Высокие цены на нефть

Владимир Филин: Природа народной поддержки

Чаша единения

Скульптуру установили в десятых числах июня, а 28 июня памятник торжественно открыли.

Но остался один вопрос: что делать с прежним постаментом на перекрестке дорог? После пикетирования постамент вновь был облицован изображением креста и освящен православными священниками. Неожиданной охраной этому действию стал слет казаков в мае.

«Здесь мы установим чашу единения, дружбы и взаимопонимания, – высказал чаяния Шайдеров. – И ее освятят представители всех религий».

Один из депутатов Феодосийского городского совета предложил на чаше выгравировать и христианский крест, и мусульманский полумесяц. Но и эту идею мусульмане не одобрили. Они требуют, чтобы гравировку (крест) все-таки убрали, а на постаменте установили какую-нибудь нейтральную скульптуру.

 

Уго Чавеса и Владимира Путина одинаковая –

 

Что происходит сейчас в далекой от нас Южной Америке? На этот и другие вопросы в интервью Ирине Шегловой отвечает политолог Владимир Филин.

 

– В Боливии, Аргентине, Венесуэле, Эквадоре, Перу к власти приходят деятели, проводящие социалистическую политику в распределении собственности, финансов и социальных благ. Бразилию, например, сейчас возглавляет президент, названный в СМИ президентом социалистической ориентации – Луиш Лулу. В Венесуэле при Уго Чавесе жизнь людей улучшилась. В то же время Венесуэла и Боливия остаются странами с очень большой долей частной собственности. В Венесуэле уровень жизни богатых граждан выше, чем в Лондоне или Париже. Притом, что Чавес не инициирует никаких преследований людей по признаку наличия у них собственности. Можно ли сделать вывод, что в настоящее время на американском континенте идет процесс формирования государств, где проводится смешанная экономическая политика, политика с элементами социализма по китайскому варианту?

– Занимаясь бизнесом в Южной Америке, я достаточно хорошо знаю ситуация в Бразилии и Колумбии, несколько хуже – в Боливии и Венесуэле. В других странах я тоже иногда бываю. На мой взгляд, страны Южной Америки нуждаются в дифференцированной оценке. Я разделил бы их на две группы. Первая – это Аргентина, Чили, Уругвай, отчасти Бразилия. Вторая группа – Венесуэла, Колумбия, Эквадор, Перу и Боливия и, может быть, Парагвай.

Страны первой группы во многих отношениях напоминают Южную Европу 15-20-летней давности. Не только чисто внешне, но и по действующей экономической и политической динамике. В этих странах левые и левоцентристские силы, находящиеся у власти, весьма мало отличаются от испанских, португальских, французских или греческих социалистов, или, например, от Романо Проди. В том смысле, что с их приходом никаких социальных революций не произошло, резких поворотов во внешней политике тоже не происходит.

Взять Бразилию. С одной стороны, в этой стране, особенно на востоке и северо-востоке, страшная нищета, очень высокий уровень преступности и коррупции. Иллюстрацией этих проблем стал недавний криминальный мятеж в Сан-Паулу, который я мог наблюдать своими собственными глазами.

Но, с другой стороны, Бразилия, в первую очередь ее юг, юго-восток и Амазония, – это очень динамично развивающаяся страна. При этом динамика базируется не на экспорте природных ресурсов, как у нас или в соседних странах, а на инвестициях и внедрении передовых технологий в обрабатывающую промышленность и сельское хозяйство.

Так, буквально за несколько лет южные штаты Бразилии заняли лидирующие позиции в мире по производству и экспорту мяса птицы, свинины и говядины. Или, например, многого стоит решение энергетических проблем за счет производства этанола из сахарного тростника. Более того, в Бразилии успешно развивают ядерную энергетику, биотехнологии, авиационную и космическую отрасли. Причем эта страна охотно импортирует и адаптирует высокие технологии из-за рубежа, включая бывший СССР.

