Аспект отношений. 1.1. Возникновение музеев: от индивидуальной мотивации к общественным интересам.

Глава 1. Общество сквозь призмумузея: исторический

I

І

8 771 296 20 61.

С Уважением,

Музичні особливості русальних та царинних пісень

Русальні (гряні) пісні, які ще називаються троїцькими виконуються на русальний тиждень (після свята Святої трійці) і мають обрядовий та ігровий характер. Основний їх зміст – проводи русалок і проводи весни. Тому виконання русальних пісень супроводжується також виконанням ігрових веснянок. Русальні пісні поширені в окремих районах Полісся (особливо в селах Чорнобильського району на Київщині). Вони, як і веснянки, мають невеликий за обсягом наспів у межах терції – квінти із субквартою (затактовим тоном). Наспів кожної строфи цих пісень завершується гуканками різної словесної форми („гу”, „гі”, „уй” тощо). За характером виконання „гуканки” бувають з різним ступенем глісандування (в межах квінти, октави), довгі та короткі і завершуються традиційно дуже довгою ферматою на зичному унісоні.

Іваницький А. Українська народна музична творчість, С.91

За структурною побудовою русальні пісні поділяються на однорядкові, дворядкові; рядки, в свою чергу, структуруються на двосегментні і трисегментні з різною складочисловою будовою.

Проведу, проведу свою русалочку

Через двор, через двор. Гууу!

(3+3+6) - (3+3).

Окремим русальним пісням властива речитативно-декламаційна мелодика, що свідчить про їх архаїчність. Як і веснянкам, для виконання русалій характерна імпровізаційність у манері співу (використання прийомів форшлагування, глісандо, „з’їздів”, тощо), які занотувати можна тільки приблизно.

Окремі русальні пісні виконуються в хороводах. У наш час русальні хороводи побутують епізодично у північних районах Чернігівщини та Київщини. Значний інтерес до русальних пісень виявляють професійні і напівпрофесійні аматорські гурти, які роблять спроби зберегти естетику пісенних реліктів нашої минувшини.

Царинні пісні походять з часів язичництва, коли побутував обряд обходу господарських угідь (за цариною) з піснями, основним змістом яких було задобрити природу для отримання хорошого врожаю, спасіння скотини, возвеличення землі і праці. Вони виконувалися в кінці русального тижня і мали роль оберега від підступних русалок і нечистої сили. Такі дійства супроводжувалися плетінням вінків, виконанням пісень в яких присутні мотиви кохання і весіллля. Отже, в обрядах на русальний тиждень простежується паралелізм, в якому поєднуються кохання, бажання продовження роду та любов до природи і землі, що є основою життя. Наспіви царинних пісень за своєю будовою близькі до колядок.

 

Вийди, вийди сонечко, на дідове полечко

На бабине зіллячко, на наше подвір’ячко (2).

//

Збором ідемо, полон несемо

Виходжай, соборе, з села на поле

А з поляночки на царинойки,

А ви, дівойки, вийте вінойки!

Обов’язкова література:

1. Дей О. Звичаєво-обрядова поезія трудового року // Ігри та пісні.

2. Іваницький А.І. українська народна музична творчість, К. 1990. С. 85-92.

Додаткова література:

3. Земцовский Н. Мелодика календарных песен. С.26-118.

 

Черкас Дмитрий – администратор проекта.

Контакты:

E-mail: mc_slab@mail.ru


уделяется серьезное внимание проблемам художественного музея и его публики, эстетической роли музея в образовании общества (П. Бурдье и П.С. Эбби (413), Д. Камерон (125, 126), Дункан Кэрол (434, 435), Дж. Кулидж (423), П. ди Маджио (513), А. Парбел, С. Уейл (544) и др.).

Одним из оформившихся интернациональных направлений в изучении контактов музея, его влияния на аудитории, является теория музейной коммуникации, видными представителями которой стали В. Данилов (428), Д. Камерон (125, 126), М. Ковач (468), И. Мароевич (480-481), Э.Орна (510), Д. Портер (286, 519), Ю. Ромедер, 3. Странский (345, 346, 531), Дж. Томпсон (478), М. Ульдалл (66) и др (299, 347, 348, 541). Применение теории коммуникации к изучению музейных проблем во многом пересекается с семиотическим подходом в исследовании некоторых сторон деятельности музея: знаковой природы музейной коммуникации, исходящей из знаковой природы предмета; экспозиции как текста; проблем восприятия и понимания (В. Глудзиньский (442), П. Мак-Манус (485), С. Пирс (507, 515, 516), 3. Странский (345, 346, 531), Э. Таборски (532), Э. Хупер-Гринхилл (449-453)).

Существуют специфические исследования, посвященные проблемам эффективности деятельности музеев, сочетающие методы социологии и маркетинга при изучении общественного мнения и выработке стратегий работы с различными категориями публики ( Д. Кэрол (434), Р. Лумис (474), Ф. Маклин (484), С. Раньярд (524) и др.).

В последние годы вышли из печати интересные монографии, сборники, представляющие музей в русле широкого культурологического подхода, рассматривающие его в ряду других общественных институтов (право, искусство, рынок) в определенном социально-экономическом контексте (например, Ч. Банн (407), С. Уейл (543-544), М. Саггит (236), Д. Хорн (455-457)), как средство обеспечения понимания, диалога народов и культур (И. Карп и С.Д Лавин (465, 466, 470, 471; см. также 439, 500), и даже как необходимое условие реализации гражданина современного общества (Т.


Беннетт (412, 499; Музейная ассоциация Канады (422, 491, 537, 548) и др.). Существуют попытки и критического рассмотрения музейного феномена и культурного наследия в целом в контексте постиндустриальной цивилизации. Такая тенденция прослеживается в Великобритании и достаточно ярко выражена в работе Р. Хьюиссона (448) (См. также: 464, 472, 477, 488, 529). Немало исследований посвящено государственной и частной поддержке музеев, вопросам финансирования и музейного маркетинга (С. Уейл (544), Хиггинс Бафл (514), Даг Бьёркен (426), С. Раньярд (236, 544) и др.). Достаточно важным для нашей темы является выделение в зарубежном музееведении таких направлений, как музейный профессионализм, музейная профессия как род общественного служения, профессиональная этика по отношению к музейным коллекциям и к публике, которым в отечественных исследованиях уделяется недостаточно внимания ( Р. Амбьйорнссон (405), Дж. Буркоу (416), Н. Коссонс (424), Т. Сола (528), С. Тивер (534), С. Хорие (452)).

