Вместо вступления

КНИГА ВТОРАЯ

 

ЧАСТЬ 1 НЕДОЛГИЙ «МИР»

 

 

 

Хасавюртовская капитуляция лишь на время приостановила боевые действия. Фактически ельцинский режим предоставил бандитам возможность распространить войну на значительную часть российской территории. Сразу же после Хасавюртовского соглашения, «и.о.» главы «Ичкерии» 3. Яндарбиев ввел 12 сентября 1996 года в действие на территории республики свой «уголовный кодекс», согласно которому вводились телесные средневековые наказания, пытки, публичные казни, а «неверным» можно было отсекать головы. Занимавшиеся всем этим на протяжении войны бандиты теперь могли делать это «абсолютно законно». О том, что никто из бандитов и их хозяев не собирался останавливаться на достигнутом, свидетельствует опубликованное 4 марта 1997 года интервью в литовской газете «Республика» с бандитскими главарями Радуевым и Басаевым. Салман Радуев заявил следующее:

 

 

«Я не скрываю, что не хочу мира с Россией. Многим удобно, чтобы мы воевали с ней… В ближайшее время я собираюсь вооружить армию из 5 тысяч человек. Не боевиков, а хорошо обученную диверсионную армию, которая сможет уничтожить 5-10 российских дивизий. Оружие мы получаем со всего мира. Афганистан почти даром отдает гранатометы, которые у нас на базаре стоят по 1 тыс. долларов, проблема только в транспортировке. У меня сейчас очень много денег и я покупаю оружие. Меня финансируют исламские партии… ДНО сотрудничает с иностранными спецслужбами, которые нам помогают. Никакая власть в Чечне не может запретить это движение. Германия вроде бы поддерживает позиции России, а меня оперировали в одной из лучших клиник Германии. Неужели официальные власти Германии не знали, что я в стране?.. Когда окрепнет ДНО, мы будем взрывать железнодорожные станции, потому что это стратегически важные военные объекты…»

 

Заявление Радуева дополнил Шамиль Басаев:

 

«С Россией война будет продолжаться. Ведь они так поскотски, бесчеловечно вели себя в Чечне. Российские войска убили 100 тысяч человек, все разорили и ушли. Если нам будет выгодно, мы будем говорить с любым руководителем этой страны. Но только пусть Россия заплатит нам 700 миллиардов долларов США за ущерб, причиненный Чечне, а мы на эти деньги сможем купить пол-России».

 

Согласно оценкам экспертов, после прекращения боевых действий в руках у НВФ осталось около 60 тысяч единиц стрелкового оружия, более 2 миллионов единиц боеприпасов, несколько десятков танков, БМП, БТРов и единиц артиллерии. По данным Совета безопасности, на 1 октября 1996 года группировка Вооруженных сил РФ в Чечне составляла 39 188 человек (12 990 — МО; 24 229 — ВВ МВД; 1699 — милиция и ОМОН). Зато только регулярная армия бандитов состояла из 47 000 боевиков, к которым следует добавить 25 000 боевиков отрядов «местной самообороны».

В то время как бандиты категорически отрицали всякую зависимость «Ичкерии» от России, не собираясь выплачивать никаких налогов в федеральный бюджет, развернув очередной виток террора против населения республики и начав широкомасштабную подготовку к развязыванию гражданской войны уже на территории всего Закавказья, ельцинский режим принял решение о выплате им огромых сумм из бюджета, фактически контрибуции. Попытки выдать события в Чечне за некий «национальный сепаратизм» не имеют под собой абсолютно никакой основы, так как просто не существовало «нации», которая могла бы претендовать на суверенитет. Анализируя чеченский кризис, даже политологи «Федерального института по исследованию стран Восточной Европы и международных проблем» (Германия) считают, что вытекающее из права самоопределения право на отделение не может безоговорочно быть примененным по отношению к Чечне. Ведь, как известно, при рассмотрении вопроса о способности народа к созданию государственности играют роль такие критерии, как численность, степень политического и социального развития, а также создание этнически-культурной идентичности. В отношении первого из критериев — в 1989 году чеченцев было всего 735 тысяч, что составляло немногим более 50 % от всего населения республики, а также третьего критерия (этнической близости чеченцев и ингушей) сразу же возникают отрицательные ответы.

