Из песен времен Гражданской войны
Печальные итоги «бала Люцифера». Дефиниции Гражданской войны. Обобщенные причины Гражданской войны в России. Сущность и содержание Гражданской войны — безумие братоубийства. Понятие «Белое движение». Четыре существенных заключительных замечания
КУДА ДА ТЫ, УСОБИЦА, НАС ЗАВЕЛА?». ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА В РОССИИ: ОЦЕНОЧНЫЕ СУЖДЕНИЯ
Раздел 5
Часть II
Из строгого, стройного храма
Ты вышла на визг площадей...
— Свобода! — Прекрасная Дама
Маркизов и русских князей.
Свершается страшная спевка, —
Обедня еще впереди!
— Свобода! — Гулящая девка
На шалой солдатской груди!
Марина Цветаева
Над всем теперь царит злоба и месть. Мы живем в страшные времена озверения, обесценивая жизни.
М. Г. Дроздовский
| Н |
астоятельная необходимость данного раздела для монографии заключается в том, что прежде чем приступить к раскрытию основных ее проблем, следует составить общие представления о российской Гражданской войне посредством построения ряда оценочных суждений.
Гражданская война…
Какое страшное словосочетание. Ведь русский стреляет в русского!
Но сколько поколений советских людей воспитывалось на «героике Гражданской войны»! Понадобилось более семидесяти лет, чтобы постепенно пришло горькое понимание того, что и поручик Голицын, и Анка-пулеметчица принадлежат истории России. В той безумной Гражданской войне у не столь уж далеких предков наших, у каждого была своя правда. И в жестокой битве за нее, матушку-правду, захлебнувшейся собственной кровью ее бойцов, никто не хотел уступать.
Анатоль Франс как-то высказал такую мысль: из всех видов кровавого безумия, которое называется войной, наименее безумной является все же Гражданская война, ибо в ней люди, по крайней мере, сознательно, а не по приказу, делятся на враждебные лагери[496]. Однако с такой сентенцией не согласился Троцкий. По его мнению, когда в России шла Гражданская война, «создалось ожесточение, всегда сопровождающее гражданскую войну»[497]. По моему суждению, Троцкий намного ближе продвинулся к истине в своих оценках, нежели Франс.
Абсолютная непримиримость противоборствующих сторон — вот, пожалуй, одна из самых отличительных черт именно русской Гражданской войны. Лучше, чем М. Волошин не скажешь. Одна из самых ярких звезд на звездном небосводе Серебряного века русской культуры летом 1919 г., когда ВСЮР предприняли поход на Москву, писал:
Одни идут освобождать Москву и вновь сковать Россию
Другие, разнуздав стихию, хотят весь мир пересоздать.
И там, и здесь между рядами звучит один и тот же глас:
Кто не за нас, тот против нас. Нет безразличных: правда с нами!
Именно ради правды своей и красные, и белые, и зеленые применяли неограниченное насилие. Но оно выпускает на волю бесов, прячущихся где-то в глубинах человеческих душ. Люди становятся рабами этой машины, а потом сами попадают под ее колеса: океан крови, море слез, горы трупов. Тотемные знаки России…
Вот печальные итоги «бала Люцифера».
Пожалуй, самое емкое слово, характеризующее положение Советской России после окончания гражданской войны — разруха. Многочисленные данные, часто совпадающие, часто расходящиеся друг с другом, не отвергающие общих выводов, свидетельствуют о колоссальном ущербе, нанесенном безумием братоубийства экономике страны. Притом, что в тот период не было еще такого явления войн второй половины XX в. как, например, ковровые бомбардировки. Поэтому разрушение городов в результате боевых действий были невелики (за исключением Ярославля в ходе подавления левоэсеровского мятежа в 1918 г.). Однако в целом запустение (в смысле территориального охвата и распада инфраструктуры) не знало равных в истории России.
Конечно, потери в результате монгольского нашествия и смуты начала XVII в. были огромными. Но надо учитывать несоизмеримость цивилизационных уровней. Уничтожение производственных структур в начале XX в. значительно тяжелее поражало экономику, чем разрушения в древности и в Средние века. Экономическая жизнь страны находилась на грани полного коллапса. Ленин не преувеличивал, когда говорил, что Россия после Гражданской войны оказалась в положении человека, избитого до полусмерти: «Семь лет колотили ее (Россию — Г. И.) и тут, дай бог, с костылями двигаться»[498].
Промышленное производство уменьшилось в 1920 г. по сравнению с 1913 г. в 5 раз, добыча угля — в 3 раза, нефти — больше чем в 2 раза, выплавка чугуна — в 33 раза[499]. Хлопчатобумажное производство упало до уровня середины XIX в., о металлургии и говорить не приходиться.