Комплексный характер проблемы взаимоотношений и взаимовлияний музея и общества требует разработки и использования особых методов, которые позволяли бы исследовать проблему во всей ее полноте. В основу методических приемов, применяемых в диссертации, положены методологические принципысистемного подхода, разработанные М.Г. и П. К. Анохиными (15, 16), В.Г. Афанасьевым (20, 21), И.В. Иксановой (106-108), М.С. Каганом (116-120), А.С. Кузьминым (151), Э.С. Маркаряном (182-186), А.И. Пелипенко и И.Г. Яковенко (265), О.В. Поскониной (289-290), В.И. Свидерским (331), А.И. Уемовым (356, 357); Н. Луманом (476), Т. Парсонсом (11), И.Р. Пригожиным и Г. Николисом (243, 294) и др.. Цели и предмет диссертационной работы предопределили необходимость сделать акцент на функциональном направлении, нацеливающем на изучение системы музея во взаимодействиях со средой и другими системами. При разработке данного аспекта принципиальное значение имели исследования философов и культурологов Б.Г. Ананьева (12), А.И. Арнольдова (17), Э.Л. Баллера (26)


ММ. Бахтина (27), И.В Бестужева-Лады (29), B.C. Библера (30-31), А.С. Ворончихина (52), И.С. Гуревича (76-78), С.Н. Иконниковой (195-197), М.С. Кагана (116-120), Г.С. Кнабе (132), Д.С. Лихачева (159), Ю.М. Лотмана (163-168),СТ. Махлиной (189-190), М.К. Петрова (216), Э.В. Соколова (340), А. Тоффлера (535), А.И. Флиера (368), в которых культура рассматривается как диалогическое явление, как система взаимодействий.

Существенную роль при изучении музея как важнейшего явления культуры играло обращение к теории информации и концепции культурной коммуникации, включая положения о специфической музейной коммуникации (З.А. Бонами (33-36), М.Б. Гнедовский (62-69), Д.Б. Дондурей (84, 85), В.Ю. Дукельский (87-89), И.В. Иксанова (106-108), Т.П. Калугина (122-124), Н.А. Никишин (239-242), И.Л. Савранский (327), А.В. Соколов (339), Л.М. Шляхтина (389-390); Р. Агарвала-Роджерс и Э. Рождерс (3), Д. Камерон (125-126), А. Моль (205-206), С. Пирс (507, 515, 516), 3. Странский (345, 346, 531), Д. Хорн (455-457), Э. Хупер-Гринхилл (449-453) и др.). Осмысляя особенности музейного освоения действительности, автор обращался к результатам исследований Е.В. Волковой (45-47), А.А. Воронина (51), В.Ю. Дукельского (89), Л.Я. Петруниной (268-270); А. Грегоровой (72-73, 446), В. Глудзиньского (442), 3. Странского (345, 346, 531), Э. Таборски (532), К.Хадсона (458-462), К.Шрайнера (394-395) и других видных культурологов и музеологов. Методология исследования базировалась на использовании общенаучных принципов (идея преемственности в развитии, принцип восхождения от абстрактного к конкретному, принцип единства исторического и логического). При этом особое внимание уделялось специфическим подходам общенаучного и культурологического характера.

Сложность объекта и предмета исследования предопределила необхо­димость применения как общих, так и специальных методовисследования. На первом этапе методика исследования включала в себя разностороннее изуче-


16ниє истории и теории вопроса, анализ документов, научных публикаций, пе­риодической литературы, методических материалов.

При изучении всего многообразия контактов музея и общества в музеях, составляющих базу исследования, были использованы методы наблюдения и сравнения, ознакомления с практикой работы музеев и музейной документа­цией. Определение основных функциональных зависимостей и сфер взаимо­действия музея и общества потребовало обращения к методам системного анализа и системного моделирования. С целью подтверждения достоверности некоторых положений применялись социологические методы (включенное на­блюдение, анкетирование, интервьюирование экспертов, беседы с руководи­телями, сотрудниками музеев, посетителями). На базе Музея ИРДД 1880-1890-х гг. с 1998 г. осуществляется опытно-экспериментальная работа по реа­лизации некоторых рекомендаций исследования.

Научная новизнаработы состоит в последовательном применении сис­темного подхода в исследовании, что позволяет развить мало разработанные аспекты теории в отечественном музееведении. Исходные положения, на ко­торые ориентировалось исследование, позволили отойти от формализован­ных управленческих представлений о музее-учреждении и по-новому предста­вить музей как открытую систему социума. Представлена попытка осущест­вить перевод данных музееведения на уровень общенаучной теории - систем­ного подхода; таким образом, для музееведения данная работа представляет собой выход в новую область знания. Общетеоретические музейные концеп­ции в последнее время разрабатывались в основном через эстетическую, ин­ституциональную проблематику, теорию информации и коммуникации. Дан­ная работа добавляет к ним системное рассмотрение объекта.

В ходе исследования на нескольких уровнях рассматриваются функции музея, поскольку именно они определяются в качестве основы взаимодействия музея и общества. В результате обосновывается отличная от ранее предаю-



женных система функций музея, позволяющая более точно отразить связи и отношения музея и социума.

При изучении взаимодействия музея с его средой конкретизируется си­туация формирования отношений вокруг особого феномена культуры, в каче­стве которого выступает музей как специфический транслятор и генератор со­циокультурного опыта. На базе этих отношений выстраивается типологиче­ская характеристика основных уровней взаимодействия и основных групп общества, попадающих в ту или иную сферу взаимодействия с музеем.

В работе уделяется внимание характеристике музейного коллектива как специфической общности, представляющей музей в рамках более широкого социального контекста.

Практическая значимость исследованиясостоит в том, что на основе анализа функционирования музеев демонстрируются основные тенденции развития путей и форм взаимодействия музея и общества, определяются наи­более эффективные формы и методы деятельности музеев, оптимальные пути коммуникации. Положения исследования могут быть использованы при чте­нии курса музееведения и теоретических курсов для музейных специалистов. Возможно также применение работы в качестве опоры в духовно-практической деятельности музейного коллектива с целью развития профес­сионального самосознания, а также для аргументации концепций музеев, пла­нов развития и подготовки музейных программ по организации отношений с обществом.

Отдельные положения и выводы диссертационного исследования были изложены в докладах на Всероссийских аспирантских конференциях (апрель, 1995-1997, СПбГАК), на научном семинаре кафедры музееведения (май, 1998, СПбГАК), при подготовке практических занятий по курсу «Основы музейного дела» для студентов Ленинградского областного колледжа культуры (март-июнь 1999 г.) а также в опубликованных работах, и


практической деятельности на базе Музея истории революционно-демократического движения 1880-1890-х гг. г. Санкт-Петербурга.

Структура диссертацииобусловлена целями и логикой исследования и состоит из введения, трех глав, заключения, списка использованной литерату­ры и приложений.

Проблема исследования потребовала уделить особое внимание вопросам методологии.

Музей - специфическая организация, существующая для сохранения, интерпретации предметов прошлого и представления их каждому последующему поколению общества. Это кажущееся очевидным определение нуждается, однако, в пояснении. Рассматриваемое в ракурсе постмодернистской парадигмы явление в каждом конкретном случае обладает относительностью, что еще раз говорит о происходящей сегодня в мире интеграции естественнонаучного и гуманитарного знания, привносящей положения эйнштейновской теории в изучение вопросов социокультурной сферы (См. 135, 399). В данной парадигме не существует ни одного критерия правильности высказывания, не может существовать единый способ постижения мира и его явлений, общая для всех "правильная" установка относительно мира и общества: постмодернистское сознание, по замечанию Л.Я. Гуревича, не поддается объяснению только с позиций рациональности (75). Этим объясняется существование множества подходов к описанию бытия, методологических предпочтений в различных комбинациях. Каждое явление может интерпретироваться различно не только представителями различных времен, этносов и культур, но и отдельно взятым индивидом на протяжении неоднозначных этапов его развития.

На сегодняшний день существует несколько основных направлений, реализующих различные подходы к постижению действительности: аксиологический, антропоцентрический, деятельностный, дискурсивный,


институциональный, информационно-кибернетический, семиотический, системный, структурный, функциональный, эвристический, а также их сочетания.