По словам Р. Хасбулатова, особенности чеченского «сепаратизма» следующие. Явление стало формироваться «сверху» самим руководством республики (вначале, со второй половины 1980-х годов до августа 1991 года — самим партийно-советским руководством республики, а позже — генералом Дудаевым и его сподвижниками). Причинами выступали попытки, во-первых, насадить своих приспешников на экономически выгодные должности; во-вторых — стремление освободиться от контроля со стороны Центра. При этом и в первый период, и в последующие мотивы действий были сходными: дескать, «наш народ всегда подвергался дискриминации и угнетению, и мы никогда не были хозяевами в своем доме». Эти аргументы оказывали, разумеется, сильное воздействие на бедствующих людей.

Первоначально чеченские события носили характер простого уголовного мятежа, во главе которого встал не желавший лишиться власти Джохар Дудаев. На его стороне, кроме наемников и уголовников, выступила весьма незначительная часть чеченцев. Она состояла из маленькой группки радикально настроенного духовенства, мечтавшего о привилегиях, которыми, как им казалось, обладали их предшественники при имаме Шамиле, а также романтически настроенная часть молодежи, имевшая представление о войне по американским боевикам и решившая попробовать себя в роли Рэмбо и героев Шварценеггера. События в Чечне переросли непосредственно в гражданскую войну лишь после того, как кровавые события вынудили взяться за оружие тех простых чеченцев, которые шли воевать лишь с целью отомстить за гибель родственников и близких. Но парадокс: воевать они шли не с теми, кто, развязав войну, убив близких им людей и отойдя в сторону, спрятались за спины иногда «засвечиваемых» ими же самими простых исполняющих, таких, как любимый собутыльник Ельцина — Грачев. Наоборот, обычные чеченцы оказались воюющими как раз за бандитов Дудаева, союзниками и покровителями которых и были настоящие убийцы их родных. Вот фрагменты рассказа лидера Ассамблеи национально-демократических и патриотических сил Ш. Дзоблаева, выкраденного бандитами с целью выкупа в середине декабря 1996 года во время подготовки конференции по проблемам Северного Кавказа и проведшего в плену почти восемь месяцев, находившегося на волоске от смерти. И хотя рассказ Дзоблаева прозвучал на нескольких пресс-конференциях, на которых присутствовало телевидение, но опубликован он был лишь в еженедельнике «Век»:

«… Боевики представления не имеют, что такое суверенитет. Они живут в лесу, ничего не делая, и говорят, что они свободны. Я говорю: «Какая же это свобода — вот здесь сидеть, волками жить?» А они: «Мы волки и есть». — «Вот живете в лесу собачьей жизнью, жизнью волка — один хлеб, маргарин и чай, и то не всегда это бывает, и вы свободны? Один только семнадцатилетний боевик сказал: «Какая свобода, если я из своей деревни в другую деревню без пулемета не могу пройти? (…) Патроны там не жалеют. После окончания военных действий вооружения и техники оставили не меньше, чем в первый раз — военные машины, КамАЗы, УАЗы и т. д. (…) Шариатские суды — мракобесие. Коран на арабском языке, перевода они не знают. Один командир открыл Коран: «Статья первая говорит, что он предатель. Приказ Дудаева-расстрел». Такой вот примитив. Религиозное мракобесие именно в том и заключается, что под эгидой религии творят преступные действия. Любые, вплоть до уничтожения людей, издевательства… Все это списывается на Коран, на Аллаха. Один «теоретик» (однофамилец Басаева), которого считают там самым умным, говорил мне: «Мы, как и наши предки, не бандиты. Мы отбираем деньги у того, у кого их много. Захватываем не всякого, а того, за кого заплатят. А это как раз Аллаху угодно, потому что у кого-то много, у кого-то ничего нет». Я говорю ему: «А почему не работаете?» Отвечает: «Вот Аллах скажет, что надо работать — будем работать». Хаттаб, иорданский террорист, который погубил целый российский полк под Рошни-Чу (его заместитель как-то раз ночевал в той комнате, где меня держали), как пересказывали бандиты, говорит: «Чечен-бардак». То есть в Чечне бардак: нет имана, нет ислама. (Иман — это когда человек, перед тем как принять ислам, очищает себя от всех грехов, расстается со своим прошлым.) Действительно нет ни имана, ни ислама, а есть война. Чеченцы просто воевать хотят, никакого ислама нет (…). У нас и не известно, что пленных в Чечне, даже тех, кто сдался добровольно, не только расстреливали. Им отрезали головы. Делали это перед строем, а тех, кто терял сознание, тоже убивали. Не говорили у нас и о том, что очень многих пленных живыми закапывали в землю. Мне показывали дом, где два брата во время войны занимались только этим. Закапывали живыми в землю. Показывали мне одного — такой симпатичный на вид. Говорят, он 70 голов отрезал. Взахлеб рассказывают, как они разрывали пленного снайпера, привязав его за ноги к двум машинам. У них это все заснято на пленку. Причем снимали наши журналисты, а потом отдавали или продавали пленки чеченцам. Я часто спрашивал у чеченцев, читал ли кто-нибудь из них Коран? Никто не читал. Они говорили, что и не надо его читать. Потому что Коран якобы написал Аллах, а Аллаху надо верить. Эти бандиты пять раз в день делают намаз, но в то же время любой из них пойдет и отрежет голову человеку. Даже абсолютно невиновному (…). Боевики — небольшая часть населения Чечни. Я самих боевиков спрашивал, что будет, если сегодня провести референдум, остаться в Росси или нет. Они отвечают: Дудаев нам еще говорил, что двадцать, самое большое тридцать процентов «настоящих» чеченцев, остальные — дерьмо. Большинство проголосует, чтобы остаться в России.

