можно отнести следующие:

— осуществление строгого контроля над старыми военными специалистами;

— участие в управлении войсками в боевой обстановке;

— обеспечение крепкой воинской дисциплины и точного проведения в жизнь приказов;

— воспитание личного состава бойцов и командиров в духе преданности коммунистической партии и советскому правительству и др.[926]

Такое внимание военным комиссарам со стороны правившего в Советской России политического режима (только через систему политических курсов для Южного фронта подготовили около 3200 военных комиссаров и политработников[927]) — не случайность. Военные комиссары, в основной своей массе, стали твердо проводить политику РКП (б) в войсках. Так, политический отдел 12 армии Южного фронта доносил, что в 539 полку 60 дивизии, где красноармейцы были «пропитаны духом партизанщины», вновь назначенный политический комиссар «принимает решительные меры к восстановлению революционной дисциплины»[928]. А политотдел 10 армии доносил, что нехватка комиссаров негативно сказывается на боеспособности частей, их моральном духе.[929]

Думается, есть основания утверждать следующее: институт военных комиссаров стал одним из важнейших субъектов складывавшейся и утверждавшейся структуры деятельности органов государственной власти и управления по укреплению морального духа бойцов и командиров Красной армии. Он сыграл одну из главных ролей в успешном функционировании всей организационной структуры, которая подвергается анализу[930].

РВСРбылобразован в соответствии с постановлением ВЦИК от 2 сентября 1918 г. Его возглавил Троцкий. 6 сентября 1918 г. в г. Арзамасе он издал приказ за № 1/1, в котором уведомлялось, что Реввоенсовет Республики сформирован и приступил к своим обязанностям. Ему непосредственно подчинены:

— Всероссийский главный штаб[931];

—Центральное управление по снабжению армии;

— Военно-законодательный совет и все органы Наркомвоена[932].

Одновременно упразднялся Высший военный совет (создан 19 марта 1918 г.[933]), все функции и дела которого передавались в штаб РВСР. 30 сентября 1918 г. ВЦИК издал Положение о РВСР, которым конституировал Реввоенсовет Республики в качестве органа высшей военной власти в стране[934].

Политорганы. РВСР принял меры к совершенствованию организационной структуры в системе партийно-политической работы. Своим приказом за №94 от 14 октября 1918 г. он подчинил себе Всероссийское бюро военных комиссаров и возложил на него руководство деятельностью военных комиссаров. Теперь политическую деятельность военных комиссаров центральных управлений военного ведомства и полевых органов должен был объединять и направлять политический отдел Реввоенсовета Республики[935].

13 ноября 1918 г. РВСР издал приказ № 202 о слиянии политотдела при Реввоенсовете Республики с Всероссийским бюро военных комиссаров[936], а 5 декабря 1918 г. утвердили Положение о политотделах РВС фронтов и армий. В нем подчеркивалось, что политотделы, как органы реввоенсоветов фронтов и армий, создаются для ведения политической (партийной) и культурно-просветительной работы как в действующей армии, так и среди населения прифронтовой и фронтовой полосы[937].

Налицо все та же линия на ужесточение централизации в деле укрепления морального духа бойцов и командиров Красной армии. Между тем, в процессе дальнейшей централизации развитию и качественному укреплению сети армейских политорганов стало уделяться самое пристальное внимание. Только в годы Гражданской войны правящий большевистский политический режим в данной связи издал более 20 всевозможных нормативных актов[938].

Политорганы стали задающими генераторами в организации партийно-политической работы в Красной армии[939], в том числе и в сфере укрепления морального духа войск.

Партийные организации войсковых формирований. После ряда организационных перестановок они работали, в конечном итоге, под руководством политорганов. Их организационное укрепление, совершенствование форм и методов работы постоянно находились в поле зрения ЦК РКП (б). Так, VIII съезд РКП (б) в своей резолюции по военному вопросу одобрил инструкцию партийным организациям фронта и тыла и поручил ЦК организовать планомерное распределение по частям коммунистов армии и флота. В резолюции съезда указывается: «Быстрый численный рост коммунистических ячеек является важнейшей порукой того, что армия все больше будет пропитываться идеями и дисциплиной коммунизма»[940].

Правящая РКП (б) неукоснительно проводила политику, направленную на количественный рост числа коммунистов в действующей армии. Так, в течение 1919 г. на Южном фронте число членов РКП (б) увеличилось с 3882 до 6801 человека, а кандидатов в члены РКП (б) и сочувствующих — с 4093 до 6024 человек[941].

История показала: подобная политическая линия оказалась верной. Партийные организации сыграли, в конечном итоге, свою организующую и мобилизующую роль в частях и соединениях Красной армии. Так, в политическом донесении политотдела 9 армии Южного фронта летом 1919 г. сообщалось, что 5 полк — один из лучших полков 20 дивизии, так как в нем имеется мощная партийная организация, среди бойцов и командиров железная дисциплина, тесная товарищеская спайка[942].

Считаю, что позитивное влияние партийных организаций как субъекта структуры деятельности органов государственной власти и военного управления по укреплению морального духа бойцов и командиров Красной армии — историческая реалия. Она еще ждет персонального научного переосмысления.