Существуя в русле общей, единой постмодернистской эпистемы, -общего, синхронного пространства знания (термин Мишеля Фуко) (373), они, тем не менее, находят общие точки соприкосновения и могут быть интегрированы при рассмотрении того или иного явления, создавая некоторую модель действительности, - модель справедливую, но не равнозначную явлению, и предполагающую наличие других одновременных моделей. Критерий научности в современных общественных науках, согласно известному ученому Н. Луману - это принцип открытости, "признание бесконечности интерпретаций, когда ни один вывод не конечен и не может быть истиной в последней инстанции" (290, с. 8).

Интегративность и комплексность являются важными свойствами музея, поскольку ему приходится сочетать в себе разнонаправленные характеристики: прежде всего хранение, и в то же время использование своих ресурсов, которые не относятся к возобновляемым. Методология музееведения в этом отошении еще недостаточно разработана. Являясь одной из дисциплин культурологического профиля, музееведение вправе применять к объекту своего исследования более общие научные подходы культурологии и философии культуры, обладающих широким теоретико-методологическим потенциалом. Так как музей являются одним из феноменов культуры, представляется, что теоретические исследования в области музееведения должны опираться прежде всего на культурологический подход, то есть -рассматриваться в контексте культуры. Лишь затем к объекту исследования могут быть применены те или иные специфические орудия иных систем познания, сложившихся в рамках культурологии, либо собственные концепции, обладающие заведомым эвристический потенциалом. Выбор методологии обычно зависит от мировоззренческих установок и


познавательных устремлений ученого: пропуская в процессе познания свои мировоззренческие принципы через фокус определенной методологии, исследователь получает в результате своеобразный подход, то есть тот угол зрения, под которым рассматриваются проблемы.

Полтора десятилетия назад господствующие позиции занимало учение марксизма-ленинизма с единой общефилософской диалектико-материалистической методологией, преломляющейся в отношении к общественным наукам в виде исторического материализма и марксистско-ленинской теории культуры, теории общественного производства и воспроизводства человека в процессе его деятельности, а также теории отражения. Подобное положение породило относительную общность конкретно-научного уровня методологии, единый категориальный аппарат для общественных наук, что, с одной стороны, взаимно обогатило их и привело к появлению новых объектов и областей исследования (например, развитию музейной социологии, изучению связей педагогики и с музейным делом и др.), облегчило междисциплинарные контакты и поиски, а с другой стороны, - ограничило поиски иных направлений в развитии науки.

Традиционным в отечественном музееведении является подход, связанный с именем A.M. Разгона, опиравшегося прежде всего на диалектико-материалистическую методологию и методы исторического материализма (307-311). При изучении же конкретных вопросов музейного дела исследователь предлагал использовать методы профильных наук, исторической науки в целом и её специальных и вспомогательных дисциплин, а также, при необходимости, применять методы некоторых других общественных и естественных наук. Такой подход плодотворно применялся и применяется до сих пор в отечественном музееведении. Т.Г. Макарова, помимо исторического и диалектического материализма, использует ленинскую теорию отражения и положения марксистской эстетики (175, с. 9-10). Этот подход той или иной мере разделялся в 1960-1980-е гг. музеологами


бывших социалистических стран (Й. Бенеш (410), А. Грегорова (72, 73, 446), 3. Странский (345, 346, 531), В. Хербст (209), К. Шрайнер (394, 395)).

Однако уже в трудах этих классиков музеологии встречаются элементы других подходов. Это естественно, поскольку невозможно уложить все факты окружающей действительности в единую картину мира, общую для всех. У следующего поколения отечественных музееведов (приблизительно с середины 1980-х гг.) методологические установки более дифференцированы и перекликаются с воззрениями зарубежных музеологов. А. Соустин анализирует музейное дело преимущественно "в контексте развития духовной культуры в целом, и более того, в контексте социально-экономического развития общества" (207, с.60), применяя элементы различных подходов (статистического, управленческого, информационного, системного)2. 1990-х гг. роль методологического основания молодой музейной науки все чаще начинает выполнять разрабатываемая на основе теории информации теория культурной (музейной) коммуникации (М.Б. Гнедовский (62-69), В.Ю. Дукельский (87-89), Т.П. Калугина (122-124) и др.; за рубежом - Д. Камерон (125-126), Й. Ульдалл (66), Э. Хупер-Гринхилл (449-453) и др.). В некоторых исследованиях методологическую роль начинает играть семиотический подход (З.А. Бонами (43-46), А.С. и Е.Е. Кузьмины (201), Н.А. Никишин (327); С. Пирс (668, 678, 679), Э. Хупер-Гринхилл (597-601), Э. Таборски (532) и др.), или сочетания различных - аксиологического, институционального, социологического и других подходов (В.Ю. Дукельский (89), Л.Я. Петрунина (268-270); Т. Беннетт (421, 449), К. Хадсон (458, 462) и др.). Применение системно-кибернетического подхода характерно для работ И.В. Иксановой (106-108).

Существующий разброс методологических подходов характеризует мировоззренческие поиски современного общества и науки и является

2 Ср.: рассмотрение музеев в сфере индустриального развития страны у зарубежных авторов: С Уейл (544), Р. Хьюиссон (448), Т. Беннет (412, 499) и др.


плодотворной почвой для поиска и обретения музееведением собственной методологии (или методологий). Данная ситуация отражает все более прочное и неоднозначное взаимодействие общества с жизнью музея.

Одним из наиболее перспективных подходов, позволяющих рассмотреть явление в относительной целостности и полноте конкретных форм его существования, в его функционировании, строении и развитии, преодолеть однобокость и частичность интерпретаций, свойственных частным наукам, является системный подход. Этот междисциплинарный, общенаучный подход \ Получил широкое распространение с 1960-х гг. при исследовании различных сложных, развивающихся систем (биологических, социальных, человека, языка, искусства, культуры и др.)3. Изучение подобных объектов аналитическим способом не дает о них адекватного представления. Общесистемное исследование культуры, взятой целостно, в единстве и многообразии ее аспектов, было осуществлено известным отечественным культурологом М. С. Каганом в книге "Философия культуры" (120). Музей, как один из феноменов культуры, являющийся сложной открытой системой со специфическими функциями, особой структурой, собственным потенциалом саморазвития, также может быть исследован в русле системного подхода, во многом выходящего к положениям синергетики. В целом методология системного подхода требует трехстороннего рассмотрения объекта: функционального, предметного и исторического. В основе системного исследования лежат общие методологические предпосылки, дающие возможность диахронного и синхронного рассмотрения объекта: принципы динамики развития и историзма, восхождения от абстрактного к конкретному, исследования целого ранее, чем анализа его частей. Касаясь пока только статического рассмотрения объекта, отметим, что музей, как системный объект, не может быть рассмотрен только в виде суммы элементов

3 0 возможности системного подхода к культуре в нашей стране впервые заявил Э.С.Маркарян в диссертационном исследовании 1967 г. и «Очерках теории культуры» 1969 г.