Власти нет в Чечне. Это мифическая власть, никто из отрядов не собирается подчиняться, они действуют самостоятельно, вооружаются и считают, что вот-вот будет война. Может быть, даже внутри Чечни (…). Иногда мне кажется, что от великого стыда и позора, от того, что сейчас происходит, земля стонет. Мы, наверное, к такой грани придем, когда наши внуки и дети будут плевать на наши могилы за то, что мы допустили такое состояние страны. Бандиты сами говорили, что их во время боев уже в горы загнали, где кроме травы ничего нет. И вдруг команда: российские войска уходят, спускайтесь, говорят, с гор. Спускаются, рассыпаются по всем селениям, вплоть до Грозного. Потом снова война. После вывода российских войск обстановка в Чечне сложилась еще хуже, чем была при Дудаеве. Нестабильность распространилась на весь Северный Кавказ.

У Радуева проходят подготовку дагестанцы — молодые люди, которые не хотят служить в российской армии. Они жили в метрах пятидесяти от дома, где меня содержали. Видел я там и двух кабардинцев, а у Радуева из них целый отряд создан. Целая группа осетин полностью прошла подготовку у Радуева. Сейчас в армию Радуева вливаются молодые люди, которые в войне участия не принимали, жили в Москве, в других регионах России. Они убеждены, что война не закончилась. Вся Чечня ходит в американском камуфляже, который закупили в Турции. У них разведка во всех регионах, которые их интересуют. Что в Москве делается, сегодня же вечером Фотография в разъяснении не нуждается известно в Чечне. Что в Осетии, Дагестане делается — также. О всех руководителях, о всех бандитах, кто и как деньги зарабатывал, какие планы — все знают. Я видел карту Владикавказа у этих боевиков, где расчерчено место пребывания правительства, МВД, службы безопасности, штаб войск МДВ, погранвойск, 58-й армии — все у них расписано там. Карту я увидел, когда мне сказали, чтобы я показал, как добраться до моих родственников, чтобы говорить с ними о выкупе (…).

Главная идея, о которой постоянно говорят боевики, состоит в том, что Чечня доказала свое лидерство на Северном Кавказе, что надо объединить весь Северный Кавказ под эгидой Чечни. Метастазы бандитизма распространились по всему Северному Кавказу. В Осетии есть две банды, которые я знаю. Одна банда уже воевала в Чечне против России, а другая готовит такую обстановку в Осетии, какая была в Чечне при Дудаеве. Местные власти уже не справятся с этой ситуацией». Война в Чечне не была «сепаратистской» и «национально-освободительной» по причинам, уже приведенным выше, тем более не была она «религиозной». Большая часть крупных мусульманских священнослужителей не только отрицательно относилась к режиму Дудаева, но и всячески помогала борцам против него. В качестве подтверждения приводим выступление на конференции в Пятигорске 26 марта 1996 года имама Центральной мечети Грозного: «Старики, которые не разбираются в политике, которые испытали на себе депортацию, у которых безвинно расстреляли отцов и дедов, малограмотная молодежь, религиозные фанатики и атеисты всех мастей клюнули на хитрую политику Дудаева и поддержали его. Генерал говорил тогда: если Чечня отделится от России, получит возможность распоряжаться своей нефтью и другими богатствами, то мы можем не работать и жить в полном достатке, как в раю. Значительную помощь в укреплении позиции Дудаева оказали некоторые российские журналисты и так называемая Конфедерация народов Кавказа, которые баламутили народ, заварили эту кашу, а теперь замолчали и растаяли, как снег весной. Но здравомыслящая часть чеченского народа поняла с первых же дней, что это обман и он ни к чему не приведет. И эта часть народа вела против режима Дудаева борьбу всеми доступными средствами.