Сократились посевные площади, поголовье скота, снизилась урожайность. Страна задыхалась от нехватки продовольствия.
Предварительно подсчитанная сумма ущерба, нанесенного стране, составила 39 млрд. золотых рублей, что превышало четвертую часть всего довоенного достояния страны[500].
Созданное в 1924 г. в СССР «Общество содействия жертвам интервенции» организовало учет индивидуальных претензий, поступивших от граждан. К июлю таких заявлений поступило 1135 тыс. Получается, что потери от интервенции понесли около 7,5 млн человек, или 8,8% населения, пораженных интервенцией районов.
Иными словами, в оккупированных районах почти каждый десятый житель, включая детей и стариков, был либо убит, либо ранен, либо подвергся насилию, аресту, ограблению. Дальнейшие подсчеты показали, что, что общая сумма ущерба должна быть дополнена еще нескольким миллиардами рублей[501].
В безумии братоубийства сгорели почти 13 млн человек[502]. Это означает, что страна лишилась одного из каждых 10-11 своих граждан.
Причем, основная часть потерь приходятся не на боевые действия на фронтах. Безвозвратные потери, например, Красной армии за 1918 – 1920 гг. составили 742833 человека[503]. Большая их часть пришлась на голод и эпидемии, прежде всего сыпного тифа. Именно они стали подлинным бичом народа, парализуя в иных городах производство и общественную деятельность. Драматичность положения отражают произнесенные Лениным в декабре 1919 г. слова: «Или вши победят социализм, или социализм победит вшей» [504].
Если же учитывать снижение прироста населения по сравнению с мирным временем, то потери превысят 25 млн человек[505].
Массовая эмиграция (2 млн чел.[506]), в которой значительную часть составляли представители интеллигенции[507], была чувствительным ударом для интеллектуального потенциала.
Нельзя не отметить также и того, что появление 4,5 млн беспризорных[508] породило множество проблем от чисто практических до нравственно-психологических.
Сегодня у нас есть счастливая возможность с высоты ушедшего времени, более широкого, освобожденного от эмоций и страстей, порожденных свежестью событий, взгляда на историю и ее героев, оценить прошлое, настоящее и спрогнозировать будущее[509].
Что же такое русская Гражданская война?
По мнению академика РАН Ю.А.Полякова —
«длившаяся около 6 лет вооруженная борьба между различными группами населения, имевшая в своей основе глубокие социальные, национальные и политические противоречия, проходившая при активном вмешательстве иностранных сил в различные этапы и стадии, принимавшая различные формы, включая восстания, мятежи, разрозненные столкновения, крупномасштабные военные операции с участием регулярных армий, действия вооруженных отрядов тылу существовавших правительств и государственных образований, диверсионно-террористические акции»[510].
И, думается, что можно согласиться с такой дефиницией (по основным позициям) даже десять с лишним лет спустя.
Точно так же, как и с другим определением, принадлежащим Полякову:
«История Гражданской войны — гигантское поле для ученого, сложнейший узел социальных, национальных, политических, экономических, военных, нравственных проблем, переплетенных между собой с такой причудливостью, какую не придумать ни одному писателю-фантасту, — пишет маститый ученый. — Невиданные перемены в жизни десятков миллионов людей, крутые изломы. Чистота помыслов и немыслимая грязь, благородство и подлость, верность идеалам и предательство. Непрерывно раскручивающаяся спираль насилия. Опаленная огнем межа, пролегшая не только между классами, партиями, бойцами, но раскалывавшая семьи, разлучавшие любящие сердца»[511].
Правда, не всегда дефиниции гражданской войны бывают столь емки. Иногда здесь прослеживается тяга к излишней категоричности, некоторой упрощенности. Так, профессор из Костромы В.Н. Маин свел понятие гражданской войны к вооруженному столкновению людей, «представляющих полярные социально-политические интересы»[512].
Но даже столь емкие определения, принадлежащие Полякову, не могут раскрыть до конца сущности и содержания российской Гражданской войны. Поэтому я предлагаю вниманию читателей оценочные суждения, излагаемые ниже. Прошу расценивать это как своего рода личностное исследовательское кредо:
I. Революция 1917 года в России — закономерность. Отечество наше выстрадало ее всем ходом исторического развития. Пусть не до конца ученые разобрались в причинах данного феномена, пусть здесь сталкиваются порою диаметрально противоположные точки зрения[513], тем не менее, отрицать закономерный характер революции 1917 года — ни что иное, как насиловать историческую истину. «Социальные потрясения — неизменная составная часть исторического процесса. Наивны рассуждения о том, что революция нарушает естественный ход истории. Как бы мы ни называли историю — естественной или неестественной — человечество другой не имеет», — отмечает в данной связи Поляков[514]. Полагаю, что, хотя в подобных суждениях имеется дискуссионное поле, но вряд ли их можно отбросить напрочь.