(материально-техническая база: здание, оборудование, системы безопасности и проч.; фонды; экспозиции; управление; кадры и др.) или видов деятельности (сбор, хранение, учет, изучение предметов и прочее). Взятые по отдельности, они не в силах выразить специфику музея как образования, которое не сводится к совокупности его структуры и составных частей, по способно идентифицировать себя как целое, различать себя и себе подобное в окружающем мире. Определение музея в качестве эмерджентной системы стало возможным благодаря появлению самоописания, самоосознания, когда в собственных операциях посредством структур система музея начала ссылаться на самое себя, дистанцироваться и дифференцироваться от окружающего мира. Важную роль играет в этом процессе фактор "инодетерминации": отграничения от всего того, что "не есть музей". Процесс самореференции4 есть перманентное состояние систем, что мы видим в спорадически возникающих дискуссиях на тему "что такое музей", в понятиях "музейное отношение к действительности", "музейность". Все это подчеркивает отграничение от других видов отношений к действительности, от других качеств (3. Странский (346, 531), А. Грегорова (72, 73, 446) и др.). Это же явление мы наблюдаем в постоянных сравнениях музея с тематическим парком, театром, библиотекой, хранилищем, магазином и т.п. Музейная атмосфера постоянно сравнивается с атмосферой храма, кабинета ученого, праздника, театра и прочим.

Взаимодействия музея и общества происходят на различных уровнях и зависят от широты понимания и содержания, вкладываемого в эти понятия. По степени строгости понимания можно выделить две группы: "музеи как таковые" и "учреждения музейного типа" (зоопарки, аквапарки, ботанические сады, тематические парки), которые сегодня все чаще относят к музеям.

Общество - также относительное понятие; оно состоит из разных сообществ: этнических, половозрастных, профессиональных, малых

4 Самореференция - отсылка на самое себя (термин Н. Лумана: 476)


социокультурных групп и личностей (См. Гл. 1, Табл. 1). Выделим следующие пары по степени широты понимания "музейности" и "социальности":

 

музей личности
учреждения музейного типа (сфера культурного и природного наследия) общество (этнический и межэтнический уровень)

Общество, определяемое философской наукой как "совокупность исторически сложившихся форм совместной деятельности людей"5, а тем более как "внебиологический способ связи людей в их совместной жизни и деятельности" (М.С. Каган: 120, с.37), не представляется без существования взаимосвязей внутри него, синхронных и диахронных социальных коммуникаций, поддерживающих его системность и целостность. Однако основным фактором, скрепляющим общество и дающим возможность его развития, является социальная память, во многом заменившая генетические механизмы наследования опыта у людей. По-мнению виднейшего специалиста в области информатизации и социальной коммуникации А.В. Соколова, "ретроспективной" частью социальной памяти являются результаты духовной жизни прошлых поколений - культурное наследие, духовное наследство, овеществленное в виде памятников культуры (339, с.З). Культурное (включая и природное, осознаваемое как таковое сквозь призму определенной культуры) наследие может быть запечатлено в различных формах.

Музей - не единственная из форм сохранения и актуализации социокультурной памяти. От других форм овеществления этой памяти музей отличается собранием вещественных доказательств, объектов природы и культуры, способных длительно сохраняться, свидетельств о давнем или совсем недавнем прошлом, которое мы переживаем как современность. Сложившееся в отечественном музееведении определение музея подчеркивает этот системообразующий фактор: "музей - исторически обусловленный

5 Философский словарь/Под ред. И.Т. Фролова. - 6-е изд., перераб. и доп. - М.: Политиздат, 1991. -С. 312


многофункциональный институт социальной информации, предназначенный для сохранения культурно-исторических и естественнонаучных ценностей, накопления и распространения информации посредством музейных предметов" (209, с. 18), особую специализацию музея.

Новые системные качества появляются у "хранилища", коллекции, организации тогда, когда сам объект "назвал" себя "музеем", причисляя к ряду подобных и дифференцируясь от всего того, что не есть музей. Каждая социокультурная система в рамках более крупной (этнокультурной) системы, какой предстает перед нами локальное общество определенного периода, является, по выражению А. Флиера, "организованной совокупностью социокультурных функций, специальностей и специализаций, а также социально-функциональных и профессиональных групп людей, осуществляющих эту деятельность" (368, с. 12). Помимо различных систем культурного наследия, специализирующихся в сфере неовеществленной социальной памяти (язык, традиции, фольклор, технологические умения и др.), существуют и близкие музею по специализации и особенностям выполняемых функций институты, так называемые, "кумулятивно-посреднические службы" (339, с.41), имеющие общие генетические корни. Их обоюдное отграничение и самореференция произошли в результате исторического развития, роста, дифференциации и специализации систем, и вплоть до сегодняшнего дня их можно обнаружить в синтетическом виде (Рукописный фонд Российской национальной библиотеки (Санкт-Петербург) и гравюры, хранимые в отделе эстампов, а также некоторые хранимые библиотекой трехмерные предметы; библиотеки и музеи при архивах; архивы и библиотеки в большинстве музеев). В отличие от музеев, специализирующихся на артефактах, предметах природы и документах, архивы и библиотеки имеют дело с письменными и печатными источниками (а также документами на других носителях: кино-, фоно-, фото- и другими документами). Близок музею и институт охраны памятников, складывавшийся


на протяжении последнего времени почти параллельно с развитием музеев, однако его спецификой являются недвижимые памятники, понимаемые сегодня достаточно широко: от отдельного монумента, посвященного историческому лицу или событию, до исторического города и заповедника (национального парка), мемориальной зоны, включая и кладбища. Их деятельность бывает практически нераздельной, особенно если территория музея включает в себя памятники или сам музей является памятником. Ярким примером здесь является Музей городской скульптуры (Санкт-Петербург), основной экспозицией которого являются некрополи и усыпальницы Александро-Невской лавры, где похоронены виднейшие деятели истории и культуры России и сохранены уникальные памятники, а также некрополь "Литераторские мостки" Волкова кладбища. Основная же деятельность этого музея заключается в учете, реставрации и исследовании памятников монументального искусства на территории города (236, с. 44-46). В США, несмотря на множество общественных организаций, занимающихся вопросами наследия, идея объединения их для охраны природного и исторического окружения в рамках музея была заявлена на конференции Американской Ассоциации музеев (ААМ) в 1973 г.(574, с. 7).

Понимание необходимости охраны природы как естественной среды обитания человека, подвергаемой в современном мире нещадной эксплуатации, привело к включению в сферу общественной памяти понятия "природное наследие". Объектами культурной трансляции становятся водопады и озера, парки и леса, ландшафты и отдельные объекты (деревья, камни и прочее). Музеефикация природных объектов, позволяющая относить их к сфере компетенции музейного дела, гораздо сложнее камерной, музейной, так как памятники остаются связанными с природой, её непрерывным движением и самовозобновлением, и менее поддаются контролю человека. В некоторых странах, как, например, в США, к учреждениям музейного типа


давно причисляют зоопарки, аквариумы" террариумы, ботанические сады, океанариумы (516).

Совсем недавно к музейным учреждениям некоторые исследователи стали относить тематические парки, исторические аттракционы, хотя они обладают иными целями и сферой их деятельности является общественный досуг. В отличие от пункта дефиниции музея ИКОМ о музее как некоммерческом учреждении, они планируют экономическую выгоду (542, с. 61-66 и др.). К разряду коммерческих учреждений с изоморфной музею спецификой, но отличным набором функций и целями деятельности, принадлежат галереи и художественные салоны, антикварные магазины; их основная функция - организация общественного использования и перераспределения овеществленной социальной памяти.