В сентябре-октябре 1991 года был организован антимитинг по инициативе Арсанова Или-Хаджи (сына известного шейха Дени Арсанова), с лозунгом «За единую Чечено-Ингушетию». Ярлыки «врагов народа» получили и муфтий Чеченской республики Арсанукае Махмуд-Башир Хаджи и многие другие, кто позволил себе сказать слово против политики Дудаева, в том числе и я. Разделить Чечено-Ингушетию на две части, оказывается, было кому-то очень нужно. Дудаеву и Кодзоеву очень хотелось стать царями двух государств, или это нужно было кому-то третьему с далеко идущими планами. «Общенациональный конгресс чеченского народа» во главе с Дудаевым и ингушская партия «Нийхо» во главе с Кодзоевым, не спросив народа, по своей прихоти, разделили республику — как разделили Советский Союз три человека, тоже не спрашивая у народа, хочет он этого или нет. Мы тогда думали, что сможем убрать Дудаева с его поста, но все оказалось совсем по-другому. Москва конкретных мер не принимала против его действий, ограничивалась вынесением каких-то непонятных распоряжений.

Руслан Хасбулатов приехал в то время в Грозный, выступил по местному телевидению, говорил с народом, дал понять, что если будет проливаться кровь, то виновные в этом могут быть очень строго наказаны. Да, действительно, председатель бывшего Верховного Совета Завгаев ушел без кровопролития, проявив при этом мужество и порядочность. Но когда Дудаев начал проливать кровь не каплями, а литрами, Москва его не сажала в клетку и молчала. Нет сомнения в том, что у Дудаева была и есть сильная опора в Москве — одна из влиятельных структур России, а какая — не знаю. Некоторые могут возразить, что это не так. Но я задам им несколько несложных и в то же время сложных вопросов. Первое. Почему так поспешно были выведены войска с территории Чечни, точнее — с части территории России, когда с территории других суверенных государств войска не выводились, хотя от России этого и требовали? Второе. Почему эти войска оставили в Чечне тысячи автоматов, миллионы патронов, много бронетехники и пушек и т. д.? Третье. Почему в самом зародыше не остановили Дудаева и его сподвижников, когда их силы были очень незначительны? Они же и тогда не скрывали свои планы. Четвертое. Почему Дудаев спокойно мог летать самолетом в другие государства и ругать там Россию? Кто давал для полетов воздушные коридоры? Пятое. Почему Дудаев имел возможность перевозить через территорию России нефтепродукты, держать деньги в зарубежных банках? Шестое. Почему, когда в течение трех-четырех лет в Чечне нарушались права человека — на жизнь, на образование, на труд, на охрану здоровья, на обеспечение старости, на жилище, когда население было полностью лишено этих прав, когда в Чечне творилось беззаконие, руководство России это терпело? Неужели Президент и Правительство этого не знали? Почему тогда молчали демократ Егор Гайдар и защитник прав человека Сергей Ковалев? Когда старых русских людей обижали, насильно забирали у них дома и квартиры, убивали и грабили их (не только русских, но и других, в том числе и чеченцев), ни один из руководителей России не сказал в их защиту ни одного слова. Почему? Да потому, что нефтедоллары, деньги, вырученные от продажи оружия и наркотиков, и далеко идущие политические планы им были дороже, чем свой народ. Я помогал людям, чем мог. Ко мне в мечеть много русских приходило с жалобами, что обижают чеченцы. Каждую пятницу я читал проповедь на эту тему, за что Яндарбиев назвал нашу мечеть «генеральным штабом оппозиции».