Экономический подъем Бразилии в значительной степени обусловлен политической стабильностью и предсказуемостью. Действительно, президент Лулу считается левым. Однако в октябре предстоят выборы и, возможно, новым главой государство станет нынешний мэр Рио-де-Жанейро – правоцентрист. Однако на деловой климат это вряд ли сколько-нибудь серьезно повлияет. Не повлияет это и на внешнюю политику Бразилии, кстати, вполне самостоятельную, но не конфронтационную в отношении США.

Венесуэла – это совсем другой случай. Высокие мировые цены на нефть позволяют президенту Уго Чавесу финансировать социальные программы, образование, здравоохранение, позволяют вести активную внешнюю политику. Но что станет со страной, когда времена дорогой нефти закончатся? Здесь я, честно говоря, пессимист. Ведь кроме нефтянки в Венесуэле практически ничего больше всерьез не развивается.

– Боливия имеет большие запасы нефти, олова, золота, серебра, т.е. страна очень богатая. До сих пор здесь хозяйничали многонациональные и транснациональные корпорации. При этом 18% доходов шло Боливии, а 82% прибыли уходило этим корпорациям. Сейчас Президент Боливии Эво Моралес подписал декрет о национализации боливийской нефти и газа. Однако известно, что за последние 30-40 лет это уже третья попытка национализации. Все они, в конце концов, сменяются периодом приватизации публичной собственности. Значит ли это, что и в данном случае речь идет об очередном переделе латиноамериканских энергетических ресурсов и иной собственности между отдельными течениями «золотого миллиарда»?

–Видимо, да. Я глубоко уважаю президента Боливии, лично знаю многих в нынешнем руководстве этой страны. Это заслуженные, достойные люди. Но они не могут не считаться с реальностью. А реальность такова, что страна живет за счет экспорта газа в Бразилию и Аргентину, других полезных ископаемых на внешний рынок, а также кокаина. Поэтому смысл происходящего в Боливии следует искать не столько в декларируемых лозунгах, сколько в том, какие элитные группы будут контролировать финансовые потоки от экспорта.

В этой связи не могу не обратить внимание на то, что недавний декрет Эво Моралеса по газодобыче больше всего затронул компании из Бразилии, Аргентины и Западной Европы, а не из США. Нам в Сан-Паулу это обидно, но в то же время это весьма показательно.

– Как Вы объясните сравнительно спокойную реакцию США на то, что происходит у них под боком? Теперь кроме Кубы они получили кольцо стран с недружественными режимами. Складывается впечатление, что США больше интересует контроль над территориями СССР, чем политический и экономический контроль над Латинской Америкой.

– А чем недружественные режимы могут реально угрожать интересам США? По кому больше всего ударили шаги руководства Боливии в газовой сфере, я только что сказал. Венесуэла, несмотря на жесткую критику администрации Буша и угрозы прекратить экспорт нефти, безукоризненно выполняет все свои договорные обязательства в этой области и является одним из крупнейших экспортеров «черного золота» в Соединенные Штаты. Кроме того, Уго Чавес ведь не всегда был врагом США. При демократической администрации Клинтона у него были весьма сносные отношения с Вашингтоном.

Или такой момент. На недавнем референдуме о доверии Чавесу группа международных наблюдателей не обнаружила нарушений. В отличие, кстати, от последних президентских выборов на Украине и Белоруссии. Между тем, возглавлял этих наблюдателей в Венесуэле никто иной, как бывший президент США, видный деятель Демократической партии Джимми Картер. С чего это вдруг такая объективность у американских демократов? И куда она в таком случае девается на просторах бывшего СССР?

Итак, у нас остается социалистическая (в отличие от Венесуэлы и Боливии) Куба, подвергнутая многолетней блокаде. Здесь, как мне кажется, американцы ждут ухода Фиделя Кастро в расчете на то, что его преемники рано или поздно изменят политический курс, наведут мосты с кубинской диаспорой в Майами, начнут своего рода «перестройку» с понятными нам перспективами.