В качестве "обслуживающей" системы социальной памяти музей находится в тесной взаимосвязи с "духовно-производственными" (133, с. 47) институтами, осуществляющими познание и генерацию смыслов и их первоначальный ввод в социальную память. Социокультурные институты образования, науки, религии, искусства послужили в качестве источников формирования музейной специфики, передали некоторые свои функции музею, поставляли и поставляют профессионалов, осуществляющих музейную деятельность, иногда просто нераздельны с музеями, как, например, Институт русской Литературы (Пушкинский Дом) и его музей; Кунсткамера - музей и научно-исследовательский институт антропологии и этнографии РАН; церковно-археологические музеи в дореволюционной России; художественные галереи и музеи при Союзах художников; многочисленные музеи при образовательных учреждениях, от музея школы - до вузовского музея мирового уровня, как в случае учебного музея Горного института или Академии художеств в Санкт-Петербурге.

Полноценное понимание феномена музея возможно только в контексте целого - среды, или более крупной системы (метасистемы), где музей


выступает одной из подсистем (как и адекватное понимание отдельного предмета определенной коллекции невозможно без обращения к данной целостной совокупности). Поэтому представляется бесспорным тот факт, что система изначально во многом детерминирована потребностями метасистемы. На протяжении долгих лет в гуманитарном знании господствовала социально-экономическая теория, и собственно музейная специфика нивелировалась, когда референтной системой музея признавалось общество. В гораздо большей степени на роль метасистемы музея претендует сфера культуры, институтом которой традиционно принято считать музей (отсюда определение "учреждения культуры" в ведомственно-отраслевой трактовке понятия). В этом толковании культура рассматривается отдельно от образования, средств массовой информации (СМИ), науки, искусства, и к ней относятся различные учреждения: библиотеки, Дома культуры, парки, музеи, театры. Обыденное сознание переняло эту трактовку из СМИ, где о музеях обычно рассказывается в рубриках типа "Новости культуры", и понимание музея как культурной институции стало фактом "публичной культуры" (456).

Музей значительно отличается от социальных институтов, конституирующих собственно общественные отношения, таких как брак, мораль, право и проч. Однако аналитическое расщепление этих двух феноменов - культуры и общества - не всегда служит надежным эвристическим средством. Существует множество точек зрения на взаимосвязи общества и культуры, определяющих эти связи как иерархические (система-элемент: Г.Г. Карпов, Г.Л. Францев, Л.Н. Коган (133)), либо одномодальные (система-система): В.М. Межуев, М.С. Каган (119, 120)). И все же, по выражению Э.С. Маркаряна, общество и культуру нельзя разделить, так как это два плана "органически единого и генетически одновременно возникающего целого, разложимого лишь средствами логического анализа" (182, с.57).

Музей имеет дело со специфическим явлением - "музейным предметом", которое можно отнести к более широкому кругу явлений - "культурному


наследию", или, как характеризует последнее профессор А.В.Соколов, - к "ретроспективной части социальной памяти" (339, с.32). Применительно к музею как институализированной деятельности людей по отношению к своему культурному наследию неправомерна постановка вопроса, является ли он общественным либо культурным образованием. В музее общество и культура объединяют свои усилия, образуя культурные способы опредмечивания общественных отношений. Музей, и в этом мы присоединяемся к точке зрения М. С. Кагана, как учреждение является представителем социально-организационной культуры (119,120, с.96), формой объективации человеческой деятельности, связанной с вещью, - природно-материальным и одновременно культурным объектом, являющимся источником социальной памяти, способным длительно сохраняться и передаваться, формой, созданной специально для трансляции социокультурного опыта. Всесторонние взаимодействия общества и культуры в музее можно назвать социокультурными, и именно эти отношения необходимо акцентировать как метасистемные для музея(см. также: СВ. Пшеничная: 300)

Однако музей - это сложная система, действия в которой не протекают по замкнутому циклу, а постоянно изменяются, делая систему развивающейся. Происходит планомерный рост и реорганизация коллекций, структуры музея, видоизменение его функций, строительство новых помещений под экспозиции, появление новых. Вовлеченных в музейную деятельность людей и т.п. Подобная способность системы объясняется тем, что данный её тип обладает "свободой выбора" своих действий, которая определяет меру следования сложившейся программе поведения и меру её изменения под воздействием различных внешних факторов и логики саморазвития, единой для всех систем (диахронический момент): от аморфности, хаоса, - к порядку и организации. Г. Николис и И. Пригожий, говоря о сложных нелинейных гуманитарных системах, акцентируют внимание на их "непредсказуемости" -эволюция таких систем "определяется поведением действующих лиц во


зо взаимодействии с условиями, накладываемыми внешней средой" (243, с. 276). При огромном количестве внешних факторов, характеризующих ситуацию выбора того или иного пути развития системы, большую роль играет приспособляемость и пластичность поведения (адаптационные возможности) социального компонента с его ориентацией на устойчивость системы. Музей в процессе системогенеза как "избирательного созревания функциональных систем и их отдельных частей" (349, с. 47) под воздействием одновременно "стохастических" и "детерминирующих" сил (374) переходит из исходного, хаотичного состояния, содержащего в себе неопределенность, то есть возможность осуществления различных вероятностей, в новое состояние с определенной структурой и ограничением степеней неопределенности, в состояние самоорганизующейся системы (исторический аспект рассмотрения).

Критериями самоорганизации системы являются процессы самоотражения и достижения согласия между компонентами системы, появление различного рода самоописаний и формирование комплекса саморегуляции (управления, самоуправления и др.). В отношении этих признаков "зрелых" систем проявляют согласие различные исследователи (М.С. Каган (119, 120), В.Н. Келасьев, Ю.М. Лотман (163, 164, 166), Н. Луман (366, 476), А.И. Уемов (358), Г. Хакен (374)).

Избранная тема исследования требует применения особого аспекта системного подхода - системно-коммуникационного, нацеливающего на изучение системы музея во взаимодействии со средой, с другими системами, на анализ той "необходимости", которая налагается внешними факторами. Подобный подход близок взглядам виднейшего немецкого философа и социолога Н. Л у ману, рассматривавшего общество как социальную систему (476). Его взгляды разделяются и некоторыми отечественными исследователями (286, 366 и др.). Никлас Луман, отстаивавший позиции радикального функционализма, признавал за функцией основу существования любой системы. Функция предстает перед нами как первичное, движущее


начало системы, сила её саморазвития. Путем познания функций могут быть исследованы структуры и компоненты. Если функция, при всей её вариативности, усилении или ослаблении, остается определенной константой, определяющей систему, то в неравновесной системе (при определенных исторических или социальных колебаниях), структуры могут дезорганизовываться, заменяться другими, "эквивалентными относительно данной функции" (366, с. 178). Поэтому для объяснения существования современного музея как определенной исторической системы и его связей со средой достаточно важным предстает вопрос об основах его самоорганизации - о музейных функциях.

Рассмотрев, таким образом, исходные теоретико-методологические основания исследования, мы пытались последовательно провести применение принципов системного подхода к изучению музея в его взаимодействиях с обществом. Музей представляет собой открытую развивающуюся систему. Он обретает себя в данном качестве путем дифференциации от среды и других систем и самореференции через инодетерминацию: когда система музея в собственных операциях посредством своих структур начинает ссылаться на самое себя и отделять от других систем, определяя их как "иные".