Всевышний в Коране и пророк наш в своих хаджах запрещает мусульманам плохо обращаться с окружающими, обижать соседа, какой бы национальности и вероисповедания он ни был. Пророк наш говорит, что если ты обидишь иноверца, я буду твоим судьей на том свете и сам буду тебя судить. Но некоторые наши религиозные деятели толковали суры Корана по-своему, в угоду политикам Дудаева, призывали молодежь к газавату, и в результате этой пропаганды до сих пор люди сопротивляются властям, погибают люди, продолжается война. Эти люди обмануты сатанинской идеологией режима Дудаева. Некоторые наши имамы, хаджи — это хамелеоны в чалмах, которые по несколько раз в день могут изменять свой облик, эти летучие мыши, которые, когда возникает эпидемия, от которой умирают мыши, говорят, что они — мыши, и спускаются на землю, они — именно эти летучие мыши — враги всевышнего, до того вознесли Дудаева, объявив, что он чуть ли не пророк, что Дудаев подумал, что действительно имам Чечни. Да не то что Чечни, но и всего Кавказа — всего мусульманского мира! Эти имамы-хамелеоны виноваты в трагедии нашего народа. Но пока мы тут разбираемся, ищем виновных, война продолжается. Гибнут ни в чем не виновные дети, женщины, старики, разрушаются города и села. Нам нужно подумать, как остановить эту бойню, чтобы в Чечне установился мир и порядок. Как хочется видеть идущих в школу детей, спешащих утром на работу рабочих, услышать гудки поездов. А мы за эти годы слышали только стрельбу из автоматов, речи на митингах, видели смерть и разрушения. Так хочется мира и спокойствия. Я хочу, чтобы я мог приехать в Пятигорск, в Москву, в Саратов и чтобы на меня не смотрели криво, как на бандита. Потому что не все чеченцы бандиты. Это — очень несправедливо.

Я хочу, чтобы любой русский человек мог приехать в чеченское село, зайти в любой чеченский дом, как в свой, и найти там приют. Я хочу, чтобы все люди жили дружно, как братья и сестры, несмотря на национальность и вероисповедание, потому что наш создатель един, и он тоже этого хочет. Я хочу, чтобы Россия была сильной и процветающей страной. Я очень не хочу, чтобы она распалась, потому что если Россия распадется — нам всем будет очень и очень плохо. Давайте же вместе трудиться на благо России, на благо укрепления дружбы между народами. Но, в первую очередь, давайте остановим войну в Чечне, прекратим страдания и слезы. Народы всегда находили и найдут общий язык, но всегда им в этом мешали и мешают политики. Именно они вбивают клин между народами, сеют между ними вражду ради своих корыстных целей. Мы будем надеяться на милость Всевышнего, благоразумие политиков и должностных лиц и всех простых людей и справедливость восторжествует». Еще раз повторим, что эти слова имам Центральной мечети Грозного сказал в самый разгар первой войны в Чечне! Поэтому, как бы ни старались некие заинтересованные в этом силы, преподнести чеченскую войну как религиозную схватку, все же остается очевидной беспочвенность подобных притязаний.

 

 

«Турки» против «саудовцев»

 

 

С окончанием в 1996 г. активных боевых действий против федеральных войск, новое «правительство» Аслана Масхадова предприняло попытку создания регулярных вооруженных сил, силовых структур и иных институтов государственной власти. Однако непризнание на мировой арене Чеченской республики Ичкерия как суверенного государства, крайне сложная экономическая ситуация, амбиции бывших соратников, а также рост ваххабизма постепенно свели все эти усилия на нет.

 

СПРАВКА: Ваххабизм как религиозно-политическое течение в исламе появился в конце XVIII века в Центральной Аравии. Его основателем считается имам Мухаммед ибн Абд аль-Ваххаб, который выступил с проповедью возрождения «чистого» ислама, «очищенного» от последующих наслоений. «Ваххабизм» в переводе означает «дарующий свою милость». Центральное положение ваххабизма — строгое единобожие, то есть единственность бога (Аллаха). Последователи называют себя единобожниками и выступают против «посредничества». Авторитет пророка Муххамеда при этом в счет не берется.