И вообще: революция, какой бы трагической она ни была, выступает всегда средством саморегуляции общества. Как тут не вспомнить крылатый афоризм Наполеона, что революция — «сильная порка для нации»[515].
Судить о революциях — хорошие они или плохие — пустая трата времени либо упражнения в софизме, морализаторстве вне пространства и времени. Правильнее изучать их. Как и любой исторический факт, революции должны подвергаться всестороннему исследованию.
Отмена крепостного права в 1861 г. дала мощный импульс развитию капитализма, ростки которого появились значительно раньше. Либерально-демократические реформы Александра II способствовали эволюционному обновлению общества. Резко усилилось, однако, и революционное движение, в котором террор народников уступал место быстро распространявшемуся марксизму.
Подобное положение стало причиной того, что Александр III начал контрреформы, развернув наступление реакции по всему фронту и не добившись особых успехов. Страна вступила в полосу эпохальных экономических, социально-политических и духовных перемен, венцом которых стали российские революции 1905 – 1907 гг. и 1917 г. Трудно не согласиться с Н.Бердяевым, писавшим, что революция «в значительной степени есть расплата за грехи прошлого»[516].
Но еще сложнее не согласиться с суждением малоизвестной исторической персоналии — Генерального штаба подполковником В.М. Прониным, участником корниловского мятежа. 6 октября 1917 г. (по ст. стилю) он писал: «Горе той стране, армия которой ввергнута в бушующую огненную стихию политической борьбы; она сожжет, испепелит душу армии, обратит ее в многоголового трусливого дракона с бесчисленными когтями, бегущего от врага, но жестоко презирающего свою родину, заливающего ее кровью и ужасом анархии, влекущей за собой гибель страны…»[517].
Увы, господин подполковник, Вы оказались правы.
II. Русская Гражданская война — прямое следствие поражения России в Первой мировой войне и революции 1917 г. К началу революции Россия, как и большинство развитых стран мира, была втянута в мировую войну.
Окопы, окопы, заблудишься тут.
От старой Европы остался лоскут
Так образно отреагировала на ситуацию, порожденную мировой войной прекрасная муза прекрасного Серебряного века Анна Ахматова.
Тенденции мирового развития в рассматриваемые годы в значительной степени определялись реальной ситуацией, в которой оказались те или иные страны. Несмотря на то, что Россия и Германия являлись представителями консервативного начала в цивилизованном мире, а Англия и Франция — сторонниками демократического начала, обстоятельства оказались сильнее этих особенностей. Обе противоречащие друг другу коалиции испытывали огромные трудности.
Особенно тяжелым оказалось положение центральных держав. Правительство Германии подчеркивало, что их состояние являлось «почти безвыходным». Ближайший союзник Германии — Австро-Венгрия находилась в состоянии почти полного развала. В странах Антанты обострился вопрос обеспечения населения продовольствием. Все попытки Временного правительства России ликвидировать продовольственный кризис привели к революционной ситуации в стране.
Германия, Австро-Венгрия делали попытки вступить в переговоры с Англией и Францией по поводу заключения сепаратного мира, надеясь только на сохранение своих довоенных границ. Однако страны Антанты надеялись в 1917 г. одержать над центральными державами окончательную победу. Им нужно было военное поражение Германии. Такая политическая близорукость лидеров ведущих мировых держав привела к тем последствиям, которые произошли в последующие годы в мире и в России, в частности.
Правда, это «в частности», имеет страшные показатели, материализованные в загубленных человеческих жизнях, поставленных злой иронией истории на «баланс смерти». В среднем на протяжении войны русская армия теряла каждый день по 175 тыс. человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести. В отдельные периоды статистика выглядела еще мрачнее: 1915 г. — «год великого отступления»[518], с августа по ноябрь армия теряет каждый месяц соответственно 585, 418, 366 и 347 тыс. человек; в 1916 г.: в феврале — 293 тыс. человек, в августе — 274, в сентябре — 334, в октябре — 364, в декабре — 278 тыс. человек.