Определив в качестве метасистемы музея социокультурную среду, в контексте которой как целого музей выступает лишь одной из подсистем, мы осознаем, что она не гомогенна с обществом, обладая большей широтой значений. В музее общество и культура объединяют свои усилия, образуя культурные способы опредмечивания общественных отношений. Взаимодействия музея и общества могут строиться на различных уровнях, но все же как отношения двух, хотя и неравнозначных, систем в рамках единой социокультурной среды.

Таким образом, мы подошли к заключению, что системный подход является адекватным эвристическим средством изучения основной проблемы исследования.


Позитивистское мировосприятие с его социологизмом, усилившееся со второй половины XIX века и не исчерпавшее себя в нынешнем столетии, определяет то, что большинство исследователей воспринимает любой институт как существующий исключительно для пользы общества, притом -конкретного, сиюминутного. Подобное понимание в XX в. нашло отражение во многих философских и научных направлениях (неопозитивизм, операционализм, прагматизм, отчасти структурализм, функционализм и др.) В контексте этого понимания музей чаще всего рассматривается отечественными и зарубежными учеными как институт, поставленный на службу обществу. Об "общественной природе музея", создание которого "недоступно единичному усилию", в котором "масса добровольных пожертвований, масса добровольного безвозмездного труда сотен и сотен лиц" на общее дело в 1914 г. пишет член Русского Географического общества (РГО) А.Р. Шнейдер (393, с.2). В 1925 г. Американская Ассоциация Музеев (ААМ) в Кодексе этики музейных работников определяет музеи как "институты, содержащие свои владения по доверию человечества и для будущего благосостояния человеческой расы. Их ценность находится в прямой пропорции со служением, эмоциональной и интеллектуальной жизни людей" (473, с. 8). Виднейшие историки музейного дела А. Уиттлин, К. Хадсон, Э. Александер прослеживают путь перманентного изменения музея, руководствуясь той же идеологией "служения обществу" (public service), ищут корни этой идеологии во времени, принимая порой существование музейной публики за имманентное музею образование. Призвание музея фиксируется как служение обществу в определении музея, данном Международным Советом Музеев (И КОМ): "...постоянно действующее учреждение, не


преследующее целей наживы, которое служит делу общества и его развития, открытое для публики..." (571, - 1995. - №1. - С.21).

В большинстве работ, посвященных истории музея, по наблюдению М.С. Шапиро, "рассказ об отношениях музея и общества ставится обычно как четырехактная моральная драма" (536, с. 231), а именно:


Между тем, вопрос о публике музея и о его "служении обществу" до сих пор остается открытым, поскольку подобные взгляды стали возникать только на определенном этапе генезиса музея, и цели "пользы для публики" не были изначально присущими музеям. Многие возникающие сегодня музеи также переживают те этапы роста, что и исторически сформировавшиеся сокровищницы мировой культуры. Для того, чтобы осмыслить современную ситуацию конца XX века, необходимо обратиться к началам, "в эту невозможную "точку зрения", - как полагает B.C. Библер, -расположенную

 

акт действие происходит в XVI - XVII в. толпы любопытных глазеют на коллекции религиозных и естественнонаучных редкостей, курьезов
2 акт действие происходит в сер. XVIII - н. XIX вв. (эпоха Просвещения) открытие национальными государствами больших публичных музеев, обещавших введение новой эры общественного участия в национальном культурном наследии
3 акт XIX век сюжет замедляется, мы видим образцы элитного патронажа в отношении музеев, что сделало тщетными культуротворческие стремления населения
4 акт к. XIX-XX в второй период основания публичных музеев, происходит рост идеологии общественного служения и современной музейной аудитории. Гражданам предоставляются культурные возможности. Музейное дело становится сферой деятельности правительства.

где-то накануне бытия", "точку начала", "потенции быть", без которой невозможно сознание конца XX в., поскольку "идея начала - коренная идея всей культуры нашего времени" (31, с. 367, 375).

Тяга людей к собиранию и сохранению документов, свидетельств природного и рукотворного характера, отражающих сложные процессы мирового развития, прослеживается во всех веках и странах. История сохранила свидетельства существования коллекций в первобытных обществах, Древнем Египте, Месопотамии, Античных Греции и Риме, Китае, собраниях эпохи эллинизма, средневековой Европы, России, стран арабского Востока. Вполне понятно, что в культурах, отличных от современной культуры массового производства, где каждая созданная человеком вещь имела особую ценность, обладать их собраниями могли позволить себе лишь богатые и имеющие власть. Коллекции знати, дворцовые и храмовые собрания редкостей, предметов искусства и святынь осуществляли функции презентации владельцев, их мира ценностей, их власти, подтверждения статуса и определенных качеств (как, например, коллекции военных трофеев Рима характеризовали доблесть, бесстрашие и отвагу их собравших), системы взглядов на мир (что особенно заметно в храмовых собраниях различных конфессий).

Исследователи по разному трактуют феномен появления музея. На сегодняшний день достаточно распространенной в отечественном музееведении стала концепция, сформулированная чехословацким исследователем 3. Странским о рождении музея из специфического музейного отношения к действительности, "мотивированного определяющим для человека фактором памяти" (346, с. 25). Эту позицию развивает его соотечественница А. Грегорова, говоря, что музейное отношение к действительности постепенно выкристаллизовалось "из чисто человеческой потребности в собирании, хранении и использовании" некоторых предметов, и в нем "закодировано еще более древнее ощущение человеком проекции


собственного развития (значит, исторической проекции самого себя), то есть исторического смысла собственно "Homo sapiens" (72, с. 28-29; 446, с. 11-58). В создании музеев запечатлевается человеческое ощущение истории и своей "вписанности" в эту историю, в трехразмерное время действительности, её "троидименсиональность" (неразрывную связь прошлого - настоящего -будущего), неразрывность и длительность. Связь появления музея с появлением истории как выхода из цикличности абсолютного времени, "когда настоящее становится невыносимым, существует два способа уйти от него - в прошедшее и в будущее", -отмечает Ж. Базен (409, с. 5). "Музей предлагает побег от времени, и даже из абсолютного времени", является контрбалансом чрезмерному увлечению настоящим, переходящим в быстром движении в будущему, предлагает приостановить время в не удовлетворяющем человека настоящем (409, с. 7-8). Многие исследователи пишут об инстинктивном характере человеческой склонности к коллекционированию предметов, восходящей к древнейшей деятельности людей - собирательству, дававшему наряду с охотой средства к поддержанию жизни (Э. Александер, Д. Ригби, К. Списс, Ф. Списс, А. Уиттлин, К. Хадсон и др.). О "биологической функции" человека : собирать и владеть, пишет К. Хадсон (462, с. 5), о "врожденности" собирательства человеку К. Списс и Филипп Списе, приводя библейскую фразу, предостерегающую от излишнего увлечения накоплением богатств: "сокровища земные, поедаемые молью и ржавчиной, подвергаемые нападению и воровству" (530, с. 141-142). Мотивацию собирательства определяет Э. Александер в книге "Музеи в движении": 1) потребность физической безопасности; 2) социального различения; 3) любовь к предметам и желание узнать о них; 4) потребность достичь своего рода бессмертия (402, с. 9; см. также К. Леви-Стросс : 158). Подобные мотивы видит в создании музеев Д. Ригби, добавляя к списку потребность в получении эстетического удовольствия и потребность самовыражения, подтверждения индивидуальности собирателя (402, с. 12 и далее). Наиболее подробно


останавливается на определении мотивов собирания коллекций и создания публичных музеев А. Уиттлин (547, с. 12-108). Исследователь выделяет следующие мотивы:

- экономические (создание сокровищ);

- социального престижа;

- магические;

- выражения групповой лояльности;

- любознательности и интереса;

- эмоционального опыта.