 

— Нам нужно подлинное единобожие, исключающее всяких посредников между человеком и Аллахом, — убеждал «правоверных» новый учитель. Последователи аль-Ваххаба стали отвергать культ святых, празднование памятных событий и дат из жизни Пророка, чтение Корана над усопшим, паломничество к мазарам, считая все это проявлением многобожия. Кроме того, они осудили роскошь, курение, пение и даже пользование четками. Изначально ваххабитское движение носило особый этнический характер. По мнению ваххабитов, носителями «истинного единобожия» являются только арабы. Правители Саудовской Аравии, Иордании и Кувейта сделали ваххабизм официальной идеологией, приспособив к новым условиям. В большинстве же государств мусульманского мира это «возвращение к букве Корана» преследуется по закону.

Позиция ваххабитов является резко антизападной и антисемитской, они рассматривают проникновение Запада (особенно США) на Кавказ как действие, направленное против ислама и непосредственно связанное с возросшим присутствием в регионе израильских компаний. Ваххабиты приписывают своему движению абсолютную непогрешимость в вопросах единобожия и узурпируют право суда и санкций в отношении «неверных», «многобожников», «лицемеров». Мусульманин, принявший ваххабизм, должен подтверждать свое единобожие «ненавистью и враждой». Истинный единобожник, как его представляют ваххабиты, должен ненавидеть всех тех, кого ваххабиты считают «неверными», «многобожниками», «лицемерами». По мнению ваххабитов, условием распространения их учения является джихад.

Джихад бывает разным: против шайтана, против души, против неверных. Вооруженная борьба должна вестись против всех, кто препятствует распространению ваххабитского учения и его монопольному господству, а также для защиты мусульман и их земли. Ваххабизм оспаривает основные принципы суфизма, корни которого на Кавказе уходят в XV век. Суфизм является мистическим течением ислама, для которого характерен акцент, в частности, на понятии учителя (шейха), передающего знания ученикам (мюридам), и на поклонении святым, чьи могилы являются центрами паломничества. В противоположность формам суфизма ваххабиты вступают в противоречие с течением ислама, который доминировал на Северном Кавказе в течение многих веков, а их учение противоречит традициям данного региона. До недавнего времени эти социальные и культурные различия были достаточны для того, чтобы отодвинуть на второй план редких представителей ваххабизма в этом регионе, которые часто имели весьма смутные представления о ваххабизме и даже исламе. Все изменилось в короткое время под влиянием двух факторов: экономического упадка и появления иностранных миссионеров, привлеченных войной в Чечне. Маргинализация целых слоев населения, в частности молодежи, растущая безработица, нищета, бремя, которым на местные бюджеты легли потоки многочисленных беженцев, стали благоприятной почвой для религиозного экстремизма, особенно если они говорят о справедливости и общности интересов. Чеченский конфликт также привлек в этот район фанатиков и миссионеров из Саудовской Аравии. Помимо религиозного аспекта, их целью является обретение для Саудовской Аравии нового места в «игре наций» в этом регионе, чьи соперники, с одной стороны, мусульманские страны, такие, как Пакистан и Турция, а с другой — Запад, который после объявления Закавказья зоной своих стратегических интересов строит планы в отношении Северного Кавказа. В Чечне ваххабитами именуют тех, кто призывает отказаться от национальной специфики местного ислама (которая, кстати, есть в каждой религии), отбросить в сторону обычаи вроде зикра — ритуального танца, исполняемого в кругу. Следуя традиции, ваххабиты считают грехом поклонение ваинахов святым, священным местам, а также обычай кровной мести. Ваххабитами себя считают бывший «президент Ичкерии» Зелимхан Яндарбиев, вице-президент Ваха Арсанов и главный пропагандист режима и дезинформатор Мовлади Удугов.

По словам заведующего отделом науки и связей с госслужбами РФ Духовного управления мусульман европейской части России Фарида Асадуллина: «Ваххабизм — синоним максимализма. Официальный ислам осуждает это течение. Мусульмане внутренней России отвергают такой способ ведения религиозной пропаганды, поскольку ислам, как религия всемирного масштаба, не агрессивен. Хаттаб — воинствующий ваххабит. Он навязывает свое понимание окружающего мира через призму исламского вероучения. Но мы живем во взаимозависимом мире. Если не учитывать мировоззрения других конфессий, конфликты будут неизбежны». Как правило, прибывающие в Чечню из стран Востока наемники фанатично преданы идеям ваххабизма. Они искренне считают, что смерть в бою против «неверных» обеспечит им — без проволочек — продолжение жизни в раю и особую благодать Аллаха. В «свободной Ичкерии» к моменту завершения боевых действий летом 1996 года фанатиков подобного рода хватало. С федеральными войсками сражались бойцы исламского батальона «Фатх» под командованием афганского моджахеда Абубакара (состав формирования был достаточно разношерстным — турки, иорданцы, ливанцы). Кроме того, были замечены алжирцы из экстремистской организации «Эмир Абдель Кадар», сторонники «Исламского освобождения Сирии», саудовцы из «Организации исламской революции» и даже йеменцы из террористической группы «Солдаты Халифа Рашида».