Свои рекорды мельница смерти ставит в те месяцы, когда противник переходит в крупные наступления, поддерживаемые тяжелой артиллерией, а русские корпуса за недостатком техники и боеприпасов вынуждены «отмалчиваться», отвечая преимущественно штыковыми контратаками. Одним из таких месяцев являлся август 1915 г, когда на жерновах неравной борьбы было перемолото почти 600 тыс. жизней русских солдат и офицеров[519].
Общий печальный итог. Согласно статистике Главного штаба, на 1 февраля 1917 г. потери русской армии убитыми, ранеными, пропавшими без вести, контуженными, отравленными газами, попавшими в плен составили: солдат — 6 млн человек; офицеров — свыше 63 тыс. человек. К концу войны данные показатели изменились следующим образом: мобилизовано было свыше 15 млн; общее число потерь (рядовые и офицеры вместе) возросло до 8 млн человек[520].
Таким образом, потери превысили половину мобилизованных мужчин лучших возрастов — цвет населения России. Удивительно тонко прочувствовал трагедию гений Анны Ахматовой:
Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.
Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля
Первая мировая война поставила наше Отечество на край пропасти. Экономика была измотана войной. Если принять экономическое производство 1913 г. за 100 %, то дальнейшее экономическое развитие будет выглядеть следующим образом:1914 — 101,2%; 1915 — 113,7% ; 1916 — 121,5%; 1917 — 77,3%[521].
На Урале по разным причинам бездействовало 66 домен, или 50% общего их числа. С потерей западных губерний страна лишилась ряда крупнейших предприятий угольной, химической, металлургической и текстильной промышленности.
В сельском хозяйстве посевные площади сократились на 10%, сбор хлеба — на 20%.
В упадке находилась оборонная промышленность. В докладе генерала Л.Г.Корнилова Временному правительству от 10 августа 1917 г. отмечалось, что сократилось производство орудий — на 40%, тяжелых снарядов — на 60%, взрывчатых веществ — на 40%, винтовок и пулеметов — на 25%[522].
Уже к 1917 г. дефицит госбюджета достиг 39%. На Россию давил мощный пресс военных расходов. Если один день в войне 1914 года обходился России в 10 млн рублей[523], то в апреле 1917 года эта цифра выросла до 50 млн[524], а в сентябре — до 65,7 млн рублей[525].
Небезынтересно отметить, что если Крымская война (1853 – 1856 гг.) стоила России 583,2 млн руб., Русско-турецкая (1877 – 1878 гг.) — 1075 млн. руб., Русско-японская (1904 – 1905 гг.) — 2294,9 млн руб., то Первая мировая война —около 40 млрд. руб., то есть в 70 раз дороже, чем Крымская война. Россия тратила на войну 1/3 национального дохода (для сравнения: доход на душу населения в Англии составлял в то время 243 доллара, а в России — 44 доллара)[526].
Усиливался финансовый кризис. Государственный долг России вырос в 4 раза — с 8,5 до 33,5%. Галопировала инфляция. К февралю 1917 г. курс рубля на внутреннем рынке упал до 27 копеек. Все больше бумажных денег приходилось выпускать, особенно после Февральской революции, для покрытия расходов на войну. За восемь месяцев после февраля 1917 г. их выпустили столько, сколько за предшествующие 32 месяца войны. Было реализовано шесть внутренних займов, не раз повышались налоги[527], а заработная плата, вопреки логике, снижалась. Например, в ноябре 1914 г. авторский гонорар понизился на 17%, а январе 1915 г. — еще на 12% [528].
III. Гражданская война в России сложнее, чем противоречия между рабочими и капиталистами, крестьянами и помещиками. Она включала в себя борьбу следующих основных сил: социалистических; анархических; буржуазно-демократических; реакционно-монархических.
Кроме того, в Гражданской войне столкнулись центробежные и центростремительные тенденции; национальные и политические течения[529].
Нельзя не отметить, что в рамках Гражданской войны прошла еще и советско-польская война. Война специфическая, на которую существенный отпечаток наложила вторая русская смута. Это нашло отражение, в частности, в столкновении национальных и интернациональных идей[530].
IV. Причины Гражданской войны в России — не в попытках различных партий и группировок захватить (или вернуть) политическую власть. Они значительно глубже и кроются в тех глубинных социально-политических, экономических и духовных процессах, приведших общество к той грани, за которой начался этап вооруженного насилия и массового насилия. Того самого страшного красного и белого террора.
Слева забор, справа забор,
И ничего кроме тьмы.
Красный террор, белый террор —
Пир во время чумы
Ротмистр — враг. К стенке, моряк,
Ставь его, гада, скорей…
Хорошо, со всей присущей его таланту энергией, схватил сущность дикого действа красного и белого террора замечательный поэт, автор-исполнитель А. Розенбаум.