Командный состав. Красная армия не имела априори своих офицерских кадров. Командиры полупартизанских формирований Красной гвардии не могли обеспечить в полном объеме решения задач, которые возложены на офицерский состав в любой армии мира, созданной по классическим образцам военной науки.

С первых дней формирования Красной армии руководству партии большевиков, пришедших к власти в стране 7 ноября 1917 г., пришлось обращаться за помощью к бывшим офицерам армии императорской России. Тем бывшим офицерам, которые были низведены советской властью до положения маргиналов. Как следствие, в добровольческий период комплектования Красной армии (февраль – май 1918 г.) их поступило 8 тыс.[943] Но с лета 1918 г. советской власти, несмотря на крайнюю антипатию к ним[944], пришлось перейти к мобилизациям в массовом порядке[945].

Это стало мощным источником пополнения офицерским составом Красной армии. Всего с 12 июля 1918 по 15 августа 1920 гг. в Красную армию призвали 48409 бывших офицеров, 10339 военных чиновников, 13949 врачей, то есть 72697 лиц в офицерских и классных чинах и 26766 человек младшего медперсонала [946].

Следует особенно заострить внимание на том, что мобилизованные офицеры находились под жестким контролем военных комиссаров.

Об этом рассказал, в частности, один из офицеров 59 Вяземского полка Советской дивизии, перешедший на сторону Добровольческой армии (его рассказ приведен в политической сводке Отдела пропаганды при председателе Особого совещания Добровольческой армии №149 от 14июня 1919 г.). Положение офицеров в полку со слов перебежчика очень неустойчивое, они «вечно находятся под подозрением». На них возлагается вся ответственность за любые неудачи. Между офицерами и комиссарами постоянно идет «глухая борьба».

Даже в том случае, когда военные комиссары признавали наличие у некоторых «военспецов» высоких военно-профессиональных качеств, контроль за ними не ослабевал. Так, военный комиссар 13 армии Южного фронта в одной из аттестаций писал: «Инспектор артиллерии — бывший полковник старой армии — технически вполне соответствует назначению, хорошо осведомлен об артиллерии, энергичен».

Однако далее в архивном документе указано, что бывший царский полковник относится к делу добросовестно, но только под контролем. Военком 13 армии особенно подчеркивает в своей аттестации, как показывает ее текстологический анализ, что аттестуемый им инспектор артиллерии может пребывать в занимаемой должности именно только под контролем[947].

Положение бывших царских офицеров, ставших «военспецами» являлось крайне тяжелым. Кроме комиссарского контроля над бывшими офицерами всегда висела угроза расправы над их близкими, взятыми в качестве заложников. Начальникам штабов военных округов было разослано следующее предписание:

«По приказанию Председателя Революционного Военного Совета Республики тов. Троцкого требуется установление семейного положения командного состава бывших офицеров и чиновников и сохранение на ответственных постах только тех из них, семьи которых находятся в пределах Советской России, и сообщение каждому под личную расписку — его измена повлечет арест семьи его и что, следовательно, он берет на себя, таким образом, ответственность за судьбу своей семьи… Все начальники обязываются всегда иметь адреса своих подчиненных бывших офицеров и чиновников и их семей»[948].

Заметим, что Троцкий идею заложников одобрил задолго до Гражданской войны. Изучая до 1917 г. политические и военные аспекты революционных событий во Франции XIX в., он, в частности, оправдывал этот институт, существовавший в Парижской коммуне. Коммуна издала декрет о заложниках и об их расстреле в ответ на зверства версальцев. Троцкий возвел подобную жестокость в принцип: «Институт заложников, по-видимиму, надо признать «имманентным» терроризму гражданской войны»[949].

Теперь в огне безумия братоубийства Троцкий материализовывал свои теоретические изыскания. Еще 2 декабря 1918 г. председатель РВСР в телеграмме В.И. Межлауку писал: «Одиннадцатая дивизия обнаружила свою полную несостоятель­ность. Части продолжают сдаваться без сопротивления. Корень зла в командном составе. Очевидно, Нижегород­ский губвоенком сосредоточил свое внимание на строевой и технической стороне дела, позабыв о политической. Предлагаю обратить особое внимание на привлекаемый ко­мандный состав, ставя на командные должности только тех бывших офицеров, семьи которых находятся в преде­лах советской России, и объявляя им под личную распи­ску, что они сами несут ответственность за судьбу своей семьи...»[950].

Не случайно, в политической сводке Отдела пропаганды при председателе Особого совещания Добровольческой армии №149 от 14 июня 1919 г. отмечалось, что офицеры остаются в Красной армии в значительной степени потому, что «боятся за свои семьи, остающиеся в качестве заложников в руках большевиков»[951].