– Реалистичен ли курс усиления общественного сектора в экономике в условиях мощного либерального окружения? Имеют ли латиноамериканские страны реальные механизмы для развития национально ориентированной экономики? К примеру, если речь идет о продаже нефти, необходима развитая инфраструктура, налаженная разведка нефтезапасов, достаточное количество заинтересованных потребителей природных ресурсов? Удастся ли странам, проводящим независимую политику избежать изоляции? Какова здесь может быть роль России, Китая, Индии?

– Из всех стран Южной Америки я вижу наибольшие перспективы у Бразилии – это целый континент. За Бразилией следуют Аргентина (плюс Уругвай) и Чили. Другие южноамериканские страны, на мой взгляд, в долгосрочной перспективе ждет стагнация. В Венесуэле, видимо, все закончится, как только упадут мировые цены на нефть.

Что касается роли Китая (Россия и Индия серьезной роли в регионе не играют), то мне кажется, Пекин, действуя из-за кулис, не прочь разыграть карту латиноамериканских левых в своей все больше набирающей силу конфронтации с Вашингтоном. И, кроме того, Южная Америка, особенно тихоокеанские страны, – это рынок сбыта для китайской промышленной продукции.

– 10-13 мая в Вене проходил саммит «Европа – Латинская Америка». Каков смысл саммита для обеих сторон?

– Я вижу тут два основных момента. Во-первых, такой мощный политический и экономический центр силы, как Евросоюз весьма заинтересован развивать сотрудничество с новым самостоятельным, но все еще формирующимся центром силы в лице стран, расположенных в южном конусе Южной Америки, во главе с Бразилией. А, во-вторых, европейцам хочется лучше понять, какие дальнейшие шаги в сырьевой сфере собираются предпринять Боливия и Венесуэла, что еще можно ожидать от Чавеса и Моралеса.

– Если говорить о радикальном левом курсе и свободе, какова судьба оппозиционных партий, средств массовой информации в странах Латинской Америки, вступивших на путь независимости? Какие слои общества поддерживают новые правительства?

– В тех странах Южной Америки, которые я более или менее знаю, нигде кроме Колумбии, где вот уже более 40 лет идет гражданская война, серьезных проблем со свободой слова и правами оппозиционеров нет. Что же касается поддержки властей населением, то здесь такая ситуация.

Благодаря высоким мировым ценам на сырье, левые правительства Венесуэлы и, видимо, в скором времени и Боливии в состоянии профинансировать широкий перечень социальных программ. Это склоняет на их сторону беднейшие слои населения, обеспечивает народную популярность. С другой стороны, эти правительства, безусловно, находят деятельную поддержку у тех элитных групп, которые благодаря «левому повороту» оседлали финансовые потоки над экспортом и бюджетными программами.

Практически это то же самое, что происходит сейчас у нас в России при Владимире Путине.

– Ситуация в Латинской Америке и в России во многом схожи. И у нас демократизация сопровождается массовым обнищанием, а интегрирование в мировую экономику привело к разрушению экономики национальной. Однако граждане России продолжают поддерживать политику правительства. Чем объяснить инертность российского народа, регулярно голосующего за отдачу публичной собственности в частные руки: отсутствием политической культуры? Низким уровнем интеллекта? Внушаемостью со стороны СМИ? Низким уровнем жизни, (не до политики, выжить бы!)? Природным пофигизмом?

– Я еще раз хочу подчеркнуть, что сейчас, после того, как Владимир Путин национализировал ЮКОС и «Сибнефть», объявил о четырех национальных проектах, стал сравнивать США с «товарищем волком», современные Россия и Венесуэла – это почти что близнецы-братья. Природа народной поддержки Чавеса и Путина практически одинаковая – высокие мировые цены на нефть. Но когда нефтяная халява закончится, и нас, и левых латиноамериканцев ждут очень не простые времена.