Безусловно, положительно, что сегодня красный и белый террор стал предметом исследования в постсоветской и современной зарубежной исторической науке[531]. В частности, выдержала второе издание уникальная монография профессора А.Литвина. В ней автор смог с позиций беспристрастности (насколько, конечно, возможно) показать всю паталогичность террора, в какие бы одежды он ни рядился[532].
Ниже я буду обращаться к столь животрепещущей проблеме. Пока же позволю себе заметить следующее: удивляет и возмущает, когда некоторые публицисты, надо полагать, в угоду политической конъюнктуре, начинают полемизировать на тему: «Чей террор был лучше, красный или белый?». И, как правило, склоняются к мысли, что белый был «гуманнее»! Прямо цинизм какой-то с элементами некрофилии. Конечно, можно найти различия между тем и другим. Например, белые считали достаточным основанием для расстрела причастность обвиняемого к деятельности коммунистических властей; большевики расстреливали людей не только за их политические взгляды, но и за принадлежность к «эксплуататорским классам».
Белые политические режимы не принимали нормативно-правовых актов, подобных печально известному нынче постановлению Совета народных комиссаров от 5 сентября, «О красном терроре»[533]. Деникин не подписывал таких телеграмм, какие подписывал Ленин. Например, в Пензенский губисполком от 10 августа 1918 г.:
«Товарищи! Восстание пяти волостей кулачья должно повести к беспощадному подавлению. Этого требует интерес всей революции, ибо теперь взят «последний решительный бой» с кулачьем. Образец надо дать.
1) Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц.
2) Опубликовать их имена.
3) Отнять у них весь хлеб.
4) Назначить заложников — согласно вчерашней телеграмме.
Сделать так, чтобы на сотни верст кругом народ видел, трепетал, знал, кричал: душат и задушат кровопийц и кулаков.
Телеграфируйте получение и исполнение.
Ваш Ленин
Найдите людей потверже»[534].
Но это все представляет чисто академический исследовательский интерес. Мизантропская сущность политики красного и белого террора не меняется.
«…Когда пришли деникинцы, они вытащили из общей ямы 16 разлагающихся трупов и положили их напоказ. Впечатление было ужасное, но — к тому времени они сами расстреляли уже без суда несколько человек, и я спрашивал у их приверженцев: думают ли они, что трупы расстрелянных ими, извлеченные из ям, имели бы более привлекательный вид».
Почитать бы современным «жуликам эфира, мошенникам пера» эти строки из письма В.Г.Короленко, писателя-гуманиста, адресованные в 1920 г. одному из видных большевистских политических деятелей А.В. Луначарскому[535]. Быть может, не стали бы тогда полемизировать о «прелестях» белого или красного террора…
Вот сцены расправ, творимых колчаковскими «рыцарями белой мечты»:
«Само убийство представляет картину настолько дикую и страшную, что трудно о ней говорить даже людям, видавшим немало ужасов и в прошлом, и в настоящем. Несчастных раздели, оставили лишь в одном белье: убийцам, очевидно, понадобились их одежды. Били всеми родами оружия, за исключением артиллерии: били прикладами, кололи штыками, рубили шашками, стреляли в них из винтовок и револьверов. При казни присутствовали не только исполнители, но также и зрители. На глазах этой публики Н.Фомину нанесли 13 ран, из которых лишь 2 огнестрельные. Ему, еще живому, шашками пытались отрубить руки, но шашки, по-видимому, были тупые, получились глубокие раны на плечах и под мышками. Мне трудно, тяжело теперь описывать, как мучили, издевались, пытали наших товарищей»[536].
А вот уже люциферовы деяния «красных орлов»:
«…ученица 5 класса одной из екатеринодарских гимназий подверглась изнасилованию в течение двенадцати суток целою группой красноармейцев, затем большевики подвязали ее к дереву и жгли огнем и, наконец, расстреляли»…
В Таганроге в январе 1918 г. «на металлургическом заводе красногвардейцы бросили в пылающую доменную печь до 50 человек юнкеров и офицеров, предварительно связав им руки и ноги, в полусогнутом положении. Впоследствии останки этих несчастных были найдены в шлаковых отбросах на заводе».
В Таганроге после изгнания большевиков «медико-полицейским осмотром вырытого из могил 51 трупа было установлено, что у 26 из них разможены и разбиты черепа, три трупа совершенно обезображены, у шести обнаружены переломы рук, у 20 штыковые и рубленые раны, на троих хирургические повязки, в двух трупах опознаны ученики, в одном рабочий и, наконец, … обнаружен труп генерала Ренненкамфа с огнестрельным ранениями в голову»[537].