По словам высокопоставленного офицера отдела Управления ФСБ России по Дагестану, «всю эту публику финансировала из Саудовской Аравии международная благотворительная организация «Спасение», через которую шла перекачка финансовых средств в Чечню». Разумеется, после вывода российских войск из Чечни осенью 1996 года незаконных вооруженных формирований (НВФ) меньше не стало. Более того, их количество постоянно увеличивалось. Причин тому множество. Чтобы добиться высокого положения в обществе, нужно было иметь в подчинении отряд боевиков. Заниматься любым видом «чеченского бизнеса», например кустарным производством бензина, транзитом наркотиков или работорговлей, также было возможно только при наличии собственной банды. Кроме того, это считалось вопросом престижа, который играет чрезвычайно важную роль в жизни кавказцев. Человеческие ресурсы для пополнения НВФ были практически неограниченные. Люди шли в боевики, чтобы заработать на жизнь и обеспечить личную безопасность. Заинтересованность в наличии «своих» НВФ неоднократно демонстрировали и зарубежные государства, стремившиеся реализовать свои экономические и политические интересы на Кавказе. Денежные поступления из-за рубежа и обеспечивали, главным образом, существование многих бандформирований. В итоге полевые командиры «набирали вес», стремясь выйти из подчинения центральному руководству.

Столкнувшись с такой ситуацией, Масхадов не смог ей ничего противопоставить. В результате территория Чечни превратилась в своего рода «лоскутное одеяло», где каждая боевая группа, каждый независимый отряд контролировали свою территорию, лишь в той или иной степени контактируя с правительством в Грозном. Борьба за сферы влияния, контроль над «отраслями национального бизнеса» и посты в «правительстве» Ичкерии приводила даже к вооруженным столкновениям между бандами. Большинство бандформирований создавалось на тейповой (реже территориальной) основе. Исключение составляют отряды «ваххабитов», при формировании которых не учитывался не только общинный, но и национальный принцип. Их костяк составляли иностранные наемники, в основном арабы. Наиболее известным во время первой кампании был уже упоминавшийся батальон «Фахт», укомплектованный уроженцами Иордании, Ливана и Турции. (Его командир Абубакар впоследствии стал заместителем Хаттаба, подчинившего себе в итоге большинство формирований наемников.) После завершения боевых действий наемники и не думали покидать Чечню. Они активно включились в криминальную жизнь мятежной республики. Их лидер Хаттаб, а также братья Басаевы добились наибольшего влияния. Другие главари крупных НВФ, такие, как Гелаев и Бараев, вынуждены были считаться с ними.

В развернутых Хаттабом лагерях проходили подготовку не только чеченцы, но и жители Средней Азии, уйгуры из Синь-цзяньского округа КНР, крымские татары, албанцы, жители мусульманских регионов России и даже этнические славяне. Большая часть «выпускников» вливалась в отряды Хаттаба-Басаева, другие возвращались на постоянное место жительства с заданием создавать террористические группы и ждать сигнала. Отряды боевиков по уровню подготовки и оснащению были вполне сопоставимы с армейскими подразделениями. Они могли не только осуществлять террористические акты и вести партизанскую войну, но также были готовы к наступательным действиям с целью захвата и удержания территории. Эти «интернациональные бригады» чувствовали себя в Чечне полновластными хозяевами, что не могло не раздражать местное население, с недоверием относящееся ко всем чужеземцам.

