Августа 1903. Ялта
ЧЕХОВ – НЕМИРОВИЧУ-ДАНЧЕНКО
ЛОПАХИН. Если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое 25 тысяч в год дохода. Вы будете брать с дачников самое малое по 25 рублей в год за десятину. Ручаюсь чем угодно – у вас до осени не останется ни одного свободного клочка, все разберут.
Размер имеет значение
Действующие лица
ФИРС. Забыли. Никто не помнит.
РАНЕВСКАЯ. Где же теперь этот способ?
ФИРС. Способ тогда знали.
Памяти Владимира Высоцкого, который играл Лопахина.
На Таганке в 1975 году.
Посвящается двум гениям русского театра.
Нежная душа
Александр Минкин
Не отчаивайтесь, мои дорогие, выход есть!
Памяти Анатолия Эфроса, который поставил “Вишневый сад”
Раневская Любовь Андреевна, помещица.
Аня, ее дочь, 17 лет.
Варя, ее приемная дочь, 24 лет.
Гаев Леонид Андреевич, брат Раневской.
Лопахин Ермолай Алексеевич, купец.
Трофимов Петр Сергеевич, студент.
Симеонов-Пищик, помещик.
Шарлотта Ивановна, гувернантка.
Епиходов Семен, конторщик.
Дуняша, горничная.
Фирс, лакей, старик 87 лет.
Яша, молодой лакей.
“Вишневый сад” – пьеса старая, ей 102 года. А о чем она – никто не знает.
Некоторые помнят, что поместье дворянки Раневской продается за долги, а купец Лопахин учит, как выкрутиться, – надо нарезать землю на участки и сдать в аренду под дачи.
А велико ли поместье? Спрашиваю знакомых, спрашиваю актеров, играющих “Вишневый сад”, и режиссеров, поставивших пьесу. Ответ один – “не знаю”.
– Понятно, что не знаешь. Но ты прикинь.
Спрошенный кряхтит, мычит, потом неуверенно:
– Гектара два, наверное?
– Нет. Поместье Раневской – больше тысячи ста гектаров.
– Не может быть! Ты откуда это взял?
– Это в пьесе написано.
Это значит – тысяча десятин. А десятина – это 1,1 гектара.
Кроме сада и “земли по реке” у них еще сотни десятин леса.
Казалось бы, что за беда, если режиссеры ошибаются в тысячу раз. Но тут не просто арифметика. Тут переход количества в качество.
Это такой простор, что не видишь края. Точнее: все, что видишь кругом, – твое. Все – до горизонта.
Если у тебя тысяча гектаров – видишь Россию. Если у тебя несколько соток – видишь забор.
Бедняк видит забор в десяти метрах от своего домика. Богач – в ста метрах от своего особняка. Со второго этажа своего особняка он видит много заборов.
Режиссер Р., который не только поставил “Вишневый сад”, но и книгу об этой пьесе написал, – сказал: “Два гектара”. Режиссер П. (замечательный, тонкий) сказал: “Полтора”.
Тысяча гектаров – это иное ощущение жизни. Это твой безграничный простор, беспредельная ширь. С чем сравнить? У бедняка – душевая кабинка, у богача – джакузи. А есть – открытое море, океан. Разве важно, сколько там квадратных километров? Важно – что берегов не видно.
…Почему Раневская и ее брат не действуют по такому простому, такому выгодному плану Лопахина? Почему не соглашаются? Кто играет – что это они из лени, кто – по глупости, по их неспособности (мол, дворяне – отживающий класс) жить в реальном мире, а не в своих фантазиях.
Но для них бескрайний простор – реальность, а заборы – отвратительная фантазия.
Если режиссер не видит огромного поместья, то и актеры не сыграют, и зрители не поймут. Наш привычный пейзаж – стены домов, заборы, рекламные щиты.
Ведь никто не подумал, что будет дальше. Если сдать тысячу участков – возникнет тысяча дач. Дачники – народ семейный. Рядом с вами поселятся четыре-пять тысяч человек. С субботы на воскресенье к ним с ночевкой приедут семьи друзей. Всего, значит, у вас под носом окажется десять-двенадцать тысяч человек – песни, пьяные крики, плач детей, визг купающихся девиц, – ад.