Несмотря на все разнообразие представлений о причинах возникновения музеев, большинство исследователей солидарны в том, что конституирование этих человеческих стремлений в форме определенных социокультурных институтов происходит лишь в Новое время. Если коллекционирование и собирательство может быть частным делом конкретного человека, создание музея подразумевает элемент публичности, и становится возможным, когда в обществе вызревают соответствующие предпосылки (наличие свободного времени, развитие науки и техники, коммуникаций и т д.). Круг людей, первоначально занимавшихся сбором, хранением и презентацией культурного наследия, несомненно, составлялся из наиболее образованных и интеллектуально развитых представителей своего времени, улавливавших и отражавших в своих действиях нараставший в обществе интерес к культурному наследию. Оценивая субъективный фактор в создании первых русских и зарубежных собраний, важно учитывать высокий социальный статус инициаторов создания коллекций, их инициативу, волевые качества, внимание к интересам общества.

Говоря о первых учреждения музейного типа в Европе, "камерах", "кабинетах" и галереях XVI-XVII веков, необходимо отметить, что тогда вопрос об их отношениях с обществом в большинстве случаев не стоял. В их создании, как, впрочем, и в создании всех произведений культуры, большое


место занимает фигура индивидуального собирателя, яркой личности, формирующей как музей, так и свое окружение. Естественно, преимущество собирания коллекций имела высокообразованная верховная власть, политическая, теократическая и научная элита, верхушка разбогатевшего класса буржуа, создававшие музеи с различными явными и латентными целями. Римские папы, например, собирали и выставляли античные предметы для украшения садов Бельведера, находящихся неподалеку от Ватиканского дворца (См. Прил. 1: 1). Среди статуй сада главы христианской церкви -Ариадна, Аполлон Бельведерский. Тибр, Нил. В XVI веке подобное покровительство римских пап искусствам и внимание к истории служило повышению престижа глав католической церкви среди светской элиты западноевропейского общества.

"Кабинеты" и "камеры" отражали всю интеллектуальную любознательность своего времени не только через сложные философские принципы, на которых они базировались (прежде всего, это принцип универсальности), но и через амбициозные цели их создателей. Собиратели пытались сосредоточить в них наследие всего природного мира, дополненное предметами "искусственного мира", созданного руками человека, и делали это преимущественно для удовлетворения собственных интересов. В 1594 г. философ Фрэнсис Бэкон в произведении 'Gesta Graiorum' приводит описание условий, необходимых образованному джентльмену для достойной жизни. Это хорошая библиотека, обширный сад с различными растениями,

І; представителями животного мира, птицами, прудами с пресной и соленой водой, содержащими разнообразную рыбу, - "частная модель универсальной природы", а также просторный кабинет с предметами - творениями

г человеческих рук и природы, и лабораторию с перегонной установкой, инструментами, сосудами, печами и прочим (509, с. 1). "Кабинет" играл непосредственную роль в понимании исследователем окружающей универсальной природы, в нем создавался огромный всеобщий мир в


миниатюре (Прил.1: 2). Интерес к миру природы - основной научный интерес в эпоху Возрождения, и коллекции сыграли незаменимую роль в фундаментальных исследованиях природы и использовании её человеком в своих целях (известные исследования на основе коллекций проводили Улисс Андрованди, Конрад Гесснер, позднее - знаменитый классификатор Карл Линней и др.) Поиски границ мира в эпоху Великих открытий, желание обосновать позиции человека и человечества в общей системе вещей вызвали создание Кунсткамер, Вундеркамер и "кабинетов", содержащих предметы различных эпох и народов.

Более демократичными как в отношении владельца, так и использования предметов, были естественнонаучные собрания. Основателями многих таких открытых коллекций были ученые: профессора, врачи, аптекари, использовавшие коллекции для собственных исследований, а также обучения студентов, показа коллегам. Так, в Вероне в 1580-х гг. существовал кабинет фармацевта Дж. Калиолари, который до занятий практикой изучал медицину и ботанику в Университете, и создавал коллекцию с профессиональными и дидактическими целями. Он воспринимал свое собрание как инструмент понимания и использования мира природы, а не символическое место, где реконструируется реальность как в коллекциях аристократии, проводил по нему занятия с учениками, ввел доступ публики (509, с.6). Подобный кабинет существовал в Неаполе у натуралиста и химика Ферранте Императо, и даже сохранилась гравюра 1599г., дающая представление об облике и посетителях этого личного музея. В кабинете находилась обширная библиотека и место для занятий с книгами, коллекции различных предметов, созданных руками человека, минералов, заспиртованных образцов, чучел птиц и животных, раковин моллюсков и т.п. Показ коллекции любителям сопровождался объяснением (Прил. 1: 2). Сходным образом организована была публикация коллекций и в Германии. Профессор медицины и региональной истории в Киле И. Д. Майор (1643-


1693) ратовал за использование коллекций каждым желающим с целью познания природы, для его коллекции было построено специальное здание с конференц-залом, где им проводились занятия со студентами. Студенты могли самостоятельно ознакомиться с коллекцией по предварительной регистрации, что позволяло контролировать поток посетителей (353, с. 13-14). Помимо кабинетов и камер, создававшихся с научно-практическими целями, в Европе получили большое распространение коллекции знати и разбогатевших буржуа. Это была определенная "мода" XVI -н. XVIII веков, эпохи Возрождения, когда собирательство стало непременным атрибутом "светского человека", выражением его индивидуальности. Растущее влияние третьего сословия в обществе, желание содействовать развитию науки и образования, удовлетворение эстетических потребностей, меценатское честолюбие и престиж, - все эти факторы повлияли на приспособление ряда княжеских и вельможных коллекций к новым условиям и требованиям. Многие ранее закрытые собрания знати становятся доступными для обозрения (См. Прил. 1:1). Инициатива в этом процессе принадлежала флорентийскому семейству Медичи, которые превратили частную коллекцию - studiolo, в открытую публике -tribuna, и поместили в специальном здании - галерее Уффици в 1584 году. Одним из ведущих мотивов этого акта была необходимость узаконения династии бывших врачей в качестве правителей Флоренции, показа их могущества и "просвещенности". В Германии к XVIII веку в связи с увеличившейся популярностью музеев были опубликованы специальные сочинения, излагавшие научные принципы работы музеев, способы их организации, проблемы классификации ( И.Д. Майор, Д.В. Моллер, К.Ф. Найкель, Л.К. Штурм). В этих трудах зафиксирован процесс открытия музеев для публики. В работе К.Ф. Найкеля из 100 зарегистрированных музейных собраний только 12 княжеских и около 35 аптекарских и медицинских собраний были закрытого типа (353, 543).