К началу 1999 года в Чечне сложились две крупные группировки, претендовавшие на реальную власть. 1-я группировка «традиционалистов» (финансировавшаяся в основном Турцией) сложилась вокруг Масхадова и жила на проценты с российско-азербайджанского нефтепровода. Время от времени «промосковский» Масхадов слегка шантажировал Кремль, чтобы увеличить свою долю. 2-ю группировку «ваххабитов» (финансирующуюся Саудовской Аравией и другими арабскими странами) возглавили Басаев и Хаттаб. Их люди специализировались в основном на наркотиках, торговле оружием, похищении людей и т. п. Необходимо отметить, что внутренний раздел бандитов прошел не только по линии «турки» — «саудовцы». Дело в том, что одним из важнейших, но практически никем незамеченным, результатом гражданской войны в Чечне 1994-96 гг. стала трещина, появившаяся в кланово-тейпо-вой системе чеченцев, складывавшейся на протяжении столетий. Вперед выдвинулись молодые главари, главари по воле случая и удачи, зачастую происходившие из весьма незнатных родов. В то же время чеченские старейшины определенным образом, не без помощи Кремля, скомпрометировали себя. Например, они ратовали за мирное решение и подписывали соглашения об отказе в помощи бандитам взамен за признание их селений лояльными. Потом федеральные силы «вдруг» наносили удар по этим селениям. Исполнители выполняли приказ — им сказали, что в селении бандиты и их необходимо уничтожить, а вот отдавшие такие приказы (в основном напрямую из Москвы) убивали одновременно двух зайцев: превращали лояльных чеченцев во врагов и подрывали авторитет старейшин, играя на руку «молодым командирам» типа братьев Басаевых.

Масхадов принадлежит к одному из самых знатных тейпов Чечни. Бывший председатель КГБ Владимир Крючков называл Аллерой «оплотом сепаратизма». Свою историю Аллерой ведет от мифических ичкерийских тейпов племени нохчмакхой. По преданию, в незапамятные времена они спустились с гор и основали Чечню. Несмотря на такую родословную, Масхадов при власти чужака Хаттаба и «русского» Басаева не мог реально руководить делами своего дворца и при надобности сходить на рынок, не опасаясь быть похищенным с целью получения выкупа. Реально Масхадов мог рассчитывать лишь на Национальную гвардию, которая насчитывала тысячу человек, а также созданную вместо печально известного ДГБ («чеченского Гестапо») Национальную службу безопасности. Иное дело — Хаттаб, Басаев и другие влиятельные полевые командиры. Они обладали реальной властью, ибо располагали военной силой и деньгами, получая крупные финансовые средства из-за рубежа и контролируя значительную часть нефтяных промыслов Чечни. В частности, Хаттаб доказал, что человек пришлый, без роду и племени, но обладающий деньгами и реальной военной силой способен диктовать свои условия. Дошло до того, что человек, организовавший на «президента Ичкерии» покушение, — Арби Бараев, пользовавшийся покровительством Хаттаба, избежал наказания и спокойно продолжал обделывать свои дела на территории бандитской республики. Чашу терпения ваххабитов переполнило выступление Масхадова по местному телевидению, в котором тот объявил войну адептам «чистого» ислама и пообещал «выбросить за пределы республики» тех, «кто приехал сюда насаждать чуждую чеченскому народу идеологию». 23 июля 1998 года Масхадов в своем бронированном «Мерседесе» отправился на работу. Около 11 часов на Старопромысловском шоссе на пути колонны произошел взрыв. Масхадову удалось выскочить из загоревшейся машины. Он отделался лишь ушибом колена. Из кортежа больше всего пострадал следовавший сзади автомобиль сопровождения. Трое охранников получили тяжелые осколочные ранения. На месте скончался личный телохранитель Масхадова. Конфликт между «старшими» и «младшими» командирами вырастал с 1996 по 1999 год и в итоге персонифицировался в противостояние Масхадова и Басаева. Когда сторону героя буденновского родильного дома, в конце концов, приняли «вице-президент» Ваха Арсанов и бывший «президент» Зелимхан Яндарбиев, стало очевидным, что «командиры» победят. Упования на Запад в «ичкерийском» руководстве сменяются резко, подчеркнуто выраженной антизападной ориентацией. Публичные заявления по этому поводу делают и Яндарбиев, и главный идеолог Удугов, срочно создавший движение «Исламская нация» и прямо заявивший о возможности объединения Дагестана и Чечни в единое государство. К июлю-августу 1999 года, перед самым началом новой гражданской войны на Северном Кавказе, Масхадов контролировал реально только Грозный, да и то не весь.