Главным принципом сторонников и красного, и белого террора являлось устрашение методом скорого действия. Вот что в данной связи писал, к примеру, генерал Донского войска С.В. Денисов: «Трудно без власти… Миловать не приходилось… Каждое распоряжение — если не наказание, то предупреждение о нем… Лиц, уличенных в сотрудничестве с большевиками, надо было без всякого милосердия истреблять. Временно надо было исповедовать правило: «Лучше наказать десять невиновных, нежели оправдать одного виноватого». Только твердость и жестокость могли дать необходимые и скорые результаты»[538].
Откровенное признание, ничего не скажешь. Только сколько пролитой невинной крови кроется за ним. А ведь кровь казненных по плану была красной. Забыли все в те годы тотального помешательства, что кровь людская — не водица, она не меняет цвета.
V. Последствия Гражданской войны ощущаются до сих пор. Можно по-разному относиться к первому президенту суверенной России Б.Н.Ельцину, но вряд ли стоит ставить под сомнение его оценку, данную в 1994 г. о том, что проклятие Гражданской войны витает над Отечеством и сегодня[539]. Ее подтверждают печальные страницы нашей истории.
Вот только некоторые факты, в которых можно усмотреть влияние Гражданской войны:
— геноцид казачества;
— насильственная коллективизация;
— депортация целых народов в годы Великой Отечественной войны;
— расстрел демонстрации рабочих в Новороссийске (1962 г.);
— этнические региональные конфликты в СССР (1988 – 1991 гг.);
— ГКЧП (1991 г.);
— события в г. Москве (октябрь 1993 г.);
— первая чеченская война (1994 – 1996 г.).
И данные факты, по моей оценке, ставят под сомнение вывод исследователя С.Г. Кара-Мурзы. Он считает, что бывшие противники примирились на основе признания новой советской государственности. «Всем уже было очевидно, что в этой оболочке восстановилась Россия и смогла укрепиться для большой войны с новым тевтонским нашествием. В этой Отечественной войне на взаимных обидах гражданской был поставлен крест»[540].
Слишком категоричная позиция Кара-Мурзы. Причем, подобное серьезное обобщение не базируется на соответствующем фактографическом, фактологическом и аналитическом материале. Не все так однозначно и прямолинейно с «проклятием Гражданской войны», что витают над Отечеством. Видимо, нет оснований утверждать, что оно снято с России…
VI. Под каким бы углом зрения ни оценивалась Гражданская война в исторических источниках и литературе, ее сущность и содержание — безумие братоубийства. Можно, конечно, спорить (особенно, если оставаться апологетом марксистско-ленинского классового подхода к оценке событий и явлений в истории), но, в конечном итоге, нельзя не согласиться с Волошиным, утверждавшим, что молитва во время Гражданской войны может быть только за тех и за других. «Когда дети единой матери (России — Г.И.) убивают друг друга, надо быть с матерью, а не с одним из братьев»[541]…
А вот оценка безумия братоубийства, данная Мариной Цветаевой:
Все рядком лежат —
Не развесть межой.
Поглядеть: солдат.
Где свой, где чужой?
Белый был — красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был — белый стал:
Смерть побелила.
Сегодня, когда мы знаем о годах второй русской смуты значительно больше, нежели в советское время, можно утверждать, что и красные, и белые, и «зеленые», и «жовтоблакитные» — все они являлись детьми великой России, «кровью умытой»[542].
Теперь, с дистанции времени, не приходится удивляться, что обезумевший народ, разойдясь по разные стороны баррикад, пел на один мотив одни и те же песни. Только слова были разные (см. табл.3).
Таблица 3
| Красные | Белые |
| Смело мы в бой пойдем За власть Советов. И, как один, прольем Мы кровь кадетов | Смело мы в бой пойдем За Русь святую. И, как один, умрем За дорогую |
| По долинам и по взгорьям Шла дивизия вперед, Чтобы с боя взять Приморье, Белой армии оплот | Из Румынии по взгорьям Шел Дроздовский славный полк, Чтобы Русь спасти родную, Преисполнить святой долг |
«Дети страшных лет России» …
Убивая друг друга, они верили, что желают блага Отечеству, не понимая, что это был как раз тот случай, когда благими намерениями вымащивалась дорога в ад.
А воздух Отчизны,
Приятный и синий,
Да тонкая пыль
Деревенских дорог.