К XVII - н. XVIII века многие коллекции Европы становятся доступными для посещений, часто за небольшую плату, и достаточно популярными, чтобы быть внесенными в туристические путеводители своего времени (547, с. 110). Однако большинство из них не выходят за рамки "личного" музея, сходного со школьным "музеем", созданным в VI веке до н. э. дочерью ассирийского правителя Набонида Эн -Нигалди-Нанной на материалах собраний древностей для обучения истории, письму и ремеслу (478, с. 7) молодых аристократов и писцов, или выставляемых горделивыми римлянами завоеванных сокровищ эллинистического мира (галерея императора Адриана в Тиволи, коллекция храма Сирийской богини в Ниераполисе и др.).

Они несут в себе все традиции частной коллекции: элитарность, исключительность; подвластность воле одного человека - владельца. Это личные музеи, так как в их коллекциях и расположении предметов проявляется индивидуальность и воля одного человека - владельца, который зачастую является и собирателем, и исследователем и хранителем, и пропагандистом своего собрания. Допуск посетителя осуществляется, - по словам К. Хадсона, - как привилегия для него (462, с. 8) на правах ученика, личного друга, знакомого, рекомендованного знакомым, ученого, путешественника и антиквара, и от него ожидаются лишь благодарность, удивление, восхищение, и, возможно, дружеский совет (405, с. 33). При посещении библиотеки сэра Чарльза Таунлея на Парк-Стрит в Бернли (Англия) между хозяином и посетителями его собрания античности устанавливались дружеские, доверительные отношения, основанные на общих культурных интересах (См. Прил 1: 3). Музей сэра Аштона Левера на Блэкфриарз Роуд в Лондоне некоторое время был открыт для всех, но позднее из-за случающихся беспорядков и воровства хозяин был вынужден ограничить круг посетителей леди и джентльменами, позволяя им, однако, приводить с собой "простолюдинов" или давать им рекомендательные письма


для посещения музея (542, с. 76) (Прил.1: 4). Коллекция такого музея является предметом межличностного общения собирателя и привилегированного посетителя, базировавшегося на едином социальном уровне, уровне образования, схожих познавательных интересах и ценностях.

В России, в связи с особенностями ее исторического развития, личная, или "меценатская" (термин Л.Я. Петруниной: 270) форма музея развивалась в XVII-X1X в. Традиции собирательства имели, несомненно, более глубокие корни (собрания исторических, религиозных и художественных ценностей в библиотеках и ризницах соборов и монастырей, собрания Оружейной палаты и др.). В Централизованной Московской Руси, затем Российской Империи, примат государства над частными интересами ощущался практически во всем, в том числе в деле организации музеев и музейного дела. Инициаторами преобразований в этой области были правители. Так, по инициативе Петра I и Екатерины II были созданы известнейшие и богатейшие коллекции, ставшие позднее музеями национального значения - Кунсткамера и Эрмитаж. Основными мотивами создания собраний были политические: Россия выходила на дипломатическую арену Европы как сильная держава и ни в чем не должна была уступать европейским странам. Однако наряду с этим оба этих собрания формировались яркими и неординарными личностями и представляли их мир ценностей, отражали их отношение к миру. Как пишет исследователь коллекций Петра I С. Андросов, "в интересе к искусству отражались политические замыслы русского царя, а также его желание не отставать от принятой в Европе моды, но гораздо сильнее его определяли личные вкусы и пристрастия Петра Великого" (136, с. 5). В связи с высочайшими интересами появились первые изданий, популяризировавшие государственные собрания: "Описание столичного города Санкт-Петербурга и достопримечательностей в окрестностях оного" И.Г. Георги, описание

Кунсткамеры О. Беляева "Кабинет Петра Великого", "Историческое описание

і'


; древнего Российского Музея под названием Мастерской и Оружейной палаты в Москве обретающегося" А.Ф. Малиновского на рубеже XVIH-X1X вв.

Век Просвещения, растянувшийся в разных странах почти на два столетия, ознаменовался появлением научных обществ и организаций, многие из которых формировали свои коллекции, основанные первоначально для членов этих сообществ в целях их обоюдной пользы, а позднее зачастую становившиеся основаниями публичных музеев. Это музей Академии дель Чименто во Флоренции, 1650 г., Публичная галерея (Galerea del publico) Этрусской Академии, основанная в 1726 г. для показа объектов археологии и искусства, полученных в результате раскопок. Кабинет и коллекция научных инструментов XVIII в. Гарлемского Голландского естественнонаучного общества, основанного Питером Тейлором ван дер Хальстом, коллекции разнообразных обществ в Новом Свете: Библиотечного общества Чарльстоуна 1773 г., Массачусетского исторического Общества в Бостоне, Музей Академии Пиктон в Новой Скотий (Канада) и многие другие (478, с. 11,14; 421, т.З. - с.679-682). Развитие коллекций и их общественная доступность были постепенными и во многом зависели от преобладающих социальных и философских умонастроений. Время, когда корпоративный член приобретал или формировал коллекцию с осознанным намерением сделать ее доступной для общественной пользы, мы признаем водоразделом в истории музеев и важным шагом в становлении современных отношений музея и общества. В XVI в. Венецианская республика, была, вероятно, одним из первых общественных образований, получивших коллекции, завещанные семейством Гримани, в корпоративную собственность: эти собрания легли в основу современного археологического музея в Венеции. В XVI-XVII веках муниципалитеты в Швейцарии и Голландии принимали множество предметов, оказавшимися бесхозными в результате Реформации церкви, покупали коллекции, заказывали художникам произведения искусства. Так возникли национальный музей в Цюрихе, Исторический музей в Берне,


Базельский музей, музей в Гарлеме, в которых был введен публичный доступ (478, с. 11).

В России традиции корпоративного собирательства более молоды. В 1770г. Вольное Экономическое общество (ВЭО) приняло решение о создании Модель-камеры. Как пишет историк и ученый секретарь ВЭО А.И. Ходнев в середине следующего века: "по общепринятым понятиям, различные коллекции составляют необходимую принадлежность учёного общества" (376, с. 479), однако актуальность этих собраний для общества осмысляется не в XVIII, а лишь в 60-е годы XIX века. Музей ВЭО критикуется его ученым секретарем как "простая кладовая с предметами минерального, растительного и животного мира, случайные коллекции" (377, с. 10). Под впечатлением от Кенсингтонского музея и других музеев Англии, А. И. Ходнев переосмысляет концепцию музея научного общества и предлагает коллегам "устроить отдельные собрания предметов с практической целию", "дать пример к устройству в России собраний, полезных для народного развития" (377, с. 12), наглядно представляющих развитие науки, техники, окружающий мир (например, устроить показ агрономической коллекции, коллекции злаков России, с расположением зерновых культур по губерниям, с показом производительности каждого злака в каждой определенной местности и новейших технологий в земледелии). Коллективные собрания, подобные вышеупомянутому, открываются для населения только во II половине XIX-начале XX вв., отражая возросшие потребности в знаниях пореформенного российского общества (собрания археографических комиссий и губернских земств, статистических комитетов и учебных заведений, научных обществ и объединений любителей, типа кружка любителей изящных изданий Общества Старый Петербург и др.).

Однако и в Западной Европе, несмотря на множество музеев, появившихся в XVIII- н. XIX в., по замечанию К. Хадсона, "до XIX века посещение музея не являлось обычной деятельностью, даже в среде