Интересные сведения в данной связи несет «Петербургский дневник» З. Гиппиус. Она пишет, что когда бывшего царского офицера мобилизуют, то «их сразу арестовывают; и не только самого офи­цера, но его жену, его детей, его мать, отца, сестер, бра­тьев, даже двоюродных дядей и теток. Выдерживают офи­цера в тюрьме некоторое время непременно вместе с родственниками, чтобы понятно было, в чем дело, и если увидят, что офицер из «пассивных» героев — выпускают всех; офицера в армию, родных под неусыпный надзор. Горе, если прилетит от армейского комиссара донос на этого «военспеца»... Едут дяди и тетки, — не говоря о жене с детьми, — куда-то на принудительные работы, а то и запираются в прежний каземат»[952].

Правда, на VIII съезде РКП (б) приняли решение о более внимательном отношении к «старым военспецам». Съезд, в частности, высказался, как показывает текстологический анализ его резолюции по военному вопросу, за привлечение их к работе и наметил ряд практических мер по их подбору. В то же время, съезд однозначно решил: необходимо усилить контроль за ними, чтобы не допустить в ряды Красной армии провокаторов и изменников[953].

Видимо, не будет преувеличением сказать, что подобный контроль обусловливался не только отмеченным выше негативным отношением советской власти к бывшим царским офицерам вообще, но и практическим опасением, что указанная выше категория лиц сможет эффективно влиять на умы и сердца рядовых красноармейцев. Так, в РГВА сохранился аналитический обзор, подготовленный в аппарате РВСР, в котором, в частности, отмечается, что старые офицеры в Красной армии пытались «захватить, а в некоторых местах и захватывали не только командно-оперативную власть, но иной раз и политическое воздействие на части»[954].

Кроме того, налицо имелись многочисленные прецеденты перехода бывших офицеров армии царской России, поступивших на военную службу в РККА, к белым. Например, из 70 офицеров Генштаба, служивших на Украине и значившихся в «Дополнительном списке Генерального штаба» к 1.09.1919 г. лишь 5 остались в Красной армии[955].

Правящая партия большевиков взяла курс на подготовку «красных офицеров» из числа рабочих и крестьян. «Строя новую армию, — говорил Ленин, — мы должны брать командиров только из народа. Только красные офицеры будут иметь среди солдат авторитет и сумеют упрочить в нашей армии социализм», — говорил Ленин[956].

Политическую директиву лидера правящей большевистской партии облачили в партийное решение на VIII съезде РКП (б). Съезд предложил усилить формирование командного состава из пролетариев и полупролетариев, улучшить его подготовку в военном и политическом отношении, пересмотреть программы военных курсов. «Работа по обучению и воспитанию нового офицерства преимущественно из среды рабочих и передовых крестьян, — указывалось в резолюции VIII съезда РКП (б) по военному вопросу, — составляет одну из важнейших задач в деле создания армии»[957].

Следует подчеркнуть, что правящий большевистский политический режим на территории, ему подконтрольной, постоянно держал в поле зрения вопросы подготовки для вооруженных сил Советской Республики офицеров новой коммунистической генерации. По моим подсчетам, только в 1918 – 1920 г. в данной связи издали более 30 всевозможных нормативных актов[958].

На практике были достигнуты значительные успехи. К 1 июня 1920 г. в системе Главного управления военно-учебных заведений РККА имелось 128 различных курсов по подготовке командного состава всех родов войск, где обучалось 38192 курсанта[959].

Из них получались, как правило, хорошие командиры, имевшие авторитет среди рядовых бойцов. Так, военный комиссар 10 армии Южного фронта сообщал: «Красные офицеры производят хорошее впечатление, вид их бодрый, молодцеватый». По оценке военного комиссара, они «энергично взялись за дело»[960]. А в политическом донесении политического отдела 14 армии Южного фронта особое внимание акцентировано на том факте, что, например, в Бахмутском полку весь командный состав из коммунистов на своем месте. Настроение бодрое, революционное, отношение красноармейцев к командирам хорошее[961].

Часть командных кадров Красная армия получала за счет добровольных переходов офицеров из Белой армии. Но таких переходов было немного, происходили они практически всегда при поражениях белых и совершались не по политическим причинам. Например, из группы перебежчиков (37 человек) осенью 1919 г. 22 назвали в качестве причины усталость и разочарование, а 11 — наличие родных на территории, подконтрольной советской власти[962].

Пополнение бывшими белыми офицерами Красная армия получала за счет пленных, которых с 1919 г. (если они не были сразу же расстреляны) отправляли в тыл и после содержания в лагерях и тюрьмах направляли в войска. В советской печати сообщалось о состоявшемся в г. Самаре 19 октября 1919 г. собрании бывших офицеров и военных чиновников Сибирской белой армии, около 200 человек из которых «решили служить и скоро получат назначения»[963].

Анализ вышеизложенного позволяет синтезировать следующее обобщения:

— командные кадры Красной армии были укомплектованы;

— по всем объективным показателям они могли занять соответствующее место в организационной структуре укрепления морального духа войск.

Таким образом, в течение 1918 – начале 1919 г. усилиями правящей в Советской России партии большевиков была создана структура деятельности органов государственной власти и военного управления по укреплению морального духа Красной армии. Она, будучи строго централизованной, постоянно совершенствовалась. Все ее субъекты работали под жестким контролем руководящих органов правящей коммунистической партии.