Они за Россию,
И мы за Россию,
Корнет Оболенский,
Так с кем же наш БОГ?
Некоторые из тех, кто проливал братскую кровь, убеждаясь, что кровь людей не меняет цвета в зависимости от классовой принадлежности, быть может задумывались над вопросом автора-исполнителя М. Звездинского? Но вряд ли они могли дать в то время исчерпывающий ответ…
Только нам, их не столь далеким потомкам, надлежит разобраться в хитросплетениях Гражданской войны. Помня, что, изучая деяния «детей страшных лет России», не стоит выступать в роли прокурора или адвоката. Главное: не восхищаться и не проклинать, а изучать, извлекая уроки, суть которых — подобное действо не должно повториться.
VII. Отдельных рассуждений требует понятие «Белое движение». Так сложилось (не без помощи советских историков), что все контрреволюционные силы, действующие против большевиков, стали называть белогвардейскими или «белогвардейщиной». Однако при внимательном рассмотрении вопроса окажется, что стан контрреволюции не был столь однороден, его состав с течением времени менялся, бывшие враги становились союзниками, а бывшие союзники — врагами.
Анализ источников и литературы, увидевших свет в Росси постсоветской[543], позволяет дать ответ на вопрос, какие военно-политические силы действовали против большевиков на различных этапах Гражданской войны:
1. Войска бывших союзников или интервентов, куда входил чехословацкий корпус, поднявший восстание летом 1918 г.
2. Казачество.
3. Войска, организованные правительствами, возглавлявшимися лидерами партии эсеров.
4. Собственно белые армии, прототипом которой являлись, например, Добровольческая армия генералов М. В. Алексеева, Л. Г. Корнилова и А.И.Деникина, ВСЮР генерал-лейтенанта А.И. Деникина и Русская армия генерал-лейтенанта барона П. Н. Врангеля.
Все силы в разные периоды Гражданской войны преследовали, в основном, свои частные цели, хотя на какое-то время могли объединяться для решения общих целей.
Относительно же определения Белого движения заметим, что московские ученые В. В. Рыбников и В.П. Слободин попытались его сформулировать еще в 1993 г., то есть, как и Ю.А. Поляков, на заре времени смены исследовательских парадигм в отечественной исторической науке.
Тогда авторы предлагаемой ниже дефиниции исходили в своих попытках дать обобщенное определение Белого движения из того, что под движением в данной связи понимается какая-то активная деятельность многих людей к достижению некоторой общественно значимой цели.
Следовательно, в основу авторского определения Белого движения положен тот факт, что в 1917 г. в России началась оппозиционная деятельность наиболее государственно-мыслящей части русского общества против разрушительной политики Временного правительства, поскольку последняя вела к развалу Российского государства и торпедировала саму возможность успешного продолжения борьбы с вековым врагом.
Научные изыскания Рыбникова и Слободина привели их, в конечном итоге, к убеждению, что Белое движение —
«самостоятельный отряд российской контрреволюции, исповедовавший идею национального объединения всех слоев российского общества в целях спасения России от иноземного порабощения, а затем власти большевиков над русским народом, а также выступавший за возвращение страны на рельсы цивилизованного развития в сообществе развитых государств мира и сохранение культурных и религиозных ценностей, накопленных многовековой историей российского народа.
Вот почему не нашли своего места в белом движении крайние монархисты, подобные Пуришкевичу, а также крайние социалисты типа Керенского и Савинкова»[544].
Конечно, с дистанции времени такое определение кажется в чем-то несколько категоричным[545]. Его можно критиковать. Между тем, думается, что основная суть понятия «Белое движение» схвачена.
Тем более, некоторые составные дефиниции, приведенной выше, нашли повторение в отдельных научных трудах о Белом движении, увидевших свет после книги Рыбникова и Слободина. В частности, в докторской диссертации С. В. Устинкина.
Автор утверждает, что антибольшевистское движение имело аморфный характер и включало в себя представителей всех российских политических партий и национальных движений: от анархистов до монархистов. Идейно-политические установки крайне «левых» и крайне «правых» партий были несовместимы.
В то же время, ученый отмечает, что Белое движение носило более узкий характер, первично не включая в себя социалистов и монархистов. Создавалось оно, утверждает Устинкин, как надпартийное русское государственное патриотическое движение, противостоявше интернациональным течениям и партиям, принимавшим участие в революции[546].
Относительно терминов «белые», «белогвардейцы», заметим, что они употребляются, как правило, в качестве синонимов[547]. Точно так же, как и термины «Белое движение», «Белое дело», «Белая гвардия».
Однако следует констатировать, что в постсоветской историографии имеет место дифференциация дефиниции «белогвардейцы». Так, в упомянутой выше докторской диссертации Устинкина ее автор предлагает трактовать термин «белогвардейцы» в широком и узком смысле слова.
«Белогвардейцы» в широком смысле слова — все участники движения, начавшие борьбу с советской властью: буржуазия и помещики; довоенная бюрократия, военно-полицейская элита; кадеты, юнкера, солдаты, офицеры и генералы, служившие в белых Вооруженных силах; вдохновители и рядовые участники борьбы из «русской общественности», примкнувшие к армии и разделявшие ее государственно-патриотическую позицию; мобилизованные в войска крестьяне, рабочие, часто не понимающие или не разделяющие идейно-политическую программу белых, но настроенные антибольшевистски.
«Белогвардейцы» в узком смысле слова — добровольцы их идейных национально-патриотических соображений, вступившие в белые армии до начала массовых мобилизации в них[548].
И еще четыре существенных замечания:
1. Гражданская война завершилась генезисом новой советской социалистической государственности.
Той самой государственности, эволюционировавшей в могучую сверхдержаву, просуществовавшую в историческом пространстве и во времени до последнего десятилетия XX столетия.
Той самой сверхдержавы, от позиции которой в сообществе мировых цивилизаций во многом зависел ход исторических событий, имевших судьбоносный характер.
Той самой сверхдержавы — Союза Советских Социалистических Республик, развал коей стимулировал огромные геополитические изменения на планете Земля. Их последствия еще будут длительное время ощущаться во всемирно-историческом процессе.
Той самой сверхдержавы — Союза Советских Социалистических Республик, развал коей прошел по сердцам наших соотечественников, оставив незаживаемый глубокий шрам.
2. Нам всем пришлось заплатить неимоверно высокую цену за развал Советского Союза. Но первый кровавый взнос в историческом пространстве и во времени — это 13 млн человек[549], сожранных Молохом революции и Гражданской войны.
3. Революция и Гражданская война разрушили многие ценности и обнажили новые в культурной идентичности россиян, разделив их, в конечном итоге, на долгие годы на «своих» и «чужих». Не случайно, последствия данных эпохальных событий ощущаются и сегодня как на уровне ментальности наших сограждан, так и на уровне конкретно-исторических социально-экономических, политических, духовных феноменов России постсоветской.
4. Тем не менее, не будем упражняться в пышных риторических фразах, проклиная одних и возвеличивая других в зависимости от личностных идейно-политических пристрастий. Благо, сегодня за них не превращают «в лагерную пыль». Взглянем на деяния белых и красных с позиций «равноудаленности».
ИППОЛИТОВ Георгий Михайлович – (11.06.1953), доктор исторических наук, профессор, академик Академии военных наук, член Международной ассоциации исторической психологии – отделения Санкт-Петербургской Ассоциации философов Российского философского общества, член Научного совета Американского биографического института (США).
Окончил Пермское военное авиационно-техническое училище, исторический факультет Ивано-Франковского государственного педагогического института (заочно), Военно-политическую академию им. В.И. Ленина с отличием (заочно), заочную адъюнктуру по кафедре истории Гуманитарной академии Вооруженных сил. Кадровый офицер Вооруженных сил СССР и РФ. Прослужил в строю на должностях политического состава с 1973 по 1990 г. В 1990 – 1998 гг. на преподавательской работе в Вольском высшем военном училище тыла. Подполковник запаса.
После увольнения в запас из Вооруженных сил РФ – на преподавательской работе в ряде вузов г. Самары. В 2002 – 2004 гг. служил в уголовно-исполнительной системе Минюста РФ, являясь заместителем начальника Самарского юридического института Минюста России по учебной, а затем по научной работе. Полковник внутренней службы в отставке. В настоящее время – заместитель директора Самарского филиала НОУ Высшая школа приватизации и предпринимательства – институт по учебной и научной работе.
Является автором и соавтором около 170 научных и учебно-методических трудов. В их числе – 7 монографий. Автор биографии генерала А.И. Деникина (серия «ЖЗЛ»), вошедшей в каталог изданий Мегапроекта Института «Открытое общество» (Пушкинская библиотека), рекомендованных для пополнения фондов библиотек РФ.
Область научных интересов – Отечественная история и историография, главным образом военные и политические аспекты (императорский, советский и постсоветский период), историческая психология. Специализируется в области проблем истории русской армии в конце XIX – начале XX вв., революции и Гражданской войны, Белого движения, белой эмиграции, военной историографии, исторической психологии (военные аспекты).